Маскарад

Фэн Синь был рад, что у Се Ляня сегодня выходной. Фэн Синю, как любой “мамочке”, было проще качественно приглядывать за одним дитем, чем разрываться между двумя. Когда его актеры снимались на одной площадке, это не сильно упрощало ситуацию! Да, не надо было скакать галопом иногда через весь город, но Фэн Синь старался составлять расписание так, чтобы не работать на разрыв. Если же такое было неизбежно, ему приходилось оставлять Му Цина одного. Конечно, у него были условные помощники, которых предоставлял на каждый проект директор, но они, как правило, могли решать только минимальные проблемы, и от их растерянных звонков становилось не легче. Конечно, дело было не только в том, что чаще всего помощниками были стажеры за небольшую плату. Просто эти двое актеров каждый были на своей волне. К ним надо было привыкнуть, их надо было понимать. Фэн Синю казалось, что он-то справляется только за счет изначально читерских установок. Ну а Се Ляня Фэн Синь принципиально не оставлял одного из-за У Мина, которому не доверял. А Му Цин… Если Се Ляня любили за то, что он играл любой сложности сцену за один раз, моментально вживаясь в роль, то Му Цина любили за финальный результат и терпеть не могли, как долго он к этому результату шел. Скорее всего, та же сцена Се Ляня в исполнении Му Цина была бы еще выразительнее, но пока он бы ее снял, режиссер бы изошел кровавыми слезами. В принципе, в их среде все знали, что такое работать с Му Цином. Но нервотрепка стоила того - его продолжали приглашать сниматься. Фэн Синь всеми силами пытался упростить всем жизнь. Му Цин не был равнодушным бревном, даже если ковырялся в ухе и насмешливо улыбался. Фэн Синь знал, что тот тоже переживает за каждый запоротый кадр. Конечно же, Му Цин не специально запарывал кадры. Просто так выходило, что сколько с ним не разбирай персонажа, не объясняй его характер, его действия по кусочкам, Му Цин внезапно замирал среди сцены и начиналось то, чего боялись и ждали все – поиск характера своего персонажа. И в итоге Му Цин находил его. Он делал персонажа настолько живым, настолько реалистичным, и настолько тем, которого хотел видеть автор новеллы, или тот же режиссер, просто сам до конца не представлял. Иногда из-за этого приходилось переснимать какие-то прошлые сцены с другими актерами, поэтому постепенно многие привыкли, что сначала надо дать начать снимать сцены с Му Цином. Режиссеры обожали его за это, но за количество дублей просто ненавидели. Фэн Синь выступал щитом от этой агрессии. Все понимали, что все будет хорошо, но иногда цейтнот лишал режиссеров и сценаристов всяческого терпения. Были и такие режиссеры, что считали только свою точку зрения верной, и называли действия Му Цина саботажем. Му Цин обычно справлялся с этими проблемами сам. Но Фэн Синь видел, что его это все равно задевает. В конечном счете Фэн Синь взял за привычку до подписания контракта предупреждать об особенностях работы с Му Цином. Если в процессе режиссер начинал срываться и требовать действовать только по сценарию, а не изобретать велосипед, Фэн Синь имел право увести Му Цина за руку с площадки, что он и делал несколько раз. В первый раз были удивлены абсолютно все, кроме самого Фэн Синя. Му Цин собирался терпеть льющийся на него словесные помои, потому что считал, что это часть работы, тем более, раз он не может снять за один кадр, как Се Лянь. Поэтому, когда его взяли за руку и крепко сжали, он был очень удивлен, когда потянули прочь – ошеломлен. Режиссер тоже потерял дар речи, а один из помощников Фэн Синя уже совал режиссеру под нос договор. К слову, режиссер за свою несдержанность попадал на деньги. В тот раз Му Цин сопротивлялся, объяснял, что это лишнее, но на третий раз смирился и повеселел. Фэн Синь понял, что поступил правильно. Хоть его актер и справляется сам, защищать от чрезмерной агрессии можно и