~ Поттер ~
— Ты скучаешь, мой мальчик, по былым временам. Жаль, что жизнь никогда не будет прежней. Но это же и хорошо… Гарри прижался лбом к золотой раме. Медленно выдохнул весь воздух из лёгких. Кто знает, правдив ли этот зачарованный раскрашенный холст? Как это объяснить? Думал поначалу, что портрет Дамблдора будет первым, что он поприветствует по возвращению в Хогвартс. Но всё, на что он прежде осмелился — это прийти как-то ночью к могиле в мантии-невидимке и подумать о том, что бузинная палочка внутри по прежнему жива и принадлежит Гарри Поттеру. Месяц прошёл. Даже больше. И наверно это неплохо, что он медлил с тем, чтобы посмотреть на это лицо. Если тебе хоть капельку стыдно, то ты ещё пока не совсем конченный. Рука нащупала в кармане пузырёк, откупорила его с тихим хлопком. Сегодня он снова думал слить всё это хитро изготовленное дерьмо, блокирующее любое действие наркоты, в унитаз, послать к чёрту всю заботливую «терапию» подруги, настрочить Джорджу какую-нибудь чушь в письме, приписав «Феникс дымится, сгорая», которое он верно поймёт, но… Он пришёл сюда всё-таки. Нет, причиной этому была вовсе не улыбка Гермионы, ни её заботливое утреннее «Как ты?», ни традиционное поглаживание рукой по волосам. С каждым днём будет всё легче — эта её мантра всё так же казалась ему пустой херотой. Потому что пока ни капли не легче! Сегодняшнее занятие по ЗОТИ, которое дадут приглашённые авроры из самого Министерства, тоже сложно назвать причиной его покаяния. Хотя бы потому, что в учебные часы Гарри не позволял себе ни малейшего содрогания. И даже напротив — уже после того, как у него отобрали его «радость», концентрация по утрам заметно ухудшилась. Он здесь совсем не поэтому. А потому, что его вдруг заставили воспарить над проблемой. Когда тебе неожиданно показывают, насколько ничтожна твоя боль, это закономерно ведёт к чувству стыда. Зациклился на своей пустоте, на сбитых ориентирах, которые даже не думал хоть как-то поправить. Свобода не нравится, мать её так! А тем временем у кого-то жизнь скоро кончится, превратившись в кошмар. Да он просто ничтожество на фоне такого! — Всё верно, — тихо произнёс Дамблдор, когда Гарри плотно зажмурил глаза и не сдержался, поморщась от горечи. Одобрил так, будто всё знает. — Да, я подвёл вас, профессор. Уже после всего. Но, — он поднял голову и встретил глаза, излучающие тепло из-за очков-половинок, — ведь и мой отец не был святым. — Если человек кажется тебе святым, то ты его просто не знаешь… Как благословение. Прям грехи отпустил. Это было неплохо, пожалуй. Гарри облегчённо вздохнул. Сказать было нечего. Даже «спасибо» где-то застряло. — Тебе не надо заслуживать любовь, Гарри, — снова заговорил нарисованный Дамблдор, когда его собеседник уже собирался тихо уйти. — Даже не пытайся. Это невозможно… Тем более, когда у тебя есть люди, которые тебя по-настоящему любят. Я всего лишь портрет, но, кажется, нужно только обернуться вокруг и увидеть. Гарри кивнул, соглашаясь. Улыбнулся слегка, и в этот миг ему даже показалось, что он справится.~~~
Верхние веки задрожали и на мгновение встретились с нижними… Это не просто неплохо. Это, мать его, классно — вот так отпустить этот день… День, к слову, вышел весьма добрым. Гарри блеснул на «Защите», получил своё «Браво, мистер Поттер» от самого Гавейна Робардса. И даже овации. Ему показалось, что от сияния собственной гордости он оторвётся в итоге от пола. Это чувство победы всегда окрыляло, придавало сил, и тело буквально физически делалось выше — от всех этих взглядов восхищения, исходящих от окружения. Особенно от женской части их группы. Она тоже смотрела. Она всегда на него так смотрела — с первого дня, как перешла на его факультет. Гарри не мог позволить себе этого наслаждения — задержаться подольше на блестящих зелёных глазах. Он позволил себе лишь подобие улыбки, когда опустил взгляд в пол, спускаясь с дуэльных подмостков — якобы от смущения лестью. Он увидел наконец Джинни в обед. Она тоже была горда им — он знал точно, что ей уже сообщили о том, как прошёл урок с авроратом. Не улыбалась, просто расправила плечи, когда он кивнул ей, и она в кои-то веки снова села с ним рядом за стол. Он считал её своей не напрасно. Ещё немного, и её отпустит обида — это было ясно, как день. Он пошёл за ней после. Ухватил за талию, когда они оказались в тёмном углу. Шепнул: «Я скучаю, любовь моя». Я скучаю по тебе просто безмерно. По всей тебе. Ты ведь моя! Но что она сделала? Она усмехнулась. Бросила что-то типа: «Я слышала, что мужчины любят мириться в постели. Но не сегодня.» Не сегодня, мать твою. Не сегодня! Знакомая фраза. Но что делать тому, кто спешит вдохнуть в себя жизнь? Что делать, если это ему слишком важно? Мерлин, он даже на ноги Гермионы недавно неоднозначно смотрел и к своему ужасу нашёл их соблазнительными! Что делать, если трясёт от необходимости кончить в любимую? И чтобы её при этом тоже трясло от желания. Раздеть прежде, дав волю губам и даже зубам. Не тянуть. Буквально ворваться, получив её сладкий стон в одобрение, замереть глубоко во влажном манком тепле. Как прямо в этот момент… Ему было не важно. НЕВАЖНО. Ему было нужно… — О, Гарри, боже… — вздохнула она. Обняла руками его голову, облизнула полные губы. — Ты ещё более невероятный, чем я думала. Не Джинни. Да, сегодня, впервые за его короткую сексуальную жизнь он изменник. Она просто попалась ему на глаза в пустом коридоре, когда он шёл к себе в башню. Ромильда Вейн, которая когда-то по нему сохла, и очевидно сохла не меньше сейчас. Склонила голову, попросив застенчиво показать приёмы, которые он использовал на ЗОТИ. Он был зол. Он просто схватил её за руку и повёл в свою комнату. Быстро. Как раз удачно сложилось, потому что Гермионы в пристанище старост не должно было быть ещё минимум час. Закрыв за собой дверь, без слов развернул её. И впечатался губами ей в губы. Так понеслось всё стремительно. Вейн как ждала — отвечала с похотливыми стонами. Быстро в брюки полезла, очевидно не веря, что обломилось ей наконец счастье. Втолкнул её в спальню, когда они уже лишились половины одежды, уложил на постель и сорвал с неё всё остальное. Её кожа смуглая и более плотная, грудь больше, и это оказалось по кайфу — утонуть в ней, как он давно и тайно мечтал. Да, запах совершенно чужой, но, очевидно, он этим и нравится. Это было гадко, но ему нравилось всё, в том числе и то, что она говорила. — Мерлин… — протянула она, когда он схватил её за охуительно круглую задницу и резко толкнулся. Понял тут же, что медлить он совершенно не в силах, и сразу задал ускоренный темп. Годрик, как же ему хорошо. Она умница, раз позволила выпустить зверя из клетки — немаленького и страшного, похожего на дракона, не меньше. Гарри даже зарычал, трахая её. Навалился всем весом, отчего её стоны стали похожими на какое-то блеяние. Утопил нос между полных грудей, словно там прямо сейчас засочится струйка жёлтого дыма. Вся ярость передалась ему в бёдра, которые двигались всё резче и резче, порождая бесстыдные шлепки тел. Она даже впилась в его плечи когтями и успела царапнуть за миг до того, как он приподнялся, чтобы согнуть и прижать её ноги. Блять, да. Пусть зрение его подводило всю жизнь, но эту картинку он смог разглядеть. Она была хороша. Слегка размытый вид его члена, молотящего женское тело, взвинтил ещё больше. Он совершенно не думал об оргазме партнёрши в этот момент и потому, когда в глазных яблоках заплясали заветные звёздочки, впился руками сильнее и, задрожав, кончил. Он упал на