Опыт|Experience

Тем временем, в общей комнате: — Я пойду с Айзавой-сенсеем. Ведите себя хорошо, вы двое! — воскликнула Урарака, выходя из комнаты вместе с Айзавой. Мидория хмыкнул, пробормотав что-то вроде "конечно, я буду вести себя хорошо. А почему бы мне не вести себя хорошо? Ох! Я Урарака, и ведите себя прилично! Пф, я покажу ей, как надо себя вести", неосознанно хихикнул парень. Его бормотание было прервано приближающимися шагами Ииды. — Кто этот молодой джентельмен, Мидория? — прогремел голос Ииды, заставив Кимуру вздрогнуть. — Ой! Может, не так громко, Иида? — сказал Мидория. — О! Конечно, извините, в мои намерения не входит заставлять окружающих чувствовать себя неловко. Я прошу прощения, если заставил вас почувствовать себя плохо в любом смысле этого слова. — Все в порядке, Иида. Это Кимура Харуто! Урарака привела его с собой, когда покупала продукты. Я мало что о нем знаю, но он - лучшее, что случилось со мной за всю неделю, только посмотри на это лицо! Но я не знаю точно, зачем он здесь, — повернулся он к Кимуре, — Однако я не собираюсь добиваться от тебя ответов, если ты не хочешь нам рассказывать. Мидория улыбнулся Кимуре, пытаясь дать понять, что они не будут делать ничего такого, что его бы не устраивало. Единственным признаком того, что парень понял его, было легкое ослабление позы Кимуры. — Кимура, это Иида. Он представитель класса и один из моих самых близких друзей. Сердце Ииды заколотилось: — Привет, Кимура! Я доверяю мнению Урараки, так что ты, должно быть, отличный ребенок, раз она привела тебя в эту школу. — Кимура слегка покраснел, одернув подол рубашки, что, по мнению Мидории, было нервной привычкой. — Подождите! — Иида вдруг воскликнул. — Сегодня учебный день, разве ты не должен быть дома, Кимура? Мидория тоже подскочил от неожиданности. Они оба повернулись к парню и посмотрели на него в поисках ответов, в ожидании, но не давя на него. — Я... я живу в приюте, так что мне некуда идти. У меня только комендантский час в 10 часов, к которому я должен вернуться, но в остальном все должно быть в порядке. — Он еще сильнее натянул рубашку и избегал встречаться взглядом с двумя подростками. — О! В этом есть смысл, я беспокоился, что Урарака похитила тебя, и твои родители сейчас волнуются. — Мидория выдохнул с облегчением. — Да, мне не очень нравится возвращаться туда слишком рано. Дети там хорошие, а вот опекуны не очень. Они никогда не причиняли мне вреда, просто за закрытыми дверями они не очень-то любезны. — Кимура проклял свою привычку рассказывать лишнее. Иида теперь с опаской относился к детскому жилью. — Кимура, тебе не трудно рассказать подробнее? — Хм...— Кимура посмотрел в сторону, не поднимая головы. Он знал, что Урарака сказала, что здесь все будут добры к нему, независимо от его статуса причуды, но это не заставляло его меньше нервничать, когда он рассказывал об этом этим двоим. — Они милы с нами, но я подслушал, как они говорили обо мне и моей... беспричудности. — Последнее слово он произнес шепотом, едва слышно, но, судя по слуховым колебаниям двух других, оно было услышано. Мидория напрягся, услышав, что ребенок беспричудный. Он никогда не встречал других беспричудных людей, но, поняв, что сейчас не время шокироваться, расслабился. Вероятно, с этим ребенком всю жизнь ужасно обращались, и он нуждался в утешении. — Эй, Кимура? — мягко спросил он. Кимура поднял глаза на Мидорию. — Можно тебя обнять? — Да, пожалуйста? — Это прозвучало как вопрос из уст Кимуры, и вскоре он оказался в самых уютных объятиях, которые когда-либо имел. Он был заключен в сильные и крепкие руки. От них исходило тепло, и он не сразу понял, что прислонился к ним, пока не оказался прижатым всем телом к торсу Мидории. Он не жаловался, это было самое приятное, что он получал за последние годы, и он не собирался отказываться от этого так скоро. Иида