Карнавал Арлекина

Андрей положил трубку и начал машинально складывать открытки и игрушки назад в пакет. Он увидел ещё и расписание с пронумерованными открытками, прочитал открытку номер один. Выругался, стало противно от безумного дурновкусия этого текста. Жданов всегда мнил себя эстетом, поэтому, когда он не плыл по течению, а ненадолго задумывался о плане Малиновского, всякий раз мысль о пошлости и подростковой нелепости «соблазнения по инструкции» оказывалась едва ли не более сильной, чем угрызения совести. Он отмахивался и от мыслей, и от угрызений совести, как от назойливых мух, а они одолевали его снова и снова… О том, что инструкция могла попасть в чьи-то вражеские руки, он старался не думать. На всякий случай позвонил Тропинкиной и на пост охраны — убедиться, что сегодня в офис не приезжал Воропаев. Не приезжал. Тут в дверь постучали, и Андрей быстро все убрал в пакет и спрятал его в ящик стола. Ромка ему, конечно, капитально подсуропил с этим пакетом и инструкцией. Есть такой афоризм: «Живя в стеклянном доме, не бросайся камнями». Слишком все вокруг хрупко, уязвимо. Похоже, какая-то часть дома уже треснула, и в щели дует сквозняк. В кабинете показался сперва зонт, потом Юлиана. Это был уже второй ее визит сегодня — насчёт сметы. Некрасиво, конечно, вышло до обеда с этим скандалом в баре на глазах у Кабаевой. Сперва Кира психанула в его кабинете, потом он при всех… Высокие отношения! Юлиане это явно не понравилось. Но потом она зашла к нему — когда он проводил переговоры с Кабаевой. Он настолько вымотался и от всех проблем, и от поездки в банк, что даже не кокетничал с гимнасткой, был предельно серьёзен. Юлиана зашла, немного удивлённо понаблюдала за ними, подняв бровь, заскочила ненадолго в каморку к Кате, а потом упорхнула, пообещав вернуться и обсудить смету втроём с Катей. И вот она снова была в кабинете и поглядывала на Андрея с некоторым насмешливым интересом. Так и не разгадав ее взгляда, тот позвал Катю, и они приступили к беседе на красных креслах. Андрей переключил все внимание на Катю. Она была внимательна, сосредоточенна, серьезна, но приветлива. Вроде бы ничего подозрительного. Господи, Жданов, ты теперь ко всем будешь приглядываться, гадая, знают ли они про инструкцию? Так и до паранойи недалеко. Наконец Юлиана удалилась, весело подмигнув Андрею и Кате и пообещав вернуться завтра. День неумолимо близился к завершению. Андрею предстояло решить, как быть с Катей. В последнее время ее имя, помимо странной смеси раздражения, умиления и стыда, стало вызывать у него что-то ещё, что-то неуловимое, не укладывающееся в шаблон. Вероятно, его бесила и одновременно заводила ее «неформатность», и он не знал, чего от нее ждать, но ему это нравилось. Ну и, чего греха таить, и тогда, в Катин день рождения, и вчера… и дальше что? Сказать «им было хорошо вместе»? Они «были захвачены вихрем блаженства»? Банальщина в духе открыток Малиновского. Но они действительно просто подошли друг другу, как две соседние фигурки пазла. И он не мог перестать вспоминать… Но вот обсудить это было решительно не с кем: ну не с Кирой же или Малиновским, в самом деле, а о родителях и говорить нечего. Самое интересное, что все эти разные, важные в его жизни, любящие его люди отреагировали бы примерно одинаково: посмеялись бы от души и наконец изрекли: «Андрей, это несерьёзно!» А с кем, в самом деле, Андрей мог бы об этом поговорить? Увы… Ладно. Пора вернуться с небес на землю и рассуждать здраво. А именно: распрощаться с Катей, поехать домой и созвониться с Кирой. Поскольку инструкцию, слава Богу, Жданов в глаза не видел, то не очень представлял себе, что значит следовать или не следовать ей. Возможно, усмехнулся Жданов, распрощаться с Катей — именно таково и было циничное указание Малиновского на сегодняшний вечер. Кроме того, Андрей понятия не имел, наблюдает ли кто-то за ним прямо сейчас или нет. Раз инструкцию забрали из пакета, заклеив его, значит, тут может быть два варианта: либо хотели выбить их с Ромкой из колеи, намеренно дать понять, что кому-то все известно, либо же дело в другом: например, текст инструкции был настолько омерзителен (а если его дружка пробило на эпистолярный жанр, то гадостей там могло быть раз в десять больше, чем в устной речи — так сказать, в концентрированной форме), что тот, кому она попалась на глаза, просто решил забрать ее