неё и почти сразу скатился на смятые простыни. Дыхание обоих было как после забега, что тоже было отлично. — Гарри, милый… — прошептала Ромильда спустя пару минут тишины, подобравшись к его уху. Смахнула капельки пота с его груди нежной ладошкой. — Значит ли это, что… Она замолкла, когда встретила его взгляд, не потому что он был злобным — нет. Она просто ждала ответного слова. Его словом был короткий поцелуй в губы, лёгкая улыбка, невербальное Акцио, чтобы нацепить обратно очки. Далее последовало натягивание штанов, которые он так и не снял полностью, молчаливое открытие ящика тумбы и блеснувший в руке пузырёк. Джинни тоже умница, раз оставила ему своё волшебное зелье. На всякий, который и случился сейчас. — Ты же понимаешь, что без этого не обойтись? — сказал Гарри, и Ромильда немедленно приняла подношение. Осушила покорно флакончик. Ему дико захотелось покурить прямо здесь и немедленно, распахнув окно и устроив маленький ветер. Но он твёрдо решил прежде замести все следы. Деликатно намекнул своей новоиспечённой любовнице, что ей пора уходить. Очистил её сам от своей спермы, помог собрать всю одежду, довёл до двери. Она улыбнулась ему на прощание и зарумянилась снова. Губу заговорщически закусила, видимо, надеясь на скорый повтор. Но Гарри лишь поцеловал её ещё раз и, небрежно воткнув палочку в лоб, прошептал: — Обливиэйт. Ты приходила сюда под предлогом показать тебе приёмы защиты, но меня не застала. Дверь открылась, выпустив замолкшую гостью. Снова закрылась. И Гарри остался один на один с намерением найти поскорей сигареты.~ Уизли ~
Первый поход Рона к мадам Помфри был безуспешным. Она даже не стала выслушивать его доводы, быстро наложив диагностику и выявив периодическую тошноту. — Вы хорошо следите за тем, что едите? — спросила она, и поскольку Рон прежде неоднократно попадал к ней с отравлениями, ему нечего было сказать. Он угрюмо буркнул и, получив специальное, купирующие злосчастный симптом зелье, покорно ушёл. Пришлось хорошенько напрячь все извилины, чтобы предоставить больше фактов и не быть голословным. Скользкую белобрысую гниду просто необходимо было прижать и размазать — никаких других вариантов Рон не мог даже представить! Обращаться за этим к Гарри он нашёл весьма скверной идеей. Лучший друг был очевидно озабочен разладом с Джинни и кучей обязанностей старосты школы. О задурманенной слизеринским ядом Гермионе так же не могло быть и речи. Она, к слову, и была конечной целью этой задумки. Снова она, без жутких когтей и идиотского зелёного галстука — любящая, верная, надёжная, строгая и справедливая. Он дико скучал по ней — иногда даже хотелось скулить от того, как же сильно! Корил себя, было, за то, что дал маху и не сообразил одарить её бо́льшим вниманием. Но ничего. Благо, в этих надёжных стенах были ещё люди, которых Рон мог бы назвать своими друзьями. Одной из таких была Луна Лавгуд. Вспомнив о её причудливых очках и способности видеть то, что никому больше не ведомо, он направился в гостиную Когтеврана со вполне конкретной просьбой одолжить кое-что. Впрочем, там ему помощь быстро не оказали. Луны в тот день среди отдыхающих студентов не нашлось сразу, потому что, как ему сообщили, она в последнее время каждый вечер куда-то надолго исчезала сразу после обеда. Это, судя по всему, было правдой, потому что Рону пришлось проторчать неподалёку почти до отбоя, когда нужная ему светловолосая девушка показалась на горизонте. — О, Рональд, — улыбнулась она и посмотрела на него каким-то безумным расфокусированным взглядом. — Как жизнь? — Здравствуй, Луна, — начал он бодро. — Позволь сразу к делу. — Позволяю, — медленно моргнула она, глядя будто сквозь своего собеседника. — Я сейчас как раз наполнена энергией одной из лучших добродетелей