Сыграем любовь?

В общем то, новый день проходил вполне себе спокойно. С виду так точно. Юми окончательно проснулась лишь после долгого разговора с Чоном, и только тогда осознала, что произошло прошлой ночью, и как же ей теперь неудобно перед Хенджином. Но при этом она была ужасно ему благодарна за то, что парень вел себя как обычно и ни слова не сказал, лишь предложив заказать вместе завтрак. Однако Юми все равно ведь весь день переживала, что вскоре он может поднять тему ее ночной истерики и пожелает узнать причину, но Хвану, кажется, было совершенно не важно, он даже не стал уточнять, как ее состояние сегодня, будто всем собой намекал, что допросов в этот раз не будет. И от того в голове Юми рождалось еще больше загадок. Она весь день думала о нем, о том, как в слезах перед сном все-таки высказала ему свои извенения, не пояснив, за что конкретно прощения просит, а Хенджин и не спрашивал, только по голове гладил да прижимал покрепче, чтобы дрожь унять. То ли не воспринял ее слова всерьез, то ли просто мимо ушей пропустил, вовсе не заинтересовавшись. Неясно. Но выкинуть из головы все, что так долго копилось, у Юми теперь уже не выходит, потому она, не скрываясь из-за собственной задумчивости, весь день наблюдала за Хенджином, словно желала каждую клеточку в нем рассмотреть. Слишком много мыслей, вопросов, непонимания, но слишком мало сил и смелости спросить первой и все-таки узнать о нем самом. Узнать, что стало с Хенджином за эти годы, что изменилось, почему он здесь. И есть ли все-таки в чем-то ее вина. Конечно, Хенджин все видел и чувствовал, но вновь нарушить что-нибудь в ее хрупком равновесии очень боялся, потому лишь ответно наблюдал, будто случайно проводя рядом почти весь день вплоть до самого вчера, когда Юми наконец решилась через смс-сообщение предложить ему разделить с ней закат на полуоткрытом балконе, ведь этот вечер был, на удивление, не дождливый. И конечно, Хван сразу, как сообщение увидел, пришел, еще и крекеры какие-то захватив. Поначалу отпустил пару шуточек, уловил ее улыбку, а после заметил, что как-то прохладно на улице под ночь, а Юми стоит в тонком домашнем комплекте еще и облокачивается на перила, позволяя ветру развивать волосы. — накинь кофту, ветренно же. — слегка кивая в ее сторону произносит, подумывая, стоит ли свою отдать, или логичней принести девушке плед, чтобы всю закутать. А Юми лишь мычит в ответ, что не хочет, прикрывая с небольшой улыбкой глаза и слегка откидывая голову назад, наслаждаясь прохладой. Странновато, но Хенджин на этом не акцентируется, решая не уговаривать, а просто в самом деле принести ей плед. Возвращается быстро, Юми явно ждет, внимательно следя за каждым его передвижением и позволяя подойти вплотную, чтобы отодвинул от перил и собственноручно накинул на ее плечи теплую накидку. — продует ведь, ты и так недавно чуть не заболела. — комментирует, стоя крайне близко и очень старательно укутывая, чтобы ей удобно было и не соскальзывало никуда. Конечно, вновь замечает и ее странный взгляд. Такой пристальный, задумчивый. Девушка даже чуть брови хмурит, рассматривая спокойное лицо Хвана, так аккуратно за ней ухаживающего. Но он ничего не спрашивает. Знает, что сама скажет, когда будет готова. Но теперь уже не отходит далеко, оставаясь так рядом и опираясь руками в перила за ее спиной. Молчит, взгляд отводит, чуть ухмыляется, зная, что впереди будет важный для Юми разговор, на который девушка все никак чего-то решиться не может, но сам не торопит. — зачем ты… все это делаешь? — кое-как проговаривает она, слегка зажимаясь от собственных слов и неспокойно бегая глазами, Хван уточняет. — все вот это: забота вечная, внимание… — неужели так вдруг тяжело смотреть ему в глаза? Как будто боится узнать ответ. — потому что хочу. — ему вот даже думать над ответом не нужно, слегка плечом пожимает, следя за ее настроением. Юми отчего-то все слова даются тяжело, и это видно невооруженным взглядом, но ее никто и не торопит, Хенджин спокоен и желает передать ей это