It’s the Small Things (That Change the World)

Это произошло слишком быстро — Мадара стоял как парализованный, наблюдая, как грудь Хаширамы была разорвана техникой ниндзя из страны Камня, как он споткнулся и упал. Наблюдая за этим, он чувствовал, что в этом каким-то ужасным, несправедливым образом виноват он. Хаширама заметил его присутствие и, будучи целеустремленным дураком, подошел к нему, не задумываясь. Мадара должен был убить эту команду разведчиков, по крайней мере, когда он их заметил, а точнее, вообще не должен был поворачивать назад, и этого бы не произошло. Все, что он мог сделать, это неподвижно смотреть. Момент был прерван, когда голова Хаширамы ударилась о землю. Удивленный собственной беспомощностью, он в гневе и ярости бросился на них. Учиха не проявил милосердия — он убил всех ниндзя Ивагакуре. Это был даже не бой, у них не было шансов против него, но, по крайней мере, до тех пор, пока продолжалась резня, ему не приходилось думать о последствиях того, что Хаширама вот так рухнул, о том, насколько серьезной должна быть эта рана. Слишком быстро все закончилось. Он оглянулся на изувеченные трупы и несколько потерянно тлеющие пни. Он подошел к тому месту, где лежал его друг, с тяжелым предчувствием. Повсюду была кровь, пропитывающая его одежду, просачивающаяся на землю под ним. Мадара опустился на колени рядом с неподвижным телом Сенджу и убрал волосы с его лица. Его загорелая кожа была настолько бледной, прямо-таки сероватой, даже губы были бесцветными. Он нерешительно коснулся шеи, пытаясь нащупать пульс. Он отшатнулся от удивления, когда нашел его, хотя он был слабым — он был уверен, что прикасается к мертвому телу, которое еще не полностью остыло. Он вытащил кунай и разрезал порванную рубашку, которая становилась жесткой от засыхающей крови, чтобы осмотреть рану на груди Хаширамы. Он выглядел ужасно, глубокий и широкий, с изуродованными краями, обнажая сырую плоть. Это дзюцу, должно быть, повредило жизненно важные органы, легкие, печень, может быть, желудок. Во что бы то ни стало, Сенджу уже должен был быть мертв. Казалось, что он мог исцелить себя, по крайней мере, до некоторой степени, прежде чем потерял сознание. — Ты всегда был упрямым дураком, который не знает, когда сдаваться, — прошептал он. — Так что не смей оставлять меня сейчас. Если кто-то и может убить тебя, то это должен быть я. Радуясь, что есть чем заняться, он вытащил бинты из своих сумок и попытался как можно больше обработать рану. Он обнаружил, что грудь друга, где выходило каменное копье, выглядела лучше, чем его спина, где рана все еще была почти открыта и кровоточила. Хашираме повезло, что его позвоночник остался целым. Конечно, повезло — понятие относительное; было очень маловероятно, что он выживет. Было бы чудом, если он доживет до рассвета, а до него оставался всего час или около того. Только благодаря своим способностям к самоисцелению и безумной жизненной силе он все еще дышал. Отчаяние охватило его, когда он закончил с перевязкой, и ничего больше не мог сделать. Чувство беспомощности сводило его с ума. Он делал это так много раз раньше; наблюдая, но не будучи в состоянии сделать что-либо, что могло бы предотвратить смерть тех, о ком он заботился. Он думал, что ему больше никогда не придется этого делать, так как он уже потерял всех из своей семьи. Но ждать, боясь, что любой хриплый вздох Хаширамы может стать последним, было не легче. Он сел на землю и притянул голову другого к себе на колени, как будто, удерживая его, он каким-то образом мог заставить его остаться в живых. — Ты чертов дурак, — процедил он. Что-то, подозрительно похожее на слезы, сжимало ему горло. — Так не должно быть. Мы должны были сражаться, состязаться друг с другом. Ты можешь умереть только от моих рук. Ты слышишь? Ты не можешь умереть сейчас. Он наклонился над ним, пока их лбы почти не соприкоснулись, и начал слегка покачивать его вялое тело. Его пальцы впились в руку бессознательного мужчины, оставляя красные отпечатки. Он даже не заметил, как они были испачканы. Повсюду была кровь; Хаширамы, шиноби Скрытого Камня, портящего все, к чему он прикасается. Он попытался стереть его, но ему удалось только размазать. Это приводило его в ярость, словно насмехаясь над ним. Как будто как бы он ни пытался, он не мог уйти от всей этой крови, от всей этой смерти. — Тебе не разрешено покидать меня. Кем ты себя возомнил? Ты невыносимый идиот из Сенджу. Быть убитым кучей никем. И тебя выбрали Хокаге?! Ты неудачник, позор... Ты не можешь так умереть. Если бы он тоже ушел, Мадара остался бы по-настоящему, совершенно один. Не с кем будет драться, не с кем поговорить. Никого не будет, кто мог бы понять его. Тогда он, без сомнения, был бы сильнейшим, но какая от этого польза, если не с кем было сравниться? А еще… единственный человек, называвший его другом, заботившийся о нем, лежал у него на руках, скорее мертвый, чем живой. Никогда больше он не расскажет ему своих глупых, наивных идей, своих мечтаний. Он никогда не почувствует его тело рядом с собой, теплое, успокаивающее и возбуждающее. Не было бы тех коротких минут слабости, когда он позволял себе верить, что