сборник драбблов по ванпису

Коби не волновал пубертат, не волновали чужие обнаженные тела в раздевалках и общих душевых, он не сходил с ума, прячась и выжидая, когда все покинут душевые, чтоб отдрочить себе лейкой, он не… А вот, блядь, потом внезапно накрыло. За все спокойные дни. Огромная волна зарытых глубоко сексуальных фантазий, недостаток тактильного контакта – все это смешалось с обыкновенной тревогой – и на тебе, каждый день мокрое белье, каждый день прячься под одеяло, старайся не дергаться, старайся не дышать, чтоб никого не разбудить – тут еще спало около двадцати таких же как он. Это отвратительно, неуважительно, по-дурацки (нет, бы, блин, потерпеть!), постыдно. И душевые, господи, зачем он… Впрочем, зато было где тренировать эту дурацкую волю, из-за которой Коби ощущал слишком многое. И, господи, в той комнате, он был не один, кто пытался провести ночное время не за сном. И, черт возьми, он ВСЕ ощущал, будто… будто это происходило почти с ним, будто бы он трахался, но на расстоянии, и внутри все ныло-ныло-ныло, и как же хотелось кого-то… такого, чтобы стянул это одеяло, белье и вдавил в матрас, чтоб внутри скользило и терлось, и чтоб больше пальцев – пальцы полная хрень. Пробовал ли Коби что-то кроме них? Да, тщетно искал хоть что-то вытянутое, гладкое и безопасное. Какие-то упаковки от шампуней, тырил огурец из столовой – ему самому было просто СТЫДНЕЙШЕ, что именно он занимается подобной херней, причем, честно говоря, бесполезной. А лично докопаться до кого-то… просто страшно. Это же, вроде как, нельзя, просто подойти и сказать «трахни меня» и знакомому, и незнакомому. Ну, Коби такого не видел. В книжках, которые он краем глаза почитывал вместе с учебной литературой, все было… Ну, там… знакомства ХОТЯ БЫ. А хотелось спонтанно, резко, господи, вот бы ему кто-то предложил! Кто угодно! Ладно, не кто угодно. Но кто-то! Кто-нибудь, господи, спасите. Первым делом на нормальную зарплату Коби перебрался в отдельную квартиру, где ему не надо шарахаться по углам и применять волю, чтоб подрочить и не спалиться. Чудо – но вроде в том общежитии он ни разу не облажался. Наверное. Потом – он скупил добрую половину сексшопа, опробовав почти все за вечер и ночь – и, боже, это было неописуемо хорошо. Правда, он переборщил с размерами, наивно думая, что, мол, ну, вот пальцы влезали, и влезет что-то КУДА больше. Что-то не вышло… Зато есть вибраторы, анальные пробки, шары, смазки – и этого бы хватило выше крыши. Сколько раз он приходил измотанный, руки дрожали, ноги подкашивались, и он неловко врал, что переборщил с тренировкой, хотя просто трахал себя, упав грудью простынь с высоко поднятой задницей. О-о, а потом на спине, с высоко поднятыми сведенными ногами, которые о-очень напрягались, когда оргазм доходил до всего тела. И одного раза было мало, мало, мало. И десяти мало. И Коби останавливался только потому, что, блять, у него работа, у него пираты, лекции, отчеты и прочее – ему надо быть живым, хотя бы мочь ходить. А потом Хельмеппо, заикаясь, краснея и потея, склонившись, сгорбившись (он был очень выше), пролепетал что-то про «Ох, я к вам… к тебе не равнодушен, Коби». И Коби скрючило, но не в плане, ну, это не плохо, конечно. Он думал, что упадет в ноги первому, кто хоть каплю внимания окажет, но… Мозг цеплялся к деталям, искал недостатки, и Коби неловко сказал, что, нет, не уверен, что он готов, что вообще… И убежал. А потом после работы он трахал себя в очередной раз, думая, как бы было замечательно, если бы этот Хельмеппо, хоть и дурацкий, но обхватил бы его, завалил, втрахал в простыни… обнимал, может, целовал. И это тепло, нет, ощущение фантомного тепла заставляли сердце биться чаще. И, может, все-таки взаимно? И Коби потащил этот Хельмеппо к себе, говоря, что он передумал, что, нет, черт возьми, он его хочет. А Хельмеппо просто, блядь, охуел. Удивительно, но он был из тех, кто планировал, как минимум конфетно-подарочный период. И даже боялся думать, ну… о том, что творится ниже пояса. Коби разорвал его наивные, ненужные ему мечты, ему не нужны были подарки, свидания и прочее – ему нужен был секс, просто секс, и он собирался это забрать. Потом, правда, пожалел. Его касались так, будто он развалится от капли давления. Слюни и неловкие