с нежностью наблюдал за этой сценой. Он увидел, как заблестели глаза Мидории, прежде чем он зажмурился и крепче сжал его в объятиях. Он не знал, что именно они чувствуют, но понимал, что в данный момент они оба проходят через многое. Поэтому он просто позволил им это сделать. Мидория, вероятно, должен был понять это раньше. Обычно он уже через пару минут наблюдения за человеком мог определить его причуду или, по крайней мере, получить представление о том, что это такое. Многолетняя практика анализа позволяла ему это делать. Увидев этого парня сейчас, он был несколько шокирован, но в то же время он должен был это предвидеть. То, как он вел себя с новыми людьми, его легкое заикание, его зависимость от слов-заглушек, его постоянная потребность ерзать, вздрагивание при громких звуках - все это имело смысл. Конечно, с ребенком могли просто плохо обращаться, но не было и визуального намека на причуду, как это обычно бывает даже у людей с причудами эмиттерного типа. Внешность людей выдавала больше, чем многие думали. Возможно, он действительно подвергался насилию, но его беспричудность должна была быть замечена раньше. Мидория был немного разочарован своими способностями к анализу, и сделал небольшую заметку, чтобы подтянуть их. — Эй, парень, ты все еще человек, независимо от того, с причудой ты или нет. Тебе здесь будет хорошо, обещаю. — сказал Мидория, успокаивающе поглаживая ребенка по спине. Кимура был потрясен добротой людей в UA. Он редко встречал тех, кто был бы искренне добр к нему. В его школе была только одна девочка, которая хорошо к нему относилась, но потом над ней тоже стали издеваться, и теперь она просто стоит в сторонке и с жалостью наблюдает за ним. — Здесь я буду... в безопасности? — с надеждой спросил ребенок. У Ииды разрывалось сердце, когда он видел, как кто-то так радуется и не верит, что люди будут относиться к нему нормально. Мидория прекрасно понимал, что творится в голове у этого ребенка. Он думал то же самое, когда пришел в UA. Мидория немного прослезился, думая об этом, но не дал слезам упасть: — Да, все будет хорошо. Здесь с тобой будут разговаривать как с нормальным человеком! И никто не будет тебя бить или обзывать! Здесь все хорошо. Ребенок недоверчиво смотрит на Мидорию. — Не будут?! — Не будут. А если будут, то их побью уже я. — Сказал Мидория полушутя. Кимура кладет руки на грудь Мидории, отталкиваясь, и тот мгновенно ослабляет хватку, чтобы парень мог двигаться. Он не хотел бы делать ничего такого, чего бы не хотел ребенок. Парнишка не отрывал вытянутых рук от груди Мидории и смотрел в лицо Мидории. — Ты странный. — сказал он, сузив глаза на Мидорию, но затем его глаза расширились от шока, когда он понял, что он только что сказал. — Нет! Я имел в виду... Его прервало громкое фырканье Ииды, что вызвало смех и у Мидории. Это был глубокий животный смех, от которого у Кимуры заурчало в душе, но он не был неприятным. Он знал, что они не насмехаются над ним и не пытаются причинить зло. — Кимура, у тебя отличное чувство юмора! — воскликнул Иида, вытирая глаза и постепенно переставая смеяться. Мидория тоже перестал смеяться, но это не смогло стереть добродушную улыбку с его лица. — Да, парень, я знаю. — В глазах Мидории что-то блеснуло, когда он закончил фразу, и это не осталось незамеченным никем в комнате. — По любопытному оттенку его взгляда Мидория понял, что Кимура хочет объяснений. — Я был поздним ребёнком, поэтому моя причуда проявилась тоже поздно. Очень поздно. И большую часть своей жизни, я жил с диагнозом “беспричудный“. — Он сказал, удивляясь тому, что это было так легко сказать. Когда он впервые рассказывал эту историю, он был на грани срыва, но в данный момент он не мог быть более довольным. Может быть, потому, что он знал, что обратной реакции со стороны Кимуры не будет, и что эта история - действительно, наверное, то, что