Самозваные святые

Лукреция, встрепенувшись, приподнимает голову, смотрит на дверь, глухо шипя. Луис, увлекшийся моментом, не сразу понимает, что что-то не так, и когда дверь в его комнату распахивается, впуская завывающих культистов, Сера пребывает буквально на девушке, чья юбка задрана до колен. Испанка, угрем вывернувшись из-под ученого, переворачивается на живот, выгибает спину; швы на платье трещат, готовые лопнуть, ткань рукавов пропарывают выросшими прямо из ее кожи шипами; ганадо, ревя, отшатываются к порогу. — Эй, стучать надо! — рявкает Луис, нервно приглаживая волосы; хорошо, что они не явились на пару минут позже, иначе бы вышло совсем неловко. Спина Лукреции ходит ходуном, лопатки смыкаются, тут же расходятся с хрустом и треском, и биолог отползает к изголовью кровати, прекрасно помня, на что способны черные колючие щупальца, которые она выращивает прямо из позвоночника, как появившаяся в дверном проеме фигура Вердуго отодвигает ганадо, чтобы впустить в комнату Рамона, сварливо поджимающего губы. Лукреция тут же замолкает, опускает голову. Салазар, подойдя к девушке вплотную, смеряет ее гадливым взглядом, после чего, размахнувшись, бьет испанку по щеке. Лукреция всхлипывает, безропотно принимая пощечину. Сера бросается вперед, стараясь втиснуться между ней и Рамоном, который, сплюнув себе под ноги, замахивается для очередного удара. — Убери от нее руки, мелкий выродок! — Луис!.. — девушка зажимает ладонью рот и пронзительно вскрикивает, когда Вердуго, схватив испанку за волосы, грубо стаскивает ее с кровати на пол. Биолог кидается за ней, однако Рамон вместе со вторым телохранителем, заполонившим оставшееся пространство комнаты, встают у него на пути. Неровно накрашенные брови Салазара сходятся над сморщенной переносицей, губы сжаты в злую линию, однако тон — мягкий, сочувствующий, словно не по его приказу Вердуго держит Лукрецию за волосы. — Синьор Сера, синьор Сера… — Рамон качает головой, — я крайне разочарован. Не только вами, хотя ваше безнравственное поведение ранило меня в самое сердце… — Скажи своим уродам ее отпустить, — требует Луис; на углу письменного стола лежит скальпель: не убьет Салазара, но хватит, чтобы располосовать ему рожу, однако против Вердуго лезвие не сгодится. Биолог смотрит на Лукрецию, провисшую в лапе Вердуго провинившимся котенком, и взгляд у нее такой, будто это их последние минуты вместе. — Довольно нагло с вашей стороны распоряжаться в моем доме, — морщится Рамон, — думаю, не лишним будет поучить вас хорошим манерам. Как и Лукрецию. Я подозревал, что между вами все не так просто, но надеялся, что вы будете хотя бы благодарны гостеприимному хозяину… Салазар сокрушенно вздыхает. — Как же я ошибался… Повернувшись к Вердуго, Рамон звонко щелкает пальцами. — Веди ее вниз. А синьор Сера останется здесь, подумает о своем… Салазар, не договорив, сдавленно вопит, отлетая назад от удара Луиса, угодившего ему точно в челюсть. В то же мгновение биолог слышит визг Лукреции, которую волокут прочь из комнаты; он пытается пробиться к девушке, но ганадо наваливаются на него толпой, сбивают с ног. Кто-то пинает биолога в живот, а второй Вердуго приподнимает его за волосы над полом. Сера рвется в сторону, однако мутант сильнее впивается когтями в кожу его головы, грозя снять скальп. — С вашей стороны это было крайне опрометчиво, синьор Сера, — рычит Рамон, поднимаясь с пола.