Самозваные святые

Ножки стула с противным скрежетом проезжаются по полу, когда Луис поднимается, стискивая в ладони карандаш; женщина рычит, зло отфыркивается, мотая головой, когда Лукреция, смущенно улыбаясь, переступает порог. На ней другое платье: коричневое, с черной вышивкой по подолу и корсажу, и широкими рукавами с узкими манжетами, но бутон розы на месте, как и задорно пружинящие кудри, трогательные ямочки и золотистые искорки в глазах. Луис облегченно выдыхает, видя девушку невредимой; у нее есть даже вполне здоровый румянец, и… Сера щурится, присматриваясь, после чего со смешком бьет ладонью по столу: в мочках девушки, мерцая, покачиваются серьги — широкие кольца со свисающими с них жемчужинами неправильной формы. — Ты принарядилась для меня, моя красотка? — интересуется Луис, широко улыбаясь. — Если так, то я польщен. — Добрый день, — Лукреция несмело касается украшений, поддевая розоватые жемчужины пальцем, — я нашла их в замке во время уборки. Господин Рамон сказал, что я могу взять их на время. — А кому еще носить драгоценности, как не красивым девушкам? Не Салазару же. Сколько бы побрякушек он на себя не навесил, красивее не станет, — отпихнув стул, Сера стремительно бросается к девушке; в груди селится радужная легкость, искрящаяся, как фейерверк, и пьянящая, подобно шампанскому; биолог отважно проходит мимо выгнувшей спину женщины, шипящей на Лукрецию, и останавливается только на расстоянии пары вздохов от девушки. Луис плохо отдает отчет своим действиям; он берет Лукрецию за плечи и привлекает ее к себе, прижимает к груди; Лукреция охает, встревоженно замирая, однако уже через секунду расслабляется и робко обнимает мужчину за пояс. Луис прикрывает глаза, на несколько секунд растворяясь в блаженном спокойствии. — Мне тебя не хватало, — признается Сера, дальним уголком сознания понимая, что держит в объятиях зараженную лас плагас. Паразит вполне может впиться ему в шею или вогнать жало в живот, но Лукреция тихо льнет к биологу, дыша прерывисто и едва касаясь его ладонями. Когда Сера отстраняется, он видит, что у девушки полыхает румянцем лицо. Глядя на нее серьезно, без улыбки, Луис касается пальцем щеки Лукреции, где под кожей от притока крови проступают темные вены. — Меня… не было всего несколько дней, — робко напоминает девушка. — Мне они показались вечностью, — откровенно говорит Сера, — ты не представляешь, что мне пришлось пережить… — Да будет тебе, — Лукреция смешливо морщит нос, хлопает ладонью по плечу биолога, чья рука лежит у нее на талии; под платьем ощущается ладное девичье тело; никаких щупалец или хвостов, только плавный, соблазнительный изгиб и живое тепло. Луис, расхрабрившись, ловит ее пальцы и подносит к губам; Лукреция, хихикая, упирается; проступившее витье вен напоминает Сере побеги плюща, затянувшие лик мраморного изваяния. Охренеть, как поэтично! Впору стихи писать. — Рад, что ты снова со мной, моя красотка. Надеюсь, ты тоже рада. А то… вдруг тебе больше нравилось под напудренным крылышком Рамона? — Я рада, — выдыхает Лукреция, — как без меня поживали мои фиалки? Никто из них не погиб? — Жестокая, — возмущается Луис, — я обнажаю перед тобой душу, а ты… Лукреция в ответ шаловливо смеется; в ласковых переливах ее смеха совсем теряется злобное ворчание, переходящее в гортанный рык.