нужно. Поэтому он неизменно напоминал режиссерам, что надо сбавить тон, или проявить терпение. Последнее время стоило Фэн Синю поднять свой хмурый взгляд на обнаглевшего режиссера или сценариста, как все тут же вспоминали, что Фэн Синь своих актеров всегда поддержит и защитит, даже если сам попадет на деньги. Режиссеры в основной своей массе люди искусства, и обычно культурны, просто у каждого своей уровень терпения, и что очень удивительно, но и образования. Встречались на пути Фэн Синя режиссеры, которых приходилось ставить на место через предложение, но они снимали удивительные вещи. Один такой персонаж просто вымотал Фэн Синя, он практически не отходил от Му Цина, чтобы держать режиссера в рамках. Это была самая тяжелая съемка, удивительно, что эти двое в своих зубоскальных спорах сумели создать шедевральное произведение. И это единственный режиссер, с которым Му Цин сказал, что будет работать вновь, несмотря на тяжесть процесса. Мэй Няньцин действительно впечатлял. И не только Му Цину было тяжело найти к нему подход. Так или иначе, Фэн Синь считал, что теперь ведет себя правильно, как менеджер, поэтому уже так просто взять и оставить Му Цина одного, когда Се Лянь снимается на этой площадке или на другом конце города, уже не мог. Благодаря дотошному составлению расписанию это было редкостью, но, когда все-таки случалось, Фэн Синь был вне себя от беспокойства. Его больное воображение рисовало сцены, которых не могло быть, и он сам это понимал. Му Цин не ребенок, он остер на язык, и может за себя постоять, хотя ни за что не уйдет с площадки, фыркнув и бросив сценарий на пол. Он неожиданно слишком ответственно относился к работе. Никто не поднимет на него, само собой, руки. Но то что это будет большим стрессом – останется фактом. Каким бы равнодушным и насмешливым, он не оставался на вид, любой провал задевает его. Что и говорить, он терпеть не может ошибок! Последнее время фантазия Фэн Синя бежала впереди паровоза, представляя, как Му Цина окружают и ругают по чем свет стоит, а тот стоит молча с видом брошенного котенка. Именно поэтому сейчас Фэн Синь улыбался. У Се Ляня выходной. Он обещал не выходить из дома. Настроения у того не было, но главное, что он был в безопасности! А он, Фэн Синь, может спокойно заниматься сложными съемками. В принципе, все съемки Му Цина были непростыми. Даже вычитка была непростой. Му Цин менял персонажа на вычитке, поправлял. А потом менял уже играя. Все это было возможно отчасти еще и потому, что он всегда дотошно читал первоисточник, и его вопросов режиссеры и сценаристы даже немного побаивались. Му Цин, когда чего-то не понимал, мог даже попросить связаться с автором, чтобы уточнить вопрос. Но вот авторы были всегда безумно рады его звонкам. Даже если вопросы были каверзные, Му Цин всегда так строил с ними общение, что они не обижались, а пытались вместе понять странное действие своего же персонажа. Такое было, когда пишешь многотомник, персонаж возьмет да отколет что-то ему несвойственное, а автор не заметит, потому что уже пять томов прошло! Но Му Цин был дотошен, всегда вежлив с авторами. Да в принципе, был бы вежлив и с режиссерами, но с ними отношения у него были где-то по грани. В финале все будут радостно жать друг другу руки, но Му Цин навсегда запомнит каждую мелочь по отношению к нему. Сегодняшние съемки – верх сложности. Уровень босс подземелья. Если бы даже у Се Ляня выпала съемка, которую невозможно отменить или перенести, и Му Цина была бы точно такая же, в этот раз Фэн Синь выбрал бы Му Цина. Фэн Синь надеялся, что он никогда так не опростоволосится, чтобы поставить себя перед таким выбором. Итак, они снимали сцену с поцелуем. Романтическая история в этой дораме была довольно милой, и поцелуй был первым и единственным. Но Фэн Синь осознавал уровень треша. Поцелуй с девушкой, хотя Му Цин даже сидеть рядом