и уничтожить, остановить действие ее яда. А может, верны оба варианта сразу… Как бы то ни было, необходимо сегодня с Катей как-то спустить все на тормозах. Во избежание. Резко действовать тоже опасно — ведь Зорькин так и маячит на горизонте. Надо быть осторожным, осмотрительным, не кричать, не истерить. И ни в коем случае не напиваться, чтобы сохранять трезвую голову. Жданов принял решение: сейчас он зайдет в каморку, извинится и попрощается. Главное — держать дистанцию. Преисполненный решимости, он подошёл к двери шагами командора и резко распахнул ее. Катя стояла у вешалки, уже тянулась к пальто, обернулась и взглянула на него бесконечно нежным взглядом раненого оленёнка. В полном соответствии с только что намеченным планом Жданов подлетел к ней, отбросил пальто на стол, плотно прижал к себе и поцеловал долгим поцелуем, гладя рукою спину. Затем поцелуи перешли на уши и шею, руки начали блуждать по всему телу, не решаясь прикоснуться к груди… ещё немного — расстегнул бы верхнюю пуговицу… Но усилием воли остановился и прохрипел: «Я отвезу вас домой». Он поднял руки и развел их в стороны, восстанавливая дыхание. Катя повернулась к нему спиной и стала натягивать на себя пальто, а потом повязывать бесконечно длинный шарф. Наконец Жданов пробормотал: — Кать, прости… те, мы сегодня не сможем побыть вместе… Вы понимаете, был такой трудный день, поеду домой, да и Кира Юрьевна будет звонить… — Да, конечно. Конечно, — в голосе Пушкаревой внезапно появились, помимо отчаянных и уставших, какие-то железные нотки. — Я вообще думаю, Андрей Палыч, что вам не стоит огорчать Киру Юрьевну, особенно в преддверии вашей свадьбы. Она очень переживает и… Тут Жданов решил выполнить ещё одно обещание, данное себе несколькими минутами ранее, и немедленно заорал во все горло: — Катя, ну я же вам уже все объяснил насчёт свадьбы! — А вы не кричите, Андрей Палыч, а то у меня барабанные перепонки лопнут, кто тогда вам будет липовый отчёт писать? То есть отчёт-то писать я смогу, даже если оглохну, а вот представлять его на совете — точно нет, — спокойно парировала Катерина, даже слегка улыбаясь. — Прости. Но Кира — это… — Она пригласила меня сегодня на обед. — Что??? — Мы обедали вместе. — Чего она хотела? — Ей плохо, Андрей. Она спрашивала у меня — у меня! — есть ли у нее шанс. Она смотрела на меня и знала, что я знаю… А я врала ей в лицо… Это было ужасно. — Она что, расспрашивала тебя? Атлична! — Да, она хотела знать, кто твоя любовница. Но истина ей не приснится даже в самом страшном сне. — Катя, прекрати! — Андрей, в общем… В общем, я действительно думаю, что нам лучше… Обоим было страшно закончить фразу, но оба чувствовали, что закончить ее так или иначе необходимо. В этот момент неожиданно зазвонил городской телефон. Катя ответила, нажав на кнопку громкой связи. Это был Потапкин. Андрей даже обрадовался, что звонок помешал Кате договорить. Но радость его была недолгой. — Катерина Валерьевна? За вами тут это… жених приехал. — Кккакой жених, Сергей Сергеевич? — Как какой, у вас их много, что ли? Зорькин Николай Антонович. На такси. Говорит, срочно нужно ехать домой. Катя потрясенно пробормотала: «Сейчас спускаюсь», нажала отбой и слегка виновато пожала плечами: — Сама не понимаю, что стряслось… У Андрея сработал безусловный рефлекс: на фамилию «Зорькин» загорелась красная лампочка, на слово «жених» — синяя, вместе они произвели в его организме термоядерную реакцию. Но на секунду он замер, лишившись дара речи, чем и воспользовалась Катерина, внезапно проявив поистине кошачью гибкость и развив почти олимпийскую скорость. Проскочив мимо него из каморки в кабинет, она бодро удрала, крикнув: «До завтра, Андрей Палыч!». А Жданов решил не отклоняться от намеченного плана и в последнем пункте — достал из шкафа полную бутылку виски и, не размениваясь на стаканы, опустошил ее в рекордно быстрые сроки. Женсовет потом вызвал такси и усадил его в машину. Дома он даже ответил на звонок Киры, правда, нечто нечленораздельное, но она была все равно очень рада: раз дома и пьян в стельку, значит, точно не изменял. Странно, у Жданова дома, как и в Зималетто, стояли пластиковые окна, а все равно было как-то зябко. Надо бы разжечь камин, да только не встать… Оставалось лишь провалиться в беспокойный сон. В котором Катя никуда не убегала, а вместо дурацких одежек на ней был лишь лёгкий халатик…