Маскарад

- Точно? – спросил он, глядя на своего учителя. Тот сидел, закрыв глаза. Его грудь тяжело вздымалась, но он слабо улыбался. Его руки безвольно лежали поверх одеяла. - Да, - голос был мягким, но уверенным. - Шах и мат, - с легким неудовольствием сказал Ван Хао. – Вы же мне поддались, верно? Учитель Лан, так не честно! - Никаких поддавков, А-Хао, твой учитель уже просто очень стар. - Вы совсем не стары! Это тоже было правдой. Совсем не так уж и стар был человек на кровати, чтобы говорить такие слова. Ему было всего сорок два года, и пусть выглядел он старше, лет на пятьдесят, его можно было назвать красивым. Его красота была той одухотворенной и чистой породы, когда от одного взгляда становится легче на душе. Но усталость отложила глубокий отпечаток на его лице. - Может… ты перестанешь звать меня учителем? – тяжело спросил Лан Цин, закашлявшись. Ван Хао тут же бросился за лекарством, а потом сжал его плечи, ожидая, пока приступ закончится. - Хотя бы… перед тем, как я… - Ты не умрешь! - А-Хао… - Лан Цин слабо улыбнулся. - Ты не умрешь. Я все время буду звать тебя учителем, чтобы ты не умирал! - Тебе двадцать семь, А-Хао! – поразился Лан Цин, - ты не чувствуешь, что звучишь лет на десять? Ван Хао упрямо мотнул головой, и дал учителю выпить таблетку. Тому сразу полегчало, на лицо вернулись краски жизни. Лан Цин сам чувствовал, что лекарство, это были не только эти таблетки, действительно помогает. Но он так боялся разрешить себе верить. Неужели он поправится? Неужели его дети не останутся одни? - А-Хао… - Лан Цин сжал руку сына. – Скажи мне, у тебя все хорошо? Ван Хао открыто улыбнулся. - Столько слухов… - Отец, ты веришь этим слухам? После того, сколько он сделал? – Ван Хао нежно улыбнулся. Лан Цин отразил улыбку. - Этот мир… Он такой грязный, Ван Хао. Все светлое и чистое по мановению волшебной палочки превращается в мерзкую жижу. Как мне не беспокоиться за тебя? Вдруг все, что есть у нас сейчас хорошего, оплачено твоими страданиями, а я не знаю об этом? Скажи папе. Ван Хао посерьезнел, и Лан Цин невольно сжал его руку двумя руками. - Это неважно. Чтобы он ни сделал в этой жизни, это не важно. Он достоин веры в него, и я буду идти за ним до конца. Даже если он не прав. Даже, если он сам дьявол воплоти. Потому что для меня… Для меня он сделал все, что мог. И не потребовал ничего взамен. Он спас наш дом, наш приют, нашу семью, тебя… И он всегда помогал мне, когда мне не давали выступать. Если он сейчас потребует плату, неважно, тело или душу, я отдам все. Мне нечего жалеть. Лан Цин ничего на это не сказал. Он сам считал, что слухи - это слухи. Хуа Чэн не раз навещал их приют. Здесь все осталось так, как было и стало лучше, благодаря ему. Когда Ци Жун решил забрать их земли, распустить приют, казалось, что это конец. Лан Цин боролся, как мог. От стресса, его организм настолько ослабел, что хватал одну болезнь за другой. В итоге его разбил инсульт. Лан Цин знал, что Ван Хао начал играть под эгидой Призрачного города, но тогда все его силы уходили на борьбу с Ци Жуном. В какой-то момент, когда он был в отчаянии, перед ним появился Хуа Чэнджу. Вел он себя как настоящий лаобан. Раздавал указания направо и налево, и все слушались его беспрекословно, иногда понимая будто бы мысленно. Хуа Чэн забрал его в свою больницу, а остальное взял в свои руки. Когда Лан Цин наконец вернулся, не только от Ци Жуна не осталось ни следа, фонд “Новое начало”, плотно обосновался на их территории. Лан Цин не знал, что ожидать, но жизнь просто текла своим чередом. У них появились новые учителя, у детей появились компьютеры, новые пособия, дети стали ездить на кучу кружков и в бассейн, правда и воспитанников прибавилось. Лан Цин не возражал, ему нравилась такая суета. Но он прекрасно знал, чем занимается этот фонд. Его цель отдавать детей в семьи, а не увеличивать их количество в приюте. Но пять новых детей не критично, и все же… Лан Цин тут же прикипел к ним душой. И отдавать совсем не хотелось. Ко всем детям из приюта он относился как в своим. Они даже ужинали в его гостиной, все вместе. Он всем читал сказки каждый вечер, и