Сердечная недостаточность

Наша планета на самом деле круглая, поэтому бежать некуда. (Stones — Hardkiss)

Возле облезлой пятиэтажки, в безлюдном переулке стоял юноша, прижавшись спиной к пропитанной сыростью стене. Он был молод. Но на его лице все равно были морщины, залегшие между бровей и в уголках опущенных губ. Бирюзовые глаза отражали нелегкость прожитых им лет, в которых с одного взгляда можно было рассмотреть, насколько его сломала жизнь. В этой тишине и темноте, в который виднелся лишь теплившийся на конце сигареты уголек, он казался почти тенью. Словно сросся с бетоном, став частью хлипкой, аварийной конструкции. И так и было. Он растворялся, словно никотиновый дым, медленно, в вихре прохладного осеннего ветра. Где-то вдали кричала сирена скорой помощи. А в мусорном баке неподалеку рылись бездомные коты, в поисках пропитания. Они боролись за жизнь. Так же, как и он. Отчаянно. Из последних сил раздирая судьбу на клочья, чтобы отбить у нее свое законное право на свободу. Но будет ли он свободен когда-нибудь? Пальцы обожгла докуренная сигарета. Эрен спешно потушил ее прямо о стену, лишив себя последнего источника света. Лишь сияющий в конце переулка желтый фонарь давал понять, что тот не ослеп. Просто ночь сегодня решила покрыть город мраком. Под фонарем кто-то неспешно шел. Так неспешно и беспечно, словно бы и заподозрить не мог, что в тени, неподалеку кто-то, как зверь, затаился, сверкая изумрудом из глаз. Это была девушка. Одета не по погоде, даже издалека было видно, что на ней лишь легкие брюки и свитер. Прохладно для ноября. Она включила фонарик на телефоне, как только свет фонаря стек с ее стройного тела. И все так же уверенно, беспечно пошла вдоль переулка. Эрен следил за мерцающим огоньком. Слушал отбивающиеся эхом шаги. Не двигаясь. Надеясь, что она просто пройдет мимо и не заметит его. И она действительно не заметила. Прошла совсем рядом, глядя лишь себе под ноги, и все, что оставила после себя — это шлейф ароматных духов. Эрен глубоко вдохнул их запах. Свежий. Нежный. Легкий, словно море, на котором он никогда не был, но этот запах, почему-то, хорошо знал. Ему редко нравились парфюмы. Но эти пахли приятно, ненавязчиво, вдыхать их было само удовольствие. Жаль лишь, что запах испарился вскоре, стоило девушке пройти чуть дальше по длинному переулку. Эрен вздохнул. Оттолкнувшись от стены, он сделал шаг вперед и с удивлением на что-то наступил. Что-то мягкое, нежное, явно ткань. Это был шарф. Цвет которого Эрен в темноте не рассмотрел, но в его мыслях сразу всплыла догадка: эта девушка его обронила. Догнать. Отдать шарф. Снова вдохнуть запах понравившихся духов. Казалось бы все так просто. И все в выигрыше. Но стоило Эрену закричать: «Эй, девушка!» и подбежать к ней, как он тут же получает в лицо с ноги. Теряет равновесие от головокружительного удара и падает наземь, в шоке уставившись на принявшую боевую стойку девушку. Ее телефон был уронен экраном вниз, поэтому сейчас можно было хорошо рассмотреть под светом фонарика ее высокую, спортивную фигуру. Запах моря застыл в воздухе. Как и тишина. — Что тебе нужно? — без напряжения, но с опаской спрашивает миловидный голос. Эрен растерянно протягивает шарф. — Ты обронила. Встает неловкая пауза, разбавленная звуком очередной скорой помощи, проезжающей в соседнем квартале. Девушка убирает руки от головы. Длинные ноги больше не стоят крепко на ширине плеч, словно готовясь к нападению. И Эрен может теперь лицезреть ее плавные черты лица, искаженные в сожалении. — Извини. Я думала, ты собираешься напасть на меня, — вполне обоснованно объяснила она, протягивая Эрену фигурную ладонь, помогая встать. Тот все еще ошарашен. Ведь его еще никогда не била девушка. Да он и никогда не давал для этого повода. — С чего бы? — уже стоя на ногах, Эрен заметил, что она все же немного ниже него. Но ногой ему зарядила прямо в челюсть. — Ты, конечно, красивая, но я не маньяк, чтобы нападать на симпатичных девушек в темном переулке. — Тогда зачем ты вообще стоял в этом переулке? Всё-таки она заметила его тогда. Просто сделала вид, что это не так. Ведь какое ей было дело до одиноко стоящего человека в углу? Что бы она сделала? Посветила на него фонариком? Сказала бы «Здравствуйте!»