ему нужно услышать. — На самом деле, у меня была причуда всего два года, так что я был без причуды около 13 лет. У меня не было сустава пальца ноги или чего-то еще, никто не знал, что моя причуда разовьется, даже я сам. Я надеялся на это, но не знал, что это произойдет. Я не говорю, что ты не можешь делать то, что хочешь, без причуды, но я знаю, каково это - быть на твоем месте, и я знаю, что ты можешь сделать все, что захочешь, если будешь много стараться. — Мидория продолжал, не обращая внимания на шипение Ииды позади него. Парень выглядел потрясенным, потому что Мидория знал, на что это похоже. Он никогда раньше не встречал других людей без причуды, даже позднего возраста. Он почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Кто-то знал, что такое борьба! Мидория был беспричудным дольше, чем Кимура! Изуку уже обнимал ребенка, поэтому не знал, как еще утешить его. Он вспомнил, как Бакуго помог ему пару дней назад, накануне презентации. Он использовал свои слова, чтобы помочь ребенку. — Когда я был моложе, надо мной очень сильно издевались почти все знакомые, даже случайные люди на улице бросали на меня грязные взгляды. Люди в продуктовых магазинах сталкивались со мной, чтобы заставить меня уронить вещи в руках, но это было не так страшно по сравнению с тем, что происходило в школе. Люди, которых я считал своими друзьями, стали одними из самых страшных моих обидчиков. — Он посмотрел на свою правую руку, обнимавшую ребенка, и заметил более светлые шрамы под более свежими. Наконец ребенок заговорил, хотя его голос и был приглушен рубашкой Мидории, но все же был слышен. — Родители отказались от меня шесть лет назад, потому что им "надоело растить человека, который так усложнил им жизнь", и хотя у других детей в приемной семье похожая история с причудами, которые можно было бы счесть злодейскими или еще какими-нибудь, но никто там не беспричудный, и поэтому даже ко мне они относились по-другому. Я не могу никуда пойти, чтобы ко мне относились как к человеку. — У меня была мама, но отец ушел от нас еще до того, как мне поставили диагноз. Мама не верила в меня, но относилась ко мне хорошо. Сейчас она меня поддерживает, но раньше она хотела, чтобы я занялся более "подходящей" профессией. Она не хотела, чтобы я был героем, но это было все, чего я хотел, и я не мог унывать. Дети в школе смеялись надо мной за то, что я хочу им стать, другие люди тоже использовали это как топливо, пытаясь навредить мне, но у меня всегда была потребность помогать другим. Это было чувство, которое всегда было у меня под кожей. Я должен был спасать людей. Я не мог представить себе мир, в котором я не пытался бы стать самым лучшим героем, каким только мог быть. — Мидория покачивался вперед-назад, чтобы еще больше успокоить ребенка, который, казалось, приклеился к его груди. Теперь, когда Иида думал об этом, он также не мог представить себе мир, в котором Мидория не был бы героем. Не было другой профессии, в которую он мог бы вписаться. Он обладал всеми качествами удивительного героя. Он был идеальным героем, независимо от его причуды. В самом деле, сейчас он спасает ребенка на своих руках без какой-либо причуды. Кимура чувствует то же самое. Он никогда не хотел быть никем, кроме медбрата. Все говорят ему, что в этой области слишком высокая конкуренция, что у него ничего не получится, но он должен попробовать. Люди говорят ему, что он никогда не сможет стать медбратом, потому что он слишком бесполезен, вместо того чтобы назвать реальную причину, по которой он не сможет добиться успеха в медицине. Но знание того, что Мидория прошел через подобное и не сдался, вселило в него надежду, и он почувствовал, как его захлестнула волна "Я смогу!". Мидория продолжал говорить, а Кимура всхлипывал у него на груди. — Время от времени на моем столе появлялись красные паучьи