Самозваные святые

Луис шумно прочищает горло, пятится, глядя на девушку из-под упавшей на лоб челки. Она стоит, сплетя руки перед собой; когда девушка склоняет голову набок, роняя кудряшки на плечо, Луис вздрагивает, мысленно готовясь к тому, что ее череп лопнет, выпуская жало лас плагас, однако ничего не происходит; выждав для верности несколько секунд, Луис отпивает немного хереса и выдыхает, недоверчиво морща лоб. — Ты… можешь говорить? — Ну, разумеется, — она легко пожимает плечами; Луис чувствует себя так, словно вместо жареной индейки ему всучили живую птицу; но которая, черт возьми, несет золотые яйца и бриллианты. Из груди рвется нервный смех, но Луис скрывает его за кашлем. Господи, каким, должно быть, придурком она его считает!.. Кровь бросается ему в лицо, опьянение окончательно выветривается из головы, и Сера, приосанившись и расправив плечи, делает шаг к девушке, протягивает ей ладонь. Она смешно дергает бровями, с недоумением глядя на его руку, однако неуверенно протягивает пальцы в ответ. — Ты не представляешь, насколько это чудесно, — заявляет Луис, широко улыбаясь; он готов поцеловать ее пальцы, но, опомнившись, отпускает девичью ладонь, едва пожав. — Приятно знать, что меня больше не игнорируют. — Я не игнорировала, — ровно поясняет девушка, — владыка Саддлер сказал, что вас нельзя отвлекать от работы. — Знаешь… для тебя у меня время найдется, — вина больше не хочется; Луис ставит бутылку на стол и тянется за сигаретами, — ни один джентльмен не откажет в беседе прекрасной даме. Он флиртует больше по привычке, сначала говорит, а потом только вспоминает, что перед ним зараженная. Но хороша; и довольно адекватна для местной сектантки; похоже, Саддлер нарочно держит ее при Луисе, чтобы ему было комфортнее работать. Биолог сердито шмыгает носом; мог бы предупредить, кусок дерьма, что служанка не окончательно озверела. Луис закуривает, щурится на девушку сквозь сигаретный дым, пытается разглядеть под ее кожей движение щупалец лас плагас, однако она хлопает ресницами, выглядя обманчиво нормальной. Логичнее было бы послать все к черту, не говорить с ней, не смотреть, но Луис вымотан одиночеством и постоянным напряжением; хочется покоя и простой радости вроде обычного разговора. Если они немного поболтают, Саддлер не прикажет же скормить Луиса дель лаго? — Как тебя зовут? — спрашивает биолог после очередной затяжки; улыбка девушки становится чуть шире, украшая ямочкой левую щеку. — Лукреция, — она приседает в реверансе, придерживая юбку; Луис насмешливо выгибает бровь. — Ты из замка Салазара? Он падок на такие церемонии… — Господин Рамон по милости своей позволил мне жить и работать в замке после того, как владыка Саддлер одарил меня своим благословением, — нараспев произносит Лукреция; ее взгляд озаряется восторгом, словно речь идет о пришествии Девы Марии, а не о заражении агрессивным паразитом. Луис грустно вздыхает; Лукреция глубоко увязла в этом болоте; впрочем, он и сам провалился в трясину по шею. — Ясно, — тянет биолог, — надеюсь, я не создаю тебе особых хлопот. Все же я тот еще неряха. — Я рада помочь, ведь вы гость владыки Саддлера, — Лукреция говорит спокойно, без излишнего пафоса, но выражение ее лица такое благостное, что Луису становится жутко. И грустно до боли в груди.