каждому поправлял одеяло перед сном. Его душа болела. Неужели он должен с ними расстаться? В нормальной семье, где есть мама и папа, а не один отец-настоятель, им будет лучше? Наверное так. Но ему было больно, безумно больно жить каждый день в ожидании, что кого-то вот-вот заберут. Он так их всех любил! Когда Хуа Чэн приехал в очередной раз, он не выдержал и решил спросить его. Попросить не забирать тех, кто захочет остаться с ним. Кто относится к нему, как к отцу. Уже тогда он передвигался только на коляске, но и это было прогрессом. Поступив в больницу, он только лежал. Сам он считал себя безнадежным, но врачи и медсестры были полны оптимизма. Лан Цин совсем не ожидал такого отношения. Когда умирала его жена, он навидался всякого. К людям, у которых нет денег, которые не должны оказаться по умолчанию на вип-этаже, могут относиться с такой заботой, с таким душевным теплом? Только от одного отношения появились силы бороться. Его дети часто навещали его, рассказывая про Хуа Чэна байки одна хлеще другой, но все были от него в восторге. В тот день Лан Цин совсем не ожидал, что для разговора с ним Хуа Чэн опустится на одно колено, и возьмет его за руку. Озвучив своей вопрос, Лан Цин не был в силах посмотреть на него, только пытался сдержать дрожь в руке. - Мы знаем, что эти дети не приют, каким бы не было название. Эти дети твоя семья. Таких детей мы не раздаем, - Лан Цина прожигал его взгляд, поэтому он тоже поднял глаза. – Просто потерпи наш фонд еще немного. Некоторым детям очень нужно быть здесь, чтобы восстановиться. Тут прекрасный воздух, чистая вода, и замечательное отношение. - Они уже мои. Их я тоже уже не отдам! Хуа Чэн тепло ему улыбнулся. - Тогда, можно мой фонд останется здесь? - Конечно, А-Чэн. Конечно… Лан Цин вытирал слезы, гладя Хуа Чэна по голове, а тот тихонько вздохнул, пряча свои чувства. Если бы он жил в таком месте, в таком приюте, который как семья, какой была бы его жизнь? Как она сложилась? Но Хуа Чэн не хотел жить иначе. Если бы он жил иначе, что случилось бы с гэ-гэ? Встретились ли бы они снова? Стал бы он тем, кем стал, или был бы просто счастливым ребенком? Хуа Чэн остро понимал, что не хотел бы такого счастья. Потому что счастье для него один единственный человек. Если бы его не было, то не было бы чувств, что он испытывает к нему. И кем бы он был? Разве был бы счастлив? Лан Цин во всех умел видеть детей. Даже в таком человеке, как Собиратель цветов под кровавым дождем, он видел еще одного ребенка, которому не хватает тепла. Ему было столько же лет, сколько его Ван Хао - ребенку, с которого началась его семья, и его дело жизни. Ван Хао было всего три, ему всего восемнадцать. Но есть такие люди, которые призваны быть родителями. И он не остался в стороне, забрав чужого ребенка и воспитав, как своего. У него появилась жена, родились свои дети, но он никогда не делал разницы между Ван Хао, своими детьми и теми, кого он забрал под свое крыло позже. Когда из жизни ушла Лан Цзяо, Лан Цин продолжил все силы вкладывать в детей. И когда у него все хотели отобрать, совсем не удивительно, что стресс так сильно подкосил его. - Сегодня у нас гости, отец, - напомнил Ван Хао. - Да… Наш учитель… - Да, господин Се Лянь придет в гости. Наверное, он уже должен подъехать. Тебе надо переодеться. Лан Цин кивнул. Он был рад этой встрече и немного нервничал. Когда Се Лянь появился у них, казалось, он жил через силу. Каким он стал сейчас? - Отец… Ван Хао не знал, как сказать, поэтому сжал руки вместе и задумался. - Все люди в приюте сейчас – подчиненные Хуа Чэна. - Я в курсе. Они все прекрасные работники, и очень хорошо относятся к детям. Ван Хао не смог найти подходящих слов и объяснить свою тревогу, поэтому просто помог отцу переодеться. А-Цянь уже написал, что Се Лянь приехал. ** Лан Цяньцю был безумно рад, что Се Лянь согласился встретиться. Се Лянь тоже был не против навестить приют, встретиться с отцом-настоятелем. Сейчас, он, захлопнув дверь такси, наслаждался видами. Здесь было очень красиво. Здесь было много зелени, и земля была, как теперь Се Лянь понимал, очень дорогой. Обычно такую