Смерть стоит того, чтобы жить, А любовь, стоит того, чтобы ждать. В. Цой.
Томас не помнил, как добрался до их с Минхо коморки. Самые его худшие опасения оправдались – Минхо и Ньют были вместе. И похоже были вместе уже давно – еще с Глэйда. Вот уж чего Том не ожидал – так это собственной реакции. В груди словно взорвалась бомба. Этой боли словно и не было, но Том ее чувствовал. Она горела внутри, вонзая свои острые коготки в сердце и саму душу. Даже дышать не получалось полноценно. Прежде у него никогда не возникало ситуаций, когда требовалось добиваться чужого внимания. А уж тем более – отвоевывать из уже устоявшихся надежных отношений. Тереза – всегда была рядом и Том точно знал, что если бы испытывал к ней чувства, то она ответила бы взаимностью. С Брендой вообще все было просто. Но с Ньютом… Том внезапно понял, что не сможет конкурировать с Минхо. Парень в отличие от него был с Ньютом уже несколько лет и даже до Лабиринта они дружили и жили в одних казармах. А Том и Тереза были привилегированными детьми и их держали отдельно. Минхо и Ньюта связывало слишком многое, чего не было между Томасом и блондином. И даже если Минхо не помнил времени до Лабиринта – у них было три года, чтобы узнать друг друга. Сразу в памяти всплыли мелочи, на которые он часто обращал внимание, когда парни общались – Минхо всегда был рядом, чтобы поддержать хромающего Ньюта. Минхо точно знал, что Ньют хорошо рисует и любит это дело. Ньют сильно переживал за Минхо, когда тот попал в лапы ПОРОКа. Минхо вынес Ньюта из Лабиринта со сломанной ногой, когда тот пытался совершить самоубийство. Минхо всегда был рядом и заботился о нем, пока Томас наблюдал за ними на экранах мониторов. А потом был рядом с блондином, когда Том думал лишь о своем спасении и продвижении к следующему этапу в испытаниях ПОРОКа, которые те им подкидывали. Минхо не упустил бы момент, когда Ньют заразился и почувствовал себя обузой, после чего решил уйти в дом Шизов. Это осознание особенно сильно ранило Томаса. Страшно понимать, что из-за собственной невнимательности, любимый человек ушел умирать в одиночестве. Как тот самый кот у Хорхе. Минхо бы этого не допустил. Он бы вцепился в Ньюта и, если потребовалось бы, приковал его в безопасном месте. Том устало опустился на кровать и закрыл лицо руками. Эта мучительная тягучая, как патока боль не исчезала, а становилась только мучительнее. Может, если бы он осознал свои чувства к Ньюту, пока Минхо был в ПОРОКе, у него был бы шанс...? Он видел, как бережно Минхо обнимал Ньюта за плечи, а блондин привалился к нему и уткнулся лбом в широкое плечо друга… друга? Том, не отнимая рук от лица, покачал головой, пытаясь отогнать определение, которым бы не хотел одаривать азиата в отношении Ньюта, но оно больше всего подходило для ситуации – «любимый». Томас сам хотел быть «любимым» для Ньюта, но видимо не судьба. Ведь Минхо – и его друг тоже. Томас дорожил общением с азиатом и искренне переживал за него, когда тот попал в лабораторию ПОРОКа. С Минхо ему не тягаться. Ньют сделал свой выбор и Том понимал почему. Минхо был надежным, внимательным, любящим. Сначала, когда Том только узнал азиата, тот показался ему поверхностным и вспыльчивым, но потом парень изменил своё мнение. Минхо был очень хорошим человеком. А что же оставалось самому Томасу? За дверью послышались приближающиеся шаги, а затем ручка двери опустилась вниз и стараясь ступать, как можно тише, вошел Минхо. - Оу, думал ты уже лег спать, - Минхо бросил короткий взгляд на наручные часы, которые ему вручил кто-то из местных электриков или программистов, с которыми он проводил много времени, перенимая опыт. – Ты так целый час просидел? – от удивления глаза азиата даже расширились и Том почувствовал себя неимоверно глупо. - Да так…задумался… - единственное, что смог выдавить из себя Том, неловко поведя плечами. Он был на столько глубоко поражен сделанным открытием, что и не заметил пролетевшего времени. - Неплохо так задумался, - Минхо стащил футболку через голову и аккуратно сложив ее, надел другую. Заметив на себе взгляд Томаса и неправильно истолковав его, парень произнес: - Нужда учит аккуратности. Сначала в Глэйде был дефицит целых шмоток и нам пришлось учиться штопать старое, а здесь с этим ничуть не лучше. Томас, улыбнувшись, кивнул, подумав, что Минхо в отличной форме, даже несмотря на долгое заточение в ПОРОКе. - Томас, что с тобой? – Минхо провел ладонью перед глазами парня, заметив, что тот в очередной раз завис, погрузившись в какие-то свои мысли. Парень же поднял взгляд на Минхо и подумал о том, что не сможет молчать о своих чувствах к Ньюту. Не сможет жить в неопределенности не зная точно – вместе эти двое или нет. Томас никогда не умел мириться с обстоятельствами и не раз это доказывал, а если потребуется, то был готов отвоевывать свое. А Ньюта он уже считал «своим». - Минхо, вы с Ньютом вместе? – без предисловий спросил брюнет, в упор глядя на друга и следя за тем, как меняется выражение лица азиата. Минхо резко посерьезнел, а затем слегка изогнув одну бровь, вернулся на свою койку и сел на неё, сцепив руки в замок на расставленных коленях. Сейчас азиат напомнил Томасу большого опасного хищника, который еще вырастет и тогда любому, кто рискнет зайти на его территорию не поздоровиться. - А с какой стати ты интересуешься? – слегка наклонив голову спросил Минхо, так же внимательно изучая лицо Томаса, - ты же вроде сначала был с Терезой. Потом, как я понял, у тебя были шашни с Брендой? – Минхо замолчал в очередной раз приподняв бровь, подталкивая Томаса к ответу. – Девочки стали не интересны, и ты решил переключиться на Ньюта? Томас хотел ответить, но смог только возмущенно выдохнуть, внезапно осознав, что слова Минхо прозвучали до тошноты мерзко, но при этом откреститься от них было крайне сложно. Все было так, как сказал Минхо и одновременно – не так. Ни Тереза, ни Бренда – не были развлечением. Все было иначе. Но одновременно с этим Томас понимал, что со стороны все выглядит именно так. И понимал точку зрения Минхо. Не дождавшись ответа парня, азиат продолжил: - Я все прекрасно вижу и замечаю, даже если тебе кажется, что я не обращаю внимание на твое поменявшееся отношение к Ньюту. Галли уже давно пытается подбивать к Ньюту клинья, поэтому я не удивлен его поведением. Но ему хотя бы хватает порядочности не пользоваться его нынешней уязвимостью и внушаемостью после всех перенесенных невзгод. А ты, я смотрю, времени не теряешь?! - Нет, Минхо всё совсем не так, - Томас понял, что пока будет молчать не сможет переубедить Минхо и тот только больше уверится в собственной правоте. – С Терезой у нас и не было ничего. Мы всегда были хорошими друзьями. Даже как родственники, если уж на то пошло. С Брендой – это была ошибка и мы оба это признали. Тогда я просто потерялся из-за того, что Ньют ушел в дом Шизов… - А он не ушел бы, если бы кое-кто