broken

Ремус ненавидит свои шрамы. Они – напоминание о его сущности. Не стирающиеся, остающиеся на коже уродливыми отметинами. Люпин видит их постоянно. На руках, когда что-то делает, на лице, когда смотрит в зеркало. Ремус ощущает шершавые выпуклые края под пальцами и уже не пытается считать их количество. Они повсюду, рассыпаны по всему телу, и обычно привыкший к шрамам взгляд не обращает на них внимания, но вот в плохие дни – ещё как. Скрывать кожу как можно усерднее давно уже стало его привычкой. Даже в особо жаркие дни, когда остальные парни могли валяться в комнате в одних шортах, изнывая от духоты, Ремус всё равно натягивал на себя что-нибудь. Длинные рукава, растянутые свитера, мешковатые кофты. Будь его воля – в те времена он бы натянул что-нибудь и на лицо, чтобы скрыться окончательно. Иногда Люпин просил у Джеймса мантию-невидимку, чтобы спокойно прогуляться, и тот без вопросов давал её ему. В последние месяцы это желание притупилось под гнетом других забот, но Ремус до сих пор неосознанно стремится закрыться. Слишком глубоко засела внутри эта привычка. Он всё еще напрягается, если кожа оголена, даже не замечая этого. Поэтому, когда после утреннего душа Люпин понимает, что забыл взять сменную одежду, внутри тут же начинает неохотно ворочаться неприятное ощущение. Давно проснувшийся Сириус сейчас валяется на кровати в комнате, лениво копаясь в какой-то книге. Они впервые остались в доме наедине – Лайелл ушёл вместе с Гарри на прогулку с некоторыми своими приятелями. Ремус подозревает, что отец просто пошел хвастаться перед ними наличием внука (которым Гарри для него не является, но Лайелл так посмотрел на сына, когда тот сказал ему это, что больше Ремус не пытается). Странно не планировать свой день наперед, ориентируясь на ребенка. Просить Сириуса принести одежду глупо – проще выйти и одеться самому. В конце концов, они уже не раз видели тела друг друга, но теперь внутри Ремуса поселяется странное чувство новизны этого ощущения. Волнение, смешанное с ожиданием. Раньше он чувствовал себя гораздо увереннее рядом с Сириусом, но теперь...Как будто всё, что успело произойти, изменило то, как они теперь видят друг друга. Осознав, что стоит посреди ванной, уставившись в пустоту, слишком долго, Люпин раздраженно выдыхает. В конце концов, он же не краснеющая от пошлых намеков пятикурсница, чтобы переживать по этому поводу. Быстро обернув вокруг бёдер полотенце, Ремус выходит из ванной, стараясь выглядеть как можно более невозмутимо. Он собирается стремительно подойти к шкафу за одеждой, не смотря на Сириуса, но, конечно же, Ремус смотрит. И тут же натыкается на чужой пристальный взгляд. Блэк, лениво переворачивавший страницу, лежа на кровати на животе, немного комично застывает в этом положении. Светлые глаза его, пройдясь по всему телу, наконец, поднимаются до лица Ремуса. Они пялятся друг на друга как идиоты в течение нескольких мгновений, после чего Сириус, небрежно откинув книгу в сторону, резво принимает сидячее положение. Устраивается на краю постели, вытягивает одну руку в направлении Люпина в приглашающем жесте и произносит тихо: – Иди ко мне. Чужой голос осторожный, с чуть пониженным тоном и знакомыми нотками плавной уверенности, которая раньше заставляла людей слушать Сириуса, какую бы чушь тот не нёс.