с ними не хочет. Менеджер остро помнил, как того трясло от предложения о приватной встречи сразу с несколькими леди. Причем, та встреча должна была пройти в формате обычной фан-встречи, фактически у всех на виду, в ресторане огромного отеля. В ней не было никакого подтекста! Но глядя на Му Цина и видя, как тому плохо, Фэн Синь сделал усилие и покопался в своей дырявой памяти. Память, как таковая, у него была неплоха, но легко забывала все, по его мнению, ненужное. Фэн Синь отпускал ремарки по поводу происхождения Му Цина только пару раз и в глубоком детстве, за что был больно бит Се Лянем. Тем не менее, он признавал, пусть и не вслух, что воспитан Му Цин был даже слишком хорошо. Во всяком случае, несмотря на жесткие, а порой жестокие доставания одноклассниц и других школьниц, он отказался бить девушек. Для него это было просто невозможно. При этом парни его доставали намного меньше, потому что драться Му Цин умел не хуже Се Ляня и самого Фэн Синя. Это не мешало тем строить козни, когда приходилось не драться, а терпеть, но парни все равно проигрывали в этом умении девушкам. Когда они подписывали договор на эту дораму, Фэн Синь долго с ним говорил, вернее молчал на эту тему. Они просто сидели в их переговорной, в основном офисе, и молчали. - Я справлюсь, - уверенно сказал Му Цин. – Если я это не сделаю, придется сниматься в сплошных бромансах. Фэн Синь хотел сообщить, что в этом особой проблемы нет, но замолчал. Их общество было очень специфическим, зрители жаждали видеть такие дорамы по своим любимым новеллам, но наверху видели в этом разврат и падение нравов. Режиссеры и сценаристы выкручивались как могли. Му Цин просто не сможет в таком сняться. Это будет совсем не по книге, это будет не так как хотел автор, как хотят видеть зрители. Но если бы снимали без цензуры, это точно не то, на что он согласится! Хотя такое в их стране невозможно в принципе. Итак, для съемок бромансов приходилось идти на компромиссы, характер персонажа тоже мог меняться, но Му Цин еще как актер не дорос до понимания компромиссов. К тому же Му Цин был хорош именно в прочувствовании героя. Нужно ли ему быть как все? Сейчас Фэн Синь понимал, что у Му Цина могли быть и личные причины, по которым он не хотел участия в бромансах. Он интуитивно их представлял. Тем не менее сцена поцелуя от этого всего легче не становилась. Сейчас они были в режиме ожидания. Му Цин сидел в раскладном кресле перед сценой и в десятый раз читал сценарий. Его рука едва ощутимо дрожала. Никто кроме Фэн Синя не увидел бы проблемы, потому что сценарий Му Цин держал на весу, а значит рука могла устать, но Фэн Синь знал, что это нервы. Потому что сила в руках у Му Цина, несмотря на слегка более тонкий вид, никак не меньшая. Фэн Синь глянул на актрису, которой поправляли последние штрихи в макияже. Девушка была прекрасной и внешне, и отличной актрисой, эти двое очень круто смотрелись в кадре. Сама дорама была в топе по запросам, и судя по комментариям, этого поцелуя ждали больше, чем собственной свадьбы. Фэн Синь, который сидел напротив, на таком же стуле, видел, как Му Цин начал отбивать ногой ритм, и сжал обе его руки. - Ты справишься. Это всего лишь один поцелуй. Му Цин знал, ему придется целовать ее не один раз. Он не сможет это сделать с первого раза! И дело тут не в “поиске персонажа”. Он терпеть не мог женщин в этом смысле. И целовать, как желанную и любимую? Это не укладывалось в его голове. Но он обещал Фэн Синю, что справится. Только поэтому они подписали этот договор. Му Цин умом понимал, что ему надо двигаться вперед, развиваться. В том числе пережить свои прошлые травмы. ** Фэн Синь сжал свои нос и губы рукой, призывая себя успокоиться. Менеджер актрисы уже подходил к нему, намекая, что это уже издевательство. Сколько можно снимать один поцелуй? В этот раз не только режиссер, Му Цин тоже уже не мог