уделял ему больше времени! Иногда надо просто поговорить и многих проблем удастся избежать… – не смог удержаться Минхо и повысил голос, перебивая Томаса, но тут же замолчал, вспомнив о мерах безопасности и рыскающих по округе шизах. Здравый смысл взял верх и продолжил азиат снова полушепотом: - Томас – мы с тобой через многое прошли, и я дорожу нашей дружбой. Ты мне на самом деле – друг. Но Ньют мне ближе, и я всегда выберу его, - Минхо замолчал, жестко сжав губы в полоску, а затем, увидев, что Том не собирается отвечать, продолжил. – И, если я хотя бы заподозрю, что ты решил воспользоваться его нынешней уязвимостью или просто сделаешь что-то против его воли… я не знаю, что с тобой сделаю, но обещаю - ни Тереза, ни Бренда тебя после этого не узнают. То же самое я уже сказал Галли, и он понял меня. Я, надеюсь, ты меня тоже поймешь на этом этапе объяснения. Ньют – сильный, волевой человек. Но совсем недавно он сначала побывал в Аду, а потом переступил одной ногой за черту и тем не менее вернулся. Не трогай его и не пытайся навязывать ему своих внезапно вспыхнувших чувств. Это последнее, что ему сейчас нужно. Мы поняли друг друга? - Поняли, -Томас кивнул и все-таки решил хотя бы попробовать оправдаться в глазах Минхо, - он для меня не менее важен, чем для тебя. И нравился он мне с самого начала, но я не понимал, что это за чувства. А когда едва не потерял его, тогда только понял. Поэтому не думай, что он – для меня временный вариант. Это не так… - Если это не так, то докажи, - Минхо неосознанно сжал руки в кулаки и уже был готов снова повысить голос, но вовремя осекся и сдержал себя, - если ты на самом деле испытываешь к нему такие сильные чувства, то просто общайся, старайся помогать, проводить с ним время. Разве это не будет проявлением симпатии?! - Будет, - согласился Том, понимая, что большего сейчас все равно не сможет добиться от Минхо. – Ты прав. Спасибо. Минхо молча смотрел на парня перед собой. В их коморке было темно – Том не зажег тусклую лампу в углу, когда пришел и света, просачивающегося с улицы, было недостаточно, чтобы увидеть полностью выражение лица друга, но парень понимал, что тот сейчас колеблется с решением. Карие глаза поблескивали в темных провалах, внимательно изучая стушевавшегося Томаса перед собой. - Ладно. Давай закончим этот разговор, раз мы друг друга поняли, - Минхо протянул руку Томасу для рукопожатия, - мир? - Да, мир, - брюнет с облегчением пожал руку азиата. - Но имей ввиду – я говорил серьезно насчет того, что шею тебе сверну, если ты к нему сейчас полезешь с признаниями и всем остальным. - Я тебя понял.***
Следующее утро началось с суматохи сборов и радостного воодушевления перед отправкой в Тихую гавань. Люди шныряли по коридорам, собирая все, что могло понадобиться на новом месте, радостно переговариваясь и строя планы на новую жизнь. Никто не хотел оставаться на опасном материке, где все было пропитано болью, опасностью и болезнью. Но для Минхо с Томасом утро началось с крайне сердитого Ньюта, который в гневе громко распахнул дверь в их коморку. - Ньют..? – хрипло спросил Минхо и слегка откашлялся, все еще не придя в себя до конца после сна. Томас же сидел и тупо пялился на Ньюта, и думал о том, что тот красивый даже в гневе. И что Томас хотел бы, чтобы все его утра начинались с Ньюта, а лишь потом весь остальной мир. - Доброго утра, - почти угрожающе произнес блондин. - Просыпайтесь, приводите себя в порядок, а потом потрудитесь мне объяснить почему это вы не уезжаете сегодня в Тихую Гавань, - уняв все-таки бурлящий внутри гнев на друзей, произнес Ньют и вышел, мягко закрыв за собой дверь. Парни молча переглянулись, вспомнив о том, что Ньюту о своем решении остаться с ним не сказали. - Похоже, он идет на поправку, - уже менее хрипло произнес Минхо, усмехнувшись, - пару раз он так будил меня еще в Глэйде, когда я где-нибудь серьезно косячил. - Ладно. Давай одеваться и идти получать заслуженных люлей, - опустив ноги с кровати, произнес Томас, запуская руку во взъерошенные волосы. - Это он считает, что прав, но я не собираюсь отступаться и останусь с ним, - уверенно произнес Минхо, натягивая футболку и доставая из тумбочки штаны. - Надо будет прикрутить все-таки дверцу этой тумбочке, раз уж мы здесь задержимся, - задумчиво глядя на кособокий предмет мебели, произнес Том. - Ну, давай попробуем, - усмехнувшись, произнес Минхо и оба, до конца одевшись, вышли в коридор. Дэниэл и Джоан, наконец, разрешили Ньюту есть со всеми в столовой и Томас был почти счастлив. Окончательно он был бы счастлив, если бы блондин не сидел насупившись и не поглядывал гневно на друзей черными, как ночь глазами. В столовой царило приятное оживление. Откуда-то сбоку доносился смех, возбужденные разговоры. Люди стали вести себя намного раскованнее, чем обычно, словно угрозы в лице блуждающих неподалеку шизов больше не существовало. За их столом Эрис, Гарриет, Соня и многие другие воодушевленно рассказывали чем займутся, как только доберутся до Тихой гавани, а потом цивилизации на свободной от вируса территории. Ньют так и не рассказал о своем открытии сестре, сделанном после заражения Вспышкой и перенесенной деменции. Минхо пытался несколько раз подтолкнуть его к откровенности с Соней, но блондин отказался, сказав, что еще не время. Парень хотел, рассказать сестре об их кровном родстве, когда они оба будут находиться в гарантированной безопасности и ничто не будет им угрожать. Тем более, что тревожность Ньюта, страшные сны и подавленность никуда не исчезли, хотя после разговора с другом накануне, ему слегка и полегчало. Когда за столом не осталось никого кроме четверых друзей и трех врачей, Ньют негромко, чтобы не привлекать внимания, произнес: - Вам надо уезжать со всеми. Вдруг с бергом что-то произойдет, и он не сможет вернуться за оставшимися. Минхо, пожалуйста, не спорь, - заметив, что друг собирается что-то сказать, сразу предупредил блондин и азиату, пришлось остановить рвущиеся наружу возражения. – Галли, ну, ты-то всегда отличался рациональностью в отношении безопасности. Ты точно должен сегодня же собрать монатки и уехать с основной массой. А еще прихватить с собой этих двоих шанков, не слушая их возражений, - Ньют указал подбородком на двух других парней и Томас, едва ли не физически ощутил, как Галли весь собрался под гневным взглядом Ньюта. Похоже, Галли на самом деле испытывал к блондину сильные и глубокие чувства и довольно давно. От этой мысли стало одновременно тревожно и тоскливо. Кроме того, сразу всплыл в памяти вчерашний разговор с Минхо. - Нет, я остаюсь, - упрямо мотнул головой Галли, выдержав гневный взгляд Ньюта, - я не оставлю тебя, когда до финиша осталось совсем немного. - Парни, ну поймите вы… - после короткой паузы, произнес Ньют и на его лице читались усталость и какая-то бесконечная безысходность. Блондин похоже израсходовал весь свой