Любовь – сладкая тирания, потому что любящий терпит ее муки добровольно. Бон Скотт
До третьего отсека они добрались довольно быстро, но Томас заметил, чего это стоило Ньюту. Блондин побледнел, на лице около губ вылезли голубые вены, сами губы посинели. Характер у Ньюта всегда был сильный, но «Вспышка» не слабо потрепала его тело и не стоило забывать о ножевом ранении в легкое. Переломив слабое сопротивление Ньюта, Томас втащил его в небольшую коморку и усадил на ящик, чтобы у того была возможность отдышаться, а сам в это время, закрыл на тяжелый металлический засов дверь. Томас подумал о том, что даже если шизы прорвутся внутрь основных помещений, сюда им не проникнуть. Правда и самим им будет отсюда затруднительно спастись, но брюнет надеялся, что всё в очередной раз обойдется. Главное, что все, как один сидели тихо и не привлекали к себе внимание. - Главное, что бы среди них не нашлось никого сообразительного, кто бы понял по мусору и некоторым другим признакам, что здесь есть мы… - продолжил вслух его размышления Ньют. Томаса всегда поражал тот факт, что они с Ньютом часто размышляли в одном ключе, а даже если друг друга не до конца понимали, то всегда старались выслушать и понять, о чем говорит другой. Томас развернулся к Ньюту лицом и замер на мгновение, глядя на парня. В помещении было темно и только слабый свет, проникающий снаружи от неполной луны, давал тусклое освещение. Ньют как раз попал под лучи света, проникающего из небольшого окошка под потолком. Парень сидел вполоборота к Томасу и смотрел на светлый квадратик на стене. Он и сам был бледный, светловолосый, с глазами темными, как ночное небо и светлой доброй душой. Лунный мальчик. Томас печально улыбнулся, думая о том, что хотел бы сделать для Ньюта что-то хорошее, значимое, изменить его жизнь к лучшему, согреть его, как тот сам делал не раз и не два. Дать опору в жизни. Однажды Ава во время их бесед сказала одну фразу, которую Томас даже после Стерки все-таки смог вспомнить – «не так страшно умереть, как умереть, не узнав себя и не поняв чего хочешь». Доктор Пэйдж тогда долго смотрела на решающего тесты маленького Томаса, а затем внезапно разоткровенничалась – « Пока не появилась такая реальная угроза жизни, как «Вспышка» многие жили с ощущением, что никогда не умрут. Но затем, когда каждый день превратился в сражение за жизнь, я поняла, что самое сложное – понять, что делает меня мной. Что может сделать меня счастливой, даже если я подхвачу Вспышку и умру. И я нашла ответ. Но было слишком поздно. Мертвых не воскресить». И Томас, вспомнил момент, когда его ранил Дженсен и он потерял сознание. Первое, о чем он подумал, очнувшись – был Ньют. Не отрывая взгляда от бледного лица и делая вид, что занят дверью, Томас внезапно осознал простую истину - он умудрился влюбится в своего друга. Томас даже и не заметил, когда дружба незаметно переросла в крепкую и искреннюю привязанность, а затем в любовь. Не было искрометных взглядов, не было откровенных разговоров и открытых глаз на окружающую реальность. Не было ничего сверхъестественного. Просто брюнет внезапно осознал отчего раскис, когда узнал, что Ньют ушел в дом шизов. Отчего едва не лишился рассудка, когда подумал, что убил блондина, вонзив нож в грудь. Отчего не мог спать крепко, пока Ньют был в тяжелом состоянии и было неясно сможет ли он восстановиться. Все было очевидно и просто, но одновременно ново и непривычно. Никто не вызывал в нем такого трепета и желания прикасаться, желания заботиться, желания быть вместе. Том старался не думать о других своих желаниях по отношению к Ньюту, потому что это уже было за гранью доступного сейчас. Для Ньюта-то он был простым другом. Таким же, как Фрайпан, Галли, Минхо… хотя с Минхо Том не знал на сколько они близки и это вызывало опасения. - Холодно здесь, - Ньют поежился, плотнее закутываясь в кофту Томаса и брюнет отмер, обратив внимание, что на парне одеты тонкие больничные пижамные штаны, которые явно не греют. А учитывая дефицит массы блондина, Том представил на сколько тому сейчас холодно. - Сейчас что-нибудь придумаем, -Томас с неожиданной даже для себя прытью начал шарить по шкафам, стараясь при это производить как можно меньше шума. Поиски увенчались успехом – он нашел сложенный в несколько раз холщевый мешок, который можно было положить на ящики и сесть сверху, старая штора с крючками и одеяло. Все было основательно поедено молью, но выбирать не приходилось. - Спасибо, - стараясь помогать Томасу по мере возможностей, произнес Ньют. – Теперь по крайне мере, можно тут пересидеть пару часов, не опасаясь того, что простынем. Снизу раздались крики и вой, которые тут же заставили обоих замолчать и обернуть испуганные взгляды в ту сторону, откуда донесся шум. Томас перевел взгляд