Волнение, которое он чувствовал, не отличалось от того, которое он испытывал перед битвами. Но тогда роман с Мадарой был чем-то вроде войны. Он постоянно боролся за победу, которая в данном случае была принята. Не то, чтобы он так уж возражал. Его нехарактерная нерешительность теперь ушла, он знал, что нужно сделать, чего он хотел и в чем нуждался его возлюбленный. Он стряхнул с себя страх, охвативший его, когда он услышал, что Тобирама приходил к Мадаре. Он должен был это предвидеть — его брат так часто выходил из себя. Но, конечно же, не случилось ничего, что он не мог бы исправить. Он улыбнулся своему другу и смело бросился вперед.
Все пошло совсем не так, как он планировал. Конечно, он ожидал некоторого первоначального сопротивления — Мадара не был открытым человеком, он не легко признавался в своих чувствах, если вообще признавался. Полное и абсолютное отрицание — он предвидел, что так оно и будет. Но он полагал, что сможет сломать ледяной барьер, который Мадара мог так искусно воздвигнуть вокруг себя, в конце концов, он всегда так делал, даже если это была кропотливая работа.
Но на этот раз он просто ничего не добился, как бы убедительно он ни пытался быть. Он высказал свое мнение, и Мадара просто моргнул, глядя на него с бесстрастным лицом, ничего не показывая прикрытыми глазами, прежде чем он прямо сказал Хашираме, что он сошел с ума. Что он уже ясно дал понять, что больше не хочет иметь с ним ничего общего.
— Хорошо, — Хаширама подавил желание схватить низкорослого мужчину за плечи и встряхнуть его, или, что еще лучше, поцеловать его, пока его сопротивление не растает.— Ты можешь хотя бы подумать об этом?
— Не о чем думать, — Мадара стоял спиной к оконной раме, скрестив руки на груди, непокорные волосы затеняли большую часть его лица в тускло освещенной комнате. — Я уже говорил тебе — я не хочу продолжать… как раньше с тобой. Что касается твоей болезненной идеи объявить что-то столь неприемлемое для всеобщего сведения… Я не буду нести ответственность за твое безумие, что бы ни предлагал твой брат.
— Ой, хватит с этого, — он подошел ближе, уже злясь. — Я думал, что мы прошли фазу отрицания и можем…
— Фазу отрицания?! Ты высокомерный ублюдок! Почему ты не можешь просто принять… убирайся с моего лица!
Выбрав второй вариант, Хаширама поцеловал его. Раздраженный Мадара был опасен — но столь же неотразим. И он ответил на поцелуй, как всегда, его ногти болезненно впились в затылок Хаширамы. Он погладил лицо Мадары, его шею, затем скользнул ладонью по его груди. Это было все, что он успел сделать, прежде чем его запястье схватили и поцелуй закончился.
— Зачем ты это сделал? — прошептал Мадара, прислонившись лбом к его плечу. Его тон был пустым, не давая Хашираме никаких подсказок о том, о чем он вообще думал. Сбитый с толку, он прижался губами к макушке, пытаясь успокоить.
— Пожалуйста, выслушайте меня. В том, что мы делаем, нет ничего плохого…
— О, ты ничего не понимаешь! — Мадара рассмеялся глухим и лишенным юмора голосом. Хаширама убрал волосы с лица и поднял голову. Он был бледен, его темные глаза горели. — Меня больше не волнует, что они могут сказать. Я покончил с этой деревней, ее людьми, моим кланом, твоим проклятым братом, — его тон был низким, но злее с каждым словом, которое он выплевывал с презрением. — Что до тебя — мне надоел твой наивный идеализм, твоя детская судьба во всех! Я уже принял решение. Я планировал поговорить с тобой завтра, но раз уж ты пришел сюда сегодня вечером… Я ухожу. Я буду преследовать свою настоящую мечту — этот фальшивый покой, который ты мне навязал, меня больше не удовлетворяет.
— Уход? Твоя настоящая мечта…? — пробормотал Хаширама. Он невольно сделал шаг назад, когда Мадара выпрямился и вздернул подбородок. Он усмехнулся надломленной, безумной улыбкой, жестом, в котором не было веселья, и Хаширама внезапно почувствовал неуверенность в том, что ему следует делать. Это было новое чувство, и неприятное. Всю жизнь его цели всегда казались ясными. Беречь близких. Создать деревню. Быть с Мадарой.
— Мне здесь не место. Я уже давно это знаю, но ты… ты сдерживаешь меня. Но я разорвал с тобой отношения. Между нами ничего нет и никогда не было. Единственное, что нам остается, это сражаться друг с другом. Да… Мне определенно понравится снова сразиться с тобой.
— Ты никуда не пойдешь, я тебе не позволю! — Хаширама попытался вернуть контроль над этим разговором, но он так внезапно повернулся в такое ужасное русло. Он чувствовал себя бессильным остановить происходящее.
— И как ты собираешься меня удерживать? — Мадара моргнул, и его темные глаза стали кроваво-красными от его Шарингана. Его поза была напряженной, готовой прыгнуть, если Хаширама подойдет ближе — атаковать или бежать, невозможно было сказать, может, он и сам не знал.
— Мадара…
— Если ты попытаешься преследовать меня, я убью тебя.
— Как я смогу без тебя…?
— Ты увидишь меня снова — когда мы сразимся. Как враги. Так и должно быть.