забирал себе какой-нибудь магнат или политик, чтобы построить многоэтажку за безумные деньги. Се Лянь улыбнулся, в глубине души надеясь, что на это место еще нескоро обратят внимание толстосумы. За ценой они точно не постоят. Только цена это не только деньги. Он пошел по знакомой дорожке, на каждом шагу отмечая изменения. Они были, но они были подобны тонкой вуали. Здесь все ступеньки были новые, здесь высажена другая трава, здесь поменяли все камни… Это место осталось прежним, но обновилось, оставшись таким же уютным, но… новым. Се Лянь не мог это объяснить, но чувствовал в этом такой знакомый подход, что сжал телефон в кармане. Сань Лан всю неделю не появлялся на чтениях сценария, и был совсем немногословен в переписке. Хэ Сюань сказал только, что у них много дел, и его больше беспокоить Се Лянь точно не собирался, но вот по Сань Лану он скучал так сильно, что хотелось выть. Не выл только за счет практически военной выдержки. Поднявшись по ступенькам холма, Се Лянь увидел, как к нему бежит Лан Цяньцю. Тот был очень рад его видеть, и совершенно этого не скрывал. Но Се Лянь видел не только его, его встречали все работники приюта. И Се Лянь видел, как Ван Хао катит коляску Лан Цина. Тот так сильно постарел, что сердце Се Ляня оборвалось. Что тут случилось, пока его не было? Отец-настоятель был активным, веселым и надежным, как скала. В этот момент все работники склонились в поклоне, дружно сказав: - Приветствуем господина Се Ляня! – от этого приветствия вздрогнул и он, и Лан Цин, и Лан Цяньцю! Только Ван Хао был совсем не удивлен. - Старший дядюшка желает осмотреть приют или проверить документацию фонда? – спросили его двое, что стояли ближе всего к нему. Лан Цин едва заметно удивился, сжав крепче подлокотник кресла. А Лан Цяньцю округлил глаза. Он уж точно не забыл, как ему несколько раз говорили на разные лады, что “старшему дядюшке можно все”. Но какое отношение он может иметь к этому фонду? Если бы он был один из устроителей, он бы не скрывал этого, да и не удивлялся такой встрече. - Я… пожалуй, посмотрю, как дела у детей, - откашлявшись, слегка неловко сказал Се Лянь. – Мне это привычнее. Те склонились чуть ниже, отлично вживаясь в роль дворецких. - Для нас большая честь принимать здесь старшего дядюшку. Господин Се Лянь может убедиться, какую работу проделал фонд. Се Лянь смущенно улыбнулся. Неужели Хуа Чэну кто-то сказал, что он сначала подумал о его фонде? А то, что это именно “Новое начало” было очевидно. Но на него теперь смотрели такими яркими глазами, что было очевидно, что они просто хотят похвастаться, какие они молодцы. Поэтому он снова улыбнулся и кивнул. - Я все посмотрю, - он приподнял руку, чтобы больше не было никаких комментариев. Ему хотелось в первую очередь поприветствовать Лан Цина. Лан Цяньцю пошел рядом, не представляя, что говорить. Красные уши выдавали его смущение. Он не мог не думать о том, что происходило за той занавеской… И не мог не одергивать себя за непочтительность. - Отец Лан! – Се Лянь опустился на колено перед его коляской, взяв отца-настоятеля за обе руки. – Что с вами случилось? Почему вы ничего не сказали? Почему не нашли меня? Лан Цин неловко усмехнулся. - Это было тяжелое время, но у тебя было не легче. Как я мог… - Очень даже могли! – возмутился Се Лянь. – Я понимаю, что не способен на многое, но… - А я говорил, что надо вас найти! – влез Лан Цяньцю. – Учитель бы точно смог наподдать этому Ци Жуну по первое число! - А-Цянь, - поморщившись, предложил ему замолчать отец. - Простите, - извинился, но молчать он не собирался. – Ци Жун хотел забрать эту землю, сравнять тут все и… Из-за него ты в таком состоянии! Се Ляня будто огрело пыльным мешком. Снова его двоюродный брат… Они никогда не были близки, виделись всего пару раз, потому что их отцы друг друга терпеть не могли. Плюс разница в возрасте. Такая же, как с У Мином, но Се Ляню совсем не о чем было говорить с Ци Жуном и даже желания такого не было. Казалось, будто они из совершенно разных миров. Но так или иначе, это был двоюродный брат. И как с ним себя вести было совершенно непонятно. И уж “наподдать по