на парня и понял, что Ньют боится, хотя и пытается вести себя спокойно. Боится при этом не только шизов. А боится своих воспоминаний о том, что едва не стал таким же. Это была такая рана, которая навсегда оставляет глубокий уродливый шрам на душе. Чуть в стороне от того места, где они сидели донесся грохот и парни поняли, что кто-то из шизов решил попробовать ворота на прочность. А может и сразу несколько зараженных решили навалиться на них в надежде на то, что петли и засовы проржавели. - Галли сегодня укреплял эти ворота… - не глядя на брюнета, произнес Ньют, беспокойно закусив губу. – Не должны прорваться. Он говорил, что они с Винсом приварили там целый металлический лист и теперь эти ворота можно только на бульдозере снести. - Молодцы… - кисло ответил Том и тут же спохватился, надеясь, что блондин не заметил его отношения к рукастому Галли, но не тут-то было. - Я понимаю почему ты так продолжаешь относиться к Галлли, Томми, - Ньют перевел взгляд на парня и Том ощутил, как на душе внезапно потеплело, когда заглянул в темные омуты напротив, - Чак был дорог нам всем, но, пожалуйста… - Ньют снова замолчал, когда разочарованные невозможностью проломить ворота, зараженные направились вдоль стены искать другой вход, - дай ему шанс. Он неплохой парень, хотя и со своими недостатками, как и все мы. - Я просто должен пережить это до конца, - едва ли не с облегчением выдохнув, ответил Том. Он не хотел, чтобы Ньют, узнал о его чувствах, пока он сам в них не разобрался. А учитывая проницательность парня, это было вполне вероятно. Ньют собирался что-то сказать, но, когда уже открыл рот, снаружи через стену от них раздалось безумное бормотание, перемежающееся выкриками и стонами. Блондин заметно вздрогнул и напряженно уставился на бетон. Между ними и неполной сотней шизов были лишь тонкие стены Убежища. Кое-где люди его подлатали, но оба понимали, что в одну такую ночь зараженные прорвутся внутрь и тогда не поздоровится всем. Это только вопрос времени. - Когда-то они прорвутся сюда… - озвучил едва слышным шепотом их общие мысли Ньют, - надо сматываться отсюда как можно быстрее. Это лишь вопрос времени, когда они проникнуть за стены. Нам пока несказанно везет, что среди них нет никого сообразительного, кто бы понял, что это место обитаемо и здесь есть чем поживиться. А еще Минхо говорил о мародёрах, которые кочуют от одного Убежища к другому разоряя и убивая… Картина озвученная Ньютом была крайне безрадостной, но, к сожалению, абсолютно реальной. Томас ощутил острую потребность в том, чтобы защитить глэйдера. Сказать, чтобы тот не боялся, что он не один. Что Томас все для него сделает. Сказать, что любит всей душой и не сможет жить без него… Признание захлебнулось в самом начале, так и не вырвавшись на свободу, задушенное страхом быть отвергнутым и общими переживаниями. Звуки за стеной постепенно удалились и стихли, но опасность не миновала. Брюнет бросил еще один взгляд на напряженное лицо Ньюта и почувствовал острую необходимость разрядить обстановку, но как обычно ничего путного в голову в такие моменты не приходило. - Там еще вода есть в канистре, чистая посуда и немного сухарей, как и говорил Винс, - Том, тихо откашлявшись, начал снимать куртку, чтобы одеть ее на блондина и ощутил в кармане что-то твердое. Брюнет улыбнулся, поняв, что это и вспомнив Фрайпана. Как там друг сказал – «Угостить кого-то самого важного»… это Том и собирался сделать. - У меня тут кое-что есть, - заговорщицки улыбаясь, закутавшемуся в одеяло Ньюту, произнес Том. Блондин заинтересованно улыбнулся и Томас подумал, что ему чертовски сильно не хватало этой озорной улыбки. К Ньюту влекло. В блондине было нечто светлое, чем хотелось обладать единоличо и ни с кем не делиться. Его хотелось радовать, обнимать, согревать. Лишь бы этот огонек внутри разгорался. Плюхнувшись рядом с парнем на разложенный чехол, брюнет достал из кармана маленькую плитку шоколада. - Что это? – в бледном свете луны из окошка было сложно что-то рассмотреть и Ньют прищурился, пытаясь прочитать, что написано на этикетке, а затем взял в руки, подставляя под лучи света. - Шоколад?! – от восхищения и удивления брови парня взметнулись наверх, а когда он перевел взгляд на Томаса в нем читалось полнейшее недоумение и восторг, - где ты его взял? Это же такая редкость! Я уже и не помню, когда последний раз пробовал что-то подобное… разве что в ПОРОКе, когда мы тогда после Лабиринта попали к ним… - Фрайпан дал, - Томас хотел придумать что-то нейтральное, но потом решил говорить, как есть, - сказал разделить с кем-то значимым… особенным для меня… А вот когда Томас произнес это вслух, то захотел провалиться сквозь землю. Желательно к кучке шизов, которые тут же его съедят. Это чувство навалилось резко и