касания губ бесили его, он тек от одного ожидания того волшебного реального члена. И поцелуи были ниже, и ниже, и ниже… Боже, неужели он наконец-то нашел вульву? Язык касается, Коби жмурится…и… И… И… Ничего. Язык проходился по губам, несильно давя, и да, отчасти приятно, но не настолько, не до стонов и криков. И даже внутрь, вау, залез, но это было настолько… настолько, боже, не то! Да даже резиновая херня без всяких выкидонов и лучше справляется. - Ты лижешь не там, - злобно вырывается у Коби. Его Хаки ловит чужой страх. Уши слышат извинения. Кажется, что Хельмеппо вот-вот развалится. Ну, да, где у дозорных сыщется хоть кто-то, кто бы объяснил, как трахаться? - Извини, - Коби трет переносицу, - Это не про тебя… Я просто. Угрх, в общем, ничего, все в порядке, смотри, - он раздвигает широко ноги, пальцами скользит к лобковым волосам, раздвигает губы, - Вот вверху, там… Что-то по типу, э, маленького члена, вот там надо языком. И посильнее, ладно? И становится лучше, лучше, намного лучше. - Х-Хельмеппо, еще… Пальцы, пальцы, внутрь, твою-ж! Д-да-а! Его наконец трясет, тело напрягается, он может быть громким, и, твою мать, он будет громким настолько, что горло запершит. Язык скользит там, где надо, от каждого движения бедра вздрагивают, внутри что-то переворачивается, щекочет и нагревается, пальцы так хорошо давят, и… - Иди сюда-а… Он сам лезет к Хельмеппо с поцелуями, и даже вкус языка не кажется ему таким уж противным, как было сперва, он довольно мычит, ластится, как кот, чуть не забывает про презервативы, но вовремя вспоминает. Долгожданный момент наступает, в него толкаются, господи, реальным членом, и сердце сейчас подорвется от волнения, и… Да, было давление, такое, внутри, ну, щекотно, слегка. Хельмеппо над ним пыхтел, целовал и слюнявил шею, повторял имя, и, вроде, да, неплохо, и даже, если касаться клитора, становится хорошо… Но это было настолько ничтожно по сравнению с мастурбацией. Еще больше разочаровывающе. После этих дурацких лживых книжек. Ну, не может же быть все так плохо? Может, ему нужен кто-то особенный? Может, кто-то побольше? Может, женщина? Может… Секс реален, Коби могут желать, и могут даже согласиться на спонтанное предложение – это открыло новые грани жизни, но совершенно не впечатляющие. Коби хотелось бы испытывать гордость за количество партнеров и партнерок в его постели. И у стены, и на столе, и… Но нихрена. Нихрена. Нихрена! И эта злость копилась, и… почему в дозоре НИКТО не умеет трахаться нормально? Почему с ним обращаются, как с хрустальной вазой? Почему, блядь, даже зная, где клитор, никто не может сделать ему действительно приятно? Почему ему каждый раз надо все объяснять, и объяснять, и объяснять, и показывать, все ради пяти секунд, дай бог, дрожи? Может, кто-то постарше? Нет, там, ребята, с которыми он спал, были максимум на пять лет, но… Становилось дискомфортно. Коби стал засматриваться на адмиралов, но те были один страшнее другого. Какие-то странные жуткие фрики. Деды. Или старушки. Аокидзи? Звучит неплохо, но Коби был не настолько смел, не настолько отчаялся, чтоб сказать это в лицо, а потом тот вовсе ушел из дозора, и Коби выдохнул – потерянная возможность опозориться не так уж и расстраивает. В принципе, его вполне устраивает его собственная компания и вибраторы. И фото Луффи у кровати. Интересно, а Луффи бы…? Почему-то Коби уверен, что Луффи бы да, он, бы, блять, смог, нормально, и с силой, и давя, и… Он видел недавние фото, каким тот возвращался с Вано, и, блять, будь Коби рядом, он бы тут же утащил его в ближайший закоулок. Просто попробовать. Но… даже если его и тут жизнь обидит… Нет-нет-нет, Луффи точно другой, он умеет крепко хватать, и он внимательный, и отзывчивый, и… Между ног тянет, влажное белье ощущается неприятно. Кажется, Коби задремал. Черт, он все еще в плену, в этой дурацкой одинокой комнате. А ему хочется подрочить. Ему иногда приносили воду, он ополаскивает ладонь, и грубо сует себе под одежду, которая точно будет мешаться, черт с ней. Он не может поступать настолько глупо и безрассудно, но фактор рискованности, того, где он, с какими людьми, и это… Это делает все только хуже. Пальцы ощущают количество смазки, господи, у него дурацкие фетиши, его возбуждают дурацкие, глупые