Чувствуя, как затягивается где-то в животе сладко пощипывающее ощущение, Ремус подходит вплотную к кровати, останавливаясь между чужих разведенных в стороны колен. Лицо Блэка оказывается на уровне его рёбер, теплое дыхание щекочет чувствительную кожу. Руки действуют сами – поднимаются, ложатся сначала на плечи, затем скользят в мягкие распущенные пряди, чтобы ласково пройтись пальцами по коже головы. Сириус издает довольный звук, уткнувшись лицом в теплую кожу. Ремус чувствует прикосновения его рук, лёгших поначалу невинно на пояс, но довольно быстро соскользнувших ниже. Он успел уже забыть, каково это – ощущать Сириуса вот так. С теплой кожей, дразнящими прикосновениями и нарастающим внутри желанием. Когда чужой рот принимается выцеловывать на животе влажные дорожки, Ремус шумно выдыхает и тянет Блэка наверх. Сейчас в его организме резкий недостаток губ Сириуса на своих губах. Тот выглядит довольным, медленно поднимаясь с края кровати. – Что, не терпится? – Заткнись, – отвечает Ремус, снова зарываясь одной ладонью в его волосы, чтобы притянуть к себе, поцелуй выходит быстрым из-за всё еще улыбающегося Блэка, – твои комментарии делают хуже, в курсе? Сириус издает задумчивый звук, коснувшись носом его щеки. Выглядит он таким довольным, что внутри Люпина сама собой расплывается кляксой вязкая горячая нежность. Обхватив Ремуса ладонями за поясницу, Сириус сталкивает мягко их бедра, прижимает вплотную. – Да? – бормочет довольно, когда с губ Люпина срывается шумный выдох в ответ на приятное давление чуть ниже живота, – по тебе не скажешь, что становится хуже. Вместо ответа Ремус просто втягивает его в еще один поцелуй. Какое-то время всё его внимание сосредоточено на том, какие мягкие у Сириуса губы, какая теплая под пальцами шея с бьющимся под тонкой кожей пульсом и как приятно проводить по гладким прядям ладонью. Они ещё не целовались так после всего. Всегда было что-то мешающее, не дающее расслабиться настолько, чтобы не думать ни о чем, кроме человека рядом. Сириус отрывается от его губ с влажным звуком, принимаясь продолжать поцелуи на щеке, скуле, спускаясь к шее, и Ремус чуть откидывает голову с тихим выдохом облегчения человека, снова обретшего давно потерянное сокровище. Он и не думал, насколько ему это было нужно, пока не начал получать. Стоять становится проблематичной задачей, когда Блэк продолжает творить с его шеей и ключицами нечто невообразимое, прекрасно помня, должно быть, об их чувствительности, и Ремус с огромным трудом упирается в чужие плечи, немного отстраняя. Сириус тут же поднимает голову, чтобы всмотреться в его лицо. Тучи серых глаз потемнели в предгрозовом безмолвии. Проведя языком по губам, Блэк спрашивает чуть хрипловато: – Ты в порядке? Если не хочешь... – Хочу, – быстро перебивает Ремус, и слабо улыбается, ободряюще сжав чужие плечи, – просто... Ты выбрал тактику, от которой все закончится быстро. Волнение в светлых глазах тут же заменяется на довольное похотливое выражение. Скользнув одной рукой ниже, Сириус мягко проводит по явно налившемуся возбуждению, прикрытому пока ещё полотенцем, и усмехается. – Мы и впрямь никуда не торопимся, Лунатик, – фыркнув, он целомудренно чмокает Ремуса в место у ключицы, – просто не смог удержаться. Так соскучился по твоей гусиной шейке. – Гусиной. Люпин повторяет со скептичным выражением лица, пытаясь не позволить веселью просочиться в голос. Конечно, Сириус всё равно слышит. Кивает довольно, проводя носом по линии его челюсти. – Ага. Люблю её. Длинная, нежная. Столько простора разгуляться... – Закончи на этом, Блэк. Сириус игриво прикусывает его шею в ответ. Этот разговор так напоминает те, что у них часто были раньше. В такие моменты дружба и любовь в их отношениях переплетаются настолько тесно, что невозможно разобрать, где какое чувство. Они перетекают друг в друга, постоянно сменяя череду долгих молчаливых поцелуев, тяжелого дыхания и взаимных беззлобных издёвок. Несколько мгновений они просто смотрят друг на друга, обмениваясь теплыми улыбками, после чего Ремус опускает руки на чужие плечи, чуть подталкивая Сириуса назад, к кровати. Под пальцами ощущается мягкая хлопковая ткань, и Люпин раздраженно дёргает за неё. Ему хочется касаться теплой кожи. – Сними. Сириус даже не пытается поддеть его в ответ за нетерпение. Он просто отстраняется немного, чтобы