окутало его тяжелой патокой, не позволяющей глубоко дышать и сковывающей движения. Ньют смотрел на него широко распахнутыми глазами и Томас подумал о том, что только что допустил фатальную ошибку. Мало того что напрямую заявил о своих чувствах к Ньюту, которые сам осознал совсем недавно, так еще и в обстановке, не располагающей к романтике, в тот момент, когда надо вести себя тихо как мыши и Ньют даже не сможет выразить громко своего протеста, чтобы не навлечь на них всех беду. - Тогда я думаю, ты точно не ошибся с выбором человека. Ты тоже мне важен, - внезапно выдал шепотом Ньют и стыдливо отвел взгляд обратно на шоколад. Том, слыша бешеные удары собственного сердца в груди, прочистил внезапно возникший в горле ком и с улыбкой произнес: - Давай, вскрывай. Ты разве не хочешь попробовать? Ньют глухо рассмеялся и осторожно, стараясь не порвать красивую хрустящую обертку, открыл сладость. Внутри плитка была завернута в блестящую золотую фольгу, что добавило моменту красоты и очарования. - Даже ломать жалко, - заворачивая край бумаги вместе с фольгой и держа шоколад за упаковку, произнес Ньют. - Не отломив, не попробуем, - для самого Томаса в этой фразе прозвучал дополнительный смысл и поймав внимательный взгляд непроницаемо темных глаз Ньюта, парень подумал о том, что не он один об этом подумал. Ньют снова посмотрел на сладость и отломав пальцами одну дольку положил ее в рот, а затем протянул плитку Томасу. Улыбнувшись, парень отломал себе такую же дольку и положил на язык. Шоколад был очень вкусным. И даже не просто «вкусным» - это было лучшее, что он ел за все то время, что помнил себя после Стерки. Мало того, что горьковатая ароматная сладость растекалась на языке, так он еще понимал, что Ньют ощущает тоже самое. Тоже испытывает эти эмоции. И от этого становилось еще вкуснее. - Очень вкусно. Спасибо, - Ньют улыбнулся, - остальное может на потом оставим? Жалко все за раз съедать. - Как хочешь. Она твоя, - так же шепотом ответил Томас, глядя на парня перед собой думая о том, как бы тот отнесся к его чувствам, если бы Том признался. Вряд ли Ньют сказал бы что-то грубое… скорее мягко объяснит почему такие отношения невозможны. Но это не значило, что Томас не собирался когда-то объясниться. Несмотря на Стерку, парень уже успел понять себя и знал, что рано или поздно не сможет промолчать. Он был из тех, кто совершал первым сложные шаги, находил дорогу, был готов идти на риск. - Даже страх отошел на второй план, - произнес Ньют, обернувшись в сторону маленького окна, а Томас подумал, что если бы они жили в нормальном мире, о котором он читал в книгах и журналах, то это могло бы быть их первое свидание. И они радовались бы не маленькому кусочку шоколада, а может быть пошли бы в кафе или другое место, где можно провести время вместе. Думая так, Томас улыбнулся Ньюту, осознавая, что уже начинает тосковать по той жизни, которую они могли бы прожить, родись в другом мире.***
- Почему он остается?! Я никуда не поеду, пока он не поедет! Я остаюсь с ним! – Томас негодовал и сам не заметил того, как перешел на крик. Ванда перевела сконфуженный взгляд на Винса, который только пожал плечами и произнес: - Я говорил, что так и будет. Хорхе молча кивнул. - Пойми, Томас, так будет лучше! Ты очень ценен для будущей цивилизации! - женщина всплеснула руками и этот жест парню был хорошо знаком. Так делали все взрослые, когда хотели убедить его в своей правоте. Так делали все взрослые в ПОРОКе до Лабиринта и после, потому что считали, что они правы и лучше знают жизнь. Но Томас не был согласен с ними ни тогда, ни сейчас. А уж тем более с Вандой О’Конелл, которая все самые страшные годы провела в изоляции в безопасном месте, а теперь собиралась разлучить его с самым дорогим для него человеком. - И он тоже важен! Его лечили сывороткой, сделанной из моей крови, и врачи могут полностью подтвердить, что теперь его иммунитет точно такой же, как у меня! – Томас не дрогнул, хотя Ванда явно старалась давить на него голосом, полномочиями, значимостью, возрастом и другими доступными ей средствами. Он заметил, как она метнула вопросительный взгляд на стоящих слева врачей и те подтвердили слова Томаса. - Да, у Ньюта сформировались стойкие клетки памяти они же B-лимфоциты к «Вспышке». Как показывают исследования, при таком хорошем сочетании донор-реципиент иммунитет формируется пожизненный, - отрапортовал Ганс и добавил, - я понимаю, что вы переживаете из-за возможности заражения других в Тихой Гавани, но судя по нашим исследованиям Ньют не заразен и бодро идет на поправку. Даже начал вес набирать понемногу. Прежде Ганс не очень нравился Томасу, возможно из-за того, что тот прежде работал на ПОРОК, но сейчас он испытал к этому худому уставшему человеку невероятную симпатию. - Я