Истории участников фестиваля

Когда опустились сумерки, запах сирени из сада стал ещё гуще и слаще. Стрекотали невидимые сверчки. Анон оперся о подоконник, вглядываясь в лиловые тени. — Не дует? Смотри, простынешь. Анон вздрогнул. За спиной стояла Актриса. Даже сквозь пакет было слышно: она улыбается. — Я… нет, мне отлично. Наоборот, что-то душно было. Думаю, дай подышу. — Смотри мне, — заметила она с шутливой строгостью. — Мы не можем себе позволить тебя потерять. Анон попытался выдавить из себя добродушный смешок. Вышло что-то между кашлем и всхлипом. Непринуждённо подхватив его под руку, Актриса повлекла Анона в гостиную — ему ничего не оставалось, кроме как засеменить рядом с ней, путаясь в собственных ногах. На что он, собственно, надеялся? Тут на каждом окне решётки. Да и сумей он выскользнуть из особняка… Анон готов был поклясться, что в чернильной тьме за деревьями блуждает что-то нечеловеческое. Блуждает, и воет, и глотает болотные огоньки. Пару раз Анон пытался, будто бы невзначай, заговорить об этом с фестовыми — но те лишь отмахивались: «А, спроси Колдунью». Почему-то именно Колдунью Анон счел за лучшее не спрашивать. — Вот вы где! Переодеваться-то собираетесь? — Лолитик шёл им навстречу, в безупречно белой рубашке и в брюках, о стрелки которых можно было порезаться. — Пере… одеваться? — К ужину, — напомнил Лолитик. — До полуночи десять минут! Все уже готовы! Ну, кроме Платья, наверное, она, как всегда, ближе к утру появится… Значит, уже почти полночь. Надежды ускользнуть отсюда до ужина, — что бы здесь ни называли ужином, — таяли на глазах. Анон судорожно сглотнул. — Я очень рад, что ты с нами, — Лолитик кончиками пальцев, словно касаясь чего-то драгоценного, поправил на Аноне воротник, — но в этом на ужин идти нельзя. Нужно надеть что-то праздничное. Всё-таки фестиваль — это праздник, ты же помнишь? — Конечно, помню, — выдавил из себя Анон, — я только боюсь, у меня ничего праздничного… — Не переживай! — Рядом, как по волшебству, возникли еще двое фестовых. Голову одного украшал тяжёлый венок из ярко-розовых магнолий, а значит, догадаться, кто второй, труда не составляло. — Мы всё объясним и покажем. Главное, не волноваться. Тебе обязательно понравится, вот увидишь… Ответить Анон не успел. Магнолии и Комочек подхватили его с двух сторон и повели.

***

Чадили благовония. Гостиную освещали дрожащие огоньки свечей. У дверей, вытянувшись наизготовку, стояли гигантского роста существа, которых Анон решил про себя называть ангелами, хотя был почти уверен: в мире, откуда они пришли, о десяти заповедях никто не слыхал. Надежды сбежать не было. Те, кто сидел за длинным столом, были Анону знакомы — хотя он и сам не сказал бы, откуда так хорошо знает всех и каждого. Колдунья украсила рога венком из цветущей калины. Внезонник выкрасил перья в золотой, и, приходилось признать, выглядело это торжественно (даже несмотря на то, что этими крыльями он то и дело норовил сбить со стола бокал или салатницу). Вампиры, прикрываясь пакетами, уже втихомолку потягивали из бокалов густой томатный сок и вполголоса обменивались впечатлениями: «Неплохо, но у нас на корабле подавали и лучше». — «А у нас на корабле не подавали ничего, кроме дрянного портвейна, так что спасибо и на этом». — Выпей, — кто-то поднёс к пакету Анона бокал. На дне плескалась незнакомая янтарная жидкость. Анон отшатнулся. — Прошу тебя, выпей. Так надо. — В голосе зазвенела просьба. Обернувшись, Анон увидел, что голос принадлежит Чиби, в неизменном галстуке, но отороченном сегодня по краю золотой нитью. Сам не зная, почему, Анон послушался. Горло приятно обожгло. В голове зашумело. Потолок стал высоким-высоким, и далеко внизу Чиби рассмеялся с облегчением: — Вот, правильно. Ты скоро все вспомнишь! А народу за столом всё прибывало. Декабрист пришёл со своей виселицей, Девушка в тёмном пришла в венке сонетов, Слон пришёл в костюме ноги, бормоча что-то про «не тот канон» (впрочем, к нему, протолкавшись через весь ряд, тут же с блеском в глазах подсел Тарантиныч). Латынь не пришла, но кто-то всё равно то и дело подрывался искать загадочный паспорт. Проблематик пришёл в слизеринском шарфе и короне из живых змей, Переводчик пришёл с тюленем, и этому почему-то никто не удивился, Платье пришла вовремя, и этому удивились все. — Осьминоги? Серьёзно? — Ктулху отодвинул от себя салатницу. — Это вкусно, — сквозь набитый рот возразил Рэпер. — Это каннибализм. — Не ходили вы ко мне на сквик-туры, — заметил вполголоса кто-то. — Каннибализм бы вам цветочками показался… — Аноны, ну не за столом же! Ещё паспорт достаньте! Их становилось всё больше. Единорог пришёл в истинном облике, цокая копытами и рассыпая по полу радугу. Подводный пришел вслед за Единорогом, уговаривая поучаствовать в фике — «всего один раз, это правда важно, ребятам надо становиться ближе и осознавать свои чувства!» Древний пришёл со своей чашкой клубничного латте, Критик пришёл в двух пакетах, но все равно был опознан и выпровожен ангелами-охранниками, Грецкий пришёл в сари поверх хитона, Пугалкин пришёл с миллионом алых роз и надолго застрял в дверях. Наконец все расселись. Стало тихо. Анон ощутил, как все глаза обратились к нему. — Наклонись, — тихонько сказал Чиби. И встал на цыпочки, чтобы надеть на Анона венок из строгих чёрных бутонов. Они стояли вдвоем во главе стола, и Анон не мог избавиться от чувства: точно так же они уже стояли… много, много раз… Нет!.. пожалуйста, нет!.. — Да здравствует Фестиваль! — крикнул кто-то. — Ура Фестивалю! — Да продлится Фестиваль вечно! Вскрикнув, Анон сжал виски, ломая хрупкие влажные бутоны своего венка. Он не хотел помнить. Он не хотел знать, кто он такой — — Орг снова с нами! Да здравствует Орг! Мир треснул. И, вместе с воплем множества глоток, трепетом свечей и чадом благовоний, Фестиваль начался.