лилии. Мне было очень больно видеть, что учителя ничего не делали, чтобы остановить это. Они говорили мне, что я сам виноват, когда меня обижали, или когда на меня нападали. Они всегда говорили, что это я их провоцирую или что я должен был защищаться. Некоторые из них говорили, что я им вру, хотя на теле были синяки и другие явные доказательства того, что это не так. — Он либо не заметил глубокого вздоха Ииды, либо не обратил внимания на то, как Иида был потрясен. — Пару раз было очень плохо, и, — он глубоко вздохнул. Ему не нравилось думать об этом воспоминании. — Однажды я пытался покончить с собой. Мне поставили диагноз "депрессия" и несколько видов тревоги, и я принимал целую тонну лекарств от этого. Однажды мне стало слишком тяжело, и я попытался принять передозировку. Мама вернулась домой рано утром и обнаружила меня в спальне в отключке. Мне сделали промывание желудка, и я несколько дней был прикован к постели. Я пообещал себе, что больше не буду этого делать, после того как увидел маму, когда очнулся в первый раз. Я выжил и стал лучше. Некоторые дни тяжелее других, даже сейчас, и трудно искать в себе желание жить. Но когда все остальное не удается, я живу, чтобы увидеть, как снова взойдет солнце. Я жалею об этом каждый день. Когда я смотрю на лекарства, которые я принимаю сейчас, я вспоминаю тот день, когда я это сделал, и мне становится больно, потому что я никогда не хочу, чтобы моя мама снова выглядела так, как в тот день. Я так рад, что сейчас я здесь, хотя иногда мне кажется, что это не так. Все наладится, малыш. Я обещаю тебе. — Укачивая Кимуру, Мидория пустил по лицу несколько слезинок. Кимура всхлипывал так сильно, что был уверен, что его голос будет сбит в течение следующей недели, но он не мог заставить себя переживать. Он всегда чувствовал себя таким одиноким в этом мире. Иногда ему казалось, что он единственный в мире человек без причуды, а теперь он нашел кого-то, кто прошел через то, через что прошел он, и так долго! То, что сказал Мидория, нашло отклик у Кимуры. Впрочем, этого следовало ожидать, ведь его только что нашли на крыше. От этого он только сильнее заплакал. Иида наблюдал за всем этим с шоком в глазах. Он не знал, что Мидория принимает лекарства. Он даже не знал, что есть что-то, что нужно лечить, хотя и предполагал, что это связано с тем, что Мидория принимает лекарства. Он также был потрясен, узнав, что Мидория когда-то пытался покончить с собой. Конечно, это было в прошлом, и он сказал, что сожалеет об этом, но это не меняет того факта, что Мидория дошел до того момента в своей жизни, когда он почувствовал, что лучшим вариантом было бы покончить с ней. Он поставил перед собой цель сделать так, чтобы Мидория никогда больше не испытывал ничего подобного. После некоторого молчания - ну, насколько оно могло быть тихим, когда громкие рыдания сотрясали воздух, - Кимура заговорил. — Урарака нашла меня на крыше здания. Там было достаточно высоко, и я уже несколько раз приходил туда, но всегда отговаривался. А сегодня, — он хныкал, вспоминая тот момент, и Мидория прижал его к себе чуть ближе, — Я собирался это сделать, но она пришла и отговорила меня. Я собирался прыгнуть. — Он заревел, уткнувшись в ребра Мидории. — Она привела меня сюда и сказала, что верит в меня, несмотря на то, что я беспричудный! Она была первой, кто сказал мне, что верит, что я смогу достичь своей мечты. Никто раньше не делал этого для меня. — Пытался ли он говорить после этого, никто из присутствующих в комнате не мог сказать, потому что все, что выходило из уст Кимуры после этого, тонуло в его вое. Иида наконец-то понял важность того, что Мидория рассказал им пару дней назад. Он и так был потрясен приведенной ему статистикой, но услышать, что его лучший друг пострадал так основательно? И слышать, что этому ребенку, которого он только что встретил и за