скрывать своих нервов. Надо было что-то срочно делать. Фэн Синь резко поднялся в тот момент, когда режиссер сжал плечо Му Цина и что-то ему сказал. Фэн Синь боялся, что что-то гадкое, потому что лицо Му Цина стало мертвецки бледным. Но режиссер слабо улыбался, появилась улыбка на лице Му Цина, и он кивнул. Фэн Синь заставил себя успокоиться, А Чжао был на редкость культурным человеком… В тот момент он и Му Цин встретились глазами, и на этот раз его актер вспыхнул. Фэн Синь не смог заставить себя сесть, нервно мучая пальцы, он смотрел на двенадцатый дубль несчастного поцелуя. Но он был совсем другим! Фэн Синь невольно опустил руку, замерев. Этот поцелуй был полон жара и нежности, это было именно то, что хотелось зрителям! Это было идеально! Этот поцелуй выражал и глубокую любовь и низменные, но не менее яркие чувства одновременно. Тот баланс нежности и желаний, на который не просто приятно смотреть… Во всяком случае Фэн Синь почувствовал, что начал возбуждаться. Когда режиссер объявил, что снято и снято удачно, все визжали от восторга, кроме Му Цина, который вытирал губы и актрисы, которая была тоже в шоке. Фэн Синь тут же бросился на сцену и утащил оттуда Му Цина. - Что ты? - Ты зол? Фэн Синь ничего не говорил, просто тащил его по коридору. В этом месте они снимались часто, для киношников это было одним из любимых и удобных мест, которое почти в ста процентах случаях сдавалось именно для съемок дорам и фильмов, реже рекламы, еще реже чего-то еще. Поэтому Фэн Синь здесь все знал. - Прости… - Слишком много дублей? Му Цин замолк, руки сжимали так больно, что он решил молчать. Когда его запихнули в кладовку, он закрыл лицо локтями, потому что его так резко толкнули, что Му Цин подумал, что могут и двинуть. Вопрос только за что? Никогда Фэн Синь не отчитывал его за количество дублей и всегда был на его стороне. Он смог отснять поцелуй, так почему он так зол? Почему так тяжело дышит? - Я тоже хочу, - услышал он горячий голос прямо над ухом, и опустил руки. Его пальцы тут же схватили уводя вниз, позволяя трогать там, где обычно не принято. – Чувствуешь? - Что ты хочешь? – прошептал Му Цин. – Что именно… Он оглянулся. Место было специфическим. Любит же Фэн Синь всякие кладовки! Чуть что тащит в кладовку! Му Цин напрягся в ожидании ответа. Ему совсем не хотелось делать это здесь. Фэн Синь мог даже не догадываться, но он был девственником, даже если так не казалось! - Поцелуй меня, - жарко выдохнул Фэн Синь, проводя губами по его шее, касаясь совсем невесомо, но мурашки пошли по всему телу. – Хочу так же. Поцелуй меня так же! - Ты уверен? – прошептал Му Цин. Му Цин знал, что Фэн Синь не поймет сути этого вопроса. Фэн Синю надо говорить прямо, разжевывая все до точки, подтекст он не чувствует вообще. Но Му Цин не мог у него это все спросить. Понимает ли он, что просто так не целуются. Если пятничное еще можно было списать на алкоголь, то этот поцелуй нет. Он не будет целоваться с менеджером, потому что тому приспичило. Если он этого не понимает, то ему придется сменить менеджера или уйти из агентства. Этот поцелуй для него означает, что они встречаются. Понимает ли это Фэн Синь? Фэн Синь не отвечал ему, оставив несколько сладких засосов на шее и заставив застонать, когда руки скользнули под рубашку, трогая красивую спину. Му Цин понимал, что ему нравится, но продолжать было странно. Ему не совсем не хотелось “секса по дружбе”! Тем более, что Фэн Синь ему нравился, иначе бы ту пятницу он тоже не допустил! Его лицо взяли в руки. - Ты чего такой испуганный? А… Я был слишком резок? Не волнуйся, я не буду спешить. Ты же не думал, что я сделаю это здесь? Его нежно поцеловали в губы. - Просто ты так целовался… И я подумал, вот бы так же поцеловал меня… - Я тебя так целовал… В пятницу. Они оба вспыхнули. - И я хочу еще… - выдохнул Фэн Синь. – Так же… Можно даже глубже, чем