вещи. Это не нормально. Это не нормально. Пальцы толкаются внутрь, не до оргазма, не до крышесносного удовольствия, но… хотя бы так, хотя бы так. Нет, мало. Шаги за дверью, Коби стягивает одежду ниже, чтоб одну руку подсунуть под себя, толкнуться сразу тремя пальцами, второй рукой – по животу - вниз, трет клитор, он кусает губу, тихонько мычит, хаки ослабляет свое действие, да, было бы неловко, если бы его спалили… Как когда… поддаешься желанию сделать шаг с крыши. Дверь скрипит. Коби натягивает одежду так быстро, как никогда. Руки влажные, да, там, блять, между ног чуть ли не водопад. - О. Знакомый голос. - Ты-то чего тут забыл? Аокидзи? Коби вытирает ладони о кофту. Помнится, такой же вопрос бывший адмирал задавал ему, когда находил Коби…ну, как сказать. Коби, да, не палился, но, каким-то чудом был крайне близок к этому, когда прятался в каких-то местах, где недалеко мог дрыхнуть Кудзан. Ладно, даже когда не дрочил, Коби спросонья об него спотыкался. Дурацкая хрень. Коби нервно смеется, краснея. - Аха-ха, да, я, так, в плен угодил, а вы? - Не в плену. - Надо же. - Хотите потрахаться? Тишина. Он это вслух сказал? Он это вслух сказал. - БОЖЕ, - вырывается почти криком, Коби закрывает рот ладонями, смотрит на Кудзана с ужасом, - Я… Я… Я… такое случается, я… просто не контролирую, что говорю, это, ну, там, стресс, я не знаю, оно просто… Кудзан молчит. - Я дам тебе… Ну, минут пять. Подумай. Реально хочешь или нет. Я пока тут посижу, меня эти пьяные идиоты заколебали, поспать не дают. - Вы… - Ты. - Ты искал место поспать? - Ага. Коби уселся на полу, но тут еще был стол, да стул. Зачем-то. Ну, видимо, изначально комната была не для пленных, но почему-то пол понравился дозорному куда больше. Кудзан уселся за стол. Молчал. Не стыдил, не пытался выспрашивать о травмах, которые бы привели к такой реплике, нет. Просто ждал. А Коби горел, с каждой секундой он надеялся, что забьет, забудет, но, боже, ему дали гребанную надежду, а еще мужчина больше него… раза, сука, в два, и от этого во рту набирается слюна. Боже, интересно, он бы вообще поместился? Коби сводит ноги, а там, боже, настолько мокро… - Ты ведь не за освобождение хотел секса? - Н-нет, - у Коби мурашки скользят по спине, его начинает слегка потряхивать, но, боже, он хочет, хочет, хочет, так сильно хочет, чтоб его взяли здесь, в гребанном плену, и бывший генерал, черт знает, сколько ему там лет, и Коби кусает губу. - Я хочу. - М? - Вас… тебя хочу. Правда. - Хм. Отлично, а то тут ни одного нормального занятия, кроме выпивки не найдешь. Встать сможешь? Коби встает, опираясь на стенку. Наручники на руках гремят, слава богу, хоть груз этот отцепили на время. Его с легкостью сажают на стол две огромные руки, и у Коби уже на этом моменте расплавляются мозги. - Можешь лечь. - Угу. Он опускается спиной на стол, глаза упираются в потолок. В происходящее не верится, но бедра действительно ощущают холод – одежду быстро, но аккуратно стягивают до щиколоток, ноги забрасывают на широкие плечи. Ему же не придется в тысячный раз объяснять, где к… - О-ох! – вырывается звонкое, когда сначала горячий язык проникает между половых губ, обводит клитор, а там… резко холод. Но не болезненный, не неприятный, нет, такой, который заставил Коби тут же задрожать, прижать бедра к чужим ушам. Зубы вцепились в губу, он мычит, твою мать, вот этого его покупки из сексшопа не умели делать. Разница температур действует моментально – Коби выгибает в оргазме быстром, но тяжелом, таком, который особенно хорошо ощущается после в тяжести тела, дыхании, дрожи и слабости. - Ты тут успел передернуть до меня? – Кудзан отрывается, облизывает губы, вульву обдает прохладным дыханием, и Коби уже сейчас готов отправиться на небеса. - Д-да-ах. - Не думал, что тебе такое даже отдаленно может понравится, Коби, но, как обыкновенно, в тихом омуте, ха-ха… Коби смеется, но его смех сменяется стоном, и ему тотально плевать, если его услышат, потому что рот вновь приникает, начиная гладить языком чувствительный клитор, и сперва это ощущается почти болезненно резко, но хорошо-о-о, так хорошо, что бедра сами покачиваются, и, боже, ничего даже не пришлось говорить! Ладони неловко стягивают повязку на голове Кудзана, забираются в кудри, оттягивая