которого готов был умереть, только сегодня впервые сказали, что он может осуществить свою мечту, было отвратительно. Теперь он знал, что мир безжалостен к людям, которые отличаются от них (что странно нетерпимо для мира, в котором можно буквально родиться голубым, и никто не будет сомневаться в этом), и он был в ярости, смахивая несколько слезинок, упавших из его глаз. Мидория раскачивался взад-вперед и поглаживал Кимуру по спине, пока плач Кимуры постепенно затихал. Мидория на мгновение перестал раскачиваться, так как Кимура обмяк в его руках. Он проверил состояние ребенка и увидел, что тот крепко спит. Продолжая растирать спину Кимуры, он сообщил Ииде о случившемся. — Иида, он заснул! — шепотом крикнул Мидория. — Все в порядке, я могу продолжать обнимать его, пока не вернется Урарака. Иида только кивнул, встал и сел рядом с Мидорией, прислонив голову к его плечу. В разговоре наступило затишье, пока Иида снова не заговорил: — Неужели это было так плохо? Быть беспричудным, я имею в виду. — Это еще хуже. — Мидория выглядел безумным и торжественным одновременно. — Я приукрасил это для ребенка, но это было ужасно. Помнишь, у меня был лишний сустав на мизинце? — Он посмотрел на Ииду, который только кивнул. — Хотя я знал, что это не сработает, я думал отрезать его в надежде развить причуду. — Он услышал резкий вздох Ииды. — Однажды я уже пытался. Я много думал об этом, но однажды решил сделать это. Я сел в ванну с ножом и начал его отрезать, но тут же пожалел об этом, поэтому, прежде чем я успел нанести реальный ущерб, я остановился и убрал все, пока мама не вернулась домой. У меня до сих пор остался шрам от этого, поэтому я всегда ношу носки в общежитии. Он снял носок, и Иида побледнел. Под носком был длинный диагональный шрам под мизинцем левой ноги. Судя по чистоте линии, он был явно сделан ножом. Иида почувствовал тошноту, глядя на потускневший шрам Мидории, и, похоже, Мидория понял это, потому что быстро надел носок обратно. Мидория ненавидел смотреть на этот шрам, потому что ему было стыдно за себя и за всю ту ложь, которую он наговорил маме в тот день. Следующие несколько дней он ходил, прихрамывая, и это только добавляло обиды к обиде (хаха, в буквальном смысле). Его отталкивал этот шрам, потому что он напоминал ему о его собственном безумном отчаянии из-за причуды, но разве можно его в этом винить? — У меня много шрамов от издевательств. В основном они получены в драках, но есть несколько шрамов, которые я нанес себе сам, и на них больно смотреть. — Мидория глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. — В моей школе был парень, который мог превращать свои ногти в лезвия, и я думаю, ты можешь догадаться, чем это закончилось. — Он всхлипнул и вытер глаза. — Это было очень много, и для тех, кто не видел этого раньше, это очень тревожно, хотя сейчас я в порядке. На самом деле, моя мама до сих пор не привыкла видеть их всех. Поэтому я переодеваюсь в кабинке, а не на глазах у вас. — Мидория смотрел на Кимуру, а не на Ииду, пока тот говорил. Иида молчал. Он выглядел созерцательным. Он оставался спокойным до тех пор, пока Урарака и Айзава не вернулись в комнату. — Кимура заснул. — Мидория заявил, когда на лицах троицы были видны следы слез. Аизава только вздохнул. — Я рад, что он немного отдохнет. Трое учеников повернулись и посмотрели на учителя, как бы говоря: “Смотрите, кто говорит", но затем отвернулись, когда он посмотрел на них, и они вспомнили, что этот человек может исключить их всех, если захочет. Аизава еще раз глубоко вздохнул и повернулся, чтобы уйти: — Я собираюсь сообщить Незу об этом ребенке. Я уверен, что он уже знает, но я все равно пойду. Отведите ребенка в одну из ваших комнат в общежитии, чтобы он мог спать в нормальной кровати. Скажите мне, когда он проснется, а дальше мы все решим. — Да, сенсей. — хором ответили все трое.