ее… У вас там все-таки романтика… Фэн Синь облизнулся. Му Цин спрятал взгляд, а руки сжал в кулаки, укладывая их на плечи Фэн Синя. Ему нужен был ответ на свой вопрос. Он должен был перезадать его прямо, и услышать прямой ответ. Фэн Синь не поймет. Надо переступить через себя, и как бы смущающе не было, спросить. Му Цин не видел, как Фэн Синь внимательно наблюдал за смотрящим вниз Му Цином. Наконец он все понял без всяких пояснений, которые терпеть не может Му Цин! - А-Цин… ты мне нравишься. Не как друг, - вдруг услышал Му Цин, его уши начали алеть. – Как парень. Поцелуй меня… если хочешь встречаться. Фэн Синь смотрел прямо на него, ожидая действий или слов. Вот руки Му Цина разжались и легли на шею Фэн Синя, обнимая, а потом он потянулся к нему губами, даря тонкий и нежный поцелуй. - Это согласие, - уверенно подтвердил Фэн Синь. Му Цин тоже неловко кивнул. - Теперь можно один нормальный? – просто попросил Фэн Синь, а Му Цин провел пальцами по его зарумянившимся щечкам. - Можно, - усмехнулся Му Цин. Собираясь подарить поцелуй вкуснее, увиденного на сцене. Ведь ему можно целоваться не с воображаемым Фэн Синем, а самым настоящим! Если бы не идея режиссера представить того, кого он любит, он бы еще снимал сотый по счету дубль. Фэн Синь застонал ему в рот, так ему нравился поцелуй. Фэн Синь так плотно прижимался к нему, сжимая и прижимая к себе, что Му Цин остро чувствовал и чужое и свое возбуждение. Но когда его штаны и белье упали на пол, он запротестовал. - Целуй меня, - приказ мог показаться грубым, но Му Цин с большим трудом оторвался от него, чувствуя, что теряет четкость сознания, и если прижать обратно, будет послушно целоваться. – Целуй, я только помогу тебе кончить. Не волнуйся… Дверь я запер… И у меня есть салфетки. - Запасливый, - слегка подколол его Му Цин, понимая, что мозг можно отключить, и довериться своему менеджеру и снова приник в жарком поцелуе и позволяя Фэн Синю ритмично гладить себя спереди, и сжимать ягодицы. Эти руки отлично чувствовали его, заставляя стонать и теряться в ощущениях. - Целуй! - Да-да… - было тяжело, Му Цин отчаянно пытался справиться с ощущениями, чтобы продолжать поцелуи. А на финальных аккордах просто вцепился в плечи Фэн Синя, отдавшись его рукам и мощному ритму, даже не пытаясь дарить поцелуи. Но теперь целовали его! Му Цин потерялся от таких острых ощущений, и от того, что сам не в состоянии сделать ничего. - Сейчас… - с трудом прошептал Му Цин, зажмуриваясь. - Я чувствую. Давай… вот сюда, - его слегка коснулась салфетка. Пока Му Цин стонал от оглушительного оргазма, смущенно цепляясь за его плечи, Фэн Синь, слегка улыбаясь, вытирал его, как вытирал бы себя, то есть, очень качественно, где надо оттягивая нежную кожицу. - Фэн Синь… - После такого, наедине можешь звать меня А-Синь, - фыркнул Фэн Синь, выбрасывая салфетки, сухую и влажную, в урну. У менеджера действительно все было под рукой! - Я… - Иди пока поотмечай с остальными. - А ты… - Я приду через пять минут. - Так может я… - Нет, после такого, пару штрихов и все. Так что я сам, иди, не заставляй такие вещи говорить. Его выпроводили. Фэн Синь судорожно выдохнул. Какие пять минут! Казалось, прикоснись, и он взорвется. Так позориться совсем не хотелось. Так что закончил он действительно быстро. Но когда вышел, Му Цин, оказывается, ждал его, прислонившись к стенке и сложив руки на груди. Фэн Синь вспыхнул. Сейчас подколы слышать совсем не хотелось, а они просто напрашивались! - Ты не хочешь… вечером провести время вместе? – вдруг спросил его Му Цин. – Как-нибудь тривиально… В игры поиграть, пиццу заказать… Как когда-то… Да, когда-то было очень весело. Когда-то они были друзьями. Даже встретившись в новой жизни у них было несколько таких вечеров, правда они продолжали собачиться. - Нет? Ладно… Фэн Синь схватил его за руку. - Только с одним условием. С