запал гнева, который у него был и продолжил, - это неправильно, что вы остаётесь здесь. Вы – здоровые, с врожденным иммунитетом… вы обязаны уехать в безопасное место и начать новую жизнь. А я присоединюсь к вам уже через неделю. Ньют перевел взгляд на внимательно слушающих перепалку врачей и Ганс согласно кивнул. - Неправильно – это то, что тебя хотят держать здесь после всех испытаний, выпавших на твою долю. Вот это – НЕПРАВИЛЬНО! – все-таки не выдержал и высказал свою точку зрения Минхо и два других парня были с ним полностью согласны. - Томми, ну ты хоть одумайся, - предпринял последнюю попытку повлиять на мнение друзей, Ньют. – Тереза, Эрис уедут. Вы еще до Лабиринта проводили много времени вместе и стали друг другу дороги… - Нет, - перебил блондина Том, не дав договорить. После слов о Терезе и Эрисе, он внезапно ощутил обиду на Ньюта. Как блондин мог так думать о нём?! Значит в Галли и Минхо он был уверен больше, нежели в Томасе..? От этого стало обидно и как-то непередаваемо горько. А затем вспомнились слова Минхо о Терезе и Бренде и эти чувства стали еще ярче, а также появилось яростное желание переубедить. - Нет, Ньют. Не уеду. Помнишь, как ты мне сказал еще в Денвере, когда я попытался отправить тебя в берг, чтобы ты собой не рисковал? – Томас ощутил, как внутри поднимается гнев на Ньюта за неверие в него. – Ты мне сказал – «мы начали это вместе и закончим тоже вместе». Помнишь? Блондин опустил взгляд в стол и молча кивнул, а Томас решил немного сбавить напор, подумав о том, что похоже перебрал с давлением и на без того еще не восстановившегося Ньюта. - Ты передергиваешь мои слова, - снова подняв взгляд от столешницы, произнес Ньют и встретившись взглядом с Томасом, добавил, - тогда речь шла о спасении детей из лап ПОРОКа. Сейчас же речь идет только о спасении ваших жизней… - Можно я вмешаюсь? – внезапно вклинился в разговор прежде молчащий Дэниэл. Все четверо обернулись к врачу, обратив на него общее внимание. - Я понимаю твою позицию, Ньют, и уважаю ее. Но парней я тоже понимаю. Они не хотят оставлять тебя без поддержки. Кроме того, они все нам понадобятся, когда большая часть людей уедет. Томас – будет необходим в медотсеке. Минхо – хорошо проявил себя в наладке электроники и кроме того, он включен в график дежурств на внешних постах. Галли – один из немногих, кто хорошо латает любые повреждения дверей, ворот и стен, которые каждую ночь защищают нас от выходящих из укрытий зараженных. Про Фрайпана я вообще молчу – его стряпня самая вкусная. Похоже, слова доктора убедили блондина, хотя было видно, что ему по-прежнему не нравится, как обернулась ситуация. Ньют недовольно вздохнул, но перечить врачу не стал, а только обреченно спросил: - Значит, Фрай тоже остается? Минхо виновато кивнул и не смог удержать извиняющейся улыбки на что Ньют лишь прикрыл глаза и закрыл лицо руками, признавая свое поражение в споре.***
Минхо следил за отбытием корабля. Огромный ролкер адаптированный к перевозке людей. Минхо не помнил откуда знал название типа корабля. Название пришло откуда-то изнутри. Как и многие другие знания и понятия приходили откуда-то из-за пелены, скрывающей его прошлое. Жаль только свою семью он не помнил ни капли. Метку ему удалили сразу, как он попал в Убежище и где-то глубоко парень надеялся, что после ее удаления воспоминания начнут возвращаться, но ничего не изменилось. Лишь постоянное давление внутри головы исчезло без следа и кошмары перестали мучить. Теперь его семья была здесь. Точнее ее остатки. Больше всего Минхо скучал по Алби. У него были и прежде смутные подозрения, что они и до Глэйда дружили, а потом Ньют, сходив за черту и вернувшись, рассказал, что так оно и было. Они были все вместе с казармах группы «А». Группа «В» - девчонки. Общаться им не разрешали. А еще были четверо привилегированных детей – Томас, Тереза, Эрис и Рэйчел. Минхо не стал дожидаться, когда корабль скроется из виду, сначала уменьшившись до размера точки на горизонте, а потом спрятавшись за синюю гладь воды. Корабль уплыл к свободе и спокойствию. А они остались здесь. Но Минхо считал, что сделал правильно. Он не мог оставить Ньюта одного. Или тем более с двумя этими шанками – Томасом и Галли. Кроме того, особенно сильно его беспокоила угроза шизов и мародеров. Иногда, в минуты уныния, Минхо думал о том, как могла бы сложится их жизнь, если бы они родились в нормальном мире. Наверняка они ходили бы в школу, играли в футбол, учили уроки, дружили, гуляли. И не было бы ПОРОКа, шизов, столько боли, унижения и страха. Отринув тоскливые мысли, Минхо заставил себя взбодриться и в припрыжку направился к посту, где уже его ждал напарник. День выдался жаркий и в небольшом схроне было душно, но именно с этого места открывался самый лучший обзор на окружающую местность и шанс упустить из вида непрошенных гостей был минимальным. Радовало то, что воды хватало и постовым всегда давали на дежурство две большие фляги, которые, впрочем, под конец дневного дежурства опустошались до дна. - Я думал ты уедешь после всего пережитого, - произнес Джаред, обводя взглядом окрестности из щели между досками, преимущественно из которых был построен схрон. - Нет. Не могу оставить Ньюта. Он и так слаб сейчас. А для меня он – семья. – Коротко пояснил Минхо. - Достойно. Сейчас такое редко можно встретить, - напарник кивнул, - обычно все стремятся спасти исключительно свою шкуру. Минхо не стал отвечать, снова погрузившись в размышления. Отбытие основной группы уцелевших подвело некую черту. Словно снова Рок кидал кости, а как они упадут никто предсказать не мог. Нет никакой определенности, когда играешь с судьбой. Минхо не мог этого объяснить, но его мучило плохое предчувствие – словно что-то неотвратимое должно было произойти и им снова придется бежать, искать спасения, выживать. Сесть на корабль было бы проще. И если бы он так сделал, его бы никто не упрекнул. Но врать себе Минхо не смог бы. Парень обвел безрадостным взглядом видимую часть суши. По словам Хорхе, здесь раньше было много растительности, деревья, много красивых домов, но за последние двадцать лет все кануло в лету. Теперь их укрытие было окружено скелетами разрушенных зданий, в которых когда-то жили счастливые люди. И песком. Песка было много, и он усыпал собой все вокруг. Воздух в их схроне был неприятно теплым и застоявшимся, но снаружи было еще хуже. Надо было быть настоящим безумцем, чтобы ходить здесь днем. Думая так, Минхо заметил на горизонте небольшую группу людей. Очевидно, среди «путешественников» были дети, потому что некоторые фигуры были намного ниже основной массы. Этого Минхо не любил, потому что на зараженных детей без иммунитета смотреть было особенно больно и парень сразу возвращался мысленно к Ньюту, у которого до недавних пор тоже антител не было. Азиат поджал губы и обменялся понимающим взглядом с Джаредом. Его напарник был с ним