нашего мира… Рон слегка кашлянул, чтобы не ляпнуть, что наполненные энергией люди выглядят иначе, чем недожёванный и выплюнутый обед гигантского тролля. — Я бы хотел попросить у тебя на время те очки, которые ну… позволяют увидеть всяческих мозгошмыгов и прочую… …ерунду. Рон не успел договорить, как Луна уже согласно кивнула и, заботливо смахнув с его плеча лёгкое пёрышко, без слов скрылась за дверью гостиной. Это ему не понравилось. Казалось, она вообще не поняла, что он имел ввиду! Поэтому и промаялся весь следующий день до того самого момента, как ещё более размочаленная и блаженная Лавгуд неожиданно нашла его сама и попросила портрет Полной Дамы вызвать его к выходу. И… да! Он возрадовался как ребёнок, увидев в белой тонкой ладошке этот чудаковатый предмет, взял его в свою руку и даже не забыл поблагодарить боевую подругу за помощь в будущем устранении гнусного, гадского зла. Она трепетно обняла его и уплыла незаметно. Спасибо, о Мерлин! Спасибо! После, окрылённый этой подмогой Рон умудрился даже самостоятельно наколдовать дезиллюминационные чары, чтобы не ходить в этом предмете на носу, как идиот. И это помогло ему просто, ну просто отлично. Потому что то, что он увидел с помощью нелепых окуляров не оставило у него в голове ни тени сомнения…~ Малфой ~
Когда-то Драко Малфой мечтал повесить в гостиной Гриффиндора голову гиппогрифа. Теперь он уже взрослый и понимает, как зла бывает жизнь, подкидывающая порой совершенно иные сценарии и посылающая нахуй все дерзкие планы. И потому украшением золотисто-бордовой обители отважных, возможно, будет его собственная голова, вручённая, как ни странно, его же отцом. Да, это была паранойя на почве неизвестности. С того самого дня, как он впервые в жизни упал с метлы и Грейнджер стала свидетельницей его позора, Драко был не в силах остановить множащиеся с бешеной скоростью версии, достигшие, кажется, к настоящему времени апогея своей дикости. Что, если они трахались с ней прямо в полёте на до отказа навороченном волшебством Нимбус Виктории и его отупевшему от наркоты и возбуждения телу было трижды положить на строгий запрет? — этот вопрос был только половиной беды. Основным же источником волнения было немного другое. Эта была как раз причина этого самого запрета на прикосновения к кому-либо в стенах Хогвартс — не заделать случайно кому, блять, попало наследника, который в их роду предполагался одним. То есть единственным! И вот, если только представить, что Грейнджер, в невинность которой не верилось от слова совсем… Умничка Грейнджер, которая наверняка принимала все положенные зелья, после всякого акта разврата… Та самая Грейнджер, которая — Драко был уверен — так же как и он, ни черта не помнила… получила случайным образом бесценный дар, который приведёт одарившего её идиота к отцовским пиздюлям, ценой в жизнь. Драко опёрся руками о стол и выдохнул. Прочь, паника! Нужно сначала разобраться, как следует. Её могло тошнить от чего угодно, даже от этого самого аконита, который стоял перед ним в пузырьке у котла. Они, в конце концов, могли просто лететь, а все навязчивые образы — глупая игра воображения, которая начала разворачиваться после того самого бала месяц назад, когда он впервые представил её, традиционно трогая себя перед сном. Да, возможно, он просто подрочил неудачно. Потом её перевели на Слизерин, и из-за этого она маячила то и дело в его мыслях. Бесила своим высокомерием и предубеждениями, отчего Драко устал бить себя по рукам, которые так и тянулись приземлить её. Она просто не была похожа на всех остальных девок — в этом причина. И всё. И всё! А вопрос со страшным кошмаром он выяснит непременно, охладив прежде голову. И начнёт он это делать прямо сейчас — в момент, когда нужно сосредоточиться