тоже никуда не поеду, пока Ньют не поедет, - внезапно отозвался все это время молча стоящий у стены Галли. Это стало сюрпризом для Тома, но одновременно и заставило насторожиться. Он не собирался отдавать своего никому. А брюнет уже считал Ньюта «своим» и делиться был не намерен. Галли тем временем вразвалочку вышел из тени, где стоял все это время и подойдя к Ванде, посмотрел на неё сверху вниз. Том знал то ощущение, которое сейчас испытала женщина. Галли был высоким, мощным и оказавшись в помещении начинал явно доминировать хотя бы по физическому признаку, что вызывало беспокойство. Телохранители представителя власти явно забеспокоились и придвинулись ближе к советнику. - Мы провели бок о бок в Лабиринте чуть меньше трех лет. Он помог освободить много детей из ПОРОКа, над которыми ставили опыты. Затем он чуть не склеил ласты от «Вспышки» и теперь вы хотите его оставить здесь почти без защиты, чтобы убедиться, что он безопасен для окружающих? – Галли вопросительно выгнул свои тонкие и без того изогнутые брови, - как-то это… - парень глянул оценивающе на телохранителей женщины и явно заменил то слово, которое собирался сказать, - неправильно. - Мы оставляем не только Ньюта, а всех, кто пережил заражение в течение последнего месяца. Мы не можем рисковать будущим человечества! – с воодушевлением продолжила отстаивать свою точку зрения женщина, - к тому же с ними останутся некоторые врачи и другие люди, кто еще будут встречать последние группы с зараженных территорий. - Я без Ньюта тоже никуда не поеду, - Минхо только что вернулся из пункта наблюдения и пропустил собрание, на котором было объявлено, что все перенесшие заражение в течение последнего месяца, остаются на карантине в Убежище еще на неделю. Узнав об этом решении, азиат присоединился к друзьям и О’Конелл это явно не нравилось. - Это временно! Он присоединится к вам, по истечении времени карантина! – не отступала женщина, но Минхо не дал ей договорить: - Я так понял, что завтра уезжает большая часть людей на корабле. Остается в общей сложности пара десятков. Среди них десяток – такие, как Ньют. То есть обессиленные, едва не погибшие от ран, болезней и пока не способные даже себя защитить, если вдруг шизы прорвутся сюда. Кроме шизов есть еще другая угроза, - Минхо обвел всех хмурым взглядом, - мародёры. И у них мозгов побольше. Они быстро смекнут что к чему. Они поймут, что тут есть чем поживится и, как вы считаете, что они сделают с теми, кого мы тут оставим? Я гарантирую, что мы приедем либо на кладбище, либо тут будут другие хозяева. Об одной такой особо активной группировке нам уже рассказывали люди, прибывшие в числе последних групп. Они творят страшные вещи, лишь бы обеспечить себе дальнейшее существование… - У меня есть инструкции по безопасности. Мы не можем ставить под угрозу жизни сотен из-за нескольких человек. - Перешла к последнему рубежу обороны женщина и обведя всех присутствующих властным взглядом, добавила, - завтра корабль отбывает в Тихую гавань с основной массой, а других через десять дней заберет берг. Томас был очень зол, но выплеснуть злость было некуда. Ему оставалось только раздраженно пыхтеть, метать злые взгляды с одного лица на другое и понимать, что никак повлиять на решение советника он не может. Ванда ушла, оставив парней одних в небольшом помещении, служившим когда-то кабинетом. У стены все еще стоял пустой металлический стеллаж, а в углу на боку лежала невысокая тумбочка без ящиков. Большое окно на одной из стен было наглухо закрыто металлическим листом, не пропускающим солнечный свет. Они зашли сюда сразу после собрания, на котором огласили последние решения, желая убедить женщину изменить свое решение в отношении Ньюта. - Как Ньют отреагировал на это известие? – спросил Минхо, прервав мысли Томаса, но Галли оказался проворней и ответил первым: - Как типичный Ньют. Он, конечно, тоже удивился сначала, что за кланк она несет, но потом… - Галли возмущенно изогнул брови и продолжил, - знаешь, это задумчивое выражение, когда он размышляет о благополучии всех, кроме себя? - Да, - Минхо расстроенно покачал головой, - знакомая ситуация. То есть, он как обычно решил, что спокойствие и благополучие большинства важнее… хотя врачи считают, что он не опасен. Может попробуем его протащить как-нибудь? - Нет, не прокатит, - наконец, отозвался Фрайпан, который тоже возмущенный сложившейся ситуацией, остался вместе с друзьями, выслушать доводы Ванды. – Она поймет, что что-то не так, если мы согласимся все-таки поехать, после того, как единодушно заявили, что останемся. Наверняка, будут проверки. - Подлый кусок кланка! - ругнулся Минхо, зло постукивая пальцами по краю стола, на котором сидел. – Это просто какая-то насмешка судьбы. Столько всего пережить и