их. - В-внутрь, м-м, п-пальцы, что угодно… - просит Коби слезливо, пока голос дрожит, ломается, все тело напрягается, будто перед оргазмом, но пока нет, нет. Рано. Длинные, безумно длинные, тонкие, но крупные для Коби пальцы раскрывают его, толкаются внутрь, сгибаются, гладят, заставляя течь сильнее, и Коби просто колбасит, внутри происходит какой-то пиздец, между ног – просто кошмар. Один влажный палец толкается в задницу, и тут-то приходит второй оргазм, доводящий до слез. Коби хочется еще больше, хочется поцелуев, касаний, а еще прорыдаться. Он утирает лицо ладонью, Кудзан встает над ним тяжелой и огромной тенью. Можно было сказать, что угрожающей, потому что, ну, Коби в довольно о-очень уязвимой позиции, и мужчина затмевает собой свет от единственной лампы, но это… это… так горячо, и Кудзан с этой щетиной так похорошел… Коби тянется рукой, чтоб погладить щеку, и на лицо лезет тупая улыбка. - Ты так рад, будто не в плену у Черной Бороды. - Мне наконец-то отлизали нормально, как тут не радоваться, - из-за произошедшего искренность рвется наружу, возможно, лишняя, впрочем, к черту. - А я думал, ты так запел… «Запел» запоминается надолго. -… Потому что я у тебя чуть ли не первый. Коби неловко смеется, лезет поцеловать щетину, губы, его целуют в ответ, и он, кажется, сейчас умрет. Руки поднимаются, чтоб наручники оказались на чужой спине. Так проще, легче. - Не первый, - кивает Коби. И он точно хочет еще. - Мы продолжим? – спрашивает он негромко. - Хочешь? - Угу. Кудзан целует его за ухом, кудри щекочат щеку, щетина царапает кожу. Руки раскрывают кофту, задирают футболку, проходятся по животу и соскам, добавляя порой резкого холода, от которого Коби невольно вздрагивает, и это вызывает у Кудзана улыбку. - У тебя так натекло, что никакой лубрикант не понадобится. Коби горит щеками, не зная, что ответить, пока Кудзан достает упаковку презервативов из кармана. Помятую. - Уже думал, что не воспользуюсь. Они оба приподнимаются – потому что Коби почти «привязан» наручниками к Кудзану, он старается не сильно приподниматься, чуть горбится, чтоб не сильно натягивать чужие руки, пока сам чуть приспускает штаны с бельем и натягивает резинку. Коби опускает взгляд вниз. Его глаза широко раскрываются. Эта волына, блядь, ему в половину бедра. Ладно, во влагалище оно, дай бог, влезет на четверть. Или около того. Если влезет. А вот в задницу… Коби слишком глубоко задумывается, когда его начинают растрахивать пальцами. Два, три, четыре… Даже клитора касаться не надо, вау, его опять кидает в дрожь просто от одной гребанной наполненности. Да боже… Стоит насадиться до костяшек, и его нутро уже натянуто полностью. - Ничего не обещаю, но мы хотя бы попробуем. Член давит между половых губ, раздвигает их своей головкой, действительно, входит, немного болюче, и Коби мычит, жмурится. Кудзан опускается обратно, опуская и дозорного спиной на стол, ноги обнимают за талию. Боже-боже-боже. Влезло. Оно, господи, влезло. Да не полностью, но… - Мфм, да-а-а, - хнычет Коби в плечо, и после первого толчка он срывается в крик. Пока одна рука, от которой веет холодом сквозь ткань, упирается в стол, вторая двигается на клиторе в такт движениям бедер, и Коби теряет себя, он мычит, кричит, стонет, рыдает. Его трясет, не переставая, ноги дрожат, все тело в лютом напряжении, пока этот зуд внутри исчезает, исчезает и это накопленное раздражение, вообще весь мир вокруг исчезает, пока его телом возят по столу, тот ничтожно скрипит. Кудзану приходится еще сильнее согнуться вперед, чтоб уткнуться в шею, облизать ее, обжигая прохладой. И, боже, каждый раз, как в первый. А когда холодный язык доходит до уха, Коби кончает в первый раз, хотя, оргазм мало различается среди всех этих ощущений. Потом еще, и еще, и еще, и еще, и когда сил на вскрики не остается, он просто рыдает, моля не прекращать. Потом Кудзан выводит его в бар. Без наручников, говоря, что Коби вряд ли попытается сбежать. Оттраханный, все еще ощущая внутри эти остатки холода, спотевший, но с чей-то сменной одеждой, заботливо стыренной Кудзаном, после половины стакана пива Коби начинает свой унылый рассказ о похождениях. Кудзан опирается ладонью о стол, периодически вздыхая. - Мда, щас там все такое, в общем, не удивлен. - Ага.