и продолжить работу над зельем. Отвара аконита во флаконе было до смешного точное количество, которое требовалось для варки основы — так называемого ликвора. Драко даже улыбнулся, подумав о том, что дотошность Грейнджер иногда была крайне полезной… Вылил фиолетовую жидкость, изгнав все остаточные капли заклинанием, добавил положенные семь штук яиц огневицы, налил не менее точное количество воды с помощью Агуаменти. — Грейнджер, бля… Что мы с тобой натворили? — пробубнил себе под нос, чуть отходя от котла и выпуская бесподобно чистый поток магии смешивания. Вода закрутилась, изобразив чудесную воронку по центру. — Стерва несносная… — вышло почти напевом, и над котлом показался такой правильный пар. — Как ты себя чувствуешь? Не тошнит ли тебя, мать твою? После того, как мы разок полетали… — Поёшь ты, надо сказать, отвратительно, — послышался голос у него за спиной, и Драко чуть не дёрнулся, коротко зашипев. — Бля, — сорвалось с его губ, когда он повернулся лицом к Грейнджер. Как хорошо что в этот момент не нужно было произносить заклинание. Ты же не расслышала эти слова, а, милая? Она стояла напротив, скрестив руки. Смотрела пристально. Волосы — в высоком хвосте. Школьная блузка заменена чёрной одеждой, называемой «футболкой», со знаком Министерства — видимо, приятель Бруствер подарил ей на память. Драко слегка ухмыльнулся, отметив, что буква М в обозначении власти смотрелась донельзя гармоничной. — Невероятно, как много бранных слов способен произносить человек, строящий из себя истинного джентльмена, — весьма высокомерно изрекла Грейнджер. — Впрочем, учитывая манеры твоего отца, неудивительно. В другой раз Драко мог нахмуриться и грубо ответить, но сейчас он чуть не расхохотался вслух от этого, если учесть, что его мать переняла, кажется, всё сквернословие Блэков и портрет тётки Вальбурги был поистине милейшей картинкой на её фоне. Да, «любимое» обращение к Грейнджер перешло к Драко именно от Нарциссы, а вовсе не от Люциуса, но объяснять он ничего не собирался. Он хмыкнул, оставив её ересь без какого-либо ответа. Отвернулся обратно к котлу, чтобы проверить, всё ли в порядке. И там, в отличие от мыслей Драко, действительно всё было в порядке. — Почему ты не сообщил, что будешь здесь? — сказала она, сделав шаг ближе, чтобы, очевидно, проконтролировать, как шёл процесс создания ликвора. — Ты так хорошо умоляла не ходить за тобой, — ответил он, не поднимая своего взгляда, — что я принял это и решил продолжить работу без церемоний и переговоров. — Грейнджер что-то фыркнула, но Драко не дал ей возмутиться: — Как видите, леди, — добавил он деликатным тоном, — я не мог позволить вашему труду пропасть. Меньше суток прошло. Всё отлично. Она подняла одну бровь, когда он посмотрел на неё снова. — Значит ты нашёл идеальным мой отвар аконита? — торжествующе улыбнулась она, на что Драко небрежно ответил. — Он весьма неплох. — Он. Идеален. — Повторила упрямо, утверждая своё предположение. — А кое-кто просто не может это признать… Она протянула руки, чтобы дотронуться до котла. Да, госпожа носительница символики Министерства, температура тоже такая, как надо. И всё будет чудесно с заданием, если… Если никакой катастрофы не произошло. Грейнджер подняла руку с палочкой, проведя ей над будущим снадобьем. Дымок на поверхности стал обретать правильный голубоватый оттенок. — Тише, — шепнул Драко, дотронувшись до её кулачка. — Жди ещё десять секунд. Она вздохнула, на удивление не возразив. После, когда он отпустил её руку, подняла палочку выше и прочитала слова для запуска процесса загустевания. Драко бросил строго выверенную щепотку толчёных сверчков, и она отошла подальше к окну, будто безмолвно одобрив все его действия. Если катастрофы не произошло, то можно