потом на финише быть оставленным еще на десять дней в месте, на которое в любой момент могут напасть либо мародеры, либо шизы. Это просто какой-то стебанутый кланк!!! – азиат был не в состоянии сдерживать эмоции, но затем заставив себя слегка успокоиться, спросил у друзей: - А где сам Ньют? - Ушел в палату. Он еще слишком слаб, чтобы долго находиться в вертикальном положении, хотя и пробует хорохориться уже, - на этот раз ответил Дэниэл и добавил, окинув Минхо внимательным взглядом, - ты бы пошел переоделся и помылся, а потом поел. На тебя смотреть без жалости не получается. Минхо, как был в темной форме дозорных, перемазанный землей и пылью, так и примчался, как узнал о собрании и оглашенных на них решениях. - Есть такое, - Минхо слез со стола, - ладно я мыться. Воду скоро дадут? - Через полчаса, - посмотрев на потертые часы на руке, ответил Томас, - тоже собираюсь успеть. - Погнали тогда. Фрай, а потом я к тебе загляну. Для меня что-нибудь найдется? - Конечно, я всегда дозорным оставляю в холодильнике еду. По дороге в свою комнату, которую они делили с Минхо, Томаса перехватил Ганс с просьбой помочь и все время до того момента, как Винс подключил воду для помывки, Том вместе с врачом обрабатывал чужие ушибы и ранения. Когда же, наконец, парень смог освободиться, оказалось, что до момента отключения насоса осталось не больше пятнадцати минут. Наконец, добежав до комнаты и обнаружив, что Минхо уже ушел мыться, Том быстро схватил полотенце и пакет с зубной щеткой, мылом и мочалкой и побежал по направлению к душевым. Помещение с душевыми изначально находилось на фабрике и было оборудовано двумя рядами закрытых душевых просторных кабинок. Галли часто ныл, что необязательно было делать их такими просторными, можно было бы поделить пополам и поставить дополнительные лейки душа. В этот момент Томас был с ним полностью согласен. Как он и думал, когда бежал принять душ, все кабинки оказались заняты. А, когда справа одна дверца открылась и оттуда выплыл довольный Минхо, то Томас сначала не поверил в свою удачу и опять оказался прав. - Куда прешь? – грубо окликнул его Галли, оттесняя парня с полотенцем на плече от дверцы, - у нас тут очередь. - Да, пожалуйста, - брюнет разочарованно отошел, глядя на широкую спину Галли в белой майке, который почти скрылся за дверью, - ты не мог бы только побыстрее помыться, чтобы я тоже успел. Я Гансу помогал осматривать новоприбывших ребят, поэтому опоздал. - А я заграждение от шизов помогал ставить, - ответил Галли с ехидной улыбкой, - так что отмываться буду долго. - Томми? Ты что ли? – следом за вопросом, дверь ближайшей кабинки приоткрылась и оттуда появилась блондинистая голова Ньюта с мокрыми, слегка торчащими волосами. – Привет! - Привет, - Томас не смог сдержать улыбки, глядя на такого довольного, разомлевшего от теплой воды, парня, а также успел заметить вытянувшееся от удивления лицо Галли, - рад, что ты успел. - Заходи. Я закончил. Воду скоро отключат. Помоги только мне футболку одеть, - Ньют подмигнул брюнету, и снова скрылся за дверью, оставив, впрочем, ее приоткрытой. Томас успел заметит абсолютно офигевшее выражение лица Галли и промелькнувшую на нем досаду, а сам тут же юркнул в кабинку к Ньюту. - Вот видишь… - произнес парень, повернувшись к Томасу боком и стягивая с перегородки футболку. Левая половина груди у него была по-прежнему затянута водоотталкивающей повязкой. Ньют стоял обнаженный по пояс и терпеливо ждал помощи. Блондин был все еще болезненно худой, но Том все равно ощутил приятное волнение внутри. Парень, пользуясь возможностью, позволил себе обвести внимательным взглядом бледный торс с выпирающими ребрами. С одной стороны ему нравилось происходящее, а с другой – он ужасно смущался и ощущал, что Ньюту тоже неловко. - Вытяни правую руку, - попросил Том, ловя в рукав худую руку, а затем помогая натянуть одежду на светлую вихрастую голову. С левой рукой пришлось повозиться, поскольку повязка была закреплена максимально плотно, чтобы не допустить попадания влаги внутрь, но Томас справился и от этого ощутил себя едва ли ни героем, надеясь, что Ньют оценит его старания. Правда, в момент, когда натягивал футболку, не смог устоять и провел ладонью по пояснице парня, впитывая это короткое прикосновение кожей и стремясь запомнить его в мелочах. Их дружба всегда отличалась от всех других с самого начала, но заметил это Том только сейчас. В ней всегда было чуть больше тепла, привязанности, заботы. К Ньюту было приятно прикасаться и хотелось это делать как можно чаще. А еще, когда Ньют его отчитывал за очередную глупую выходку или высказывал свое мнение Том не мог перечить. Он принимал мнение блондина, как самое правильное и единственное верное. - Спасибо, - глядя в пол произнес Ньют, а затем