солидарен. Сочувствие было ко всем зараженным, но взрослые могли успеть пожить хоть немного в отличие от больных детей, которые пришли в отравленный мир и не смогли в нем выжить. - Они идут к нам, - нахмурившись прошептал Джаред, - как считаешь, они одни или кто-то их пасет и сидит а засаде, ожидая, что мы вылезем? - Не знаю. Надо подождать. – Минхо внимательно обвел взглядом окрестности и добавил, - но похоже, что они сами по себе. Видишь, как идут и вещи несут. Иначе у них не было бы с собой столько вещей. Им бы их не дали, оставив себе. - Принято. Ждем десять минут и, если идут дальше, придется остановить. Там еще не все убрали после отплытия корабля и Галли с Роландом еще не заварили ворота, через которые выносили габаритные припасы. Придется остановить. Минхо молча кивнул и вперился внимательным взглядом в группу странников. Их было человек восемь. Все замотаны в грязное тряпье из-за чего невозможно разглядеть есть ли среди них мужчины или женщины. Но иначе на такой жаре и нельзя. Слишком большой риск получить обширные ожоги. Шестеро взрослых и двое детей. Один совсем маленький. Второй ребенок – постарше – буквально тащил его за собой за руку. От этой картины сердце Минхо сжалось. Когда-то и он был ребенком, но совершенно не помнил этого. Когда-то у него были родители. А теперь остались лишь Ньют, Фрай и Томас. Галли тоже, но с ним у Минхо никогда не получалось нормально общаться. - Пошли. Больше ждать нельзя… иначе они зайдут слишком далеко и увидят наших… - произнес Джаред и нырнул в узкий выход, снаружи скрытый от посторонних глаз, засохшим кустарником. Минхо последовал за ним. - Господа, всем доброго дня, - громко произнес Джаред, выйдя на открытую местность. Ствол автомата был опущен вниз, что показывало его миролюбивый настрой. Минхо остался за кустом вне поля видения пришельцев для подстраховки напарника. - Мы просто идем мимо, - хрипло произнес один из путешественников, - мы никого не трогаем и ничего у нас нет. – Голос был явно женским, но из-за жажды очень хриплым, - У нас нет ничего. Даже воды. С нами дети. Им нужно пить… - Вы иммунные? – спросил Джаред, внимательно обводя взглядом грязные лица, открывшиеся сейчас под капюшонами. Люди слегка открыли лица, что говорило о их мирных намерениях. Некоторые даже подняли руки. Только дети, прижались поплотнее к взрослым. - Скорее всего, - ответила женщина, - нас никто не проверял. Мы провели больше месяца взаперти с шизами, попав в рабство… здесь те, кто выжил. - Вы бежали? – задал еще один вопрос Джаред. - Да. Мы убили охранника на воротах и еще одного дозорного. Потеряли пятерых. У нас нет оружия. И мы чертовски хотим пить… пожалуйста, отпустите нас. У нас ничего нет, - как заклинание повторила женщина и Минхо ощутил всю горечь и безысходность их положения. Похоже Джаред тоже это почувствовал. Для подобных ситуаций у них были четкие инструкции. - Видите ту разрушенную стену? – спросил Джаред и все в группе кроме детей кивнули, - вы должны пройти в ее тень и доказать, что у вас нет с собой оружия и, что вы не опасны. Для этого тряпье придется снять. Предупреждаю, что если кто-то решит сглупить, я буду стрелять. Но если вы неопасны, то у меня для вас найдется вода. Путешественники переглянулись. Было видно, что они не доверяли Джареду, и более того, они его боялись. Но геройствовать никто не решился и Минхо был им за это благодарен. Был важен каждый иммунный человек. Путешественники сделали все, о чем их попросил Джаред и тот, убедившись в том, что оружия у пришельцев нет, сказал им снова одеться и следовать за его другом. Сам он вернулся к укрытию и стал со спины наблюдать за процессией, следующей за Минхо. Так было решено делать с самого начала на тот случай, если все же среди групп выживших найдутся герои, желающие завладеть оружием. А подобная смена караула заставляла задуматься особо героических личностей о том, нет ли еще других постовых. Люди были все поголовно грязные, уставшие, и очень хотели пить. От них так разило, что Минхо, знающий, что сам пахнет после нескольких часов отсидки в схроне отнюдь не розами, старался дышать открытым ртом. Даже снаружи. Наконец, они прибыли ко входу в отсек, куда всегда определяли вновь прибывших, и врачи приняли людей. Минхо обвел взглядом помещение и убедился в том, что двое постовых на месте и внимательно следят за новыми постояльцами. Теперь оставалось сходить заполнить фляги водой и вернуться к Джареду до конца дежурства. Его взгляд привлекли двое детей. Тряпье с них уже сняли и оба остались в тонких штанах и рубашках. Они держались в стороне от основной массы – девочка лет десяти и темноволосый мальчик лет трех. Оба напуганы. Минхо вспомнил себя в свой первый день в лабиринте. Он тоже был напуган, но Ньют и Алби помогли ему собраться. У этих детей, похоже, нет никого. - Привет, - Минхо подошел к детям и как можно миролюбивее улыбнулся, - вы не стойте в стороне. Идите к врачам, они вас осмотрят и дадут воду. А потом, когда вы помоетесь, вас накормят. Дети переглянулись и остановили на Минхо две пары темных настороженных глаз. Мальчик же сжал худую руку сестры в ладошке крепче и это не укрылось от Минхо. - Подождите, я сейчас, - парень отошел от детей и завернув за угол нашел алюминиевую бочку с водой и кружкой. Налив в кружку воды, Минхо плотно закрыл кран и вернулся к детям. Оба пили жадно, не упуская ни капли. Сначала девочка дала напиться мальчику, затем попила сама. - Спасибо, - хрипло произнесла она и Минхо мягко улыбнулся, думая о том, что дети не должны благодарить за такую малость, как воду. Но их мир был сломан и здесь всё было неправильно. - Пожалуйста. Давайте знакомиться. Я – Минхо. - Минхо?! – брови девочки взлетели вверх, и она бросила короткий вопросительный взгляд на мальчика. Тот молча ей кивнул. - Я – Джеки. Он мой брат – Дантэ. Минхо подумал о том, что имя мальчика уже явно где-то слышал, но сейчас не мог сосредоточиться и поэтому решил уточнить у Джеки, чем ее так удивило его имя. - Необычное имя? - Да, - девушка махнула головой отрицательно, - то есть нет. Просто мы похоже знали твоего друга. Очень хорошего человека. Он спас нас. Ньют? Ты знал его? Минхо поражённо кивнул. - Подожди. Мы кое-что нашли в грузовике, в котором он уехал. Его дневник. Он спас нас, а потом, почувствовал, что болезнь подступает и уехал, чтобы не навредить нам. Но мы пошли следом и нашли брошенную машину, а там тетрадь,– девочка торопливо стянула со спины обшарпанный темный рюкзак и засунула туда руку. Вскоре перед глазами появилась тетрадка. В верхнем правом углу надпись, сделанная до боли знакомым почерком - «Ньют». - Это его. Он, наверно, погиб… - девушка все еще говорила хрипло, но в ее голосе Минхо явно различил сожаление. – Он спас нас. Там много написано о тебе, о его мечтах и о Томми. - Спасибо. Правда, спасибо, - Минхо улыбнулся, сжимая в ладони потертую по углам обтрепанную тетрадь, а затем добавил, подняв на детей ехидный взгляд. – Раз вы так к нему привязались, думаю вы обрадуетесь, если узнаете, что Ньют выжил. И он здесь. После того, как вас обследуют, вы вымоетесь, переоденетесь и поедите, я думаю вы сможете с ним встретиться. Когда парень закончил фразу, и дети осознали ее смысл, на обоих мордашках расцвели яркие солнечные улыбки от чего на душе у Минхо стало невероятно тепло.***