? Нет, она прошла мимо. Как и полагается проходить мимо чужих тебе людей. Эрен решил на это не отвечать. Верно. Они чужие. А значит рассказывать ей, что он подпирал стену в безлюдном переулке в одиннадцать часов ночи из-за того, что не хотел возвращаться к себе домой, было бы глупо. Зачем ей это? Наверняка ей, как и миллионам других людей, будет на это наплевать. — Это не важно. Прости, что напугал, — он накидывает ей на шею шарф и разворачивается, чтобы уйти. Снова скрыться в тени. Снова срастись с очередной стеной или пустить корни на какой-нибудь одинокой лавочке. Такой же одинокой и холодной, как и он сам. — Но это не мой шарф! Эрен снова останавливается, не успев уйти из освещаемого круга назад, в привычную ему во тьму. Оборачивается вполоборота и смотрит удивленно. Это не ее шарф. Но она все еще стоит с ним на шее. И теперь Йегер видит, какого он цвета. Он красный. Такой же, как ее губы. Как кровавый отпечаток на белом полотне ее лица. Эрен впервые за сегодня улыбнулся. — Но он тебе очень идет. Оставь себе на память. С той ночи образ красного шарфа на шее безымянной девушки отпечатался в его памяти, словно масляная картина. Он начал непроизвольно искать запах моря, среди тонны девушек, что проходили мимо. Цеплялся глазами за ткани, оплетающие их шеи, словно змеи. Как будто она стала бы носить шарф, который валялся на земле возле свалки и был подарен ей незнакомцем, похожим на бродягу. Вот он дурак. О чем он только думает? Но мысли его впервые были озабочены не воспоминаниями об умершей матери, а чем-то немного другим. Чем-то более обнадеживающим, чем смерть самого близкого ему человека. К слову о смерти. Сегодня было ровно полгода с тех пор, как ее не стало. Эрен на последние деньги купил для нее три красные гвоздики, которые принес и заботливо уложил на ее ухоженную могилу. На кладбище, как всегда, было угрюмо и одиноко. Он часто здесь бывал. Это — одно из самых тяжелых и одновременно самых спокойных мест в городе. Здесь люди обретают вечный покой. Как и тот человек, чье тело было погребено под табличкой с надписью «Помним, любим, скорбим. Карла Йегер». — Знаешь, мам, я очень скучаю по тебе, — сев рядом, на траве, Эрен запрокинул голову к небу. Пытаясь сдержать до сих пор набешающие от тоски слезы. Полгода прошло. Ему обещали, что время вылечит эту рану. Но она все еще сквозила и кровоточила, сколько бы он не пытался принять произошедшее. — Я хотел бы обнять тебя. И рассказать столько всего. Я начал курить, когда тебя не стало. Знаю, ты бы оторвала мне уши за это. А отцу как-то все равно. Зато Армин пытается мне иногда вправить мозги. Хотя ты же сама знаешь, что у меня толком и нечего вправлять, — печально улыбнулся он, прислонившись спиной к стволу молодого дерева, что одиноко росло рядом. — А еще вот недавно я встретил одну девушку. Я с ней даже не познакомился. Там вообще получилась неловкая и странная ситуация. Но я, почему-то, не могу ее забыть. Вот бы встретить ее еще хотя бы раз. Из-за тяжелых туч на секунду показалось солнце, обжигая дрожащие от холода, влажные веки. И тут же с неба пухом посыпался первый в этом году снег. — Скоро зима, мама. Первая зима без тебя.