поднял взгляд на Томаса, и брюнет был готов поспорить на что угодно, что увидел в темных глазах смущение, поскольку и сам его испытывал. Но не простое от проявления заботы, а то, которое появляется при общении с кем-то особенным. - Всегда пожалуйста. Ты к себе сейчас? Тебе помочь дойти? – выпалил на одном дыхании Томас, уже забыв о том, что скоро отключат воду, а ему надо успеть помыться. - Да, - Ньют криво усмехнулся и наклонил голову на бок, - а тебе надо успеть помыться. Увидимся, Томми. - Увидимся, - эхом ответил Том, провожая худую спину с торчащими лопатками взглядом. Ньют закрыл за собой дверь, а Томас повернул маленький металлический замочек. Ситуация набирала обороты и брюнет понимал, что со временем станет только хуже. Сняв одежду и включив воду, Том посмотрел на свой полувставший член. - Надеюсь, он не заметил… - Томас подставил лицо под струи воды, думая о том, что в скором времени ему придется объясняться в чувствах Ньюту или искать кого-то очень похожего на блондина.***
Просить помочь Томаса одеть футболку, было определенно плохой идеей. Ньют медленно шел к своей палате, погрузившись в размышления и с каждой секундой все больше убеждался в том, что стоило накинуть на себя полотенце и дойти так до кровати, а там попросить Дэниэла или Джоан помочь… - Просто кусок кланка какой-то… - пробормотал парень, заходя в отделение для тяжелых больных и привычно двигаясь к своей кровати. Ходить было еще тяжело даже до душевой, но Ньют хотел как можно скорее вернуться в форму и не быть никому в тягость. Проходя мимо чужих коек, Ньют бросал быстрые взгляды на их обитателей и убеждался в том, что далеко не каждый так удачно пережил выпавшие на их долю страдания. Поджав губы и ругая себя за невовремя вспыхнувшие чувства, блондин прошел в свой закуток и устало опустился на кровать. В такие минуты он радовался тому, что его кровать была самой последней. В Убежище вообще было сложно с личным пространством и уединением, а у него хотя бы с одной стороны была стена, а с другой – всегда молчащий сосед. Сразу в памяти всплыл Дантэ и Ньют заставил себя подумать о чем-то другом, зная, что раскиснет, если продолжит вспоминать его и Кейшу. Переключиться получилось на пальцы Томаса на его коже, когда тот случайно прикоснулся к нему, помогая одевать футболку. Ньют закрыл лицо руками и счастливо улыбнулся, радуясь, что никто этого не видит. Он был уверен, что любой, кто узнал бы о его мыслях, скривился бы в отвращении, но Ньют больше не мог игнорировать своих чувств и просто признал их. Ему нравился Томас так сильно, как никто другой прежде. Когда брюнет случайно провел пальцами по боку Ньюта, помогая одеваться, это короткое прикосновение шершавых пальцев, проникло в самое сердце теплой волной, заставив то участить свое биение. Томми был удивительным, милым и красивым. Блондин никогда не считал себя красивым, а сейчас потеряв в весе после пережитого, он понимал, что представляет довольно жалкое зрелище. Ньют смирился с тем, что неинтересен ему, но это не мешало ему наслаждаться такими короткими мгновениями близости. Ньют прислушался и услышал приближающиеся шаги нескольких пар ног. Гадать долго не пришлось и вскоре из-за ширмы вышли Джоан и Дэниэл. - Привет, Ньют, - женщина мягко улыбнулась, отчего в уголках глаз возникли гусиные лапки, придающие ее взгляду особенную доброту. Эти двое очень нравились Ньюту, они неуловимо напоминали ему погибших родителей. И по отдельности в каждом ощущалась пережитая трагедия, что объединяло их троих. - Добрый вечер, вы сегодня пораньше, - вежливо поздоровался блондин, улыбаясь и переводя взгляд с одного врача на другого. Дэниэл так же доброжелательно улыбнулся и кивнул: - Сегодня вечером не было новых групп, поэтому получилось освободиться пораньше. - Давай поменяем повязку и пора ложиться спать, - произнесла Джоан и Ньют, кивнув, начал стягивать футболку на этот раз с помощью Дэниэла. Ему было легко с двумя врачами – они рассказывали о прошлом потерянном мире людей, где не было Вспышки, страха за следующий день и такой острой нужды в элементарных предметах повседневного быта. Оба много знали и помнили, поскольку не подвергались Стерке и рассказывали о своих родителях, бабушках, дедушках и детях. Правда, Ньют видел, что о детях им обоим говорить тяжело и старался не затрагивать эту тему, как и сам не горел желанием обсуждать тему родителей. - Мы поговорили и решили, что останемся с тобой и другими, кого не заберут завтра на корабле, - произнес Дэниэл, когда с перевязкой было покончено и оба врача собрались уходить. – Мы не сможем оставить тебя здесь без присмотра. - Но здесь же будет опасно… - хотел начать переубеждать их парень, но Джоан упрямо отрицательно покачала головой, тряхнув при этом, выбившимися из хвоста