Ньют с немногочисленной группой оставшихся в Убежище, проводил друзей и направился обратно в свою палату. На душе было тяжело. Его самые близкие люди оставались в этом Аду из-за него. От этого становилось гадко и тревожно. Словно он обрекал их на дополнительные страдания, которых и так уже с них хватило. Хотелось спрятаться в самый темный угол, чтобы никто не мог его найти и сейчас таких углов было предостаточно, когда большая часть людей покинула Убежище, но Ньют не мог себе этого позволить. И не из-за каких-то высоких идеалов и душевной стойкости, а ровно наоборот. В темноте ему мерещилось много такого, с чем ни один нормальный человек не захочет встретиться в реальности. Парень понимал, что этого не существует и образы рождает его поломанная психика, но изменить ничего не мог. Он рассказал об этом Джоан и врач сказала, что такое бывает и называется «посттравматический синдром». Спасение от него было лишь одно – спокойствие, положительные эмоции и безопасность. Препаратов, при помощи которых можно было бы ускорить выздоровление у врачей теперь не было, поэтому бороться с рожденными в душе демонами Ньюту предстояло в одиночестве. Добравшись до своей койки, парень лег на нее и прикрыл глаза. Теперь в Убежище стало неуютно тихо и пусто. Прежде было слышно, как по коридору кто-то постоянно ходит. Разговоры и другие шумы, несмотря на все старания людей вести себя тихо. Сейчас же Убежище будто вымерло. - Ньют? Ты спишь? – послышался рядом шепот и Ньют тут же распахнул глаза. - Прости, не хотел мешать, - Томас в нерешительности остановился около ширмы, отделяющей койку Ньюта от соседней, но затем все же подошел к кровати. - Томми, привет, - сев и свесив ноги, поздоровался Ньют, одарив друга привычной мягкой улыбкой. Ему было приятно видеть Томаса, но кроме того маленький эгоистичный червячок в душе нашептывал, что парень остался из-за него и это добавляло капельку настоящего счастья в жизнь Ньюта. Томми остался ради него. Ньют понимал, что чувствовать радость по этому поводу эгоистично и мерзко, но ничего не мог с собой поделать. - Там привели новых выживших. Джоан, Ганс и Дэниэл заняты, поэтому попросили меня сменить твою повязку и сказали, что фиксирующую повязку уже можно снять и тебе стоит начинать разрабатывать руку. - Хорошо, - Ньют, не вставая с кровати, начал стягивать с себя свободной рукой футболку, но получалось у него это не особенно успешно и поэтому Том, встав напротив, стал помогать. Ньют старался не заострять внимания на пальцах друга, случайно касающихся голой кожи, но теперь, когда парень сам признался себе в своих чувствах, это было крайне сложно. Томас тоже был какой-то непривычно неуверенный. А когда помог снять футболку Ньюту, попутно взъерошив светлые волосы так, что они встали дыбом, на несколько секунд завис, глядя Ньюту в глаза. Блондин неуверенно улыбнулся, внезапно остро ощутив собственную наготу и несовершенство перед прекрасно сложенным атлетичным Томми. Парень напротив, отвел взгляд и на автомате аккуратно сложив кофту Ньюта, попросил того встать. - Перчаток нет, но руки я обработаю так, - Томас избегая смотреть Ньюту в глаза, подошел к маленькой кособокой тумбочке около кровати Ньюта и налив себе дезинфекта в ладонь растер по рукам. Ньют молча кивнул, ощущая, что по телу пробежала волна незнакомого волнения. Его никто и никогда прежде не интересовал так, как Томас. И никогда не прикасался так много. - Я сейчас сниму фиксирующую повязку, если будет больно, ты скажи, - Томас, наконец, посмотрел Ньюту в глаза и снова остановился на пару секунд, продолжив действия только после неуверенного кивка блондина. А дальше ловкие пальцы, разрезали бинты и размочив сняли квадратный кусок марли с раны на груди. - Прости, что всё так получилось… - шепотом произнес Томас, не глядя на Ньюта, а затем наклонился, чтобы взять новый кусок марли, намазать на него лекарство из белого тюбика и приложить к ране. Резкий запах лекарства наполнил воздух. - Хватит уже извиняться. Ты жизнь мне спас, Томми. Если бы не ты, меня бы здесь не было. Давай закроем эту тему, - Ньют поймал взгляд брюнета, - спасибо за все, что делаешь для меня. Простые слова, которые шли от самого сердца. Ньют умел любить издалека, умел восхищаться, но все равно эгоистичный маленький червячок внутри хотел рассказать о своих чувствах. - Этого мало, - Томас не отвел взгляда, - я бы хотел сделать намного больше, чтобы ты был счастлив. Хотел бы, чтобы ты был на этом корабле, который сегодня уплыл. Это была горькая правда, которая объединила их, сделав их связь еще крепче. - Как до Лабиринта нас постоянно ограничивали, так и сейчас стараются, - Ньют неловко улыбнулся, - я тоже хочу, чтобы хоть что-то в нашей жизни, наконец, стало правильно. Они стояли почти вплотную, Томас прижимал ладонью повязку с лекарством, которую так и не приклеил к бледной коже. Сейчас он видел, что у ключиц Ньюта есть несколько мелких родинок, у левого плеча пара покрупнее. Взяв пластырь и приклеив марлю, Томас не удержался и провел пальцами по наиболее крупным, с опозданием поняв, что это движения явно не получится списать на случайные. В помещении повисло молчание. Когда брюнет поднял взгляд на Ньюта, то увидел, что тот внимательно смотрит на него, наклонив голову слегка на бок. Парень не оттолкнул его руку, которая по-прежнему лежала на бледном плече. Не отошел в сторону, хотя мог. Вместо этого Ньют протянул руку и накрыл кисть Томаса своей, неуверенно улыбнувшись. Слова Минхо о том, что не стоит навязывать свои чувства Ньюту, стучали в голове, заставляя чувствовать вину, но Томас больше не мог противиться. Ньют стоял рядом, и мало того, что не сбросил его руку, так еще своей накрыл. И этот взгляд… «Смотреть, но не трогать. Не прикасаться…» - напомнил себе Томас. – «Нельзя. Нельзя. Нельзя. Нельзя навязывать свои чувства. Он все еще не оправился после произошедшего». - Мы все делаем неправильно, - внезапно даже для себя произнес Томас, пытаясь до последнего ухватиться за ниточку здравого смысла. Минхо говорил, что Ньют сейчас внушаемый и ранимый. Том не хотел заставлять его принимать свои чувства. Он хотел, чтобы Ньют смог полюбить его и позволил любить себя. - Назови, что последнее в наших жизнях было правильно, после того, как нас забрал ПОРОК? – отозвался так же шепотом Ньют. Том и не заметил, что начал говорить шепотом. Он не ответил, потому что ответ был очевиден. Томас внезапно ощутил, что между ними будто рухнул