первое число” было просто физически, но не так просто морально. В отличие от дяди, Се Лянь считал, что дети это дети, они не виноваты в грехах родителей. Даже если ведут себя плохо, то виноваты в первую очередь родители, что не сумели их воспитать. Се Лянь вздохнул. Значит, на эту землю все-таки заточили зуб… Но если “Небесное царство” что-то хотело, оно получало. Ответ был на поверхности, и Се Лянь его уже знал, но Лан Цяньцю озвучил. - А потом к нам пришел этот фонд… “Новое начало”. Их главный, У Мин, прижал Ци Жуна к ногтю. И даже лечил папу! Потому что мы уже думали… - Лан Цяньцю! – Лан Цин, пытался призвать своего ребенка к порядку, но Се Лянь знал, как тот воспитывает детей, никогда не одергивает, не кричит, поэтому сейчас его окрики не действовали вообще. Его детишки любили отца и были очень добрыми, отзывчивыми и самостоятельными! Поэтому сейчас Се Лянь погладил Лан Цяньцю по голове, пока тот растирал слезы по лицу, и как никогда был похож на малого ребенка. Кажется, Лан Цяньцю не знал, кто такой У Мин, и что именно от него он пытался “спасти” своего учителя. Остальные тоже не спешили называть настоящих имен. Видимо, он всегда сюда приезжал как У Мин. Се Лянь чувствовал, что он на пределе. Он больше не может не видеть его! Надо брать и ехать. Он же сказал, что может приезжать, когда угодно? Вот поедет и будет ждать каждый день! Се Лянь невольно улыбнулся. Случайно или нет, но Сань Лан спас дорогое его сердцу место. Теперь, когда здесь штаб-квартира его фонда, сюда никто больше не сунется. Его мозг послушно проставил даты. Если то, что случилось здесь было где-то лет шесть-семь назад, то следующий раз он пересекся с Ци Жуном пять лет назад. Неужели и тогда У Мин помог ему избавиться от него? Се Лянь сжал руку на груди, сердце сходило с ума от волнения. Неужели это было ради него? Се Лянь качнул головой. Разве это реально? Такое может быть? Пять лет назад он был совершенно непримечательным начинающим актером. Скорее всего, это какое-то совпадение… И Хуа Чэн уничтожил то агентство по каким-то своим причинам. Но его интуиция заставляла сердце трепетать. Сань Лан… - Ван Хао, ты так вырос… - Се Лянь с трудом заставил себя сосредоточиться на реальности. На самом деле ему хотелось развернуться и бежать искать У Мина. Он не собирался ни о чем его спрашивать, но хотел сжать в объятьях. Узнать, что у него случилось. Чем он занят? Чем он может помочь? Старшего сына настоятеля Се Лянь узнал с трудом. Когда он работал учителем здесь, Ван Хао было семнадцать, когда уходил девятнадцать, он был уже вроде взрослым, но все равно, на улице, в потоке людей, он бы его не узнал. Это навело Се Ляня на мысль, что и У Мина, настоящего У Мина, он бы не узнал, а просто прошел мимо. Эта мысль так больно резанула по сердцу, что ему потребовалось время, чтобы суметь улыбнуться. - Учитель хочет сыграть партию? – вежливо предложил Ван Хао. - Думаю, мне уже не выиграть. Но я не откажусь, - улыбнулся Се Лянь. Ван Хао замер. - Учитель, прости за вопрос… Это же ты будешь сниматься у Мэй Няньцина? Се Лянь кивнул. - Я его знаю. Он – мой фанат. А я – его. Се Лянь понимающе кивнул. - Хочешь, я попрошу разрешить тебе пройти на площадку, посмотреть съемку? Ван Хао неловко улыбнулся, почесав затылок. - Не надо, это ни к чему. Он не знал стоит ли сказать, как есть. Они же все равно увидятся на съемках. Ван Хао снова улыбнулся. Он играл с Хуа Чэном не одну партию. По словам лаобана, эти партии помогают ему думать. Иногда он давал какие-то вводные, иногда сам расставлял его фигуры так, как надо ему, и оставалось только догадываться, о чем тот думает. Хуа Чэн как-то назвал его личным стратегом, но Ван Хао был далек от этих мыслей. Он знал о многих делах лаобана, но очень поверхностно. Тем не менее, тот очень ценил эти поединки. Они явно были ему важны. Победить Хуа Чэна было сложно, Ван Хао не был уверен, что первые в рейтинге смогут сделать это с первой попытки. Сейчас в голове Ван Хао вырисовывалась новая партия, которая безусловно должна порадовать Лаобана. Се Лянь не мог не оглядываться вокруг. Восемь лет, что он здесь не был – большой