It’s the Small Things (That Change the World)

— Ты снова улыбаешься, брат. О чем думаешь? — Что? Ни о чем! И я не улыбался! — отрицал Мадара, прекрасно зная, что не сможет обмануть Изуну. Младший мальчик лежал на животе, глядя на него блестящими темными глазами. Мадара, конечно, лгал. Он думал о Хашираме — как ему наконец удалось победить его в тайдзюцу во время их последней встречи. Он также вспоминал, как они бросились в свое любимое место, чтобы поговорить о деревне шиноби, которую они хотели вместе основать. Хотя Мадара знал, что это была наивная мечта, он все же надеялся, что они каким-то образом воплотят ее в жизнь. Его друга, казалось, никогда не терзали сомнения и страхи, как его самого. Он немного завидовал этому… — Врешь! В последнее время ты часто улыбаешься. — Думаю, я просто… — Знаешь, я спрашивал об этом у отца, — радостно воскликнул Изуна, не подозревая, что его слова заставили желудок брата сжаться от чистого, холодного страха. — И он сказал, что это может быть из-за девочки. — Из-за девочки? — его лицо скривилось от отвращения. — У меня нет никакой девчонки! — Я и отцу так говорил, а он сказал, что у тебя такой возраст… и что я через несколько лет пойму. О, а также то, что я не должен ходить за тобой повсюду, — уголки его рта угрюмо опустились. — Я теперь буду реже видеться с тобой из-за какой-нибудь глупой девицы, брат? Он выглядел так очаровательно, что Мадаре пришлось присесть и взъерошить ему волосы. Раз его семья думает, что он устраивает глупые тайные свидания с девушкой, он может использовать это, чтобы видеться Хаширамой почаще. Мадара понимал, что в этом нет ничего плохого — Хаширама никогда не хотел причинить ему вреда. Но если отец узнает, ему не разрешат встречаться с незнакомцем, фамилию которого он даже не знает. — Я не буду пренебрегать тобой, обещаю. Ведь ты мой младший брат, — единственный оставшийся, он не стал добавлять, не желая огорчать мальчика. — Значит, сегодня ты потренируешься со мной? — взволнованно спросил он. Мадара не смог отказать ему, хотя его мысли были больше о друге, чем о сюрикенах и огненных шарах. Он не мог точно определить, когда Хаширама начал так много для него значить. У него никогда раньше не было друзей, уж точно не тех, кто не был Учихой. Но даже из своего клана он мог сблизиться только со своими братьями. Мадара знал, что сильно рискует, подпуская незнакомца так близко. В любой день они могли встретиться на поле боя… Было бы безопаснее и менее болезненно, если бы Мадара положил конец их встречам, но он никак не мог решиться на это. Он был по-настоящему счастлив и беззаботен только тогда, когда они с Хаширамой были вместе. Он обладал странной способностью заставлять его забывать о своих бедах. Хотя Хаширама тоже жил мрачной жизнью шиноби, его оптимизм каким-то образом всегда побеждал. Хаширама был более компетентным бойцом, и, конечно же, он был ответственен за смерть многих людей. Как ему еще удавалось верить, что мир можно сделать лучше, как ему удавалось быть веселым и дружелюбным, непонятно. Но когда они были вместе, Мадара впитывал его силу и оптимизм, ощущая их так, как будто они были его собственными. Его тянуло к Хашираме, как мотылька к пламени свечи. Когда они расстались, сомнения снова стали преследовать его. Было ли неправильно продолжать встречаться с ним тайно? Но когда Мадара был с ним, он даже не думал о том, чтобы высказать свои опасения, никогда не говорил ему, что они должны остановиться и никогда больше не видеться. Черт, если его отец думал, что он улыбается, потому что встречается с какой-то девушкой, пусть будет так. В следующий раз он расскажет об этом Хашираме и они вместе посмеются над этим. У его друга был такой глупый открытый смех, который всегда заставлял его присоединиться к нему. Ему всегда удавалось заставить Мадару делать то, что он не сделал бы сам, например, улизнуть из дома, солгать своему брату и отцу, практиковать тайдзюцу посреди леса, громко смеяться…