двумя! - Какими? - удивился Му Цин. - Обнимать и целовать имею право. Обещаю не спешить. Мне кажется, ты сегодня… - Ну здесь мне бы точно не хотелось потерять неви… Му Цин резко замолчал, краснея и резко пошел прочь. Он не собирался говорить об этом Фэн Синю! Не собирался говорить, что у него нет никакого опыта! Его догнали. Фэн Синь не смеялся над ним, поэтому Му Цин замедлил шаг. Пока в пустом коридоре никого не было, Фэн Синь взял его за руку. Он ничего не говорил, но крепко сжимал его пальцы. - Я бы так с тобой не поступил, - прошептали ему наконец на ухо. – Я прекрасно знаю, что ты… никому себя не дарил. Это было слишком смущающее, поэтому Му Цин выдернул руку и закрыл лицо руками, призывая себя успокоиться. - Откуда ты это знаешь? Сказал в ту пятницу, да? Не надо было пить вообще! Ни рюмки… какой кошмар. - Я и так знал. Я тебя слишком давно знаю. Они замерли глядя друг на друга. Давно, с самого детства. Сейчас это не приводило к новому скандалу. Наоборот, в первые от этой мысли стало тепло. - Ну наконец-то! Куда ты утащил главного актера! Давайте выпьем! Переглянувшись, они знаками показали друг другу, что всего пару рюмок и домой. Потом тихонько рассмеялись. Фэн Синь нежно провел пальцами по ладони Му Цина и кивнул ему в сторону зала, предлагая идти первым. Тот вернул улыбку и пошел к ожидавшим его коллегам, слушая заслуженные аплодисменты. Не только поцелуй, весь очередной проект удался ему на славу. Му Цин чувствовал, что во многом это заслуга менеджера, который постарался защитить его от лишнего стресса, дав возможность играть так, как ему нравится. - А-Синь! Иди сюда! – повернулся он, и позвал его. Человека, которого любил со школы. Наконец-то судьба дала ему такой шанс. Чуть смущенный Фэн Синь подошел к ним, и Му Цин протянул ему стаканчик. - Я просто обязан тебе налить соджу*. Когда мы еще такое выпьем? ** Се Лянь забылся только под утро тяжелым сном. Он волновался, что Хуа Чэн ввяжется вместе с Хэ Сюанем в какую-то опасную авантюру прямо этим вечером. Потом он тысячу раз прокручивал свои слова, реакцию Сань Лана, и ему казалось, что что-то такое уже было. Но когда? Под утро он услышал какой-то писк, но не предал ему значения, слишком хотелось спать, и начинала болеть голова. Потом его кажется куда-то ворочали, но даже так он не мог проснуться, только хмурился. Правда, стало намного удобнее, голова перестала раскалываться. Потом его обняли. Вдыхая такой знакомый аромат, он расслабился окончательно, прижимаясь к чужой груди. Позднее утро было наполнено вкусными запахами. - Гэ-гэ, я знаю, что ты не спишь… - прошептали ему. - Разбуди меня… - попросил Се Лянь, зевая. Он ожидал всякого, но что ему будут щекотать пятки – совсем нет! - Сань Лан! – Се Лянь тут же уселся, пряча ноги под одеяло. - Не дуйся, - рассмеялся Хуа Чэн, с любовью глядя на надувшуюся булочку. Поцеловав легонько в губы, он заглянул в его глаза. На него смотрели как всегда открыто и тепло. Се Ляню достался еще один поцелуй, от которого он вспыхнул. Это все еще так невинно, а он все никак не может перестать краснеть! - Завтрак учителя готов! – заявил вдруг весело и игриво Хуа Чэн. - Собираешься быть примерным учеником? – усмехнулся Се Лянь. Сань Лан задумался, потом ответил: - Я постараюсь. Но я думаю, гэ-гэ сдастся раньше, чем я. Се Лянь усмехнулся. Кажется его учительские способности недооценивали! Когда они уже поели, и Хуа Чэн вытер ему рот салфеткой, заставив Се Ляня оторопеть (кто из них еще гэ-гэ, называется?), он, откашлявшись, спросил: - Как там Хэ Сюань? - У него все хорошо. Он там, где должен быть, и наша игра продолжается. Не переживай. - Ты пока не хочешь мне все рассказать? - Пока нет, - ответил Хуа Чэн очень серьезно. – Но я обязательно все расскажу. Я хотел бы огородить тебя вообще от всех проблем, но… видимо, я все еще слишком слаб, раз не могу решить все сам. - Ты не