больше не париться. Такая перспектива показалась ему бесконечно счастливой. И, кажется, он только что придумал, как можно всё выяснить, когда дотронулся до её руки над котлом. Через касание. Это могло сработать лучше всяких расспросов и сложного ковыряния в памяти. Он вдруг вспомнил, как среагировали на неё его кольца. Они могли подсказать, да или нет. Быть может, тогда это значило что-то, и если сейчас он прикоснётся к ней, то… Чёрт, а это было непросто. Это было даже страшно, несмотря на то, что Драко решительно поднёс ладони к лежащим на столе платиновым украшениям и те, одно за другим, вернулись обратно на его пальцы. Она стояла молча, глядя в окно. Драко невольно завис на её обнажённой шее и оголённой части плеча в широком вырезе министерской футболки. Вспомнил следы, которые она тогда быстро стёрла. Сглотнул. После унял свои трясущиеся поджилки и сделал вполне твёрдый шаг вперёд. Однако стук в дверь решил всё иначе…~~~
Пятикурсница Лора Мэрривезер, назначенная старостой от Слизерина вторглась в кабинет, не дожидаясь ответа, что подкинуло Драко идею на будущее закрывать их с Грейнджер класс на крепкое заклинание. — Малфой. Срочно к Макгонагалл, — заявила она деловито, что тоже не очень понравилось, учитывая, что он мог быть занят важным заданием Слизнорта. Однако спустя мгновение этот приказ его крайне обрадовал. Как хорошо, когда нет необходимости придумывать причину, чтобы попасть в заветное место, где в последний раз было обнаружено явление, так похожее на нужного Малфою дракона. Он даже улыбнулся открыто, следуя в директорские аппартаменты. Правда, по пришествии, его пыл чуть поугас, потому как лицо Минервы выглядело слишком строгим — таким, что губы вовсе исчезли. Драко вошёл — ну просто сама добропорядочность. Деликатно поприветствовал дорогую директоршу. После его спокойствие и уверенность пошатнулись ещё больше — когда за спиной Макгонагалл мелькнул рыжий клок волос, принадлежащий грёбаному герою по фамилии Уизли. И ещё больше, почти улетучились — когда взгляд Минервы упал на листок на столе. С печатью мадам Помфри. Взгляд конопатого невольно вызвал желание сплюнуть. Однако Драко решил вообще никак на него не реагировать, прикинувшись, что его здесь вовсе нет. — Догадываетесь, для чего вы здесь, мистер Малфой? — процедила Макгонагалл наконец и подняла листок. И вот с этого момента, как её рука опустилась, чтобы взять документ и до того самого, как старушенция снова открыла свой рот, перед глазами Драко стремительно пронеслась вся его жизнь. Пожалуйста. Салазар милостивый. Пожалуйста. Пусть там будет написана какая-нибудь ничего не значащая хренотень! — Это, — грозно оповестила Минерва, как назло затягивая свою речь, — заключение лечебного корпуса, в котором говорится, что в мистера Уизли угодило неизвестное заклятие, которое на время лишило его возможности свободно передвигаться по за́мку. Он утверждает, что… — Это ты, Малфой! — не выдержал рыжий. — Всё проявлялось именно в твоём присут… — Довольно! — грозно рыкнула директорша, усмирив полудурка, и снова взглянула на Драко. — Я специально не стала вызывать вашего декана. И так как я не только по-прежнему являюсь главой факультета Гриффиндор, но ещё и директором нашей школы, я велю вам обоим выяснить отношения прямо здесь и сейчас. Быстро и навсегда. Вам, мистер Малфой, надлежит быть честным. А вам, мистер Уизли, — она повернулась к дебилу ещё раз, — требуется усмирить свой нрав. Она отошла в сторону, не проронив больше ни слова, и занялась какими-то папками на дальнем столе. Уизли набычился и, кажется, был готов взорваться при малейшем уколе. А к Драко, поскольку его отпустила самая жуткая версия происходящего, снова вернулась заветная невозмутимость. Он даже вообразил, как замечательно