волосами. На лицах обоих читалась такая же усталость, как и на лице Ганса, Хорхе, Винса и других взрослых, кто прошел с ними через многие испытания. Несмотря на то, что Ньют знал врачей только с момента пробуждения в Убежище, он успел узнать, что они многое пережили и как и он сам были морально истощены. - Нам не привыкать, - мужчина, переглянулся с женой и получив одобрение продолжил, - мы и так потеряли многих и не хотим потерять тебя. Ты уже достаточно пережил, чтобы подвергать тебя еще большей опасности. Ганс тоже решил остаться. Сказал, что не для этого выхаживал столько детей, чтобы оставлять их без присмотра на произвол судьбы. Ньют перевел взгляд с одного лица на другое и внезапно ощутил, что глаза начинает щипать. Давно он не ощущал такой поддержки от взрослых. Конечно, всегда существовала вероятность подвоха, но Ньют хотел верить во что-то хорошее, поскольку уже устал от боли и страха, которые на него обрушились. - Спасибо, - как можно ровнее произнес он, сдержав слезы, хотя не сомневался в том, что оба врача это заметили. – Я даже не знаю, как смогу отблагодарить вас. Вы столько сделали… - Просто поправляйся и нам этого будет достаточно, - тепло улыбнулся Дэниэл, а затем, они попрощавшись, ушли помогать другим людям, кто в этом нуждался. Ньют еще некоторое время провел сидя на кровати и молча глядя перед собой. Его жизнь, как и прежде напоминала качели над пропастью – никогда не знаешь, вернешься ли обратно на твердую землю или ухнешь в Бездну. Один раз он заглянул в Бездну и она посмотрела на него в ответ. Ньюту это не понравилось. Кейша. Дантэ. Джеки. Джонси. Терри. Мария. Эти имена навсегда останутся выжжеными у него на сердце, несмотря на то, что знакомство с этими людьми было коротким и окрашено тусклыми красками безысходности. Алби. Чак, Джефф. Уинстон. Зарт. Еще одна глубокая рана. Руки сами потянулись к листам бумаги, часть из которых он уже изрисовал. Ньют заставлял себя рисовать красивые вещи, зная, что это правильно. Зная, что это хорошо. Но себя не обманешь. Может он и излечился от Вспышки физически, но болезнь успела проникнуть в его душу и заразить ее своей гнилью и болью. Ньют убрал верхний пустой листок и посмотрел на крайне реалистично нарисованный Хомстед, затем портрет Алби, по которому он скучал и по сей день. Затем виноградник, который он полюбил за три года пребывания их в Глэйде, несмотря на то, что виноград, который вызревал был всегда невероятно кислым. А вот следующий лист отражал его истинные мысли – дом Шизов. Полуразваленные лачуги. Согбенные фигуры, крадущиеся черными тенями вдоль грязных улиц. Помещение боулинга, заполненное безумцами. Труп у обочины с пустыми глазницами. Следующий лист – Терри и Мария с опаленными руками, после того, как кинулась в костер на котором они пожарили мясо. « У меня даже не было возможности вырастить ее. Как я могла? В этом испорченном мире? Как могла осмелиться? Лучше фиолетовый, чем сумасшедший! Лучше пурпурный, чем съеденной каким-нибудь чертовым Шизом!» - эти крики Марии, после чего та бросилась в огонь, навсегда отпечатались в памяти Ньюта и он боялся того, что никакие светлые добрые воспоминания не смогут перекрыть эти боль и пепел внутри. Какая там Тихая гавань..? Ему нет там места… одним Ньютом меньше. Следующий лист – снова шизы, на этот раз разрывающие чье-то тело. Следующий лист – Минхо. Ньют прикрыл глаза, ощущая, как слезы скатываются по худым впалым щекам. Ему на самом деле не было место в Тихой гавани. Вспышка поразила его значительно глубже, чем кто-либо мог представить. Ньют уже забыл, когда последний раз спал нормально, постоянно возвращаясь во снах в те страшные дни, когда был уверен, что закончит ижзнь либо с пулей во лбу, либо сам начнет есть человечину наравне с остальными зараженными. - Ньют? Ты что? – голос, прозвучавший рядом, заставил его вздрогнуть и парень, дернувшись от неожиданности, уронил на пол изрисованные листы. У ширмы стоял Минхо и с беспокойством смотрел на него. Ньют прочитал в глазах парня невысказанный вопрос и подумал о том, что не заслуживает такого хорошего друга. - Я просто… - Ньют прокашлялся, прочищая горло, - не слышал как ты подошел, - блондин быстро вытер щеки от слёз и опустился на колени, начав собирать рисунки. - Прости, - Минхо присел рядом и принялся помогать. Некоторое время они молча собирали листы и Ньют обратил внимание на то, что Минхо подбирая листы, рассматривал нарисованное. В том числе и рисунки, за которые блондину было стыдно, но на которых очень хорошо были изображены все его страхи. Или почти все. - Ты давно вернулся? – постаравшись придать голосу уверенности, спросил Ньют, когда с рисунками было закончено и они ровной стопкой легли на кровать рядом с ним. - Почти сразу после собрания, на котором