слаб. Ты просто напрашиваешься на комплименты, верно? – Се Лянь погладил Сань Лана по щеке. – Ты обещал, что не будешь все решать один. И это правильно, потому что ты не один. У тебя есть я. Твой учитель на кое-что способен. Сань Лан улыбнулся, как довольный кот, даром, что не мурлыкал. Се Лянь тоже невольно расслабился. Если бы его друг был в реальной опасности, Сань Лан не пришел бы к нему. Дружба не была для него пустым словом. Се Лянь не знал, почему тот так ненавидит Му Цина, но при этом не обесценивает дружбу Се Ляня с ним. Хотелось спросить, почему он так его ненавидит, но Се Лянь чувствовал, что это открытая рана. Все еще открытая рана… Сколько те знакомы? Не больше девяти месяцев точно, а на самом деле даже меньше. Потому что начало их знакомства и знакомством не назвать. Наверное, тогда они и умудрились поссориться. Се Лянь вздохнул про себя. Как не найти повод? Ведь они видят в У Мине только сталкера. Хотя и такое определение слишком мягкое. Они считают его таким монстром, что Се Лянь даже краем уха не хотел слушать их бредовые фантазии. Фэн Синю так вообще можно было книжки писать определенного рейтинга! - Ну что, хочешь меня помучить? Я весь твой, - его руки накрыли, и Се Лянь поднял взор на горящее энтузиазмом лицо Хуа Чэна. И чего он так радуется тому, чем не хотел заниматься? - Сдается мне ты не про каллиграфию. Хуа Чэн отвел взгляд. Тому явно не хотелось ничего писать. - Только немного. Потом будем играть на пианино! – требовательно, как маленький ребенок, сказал Сань Лан. Се Лянь рассмеялся и хотел потрепать его по щечке в соответствии с ощущением, но замер. Его ладонь все равно прижали к щеке, не дав права выбора. Кожа Сань Лана была такой приятной, а взгляд таким умиротворенным, что Се Лянь не стал рассуждать над уместностью или не уместностью своих действий. Щечки так щечки. Он мог бы трогать их бесконечно. - Помнишь, мы хотели разучить ту партию? Се Лянь кивнул. Конечно же, он помнил, даже если события потом заставили бы любого другого забыть обо всех данных мимолетом обещаниях, Се Лянь помнил. Только вот учить каллиграфии Сань Лана ему тоже очень нравилось. Писал тот ужасно, это не стало открытием, потому что У Мин писал именно так, не пытаясь этого скрывать. Се Лянь знал, что Фэн Синь может прочитать с большим трудом эту писанину, Се Лянь же не только читал, он находил этот подчерк милым! Да, наверное, его сочли больным на голову, если бы он сказал это вслух. Но за исключением записки, которую он вернул вместе с лишними цветами, все остальные записочки он хранил в ящике своего стола, в шкатулке. Каждая из них была дорогим сердцу воспоминанием, хотя все это случилось совсем давно, и может неправильно было так говорить. Се Лянь еще помнил абсолютно каждую из них. Как получил первую из них с бутылочкой воды. Съемки были в лютую жару. Свою сцену Се Лянь уже снял, и так как фильм был очень бюджетный, по доброй воле помогал персоналу, чем мог. В конце концов, ему показалось, что он получил тепловой удар. Его усадили на пластиковый стул под зонт, положили на голову холодное полотенце, дали в руки воду, не холодную, а слегка прохладную, чтобы не повредить связки. Вместе с этой открытой бутылочкой была и записка: - Гэ-гэ, я пришел на площадку. Больше ничего не делай, отдыхай! Я все сделаю! Не утомляйся! Иероглифы были написаны так, что все каллиграфы их огромного азиатского мира содрогнулись бы в ужасе. Очевидно, что последовательность штрихов была неправильной. Мало того, некоторые штрихи начинались не с той стороны! Некоторые по правилам единые штрихи были разделены на два или три куска, само собой, особенно досталось длинным ключам! В некоторых иероглифах не хватало завершающих капелек. Читать такое без боли в глазах действительно было невозможно. Любой школьник ужаснулся и сказал бы, что писал какой-то монстр! Се Лянь же гладил эту