было бы разъебать все предъявы, сидя на директорском месте с закинутыми на стол ногами и бокалом огневиски в руке. — Что, Уизли, — начал он спокойно. — Ты возомнил себя настолько важным, что я бы смог позволить себе вляпаться из-за тебя в неприятности? — Он пожал плечами. — Нет. У меня они были, это все знают. Теперь же, получив милость нашего драгоценного магического сообщества, я намерен сохранить свою репутацию. Более того, печальные события военного времени заставили меня по-настоящему повзрослеть и не устраивать впредь разборок по старой памяти. Сколько попыток я совершил, чтобы наехать на тебя или твоих сокурсников в этом году? Ноль! Давай, кретин. Открой свой рыжий рот и назови это число. Но Уизли огрызнулся в ответ: — То есть ты сейчас будешь заливать, что заклятие, которое не давало приблизиться к тебе, устроил кто-то другой? У мадам Помфри есть мои воспоминания. Всех эпизодов. Не отвертишься! Драко глубоко вздохнул и слегка улыбнулся. — Вроде бы ты, как всякий чистокровный волшебник, должен знать, что есть вещи, данные нам от рождения. Заклятия и заговоры, которые действуют сами по себе, как родовая защита. Например, в случае целенаправленного преследования или намерения причинить вред. Представь, если какой-то мой праотец наложил на всех потомков такое лет пятьсот назад, чтобы оно работало по умолчанию. Могу ли я его контролировать, мистер… …нищеброд недоделанный! Уизли закрыл глаза и сделался ещё злее от того, что ему нечем было ответить. Драко это порадовало. — Что скажешь про обездвиживающие чары, которые ты наложил на меня? Эти воспоминания у меня тоже остались! Драко красноречиво склонил голову набок. — Ты уверен, что в тот момент никого больше не было рядом? Твоей подруги, например. — Очень умно, Малфой, — сощурился рыжий. — Но это же и очень смешно. Потому что там была только Гермиона, которая является моей девушкой. Она не… Он замолк, будто его только что осенило. Улыбка Драко, стала чуть шире и явно подлила масла в огонь. Да, идиот. Эврика! Это сделала твоя драгоценная пассия. Которая, возможно, уже не твоя… Малфоевская змеиная душа буквально возликовала в эту секунду. — Похоже кое-кто просто не может простить проведению и… нашему многоуважаемому Министру того, что стал объективно хуже учиться в связи с переводом мисс Грейнджер на Слизерин, — ухмыльнулся Драко, потешаясь над Уизли уже абсолютно открыто. После сделал вид, что заскучал, и решил, что прямо сейчас настал момент, наконец, возвести взгляд к заветной стрельчатой арке, где прежде был обнаружен загадочный, скрытый чарами предмет с чертами дракона. Но там было пусто. Драко едва не выругался вслух. Закрыл глаза рукой, потёр их якобы от усталости, и… Снова ничего. Почему блять?! — Вынюхиваешь что-то, — прошипел на ухо мерзкий голос Уизела, и его крепкая рука легла на плечо. Драко обернулся и, увидев близко эту довольную рожу, захотел немедленно заорать и втащить. Даже ухмылка вернулась на его губы с трудом. — Тебе чудится, — бросил он с пренебрежением. — Это всё что я могу сказать. — Знаешь, Малфой, — сказал он ещё тише. — Я не всем поделился с директором. Помфри так же выявила, что часть моих недавних воспоминаний была стёрта. И ещё у меня есть чудесные образы того, как твои драгоценные цацки оставляют красочный магический след. Как чистокровный, я могу предположить, что едва ли это невинная магия. Поэтому… — Он хлопнул Драко по плечу и дёрнул бровями. Шагнул тут же назад и, прочистив горло, сказал громко и несколько виновато. — У меня всё, директор Макгонагалл. Простите, что потревожил. Надеюсь, этого больше не повторится. Только последние слова чёртова Уизли, похоже, были наглой ложью. Если судить по тому взгляду, которым он наградил Малфоя за миг до того, как уйти.