барьер, которого по сути и не было. Можно прикоснуться. Нежно. Любя. Показать свои чувства. Томас наклонился и осторожно прикоснулся своими губами к губам Ньюта. Еще не поцелуй, но уже пересечение границ. Сердце в груди скакало так, словно собиралось завершить жизнь самоубийством, а мысли охватил странный фатализм. Томас решил, что хуже уже сделать не мог и в принципе и быть не могло. Сейчас Ньют его либо оттолкнет, либо мягко отстранится, либо с неловкой улыбкой скажет, что Томас перепутал дружбу с чем-то иным… Ньют не оттолкнул его. И не отстранился с неловкой улыбкой. Блондин положил свободную руку на щеку Томаса и превратил прикосновение в их первый поцелуй. Самый сладкий, самый чувственный, самый невинный, самый долгожданный. Томас ощутил, что с него упали оковы, как в тот момент, когда он вспомнил свою жизнь до Лабиринта и вместе с Глэйдерами отправился на поиски выхода. Помня о том, что Ньют еще не до конца восстановился, парень осторожно прижался плотнее к худощавой фигуре и подумал о том, что именно ЭТОТ поцелуй его первый. Ни с Терезой, ни с Брендой. Потому что любовь меняет все и даже самые простые и древние способы выражения эмоций заставляют ощутить невероятные чувства. Томас жаждал этого поцелуя, жаждал прикосновений, жаждал всего Ньюта себе в безраздельное владение. Том не знал первый ли это поцелуй для парня, но судя по нерешительности блондина, очевидно, так и было. И от этого внутри поднималось что-то древнее, почти животное. И невероятно возбуждающее чувство. Шум приближающихся шагов, оба услышали слишком поздно, но даже несмотря на это Томас даже не подумал отпрянуть от парня. Скорее наоборот – появилось жгучее желание показать всем, что Ньют теперь с ним и, если для этого ему придется вытерпеть натиск Минхо, пусть так и будет. Но это оказался Дэниэл. Мужчина застыл около ширмы и, когда Томас все же убрал руку с плеча Ньюта, слегка улыбнулся, обведя обоих внимательным взглядом и произнес: - А я тебе на подмогу иду. Справился? – как ни в чем ни бывало, спросил мужчина, подходя ближе к парням. - Да. Повязку поменял. Фиксирующую снял, - отчитался Томас и Дэниэл, обведя оценивающий взглядом работу Томаса, удовлетворенно кивнул. - Отлично. Сейчас пойдем с нами, надо вновь прибывших осмотреть до конца, - Дэниэл направился обратно к ширме, а затем уже на выходе остановившись, обратился к блондину, - Ньют, ты можешь оставаться спать здесь, если тебе уже так привычнее, потому что сейчас почти все койки свободны. Можешь занять любую понравившуюся из освободившихся комнат. Делай гимнастику обязательно, чтобы поскорее вернуть руку в рабочее состояние. Если почувствуешь боль в груди или какую-то другую настораживающую симптоматику, то независимо от времени суток иди к нам с Джоан или к Гансу. Хорошо? Ньют оценил на сколько деликатно врач назвал симптомы Вспышки - «настораживающая симптоматика». Ему уже надоело чувствовать себя больным и ущербным. Хотелось, как прежде быть со всеми наравне. - Конечно. Спасибо. - Перевязки каждый день остаются по-прежнему. Томас, пойдем, - Дэниэл направился на выход и брюнет последовал за ним, на прощание обернувшись к Ньюту и улыбнувшись.***
Это на самом деле оказался дневник Ньюта. Минхо, сидя в схроне вместе с Джаредом, читал страницу за страницей, исписанные ровным почерком блондина. И с каждой новой страницей на душе разливалась все больше тоски от ощущения чужой безысходности. Когда Ньют это писал, он верил, что его уже ничто не спасет. Минхо нашел и про себя. Парень раньше даже не подозревал, что у него так много положительных качеств, всегда считая себя несдержанным и временами слишком язвительным. А еще он нашел про Томаса. Много про Томаса. Кто бы мог подумать, что Ньют в него влюбился так искренне и без надежды на ответ. И ведь ни разу не показал вида, хотя, вспоминая некоторые моменты, Минхо понимал, что симпатия блондина была очевидна, и если бы не та постоянная спешка и тревога в которых они стремились спасти свои жизни, то азиат бы обязательно это заметил. И Минхо не оставалось ничего кроме как принять это, тем более, что о симпатии Томаса к Ньюту он уже знал и это вызвало невольную ухмылку. - Ты чего там лыбишься? – спросил Джаред, в этот момент продолжающий наблюдение. - Да, так. Не обращай внимания… Но кроме того в дневнике было много такого от чего Минхо физически ощутил, как у него начала болеть душа. Он нашел и про Терри с Марией. И подробный рассказ про Кейшу с детьми и еще очень-очень многое. «…Пусть я умру, но буду знать, что сделал что-то хорошее…» «…Никогда больше не увижу Томми, Минхо, Фрайпана, Галли…» «…Я знал друзей, делился с ними смехом и приключениями, чувствовал любовь к себе и сам испытал ее, пусть и безответную. О чем еще можно просить? Иммунитет, еда, большой дом, мир в котором не было апокалипсиса, район в котором живут близкие люди. Да, так было бы лучше. Но все равно… Я, действительно, схожу с ума… Но все еще могу чувствовать. Жаль, теперь это никому не нужно. Но я надеюсь, что парни смогут спасти Минхо, а Томми сможет обрести спокойствие и счастье с Терезой или кем-то другим. Я уже не иду в расчет. Одним Ньютом меньше…» Там было еще много, но Минхо не смог дочитать, понимая, что если продолжит, то разревется прямо на глазах у Джареда и потом сгорит со стыда. Это были строки, написанные смертником, который уже смирился с своей участью. И это было ужасно. И именно поэтому спасение друга стало еще более ценно и Минхо обнаружил, что теперь даже на чувства Томаса к Ньюту стал смотреть иначе. В конце концов, именно кровь Тома стала лекарством. Жизнь и лишения вносят свои коррективы и Минхо не собирался противиться изменениям. Захлопнув дневник, Минхо положил его во внутренний карман куртки и вернулся к наблюдению. До конца их смены осталось меньше часа.***
Кошмары по-прежнему его не отпускали. Сначала Томасу снилось время, проведенное в учебном корпусе ПОРОКа, в те времена, когда Лабиринты только строили. Тревога, пережитые ужасы, потери - сделали сновидения еще более мрачными, поселив в длинные коридоры гриверов и зараженных. Он с друзьями убегал по коридорам от монстров и каждый раз терял всех. Последним обычно он терял Ньюта, и эта потеря была самой тяжелой. Либо его убивал гривер, как когда-то на их глазах гривер убил Алби, либо Ньюта убивали шизы, либо он снова заболевал Вспышкой. А еще он видел Рэндалла. Тот самый момент, когда «добрый доктор» приучал его к новому имени. Томас, а не Стивен. Сны сменяли друг друга один хуже другого. Очнувшись от вереницы кошмаров, Томас даже не сразу понял, что проснулся и, что в темноте перед глазами нет ни гриверов, ни шизов, а Ньют наверняка сейчас спит в больничном крыле и видит десятый сон. Сев на кровати и спустив ноги вниз, парень посмотрел на спящего на узкой кровати напротив Минхо. Азиат поздно вернулся из дозора, когда Томас уже спал и очевидно сразу лег