записочку с непонятной ему самому любовью. Будто увидел сокровище. Сейчас Се Лянь был очень смущен, но ничего не мог поделать. Он ловил удовольствие от того, что фактически прижался к спине Хуа Чэна. Чуть нависнув над ним, он сжимал своей рукой его, помогая писать правильно. Как Сань Лан и обещал, это было непросто. Стоило ослабить контроль, как на листе бумаги выходило невесть что! Се Лянь совсем не переживал по этому поводу, продолжая терпеливо учить, как надо. Се Лянь понимал, что надо вернуться совсем к азам, но не будет ли Сань Лану неловко снова стать первоклассником, и прописывать отдельные штрихи и первые примитивные ключи? Се Лянь не ожидал, что Сань Лан сдастся первым. Ведь это ему обещали, что ему может не хватить терпения. До конца терпения Се Ляня было не просто далеко, для Сань Лана просто не существовало такой опции, как конец терпения. Но тот почувствовал, как рука Сань Лана стала мелко подрагивать, а плечи того напряглись. - Что с тобой? Се Лянь убрал кисть из руки Хуа Чэна, думая, что может ну ее эту кисть вообще? Он же не ребенок! Достаточно чтобы соблюдал последовательность штрихов и их направление, да уложить в ровную строчку. Каллиграфия для взрослого человека, возможно, лишнее… Се Лянь вспыхнул, чувствуя, что он, как учитель, попал в просак! Он же не ребенка учит! Почему глядя на этот подчерк, он об этом забыл и решил начать с каллиграфии для первого класса? Сейчас он гладил руку, которая все еще дрожала. Гладил плечи. - Сань Лан… прости… Прости, слышишь? – Се Лянь искренне считал, что задел самолюбие такого потрясающего человека. В конце концов, нет ничего, что не мог, не умел, и не знал Хуа Чэн! Как ему, наверное, было неприятно осознать, что за полтора часа ничего не изменилось? Хуа Чэн будто очнулся. - Гэ-гэ… зачем ты извиняешься? - Прости… - прошептал Се Лянь, поджимая губу. Его тут же усадили на колени, и обняли. - Тебе не понравилось меня учить, гэ-гэ? – прошептал Сань Лан, и Се Лянь уловил скрытую боль в этом вопросе. - Наоборот. Мне понравилось, - Се Лянь был как всегда открыт и честен, даже если не смог остаться равнодушен и скрыть румянец. – Но… Ты так задрожал… Мне показалось… - Тебе показалось, - вернули ему его слова, но в них таилось столько тепла, что Се Ляню казалось, что его завернули в теплое одеялко. – Гэ-гэ не сможет обидеть меня. Се Лянь чуть вывернулся и обнял Сань Лана за талию, облегченно выдыхая. Хуа Чэн не смог сдержать улыбки и коснулся рукой волос, гладя их успокаивающим жестом. Покачиваться на табуретке, упершись ногами в стол было делом не простым, но Сань Лан, конечно, справился. Напевая старую песню, от которой он помнил, только мотив и образ, он качал их обоих, обнимая и гладя Се Ляня по голове. Был ли он прав, оставив его на десять лет? Было ли то решение верным? Спас ли он его, или предал? Эти мучительные десять лет прошли. Когда Се Лянь узнает правду, будет ли он относиться к нему так же? Хуа Чэну было безумно больно, но Се Лянь крепко обнимал его, пряча лицо на груди, и становилось легче. Быть может, он сможет объяснить, а Се Лянь понять? - Ты готов терпеть своего безнадежного ученика дальше? – тихо прошептал Сань Лан, даже не ожидая ответа, слишком тихо задал его. - Мой ученик самый лучший, - уверенно ответили ему, слух, как и зрение у Се Ляня великолепны. Сань Лан улыбнулся. Он прекрасно знал силу Се Ляня. Его вера, его принципы были несгибаемы. Неважно, что произойдет, он пойдет вперед. Человек, которого не волнуют внешние обстоятельства, чужое изменчивое мнение, чужие разговоры. Человек, который идет вперед, потому что должен, потому что считает такой путь правильным. Это не делало его непобедимым, это не значило, что он не может сломаться. Но больше он не один. Больше один он никогда не будет. Твердости слова Собирателю цветов под кровавым дождем простым смертным можно было только позавидовать.