его любят и лелеют, что он важен как личность, а не просто как инструмент, которым должен быть шиноби. — Ты не можешь сделать это со мной. Я не могу смотреть, как ты умираешь. Пожалуйста... Он говорил бессвязно, он знал, но кто был здесь, чтобы судить его? Он гладил спутанные волосы Хаширамы своими окровавленными пальцами, проклиная его, умоляя, обвиняя его. Он не мог отпустить его, он не мог перестать прикасаться к нему, иначе он умрет. Как бы нелогичным это ни было, он полностью в это поверил. Тем не менее, он чуть не уронил его от неожиданности, когда холодная рука коснулась его лица. Вздрогнув, он поднял голову и посмотрел вниз. На него уставились темные глаза, затуманенные болью, но бодрствующие. Живой. Раненый мужчина снова погладил себя по щекам и, доказывая, что он был безмозглым идиотом, в котором Мадара только что обвинил его, ухмыльнулся. На самом деле это была скорее гримаса, потрепанная, окровавленная, но Учиха все же узнал в ней то, чем она должна была быть. Не заботясь о том, что он, несомненно, причиняет ему боль, он приподнял его, чтобы поцеловать. Тяжелый вкус крови должен был вызывать отвращение, но он почти не замечал этого. Когда Мадара отстранился, Хаширама закашлялся и зашипел от боли. Учиха снова уложил его к себе на колени, и он вздрогнул. — …больно, — прохрипел он еле слышно и с извиняющейся гримасой, как будто это была его вина, что Мадара сдвинул его, когда ему явно нужно было оставаться неподвижным. — Конечно, больно, чертов дурак! — рявкнул Учиха. — У тебя дырка в груди, в которую я мог бы просунуть кулак! — ...Спасибо... — О, не благодари меня, черт возьми! Ты так безмозгло бежишь за мной, чуть не убился, и теперь я должен задержаться здесь, потому что тебя явно нельзя оставлять одного, — Хаширама странно смотрел на него, и ему пришлось отвести взгляд. Беспокоило, что даже в таком состоянии он мог его читать. — …Я не сделал ничего, за что ты должен быть благодарен. Это моя ошибка. Для кого-то, предположительно умирающего, Сенджу покачал головой с неожиданной горячностью. Он снова попытался заговорить, но начал кашлять. Мадара вытер кровь с уголка рта, прежде чем она успела стечь по его лицу. — Пожалей силы, — сказал он ему более спокойно. — Я думаю, они будут искать тебя. Зная тебя, ты не ушел из деревни незаметно, так что... твой брат скоро должен быть здесь, чтобы притащить тебя обратно за ухо. Он должен уйти к тому времени. Похоже, что Хаширама, в конце концов, может выжить, поэтому он мог продолжить свой первоначальный план стать сильнее и бросить ему вызов позже. Он просто... просто остался еще немного, чтобы убедиться, что кто-то идет, чтобы спасти их драгоценного Хокаге. Не потому, что он хотел остаться, а чтобы успокоить себя, что его соперник не умрет раньше времени. Хаширама снова потянулся и осторожно заставил его повернуться, чтобы посмотреть на него. — …останься, — сказал он ему, словно читая его мысли. — Я уже принял решение. Это... это ничего не меняет. — ...люблю тебя, — он с удивительной силой схватил запястье Мадары и поднес его к своим губам. Поцелуй оставил кровавый след на тыльной стороне ладони Мадары. — Ты очень раздражаешь, надеюсь, ты это знаешь. Если у тебя так много энергии, лечи себя дальше, — он положил ладонь Хаширамы себе на грудь и держал ее там. Вскоре он почувствовал, как теплые волны исцеляющей чакры текут в эту ужасную рану. Конечно, в таком состоянии он не мог долго продержаться. После этого он заснул, но его дыхание стало более глубоким и ровным, а пульс ровным и сильным, так что Мадара не боялся, что Хаширама больше никогда не проснется. Он, конечно, не мог уйти сейчас, когда раненый дурак потерял сознание. Но решил подождать, пока не почувствует, что кто-то направляется к ним. На это время он мог остаться. Он начал гладить волосы Хаширамы. Они испачкались грязью и кровью, не был такими шелковистыми под кончиками пальцев, как обычно. Некоторое время он просто сосредоточился на тщательном распутывании прядей, исключив все остальное из своего разума. По правде говоря, он не хотел его отпускать. Он почти потерял его навсегда — он хотел обнять его так навсегда, убедиться, что он останется с ним. Но так как это было невозможно, он был бы доволен этими короткими часами. Когда эти ленивые ублюдки найдут их? Никто не заметил драки? Они были не так далеко от деревни. Их лидер нуждался в их помощи — неужели во всей проклятой деревне не осталось никого надежного? Мадара уходил, чтобы Хаширама больше не мог опираться ни на кого, кроме этих дураков. Какой позор. Он точно понадобится, без него он пропадет. Но это была не его проблема, не так ли? Хаширама, деревня, кланы Учиха и Сенджу — они больше не были его заботой. Так что в любую минуту он встанет и уйдет... Тобирама прибыл вскоре после рассвета в сопровождении нескольких других ниндзя. Мадара с облегчением узнал среди них медика. Они ошеломленно уставились на него, на очевидные признаки резни вокруг и, конечно же, на окровавленного, перевязанного Хокаге, чья голова все еще лежала на коленях Мадары. Он полагал, что должен был встать, чтобы спасти их достоинство, но ему не хотелось отпускать Хашираму.