спать, стараясь не разбудить соседа. Парень спал на животе, свесив одну руку с кровати и изредка похрапывая, что было довольно смешно и Томас даже улыбнулся, хотя яркие образы из сна все еще стояли перед глазами. Брюнет попробовал отвлечься и подумать о чем-то хорошем, но и это не помогло. Не позволила та жуткая тишина, которая теперь неотвратимо царила в Убежище, после отъезда большей части его прежних обитателей. Теперь каждый звук, раздающийся в окружающей темноте, отдавался тревожным гулом в душах оставшихся. Тереза, уезжая на корабле вместе с остальными, расстроенно покачала головой и смогла только обнять друзей на прощание. Томаса – крепко, а Ньюта- осторожно, чтобы не задеть рану. Минхо девушка тоже обняла и Томас с удивлением заметил неожиданную заботу и трепетность в этом объятии с обоих сторон. Теперь оставалось выжить и добраться до Тихой гавани. Томас вспомнил их неловкий поцелуй с Ньютом и не смог удержаться от улыбки. Когда он закончил работу и перед сном решил зайти к парню, тот спал под капельницей, заботливо поставленной Джоан. Томас давно заметил трепетное отношение двух врачей к парню. Они словно увидели в блондине собственных потерянных когда-то детей. Может быть, Ньют сможет обрести в их лицах семью… Решив, что уснуть он все равно не сможет, Томас поднялся с кровати и, накинув темную куртку, направился прогуляться, осторожно прикрыв за собой дверь. Убежище было окутано тревожной тишиной и теперь шумы из-за стен казались громче. Том слышал, как где-то снаружи мимо проходят зараженные. Слышал страшные крики и визги. Парень знал, что постовые не дремлют и если опасность превысит определённый уровень, то их предупредят, но пока ему хотелось верить, что все будет хорошо и остаток ночи они проведут спокойно. Томас блуждал по соседним секциям около двадцати минут, подсвечивая себе дорогу тусклым фонариком. Парень прислушивался к случайным звукам, негромкому шепоту откуда-то из-за двери, шагам постовых около главных ворот и двух других ближайших выходов. Брюнет ушел в себя, прокручивая последние события после бегства из города и пытаясь расставить всё на свои места в изломанной душе. После того, как мозгачи из ПОРОКа порылись у него в голове, после Стерки, Том ощущал себя разбитым. Частично он вспомнил свою жизнь до Лабиринта, но очень многое навсегда кануло в лету. Ноги сами привели его к больничному крылу и Томас не стал противиться желанию зайти. В этом отсеке осталось не так много постояльцев – Джим, который почти ничего не говорил, замкнувшись в себе. Анастасия, получившая сильные ожоги во время побега. И Ньют. Уже зайдя внутрь, парень застыл на месте, пытаясь самому себе объяснить зачем идет. Ньют – еще не оправился после болезни и ранения, скорее всего спит. Ему сейчас не то влюбленностей. Чего же хочет сам Томас? Парень не смог ответить на этот вопрос даже себе. Он чувствовал и был уверен лишь в одном – Ньют был ему нужен. Рядом с ним Томас ощущал завершенность и волнение, которое снова делало его «живым». Жизнь начинала приобретать смысл, словно Ньют был для него переключателем. Исцелением. Лекарством. Неуверенно Томас двинулся в сторону последней палаты и застыл около ширмы, отделяющей спальное место – Ньют не спал. Собрав смелость в кулак, брюнет выглянул из-за перегородки, собираясь в случае чего сразу извиниться и уйти, но его никто не прогонял. Ньют сидел и рисовал, облокотившись о спинку кровати и сосредоточенно водя карандашом по бумаге. Том замер. Он стоял и смотрел, как парень на кровати увлеченно, полностью отдался любимому занятию, не обращая внимания на окружающий мир и это было красиво. Томас никогда не относил себя к эстетам. Более того парень даже не знал к кому себя отнести. То, что он помнил до Лабиринта – это то, что ПОРОК был в нем заинтересован. В его интеллекте и иммунитете. А после Лабиринта у него не было времени на то, чтобы узнать себя. Или создать заново. Ньют же был иным. Может это было связано с тем, что у него было три года после Стерки. Может он был таким всегда. Отросшая челка упала на лоб, прикрыв сведенные темные брови. Губы сосредоточенно поджаты, но черты лица на исхудавшем лице все равно остаются приятными. - Эй… привет… - позвал шепотом Томас и Ньют тут же поднял на него вопросительный взгляд, а затем не разжимая губ, мягко улыбнулся. Взгляд и улыбка – но Томасу уже от такой мелочи отчего-то стало легче на душе. - Привет… я что-то в себя ушел, - мягкая улыбка стала сконфуженной, и блондин отложил листы с карандашом, - не спится? - Кошмары, - честно ответил Томас и сел на стул у стены, который обычно занимал Минхо, но Ньют позвал его к себе, похлопав по кровати рядом. - Садись. Я тоже пока спать не собираюсь. - А ты почему? - Тоже. Кошмары, - помрачнев ответил блондин. Томас сел рядом с Ньютом на узкую кровать и почувствовал себя отчего-то невероятно неловко. Они прежде столько раз разговаривали, смеялись, преодолевали трудности, но именно сейчас после всех невзгод в их общение отчего-то пришла неловкость. Словно они шагнули на зыбкую почву. - А что ты рисуешь? – решив преодолеть собственную нерешительность, спросил Том, указав взглядом на листы и тут же заметил явное беспокойство на лице парня. Том буквально физически ощутил, как тот выбирает что предпринять. И Томас не знал какое из этих решений будет правильным для них обоих. - К сожалению, ничего хорошего. Знаешь, - Ньют прочистил горло и Томас понял, что тот сильно волнуется и из-за этого у него пересохло горло, - Ванда все-таки частично права. Я все еще не до конца здоров и прежде чем отправлять меня без опасений в Тихую гавань, стоит подождать. Ньют сидел в накинутой поверх пижамы легкой куртке и от него не укрылся вопросительный взгляд, брошенный брюнетом на правую руку и прежде, чем Том претворил мысль в действие и не проверил вены на руке, Ньют отрицательно замахал головой и уточнил: - Я имею ввиду не физически, а психически, - парень указал пальцем на голову, - я каждую ночь вижу кошмары. Иногда днем мне в темных углах мерещится… - Ньют рвано выдохнул, переведя взгляд куда-то в сторону и добавил, - разное. Следя за парнем и этим тяжелым безрадостным взглядом, Томас вспомнил их первый разговор во время праздника в Глэйде. Они сидели у бревна и общались. Тогда в глазах у Ньюта плясали озорные черти, а когда он напоил Томаса укипаловкой Галли, так и вовсе неприкрытое веселье. Томас хотел снова увидеть такого Ньюта, а не кидающего по сторонам обреченные затравленные взгляды. - Все будет хорошо. Это пройдет. Главное, что физически ты теперь здоров, - попробовал поддержать друга Том и слегка толкнул своим плечом плечо Ньюта отчего тот уже более открыто улыбнулся, - может все-таки покажешь? Кивнув, Ньют протянул Томасу изрисованные листы, и тот бережно начал рассматривать красивые явно талантливо нарисованные рисунки. Здесь были и портреты друзей. В том числе и тех, кто