огласили решение о том, что ты и другие переболевшие Вспышкой меньше месяца назад, остаются здесь еще на десять дней. И я считаю, что это полный кланк, учитывая через что всем нам пришлось пройти. А еще врачи говорят, что у тебя с иммунитетом все нормально и рецидива ждать точно не придется, - произнес Минхо, сев на кровать рядом с Ньютом и глядя на стену перед собой. Впрочем, закончив фразу, парень повернулся к блондину и прищурившись, продолжил: - А еще я провел с тобой бок о бок три года и знаю, когда с тобой что-то не так. И вот сейчас именно тот самый момент. Ньют, - Минхо сделал паузу, заглянув в глаза другу, - мне есть о чем беспокоиться? Ньют отвел взгляд и отрицательно покачал головой. Парень никогда не сомневался в проницательности азиата. Многие, кто знал Минхо поверхностно, думали, что он вспыльчивый и неспособный к долгим размышлениям человек. Но это было не так – под верхним слоем общительности, вспыльчивости, решительности скрывался глубоко чувствующий и внимательный друг, чье доверие было нелегко заслужить. - Нет, я больше никогда не наврежу себе. Дело в другом. Ньют поднял взгляд на парня и тот молча приподнял брови, подталкивая его рассказывать дальше. - Я не здоров, Минхо, - слова дались с таким трудом, как если бы ему пришлось поднять гирю весом с тонну одной рукой. Ньют нервно сжал челюсти и распахнул глаза, ощущая, как слезы начинают скапливаться в уголках глаз и надеясь, что не разревется в очередной раз. Даже в тусклом свете лампы, Ньют заметил, что Минхо разом побледнел, а затем резко схватил Ньюта за правую руку, на которой прежде был рисунок из черных вен и задрав рукав, внимательно осмотрел. Затем так же резко схватил край футболки задрал на животе, осматривая. - Нет, я не это имею ввиду, - Ньют оттолкнул руки парня от себя, - физически я здоров. Болезнь – вот здесь, - Ньют показал пальцем на голову. - Объясни, - Минхо поднял напряженный взгляд на друга. - Я спать не могу – постоянно вижу во сне дом Шизов и все что с этим было связано. Иногда днем в темных углах мне мерещится шевеление, и я буквально обмираю, ожидая, что оттуда может выйти кто-то из моих прежних знакомых зараженных. Я заставляю рисовать себя что-то нормальное, но не могу… эта грязь и боль они просто рвутся из меня наружу… я их источник…- Ньют замолчал и всхлипнул, понимая, что проиграл сражение со слезами и все же разревелся при Минхо. - Я видел, - Минхо кивнул, а затем внезапно обнял блондина за плечи и притянул к себе, - но я считаю, что все с тобой нормально, учитывая все то, что ты пережил. Это твой способ переживать все испытанное. Ты так выпускаешь свою боль. Но это лучше, чем просто сидеть и плодить их внутри. Томас ушел в работу, как и Тереза. Фрайпан – в готовку. Галли – в строительство. Я нашел себя в том, что вожусь с электроникой и мне это нравится. Это помогает мне забыть все, что мне пришлось пережить в ПОРОКе. Ньют слушал внимательно, ловя каждое слово, сгорбившись и ощущая на плечах теплую тяжелую руку Минхо. - Помнишь, что ты мне сказал в Глэйде, когда через два года мы так и не нашли выхода и я устроил разнос на складе? – спросил азиат, поймав взгляд темных глаз друга, - ты сказал фразу, которая на всю жизнь засела у меня в голове – «Это временно. Поэтому надо радоваться тому, что есть. А есть сейчас у нас немало – налаженный быт, друзья, с которыми хорошо проводить время, тепло очага и относительная безопасность. Жизнь с каждым днем уходит и ее надо ценить. Мы не знаем, что найдем, когда выберемся отсюда.», - а потом от души дал мне по морде за то, что я разгромил склад и заставил наводить порядок. Я знаю, что в тот момент, ты как и все мы не помнил жизни до Лабиринта, но ты попал в точку. Вот и сейчас я могу только напомнить тебе твои же слова. Только бить не буду… иначе совсем развалишься, - закончил Минхо, усмехнувшись и думая о том, что одно это воспоминание вызвало в душе такой прилив тепла, который многие за всю жизнь в их время не испытывали. Всё-таки самое главное в жизни – это люди, которые нас окружают. - Минхо, ну ты и хитрый шанк, - Ньют улыбнулся и не смог удержать короткий смешок, вытирая слезы с впалых щёк и с невероятным теплом вспоминая то время. Как ни странно, но именно воспоминания о времени в Глэйде, проведенном с друзьями, послужили прекрасным противоядием против страхом взращённых перенесенным заболеванием. Внезапно, за спиной послышались отчетливые шаги и Ньют узнав по ним Томми, суетливо начал тереть лицо, боясь, что тот увидит его в таком состоянии. Минхо его понял без слов и, когда из- за ширмы вышел брюнет, и застыл, увидев друзей, негромко попросил: - Томас, нам с Ньютом надо договорить. Потом зайдешь. Ладно? Томас, не сказав ни слова и быстро кивнув, буквально вылетел обратно в коридор.