Хаширама не мог сказать, как долго он простоял в пустой комнате после ухода Мадары. Он пытался найти причину в том, что произошло. Почему он этого не предвидел? Казалось, что его план, который, как он думал, должен был гарантировать, что его возлюбленный останется рядом с ним, имел неприятные последствия. Во всяком случае, это была последняя песчинка, спровоцировавшая оползень. Он должен был остановить его, но как? Он явно был готов сразиться с ним насмерть прямо здесь, в его собственном доме. Мадара, должно быть, планировал это какое-то время, но он никогда ничего не подозревал. Насколько большим дураком он был? Как он мог полностью пропустить то, что происходило в уме Мадары?
Сделал ли он все, что в его силах, чтобы изменить их судьбу к лучшему, или это было предопределено с самого начала? Он очень хотел поблагодарить своего друга. Разве Учиха не виноват, что их люди, его собственный клан не доверяли ему? Только он стоял на пути к собственному счастью, он мог винить только собственное упрямство в том, что не смог принять любовь Хаширамы, подумал он с внезапным приливом обиды.
Итак, предсказания Тобирамы сбылись. На самом деле в этом не было ничего удивительного. Теперь Хаширама мог двигаться дальше. Если бы только он не чувствовал эту страшную, ноющую пустоту, словно сердце вырывалось из груди…
***
— Знаешь, ты можешь перестать злиться на меня и снова начать со мной разговаривать!
Хаширама взглянул на Тобираму, который стоял рядом с ним, уперев руки в бока. Он выглядел угрюмым, с глубокими хмурыми чертами лица и красноватыми глазами, сузившимися до щелочек. Он явно был обижен, и старший вдруг почувствовал себя виноватым за то, что вел себя с ним так несправедливо.
— Я не сержусь на тебя, — он потянул брата за рукав, чтобы тот сел рядом с ним. — Мне просто грустно.
— Я не понимаю, почему ты грустишь.
— Из-за… потери друга, — действительно, Мадара был его лучшим другом и даже больше. С того момента, как он встретил его, он быстро стал для него драгоценным, самым важным человеком. Ему было стыдно за то, что он поставил незнакомца выше своей семьи в своем сердце, но он ничего не мог с собой поделать. И теперь у него никогда не будет возможности сказать ему, что он чувствует.
— У тебя есть и другие друзья, не так ли? Из нашего клана, — осторожно спросил Тобирама. Хаширама обнял его. Седовласый мальчик обычно протестовал против любых объятий, но на этот раз он, похоже, не возражал против того, что рука Хаширамы обняла его. С его свирепым отношением было легко забыть, что его младший брат еще очень мал.
— Но я все-равно скучаю по нему.
— Но он же Учиха!
— Это не имеет значения.
— Но Учихи убили Кавараму и Итаму!
— Мы тоже убили многих из их людей. В мести нет правды, Тобирама. Если мы будем продолжать в том же духе, кровопролитие никогда не прекратится. Мы должны положить конец дракам… как-нибудь. Мы должны.
Тобирама явно не верил ему, но он также был рад, что Хаширама больше не злится на него. Он слегка прислонился к нему, глубоко задумавшись, наблюдая за своими пальцами ног.
— Ты все еще можешь встретиться с ним позже и снова подружиться, не так ли?
— Да, может быть, — он погладил его спутанные седые волосы. — И если я это сделаю, я позабочусь о том, чтобы никогда больше не потерять его, — теперь, когда он сказал это вслух, он сразу начал верить, что это возможно. Почему нет? Он искренне верил в крепкую дружбу, сложившуюся между ними. Ясно, что такую связь нельзя так легко разорвать.
— Хм. Тогда все в порядке, верно?
— Верно, брат.
***
Стоя в пустой комнате, Хаширама огляделся, словно очнувшись ото сна. Тот разговор с братом был так давно, что он совсем о нем забыл, только сейчас вспомнил и понял, как он был важен. Казалось, что в четырнадцать лет он лучше знал, что делать, чем во взрослом возрасте. Он сказал, что больше не потеряет Мадару — так как же он мог позволить ему уйти? Как долго он задерживался здесь, он не мог сказать, но ведь не может же быть слишком поздно? Ему просто нужно было пойти за Мадарой и попытаться заставить его остаться любой ценой. Если Мадара хотел убить его за это, пусть будет так.
— Подожди меня, Мадара, я иду, — прошептал он. Если это означало драку между ними, даже если это означало его собственную смерть, какое это имело значение?
Он задержался только для того, чтобы попросить своего человека бежать к Тобираме с сообщением; ему нужно было срочно покинуть деревню, но он вернется, как только сможет. Мужчина обеспокоенно моргнул.
— Это миссия с Мадарой-сама? Я видел, как он уходил.
— Так и есть, — улыбнулся ему Хаширама. — Действительно жизненно важная миссия.
Выйдя на улицу, он закрыл глаза и сосредоточился. Хотя его сенсорные способности были далеко не такими изощренными, как у его возлюбленного или брата, он никак не мог пропустить присутствие Мадары — он был уверен, что сможет найти его, даже если тот будет уже за сотню миль. Ему потребовалось всего одно сердцебиение, чтобы определить правильное направление, поэтому он быстро умчался прочь.
«Жди меня, я иду», — снова подумал он и надеялся, что другой каким-то чудом услышит это.