спокойствие. — но ведь я… — еще и заикается, все-таки набираясь смелости и смотря в карие глаза, что к ней направлены. — я бросила тебя тогда… обидела. Так… почему ты все равно здесь? — как бы его не удивляло, а в ее глазах читаются и доля искреннего непонимания, и стыд, и даже неподдельный страх. — потому что я хочу здесь быть. — вторит уверенно Хван, подмечая, что легче Юми от его убеждений пока не становится, а потому шумно вздыхает под ее взглядом, понимая, что поделиться придется всем, чтобы ей стало понятней и проще. Тем более, что им давненько стоило все обсудить и рассказать, пусть это и тема о прошлом. — Да, я правда очень злился на тебя поначалу. Хотел поругаться, даже при первой встрече готов был высказать тебе все обиды. Юми навостряет ушки, желая понять по мелочам все, что в самом деле испытывал собеседник, и сама непроизвольно хмурится, чувствуя уже привычный укол совести за выбор в прошлом. А Хенджин же в это время замедляется, возвращая на девушку крайне нежный взгляд, продолжая свой беглый рассказ. — А потом подумал и понял, что тебе ведь тоже было очень тяжело и очень больно. — он едва уловимо касается ее волос, поправляя выбившуюся от ветра прядку, и продолжает тихим и мягким голосом, практически сходя на шепот. — Ты так боялась, осталась совсем одна… я знаю, что тебе было очень страшно решиться и страшно рассказать мне. Я тебя понял. И больше не обижаюсь. Конечно, внутри каждого остается недосказанность, ведь где-то внутри хотелось обсудить все в подробностях и разобраться в ситуации от и до, но Хенджин на этом точку ставит, считая, что главное он передал, а остальное уже не имеет никакого значения и смысла, а Юми… она лишь неспокойно дышит, когда таким же тихим голосом уточняет еще один момент, терзающий душу уже долгое время. — это я… сломала твою мечту? — Хенджина отчасти даже умиляет ее опасение, потому что вновь слышит в каждом слове беспокойство за него самого. Потому он и позволяет себе быть расслабленым и даже чуть ухмыляется, честно отвечая и снова по полочкам все раскладывая. — неа. Я сам ее изменил, верней… я же никогда не хотел быть танцором в каком-нибудь коллективе, не хотел быть чьей-то подтанцовкой. Мне нравилось заниматься и думалось, что было бы круто этим зарабатывать, но я же всегда хотел браться только за то, что выберу сам. Я бы не смог работать в какой-то команде и вряд ли добился бы чего-то в одиночку. Тогда понял, что хочу танцевать только для себя, для души. И мечта сама как-то растворилась. Теперь он и сам воспринимал это все как мелочи прошлого, поджимая губы и вспоминая, что в моменте переживать эмоции давалось куда сложней. Юми же совсем немного расслабляется, стараясь услышать все, что говорит сам Хенджин, а не ее подсознание, привыкшее винить себя во всех сложностях и изменениях. Вот только она не успевает уложить в голове услышанное, как парень переводит тему и взгляд на нее, слегка даже склоняясь к ее лицу. — А на месте ушедшей мечты было только желание вернуть тебя любой ценой. Чтобы подарить нам второй шанс. — и словно специально делает достаточно долгую паузу, соприкасаясь взглядом и читая легкую растерянность в ее глазах. Улыбается, чуть даже усмехаясь после. — Вдобавок оказалось, что я неплохой актер. Конечно, у меня не было профессиональной подготовки как у тебя, но я очень старался, я и сейчас до сих пор учусь дополнительно, набираюсь опыта. Мне нравится то, что я делаю. Это делает меня счастливым. — он говорит воодушевленно, отчасти даже гордо, но Юми уже практически его не слышит за пеленой навязчивых мыслей, однако последние фразы отражает. — Жаль, что я не знал заранее, что так будет. Тогда мы бы обязательно дебютировали вместе. Сердце трепещет. И от сказанного, и от осознания, что все это время так зря винила себя и отталкивала его, используя порой слишком грубые уловки, и, конечно же, от его теплой улыбки, растягивающей пухлый губы в стороны, и от этого взгляда, который Юми даже смогла бы назвать любящим. В глазах копятся горькие слезы, а руки сами