***

Мадара оборвал эту мысль. Вспоминать о прошлом было бесполезно. В конце концов они построили деревню, но какой ценой? Он так изменился и потерял всех важных для него людей. Был еще Хаширама, но он… он не в счет. Он не был членом семьи, он был просто врагом, с которым временно примирился. Он посмотрел на Коноху. С наступлением ночи все больше и больше окон загорались огнями. Он провел большую часть своего дня на высоком плато, над скалами, где голова Хокаге была вырезана на склоне холма. Он должен был укрепить свою решимость и, наконец, окончательно решить, что он покинет проклятое место. Вместо этого он проводил время, мечтая о единственном периоде своей жизни, когда он был по-настоящему доволен. Как жалко. Он был зол на себя, но и на Хашираму тоже. Ему всегда удавалось одурачить его своей ложью счастья — и в детстве, и недавно, когда они стали любовниками. В тот первый раз все закончилось безобразно — просто в этот раз было еще безобразнее. Связь, которая все еще была между ними, удерживала Мадару, поэтому ему пришлось разорвать ее. Ему не нужны были привязки, ничего, что ограничивало бы его. Зачем ему оставаться здесь? Он был уверен, что этот дурак просто женится на женщине, которую выбрал для него его проклятый брат. Он может говорить громкие слова, но в конце концов всегда делал то, что от него ожидали, например, стал лидером деревни. Мадара встал и потянулся. Тихий голос в глубине его сознания шептал, что он просто убегал, боясь, что Хаширама не выберет его, забудет или, может быть, окажется, что он никогда не считал Мадару важным. Что Тобирама был прав, и он его не заслужил. Учиха покачал головой в тщетной попытке прояснить ее. Он действительно размяк в этом так называемом покое. Это не годится. Он был рожден, чтобы сражаться, так что, черт возьми, он будет сражаться. Завтра он отзовет Хашираму в сторону и скажет ему, что уходит, что они снова станут врагами, как предназначила им их кровь. Он глубоко вздохнул и, несмотря на теперь уже почти полную темноту, бросился вниз со скалы, прыгнув на вершину полусформировавшейся каменной головы. — Назад к тому, для чего мы были созданы, — сказал он. — Вот как это должно быть. Завтра ты тоже это узнаешь. Я уверен, что ты будешь ошеломлен. Иногда ты можешь быть таким невежественным. Он вернулся к себе домой неторопливым шагом, чувствуя себя более умиротворенным после того, как принял решение. Когда их незаконные отношения закончились, ничто не удерживало его. Он так и не понял сам, почему вообще пошел на это. Это была фишка Хаширамы, вероятно, какая-то извращенная попытка доминировать над ним. Он не был готов ощутить его присутствие в своем доме. Он чувствовал это, хотя и не концентрировался на чакре. Его уверенные шаги дрогнули, но он не остановился. Это был его дом, его собственный дом, хотя бы на одну последнюю ночь. Будь он проклят, если снова откажется от встречи с Хаширамой. — Ах, Мадара-сама, — бросился к нему один из его людей. — У вас гость. Хокаге-сама ждал вас несколько часов, но мы не знали, где вы… Хотите, мы приготовили ужин для вас двоих? — В этом нет необходимости, — сказал он пренебрежительно. Эти зоркие глаза сводили его с ума. — Тебе действительно нужно было приходить сюда? — рявкнул он, закрывая за собой дверь, хотя всего мгновение назад он решил, что останется хладнокровным и собранным. Хаширама подошел ближе, чтобы поприветствовать его, его улыбка не дрогнула. — Я не хочу, чтобы мои домочадцы начали болтать всякого. — Ты мог бы жить один, как я. Или, может быть… — Ну нет у меня в живых братьев, которые бы приносили мне еду и делали другие вещи, на которые ты не способен… — он отошел в сторону от протянутых рук другого и подошел к окну. — Это не справедливо! Я не заставляю Тобираму ничего делать! — Ты только на днях признался, что он стирает твою одежду! — Я только сказал, что он, возможно, тот, кто забирает их, чтобы постирать, потому что они всегда чудесным образом появляются чистыми и сложенными после того, как я их надеваю. Губы Мадары дернулись в невольной улыбке и он спрятал ее за рукой. Этот разговор пошел не в том направлении, в котором он планировал. После всего этого разговора об одежде он не мог не заметить, что Хаширама был одет не в те нелепые одеяния Хокаге, которые так плохо сидели на нем, а в рубашке, которая открывала вид на его широкие плечи и сильные руки… Мадара сердито сузил глаза и посмотрел на лицо другого. Чертов дурак все еще улыбался. — В любом случае, раз ты здесь, нам нужно поговорить. — Да! Вот почему я здесь! Я все обдумал и принял решение… — Я знаю, — Мадара поднял руку. — Твой брат, который, я теперь уверен, стирает твою одежду, чтобы она не пахла мной, был здесь, чтобы предупредить меня. — Тобирама был здесь? — Хаширама нахмурился, впервые потеряв бодро-решительный настрой. — Почему… — он вопросительно моргнул, глядя на невысокого мужчину, но Мадаре не хотелось пересказывать свою встречу с Тобирамой. — Мадара, выслушай меня. Я не знаю, что он сказал, но я хочу, чтобы ты выслушал и понял, что я чувствую. Учиха вздохнул. Наверное, было проще дать ему высказаться — он мог потом рассказать ему о своем решении. Он также должен был признать, что ему было немного любопытно, как, по мнению Хаширамы, могла сработать его безумная идея. — Короче, — сказал он. Улыбка друга вернулась. Это был тот мягкий поворот губ, который он всегда находил одинаково глупым и соблазнительным. Да, он мог позволить себе выслушать его в последний раз. Видеть его таким счастливым, восторженным, словно им еще по четырнадцать лет, замышляющим какую-то бессмысленную мечту. Затем он запирал все свои предательские эмоции где-то глубоко внутри и концентрировался на том, как все было на самом деле.