погиб. Здесь были виды Глэйда и даже их общая спальня в ПОРОКе. Но кроме того было и много такого, о чем сам Томас предпочел бы забыть – дом Шизов, зараженные, мертвые люди, руины зданий. Очень много безрадостных картин того, что им пришлось пережить. - Ты очень красиво рисуешь. Я бы тоже хотел научиться, - честно произнес Томас, рассматривая крайне детально нарисованного зараженного Вспышкой. – Я тоже постоянно вижу кошмары и долго не могу уснуть. И главное в моих кошмарах, я всегда теряю тебя. – Томас старался не смотреть на Ньюта, переворачивая листы и ощущая, как глаза начинает щипать от подступающих слез. – Раз за разом. Теряю тебя. И это невыносимо. – Брюнет с опозданием понял, что по щекам побежали горькие слезы, оставляя за собой соленые дорожки на огрубевшей коже. – И каждый раз это чертовски больно. Я чувствую, как сердце разрывается в груди от этого. - Томас зажмурился, ощущая, что чувство стыда полностью его затапливает. Что же он за тряпка такая?! Вместо того, чтобы прийти и поддержать Ньюта, сам пришел, как обычно ныть и взваливать на него свои проблемы, но остановиться уже не мог. - При этом в большинстве случаев я убиваю тебя сам. Например, нож входит парой сантиметров ниже и поражает сердце, - Томас украдкой бросил взгляд на левую половину груди Ньюта, опасаясь смотреть тому в глаза. - Либо стреляю в тебя, и пуля попадает тебе в голову. Это невозможно больно. Я знаю, что не должен приходить к тебе и говорить все это… Договаривать Томас не стал, поскольку ощутил, что Ньют сжал его кисть в своей и погладил большим пальцем, стараясь успокоить. - Томми, ты правильно сделал, что рассказал. Я тоже боюсь тебя потерять… - одной короткой фразой Ньют заставил его переключиться и Томас посмотрел парню в глаза. – Я всегда считал, что ты- один из тех, кто особенно заслуживает счастья. Осталось еще немного потерпеть и мы будем в безопасности. Самое главное, это то, что мы есть друг у друга. Так просто, но так действенно. Томас не знал, что так действовало на него – слова парня или он сам. Своим присутствием и безмолвным пониманием. Ньют мог бы ничего не говорить и все равно, Тому стало бы легче. Словно Ньют стал его личным иммунитетом от ужасов окружающего мира, которые заражали человеческие души, не хуже, чем Вспышка – тела. Томас не стал выбирать момент или ждать чего-то, а просто наклонился и поцеловал Ньюта, который с удивительной готовностью, подставил губы. Чувство вины перед Минхо все же кольнуло душу, но Томас заставил себя отодвинуть его на второй план. Смерть, которую он видел не раз и не два – показала ему, ради чего стоит жить. А любовь – стоила того, чтобы сначала ее ждать, а потом бороться и никому не позволять ее отобрать. Кожа на щеках и шее Ньюта была мягче, чем у Тома. Плечи более угловатые с выпирающими косточками. Томас целовал парня, развернувшись к нему целиком. Он отпустил рассудок и позволил себе целовать припухшие губы, оставлять поцелуи на впалых щеках и худой шее. Позволил себе прикасаться к выпирающим ребрам и путешествовать рукой по боку и животу. Это было незабываемо. Дыхание перемешалось, сливаясь в один единый вздох страсти. Том услышал, как Ньют тихо простонал его имя, выдыхая в губы и решил остановиться, пока все не зашло слишком далеко. Парень вдохнул чужое дыхание и слегка подул на губы напротив, чем заслужил мягкий едва слышный смех и заинтересованный взгляд из-под полуопущенных ресниц. Томас не хотел останавливаться. Он хотел целовать Ньюта до прерывающегося дыхания, хотел положить его на узкую кровать и гладить, ласкать, слушая стоны. Брюнет придвинулся ближе к парню и, помня о ране, осторожно обнял, поцеловав в светлый висок. Ему хотелось быть ближе и стать для блондина таким же важным и особенным, каким тот стал для него самого. Чувства захлестнули с головой, сердце сорвалось в галоп, а в животе парили те самые бабочки, о которых любят говорить влюбленные. И сейчас Томас был с ними абсолютно согласен. - Чем ты хочешь заняться, когда мы отсюда уедем? – спросил Ньют через некоторое время, сидя рядом с Томасом на кровати и глядя на их переплетенные руки. - Не знаю. Никогда прежде об этом не думал. Наверно, тем, что получается лучше всего – лечить людей, ну и вообще… чем смогу быть полезен… - Том пожал плечами и посмотрел на блондина. – А ты? - Много чем – хочу научиться хорошо рисовать, писать книги. Хочу жить в своем красивом доме с любимыми людьми… и чтобы обязательно был сад с виноградником и парой яблонь… а еще собака… да, собака определенно. Знаешь, как в книгах? – дождавшись кивка Томаса, Ньют продолжил, - Минхо рассказал мне, что сейчас учится программированию и я тоже хочу себя в этом попробовать… - с мечтательной улыбкой глядя куда-то в стену перед ними продолжал Ньют и Томас мог поклясться, что парень видит не серую стену, обтянутую полиэтиленом, а их будущее именно таким. Светлым, шумным, добрым, полным возможностей и счастья. И это было на столько умопомрачительно воодушевляюще, что все страхи, которые еще совсем недавно поглощали его душу, отступили, освободив место мечтам. Они сидели и представляли общее будущее. Как они будут вместе ходить на учебу или на работу. Как будут вместе жить и встречаться с друзьями. Как будут вместе проводить время. Как искупаются в океане. И все это было окрашено самыми яркими и радостными тонами, которые они только могли вообразить. В этих мечтах не было места болезням, страданиям, нищете, горю и многому другому, чем была богата их жизнь до этого момента. Когда Томас бросил беглый взгляд на маленький круглый будильник на тумбочке у Ньюта, оказалось, что они так просидели около трех часов и не заметили пролетевшего времени. Парень собрался уходить, извиняясь за то, что не дал Ньюту выспаться со своими страхами и болтовнёй, но Ньют остановил его в своей привычной манере. - Останься. Ложись рядом. Мне все равно постоянно холодно. Так будешь греть мне бок. Но я могу спать только на правом боку или спине пока что. – Парень замолчал в нерешительности и Томас буквально ощутил острую неловкость и неуверенность, которую испытал блондин и тут же постарался его успокоить: - С радостью, - Томас широко улыбнулся, - а поцелуй на ночь мне полагается? Ньют озорно улыбнулся в ответ и наклонившись вперед оставил легкий поцелуй в уголке губ Томаса. Но брюнет успел перехватить его и продлить любовное прикосновение, вкладывая в этот поцелуй всего себя и свое отношение к парню. Пальцы зарылись в густые светлые волосы, а шершавые губы встретились с другими такими же. Дыхание переплелось, сорвавшись в единый вдох, сердца зазвучали в унисон. Вокруг по-прежнему правила бал Вспышка, царствовали голод, засуха, несчастье и боль. Но здесь и сейчас, в этом небольшом закутке на больничной койке, Томас понял, что счастлив, потому что обрел то, что не все находят в более благополучные и счастливые времена. Взаимную любовь.