тянутся к чужому телу, крепко обнимая. Юми жмется к его груди, пряча лицо от внимательного взгляда, старается сдержать подступивший комок грусти, а Хенджину же наоборот становится так легко от мысли, что теперь то он все ей рассказал. Обнимает в ответ, поглаживает растрепавшиеся волосы, легкая улыбка так и держится на лице, когда взгляд направлен куда-то вдаль темного неба. Обнимать ее кажется самым правильным, самым нужным и таким приятным. Жаль, что Юми пока не готова подумать о том, как же счастливы просто быть рядом. Она все-таки не сдерживает слезы, всхлипывает, а парень старается и дальше быть аккуратным, чтобы не оскорбить ее чувства своими словами. — ты чего? Не плачь, все же хорошо. — голову ее к себе поднимает, слезы утирает, поглаживая прохладными пальцами мягкую кожу. — я столько раз тебя отталкивала, грубила, вредничала, была конченой эгоисткой… а ты все равно выбирал меня. — и новая волна слез с окончательно сбитым дыханием. Даже в таком состоянии она кажется безумно привлекательной. Но говорить с ней дальше просто невозможно, ведь из-за слез она и сама себя, наверное, не услышала бы. Приходится ждать, когда станет легче от выпущенных эмоций. — ты такая вредная от одиночества. — заявляет уверенно Хенджин, как только девушка немного приходит в себя, но вот его словам, кажется, не очень то доверяет, поднимая нахмуренный взгляд. — Не веришь? Его аргумент для нее и правда странно звучит, ведь в одиночестве бывала не так уж и часто последние годы: рядом часто был менеджер, вокруг вечные съемки, и друг вроде тоже был… Но долька сомнения все равно закрадывается в подсознание, ведь быть в одиночестве и быть одинокой — вещи совершенно разные. В ее жизни были люди, но в душе, у себя дома и в голове — она всегда была одинока с того момента, как сбежала от того парня, ставшего самым близким и значимым. — Дай нам шанс. — тихо просит Хенджин, не спуская ладонь с ее щечки и теплый взгляд с красных от слез глаз. — Сама увидишь, как вновь расцветешь, когда прекратишь держать этот образ. — и зачем-то после отступает, окончательно убирая руки с ее лица и талии, и даже отдаляясь на полшага, пряча кисти в карманы штанов. Этот жест задевает Юми, словно он прямо указывает, что они еще держат друг друга на расстоянии. Которое ей совершенно не нравится. Она не желает его отпускать, не хочет, чтобы так отдалялся и держал при себе руки, когда мог бы и дальше обнимать ее. — а если это не образ? Если я правда такая, то ты… меня разлюбишь? — если вообще это все от подобного чувства. В ней до сих пор хранятся сомнения, а парень вновь улыбается, не сдерживаясь и едва уловимо стирая очередную ее слезинку костяшкой. — если правда такая, почему тогда плачешь? — всем бывает грустно. — плечом пожимает и зажимается теперь уже от холодного ветра, от которого несколькими секундами ранее закрывало крепкое тело Хенджина. Ну и немного от того, что все еще неудобно ей, что нюни перед ним распустила и все никак не может успокоиться, а ему ведь выслушивать приходится и слезы ее утирать. Правда, его ведь никто не держит, он мог уйти в любой момент, но этого явно не желал. — ты очень чувствительная, Юми. — как данность решает озвучить. — Но пытаешься спрятаться от меня, надумав себе всяких глупостей. Прости себя и отпусти. Будь собой, а не этой надуманой сильной актрисой. Тебе не будет больно, я обещаю. И она правда верит в его слова. Верит ему. Правда принимает обещание и чуть разводит руки в стороны, безмолвно прося вновь ее обнять, и растворяется после в теплых и таких нужных объятиях, вдыхая его аромат полной грудью и впервые за долгое время ощущая полное спокойствие и даже некоторое облегчение от всего, что узнала и услышала. — спасибо тебе… — последнее, что она произнесет в этот вечер, ведь Хенджин не намерен требовать от нее ответов сразу, он сказал все, чего желает и ждет. И теперь будет ждать ее ответа, когда девушка сможет разобраться и с собой и со всем, о чем он ей в этот вечер наконец поведал. Ей нужно время. И она его получит.