суметь стянуть мешающий кусок ткани, и в следующее мгновение они уже снова касаются друг друга. Ремус исследует ладонями открывшееся тело, проводит с нажимом по бокам и делает шаг вперед, мягко роняя Сириуса на спину. Забирается следом, нависает, упершись локтями о постель, и полотенце, и так стараниями Блэка державшееся чудом, с тихим шелестом спадает куда-то вбок. Вся неловкость, которая была в Ремусе всего несколько минут назад, исчезает без следа. Слишком сосредоточенный на другом, он просто отбрасывает влажное полотенце с кровати на пол, даже не взглянув на него. Единственное, на что Люпин хочет сейчас смотреть, лежит прямо под ним, и черта с два он теперь на что-то отвлечется. Огладив взглядом чуть покрасневшую кожу, смоляные пряди на подушке и темный взгляд серых глаз, Ремус склоняется, чтобы одарить бледное тело прикосновениями, что заглушат в нем весь копившийся месяцами голод. Лицо, шея, плечи, небольшой шрам на правом боку, оставшийся после одного неудачного полнолуния. Тогда Ремус попытался отказаться от сопровождения Мародеров в боязни снова ранить кого-то из них. Волк слишком непредсказуем и агрессивен. Будто кто-то его послушал. Сириус, с каждым новым прикосновением распаляющийся сильнее, запускает ладонь в его волосы. Поглаживает, сжимает мягко. Когда Ремус оставляет слабый укус у бедренной косточки, на самой границе резинки домашних штанов, Блэк издает тихий звук, похожий на забавную смесь смешка и стона. – Рем... – Да, любовь моя? Не остановившись на сделанном, Ремус запускает ладонь под кромку чужих штанов. Начинает выводить круги на чувствительной коже у полувставшего члена и наслаждается видом Сириуса, который едва сдерживается от того, чтобы бедрами самому податься к руке. Его дыхание тяжелеет, едва заметный румянец возбуждения плавно перетекает на шею, и Люпин позволяет себе рассмотреть эту картинку как следует. – Я просто... Просто хочу... Блэк замолкает с шумным выдохом. Откидывается затылком на подушку, и через пару мгновений его бедра все-таки дергаются в желании соприкоснуться хоть с чем-нибудь. Ремус улыбается, плавным движением стягивая последнюю преграду, оставшуюся между ними. Он не знает, почему, но смотреть, как искажается в совершенно особенном выражении лицо Сириуса, ищущего его прикосновений, всегда доставляло Ремусу едва ли не больше удовольствия, чем все остальное. Видеть, как напрягается стройное бледное тело, как в характерном движении изгибаются бедра, чтобы раз за разом толкнуться вперед. Это нечто, на что он мог бы смотреть, не отрываясь. Подтянувшись снова вверх, Люпин укладывается набок. Подхватывает бедро Сириуса, приподнимая так, чтобы пропихнуть между его ног свою, и снова втягивает в глубокий, мокрый, совершенно греховный поцелуй, полный мягких укусов и языка. Под единый ритм приходится подстроиться, а затем – только тяжелое дыхание, впивающиеся в спину руки, пытающиеся притянуть ближе, и уткнувшийся лбом в его щеку Сириус, не прекращающий этих восхитительных движений. Опустив руку между их горячих тел, Ремус обхватывает его член, мягко сжимая, и Блэк издает сдавленный стон. Им обоим не требуется много времени, чтобы кончить, и, лежа на постели несколько минут спустя с восстановившимся дыханием, они лениво целуются, ласково поглаживая друг друга по коже кончиками пальцев. Сириус, умиротворенно дышащий в чужую шею, немного возится в попытке устроиться удобнее. Проговаривает вдруг тихо и медленно: – Мне кажется, мы не делали так со школы. Ремус касается его плеча ладонью, ведя ей вниз до самого запястья. Они переплетают пальцы. – Ты хотел большего? Блэк замолкает на несколько секунд, раздумывая. Касается свободной рукой ближайшего шрама Ремуса – на боку, и, наконец, издает отрицательный звук. – С тобой всё будет хорошо. Люпин улыбается, оставляя поцелуй в мягких волосах.