срок. Все осталось таким же, и в то же время все обновилось. Особенно это касалось учебных классов. Се Лянь не мог не заметить, что все сделано так, как кажется правильным ему. То, как он сам когда-то строил обучение настоящего У Мина. Конечно, у них не было денег практически совсем. Но если бы были! Сама концепция была очень похожа. Даже больше, будто бы его. Им же приходилось буквально выживать. Се Лянь понимал, что в принципе, если бы не его желание дать У Мину максимум, они вполне могли жить терпимо. Но Се Лянь хотел, чтобы у У Мина было все, и даже больше. Его не волновало, что он мог подрабатывать сутками, без перерыва на сон, не волновала собственная усталость, когда от нее течет носом кровь. Все что он мог заработать было для У Мина, и все свободное время тоже было только для него. Он рассказывал ему абсолютно все, что знал. И тот впитывал как губка. Се Лянь слабо улыбнулся. Больше такого ученика он не встречал в своей жизни. Детей, что сейчас учились здесь, он уже не знал ни одного. Но точно помнил, что двое детей Лан Цина, которые жили в приюте и ходили в его школу, только поступили в первый класс, когда он ушел. Как только он подумал о них, он услышал голоса. - Учитель! - Учитель! И эти двое, уже ставшие подростками, и другие воспитанники Лан Цина, многие из которых уже жили своими семьями, окружили его, судорожно вцепившись в его одеяние. - Мы не могли ждать! - Наконец-то ты здесь! Он был здесь всего два года, но к нему относились так, будто бы он был с ними всю жизнь. Се Лянь не знал почему, никогда не смотрел на себя со стороны, и не понимал, что же в нем такого. Фэн Синь, был бы он здесь, наверняка покачал бы головой, а Му Цин закатил бы глаза. Они оба знали в чем дело. Каждый здесь был для Се Ляня человеком. Не взрослым, не ребенком, а человеком, большим или маленьким. К каждому он относился с душой, каждого видел, к каждому находил подход, даруя самое главное – крылья. Те самые, которые зовутся надеждой, те самые, которые зовутся силой. Он поднимал тех, кто уже не мог подняться, кто боялся сделать первый шаг, учил тех, кто уже не мог никому довериться, верить. Он собирал души не только тех, кто тянулся к нему, но и тех, кто больше ничего не хотел. Именно поэтому, фонды хотели присвоить себе этого человека. Не столько ради денег, сколько понимая его уникальность. Ту самую, которую Се Лянь не видел, которую отрицал, и считал себя самым обычным, скучным человеком, который не способен даже следовать за своей мечтой, потому что его постоянно что-то отвлекает и ему до всего есть дело… Есть дело до каждого простого человека, которому он может чем-то помочь… - Мы все приехали, как только узнали! - Мы смотрели все твои работы! - Пойдем, пойдем! Так Се Ляню и не дали досмотреть ни школу, ни документы, но он не был расстроен. Быть среди тех, кто был ему дорог, было куда приятнее. Ему было очень интересно послушать старших, что уже были совсем взрослые, и у некоторых были свои дети. Интересно слушать тех, кто вырос, но еще только выбирает, куда поступать. А те, кого он помнил первоклашками, уже стали подростками, у которых ломается голос. И у них были свои заботы. Наконец, когда все поделились тем, чем очень хотелось, у Се Ляня появилась возможность пообщаться с Лан Цином, который с улыбкой наблюдал за своими детьми и вернувшимся учителем. Пока Лан Цяньцю помогал вместе со старшими на кухне убирать со стола и мыть посуду, они остались втроем. Се Лянь, отец-настоятель и Ван Хао. Настоятель какое-то время глядел на своего бывшего учителя, а потом тепло улыбнулся. Он хотел сказать, что тот изменился, но промолчал. Вполне возможно, что не изменился, а стал тем, кем был. Во всяком случае теперь он жил, а не существовал. Это чувствовалось и в его последних работах, даже если это просто реклама, и в общении с ними сейчас. - А-Цянь сказал, что Ци Жун… Настоятель тяжело кивнул. Этого разговора было не избежать. Как-никак это основное событие за эти восемь лет. - Он хотел здесь сделать какой-то вип-курорт. Понастроить пентхаусов, вырубить часть леса для этой цели… Ну и, конечно, ни о какой церкви, школе, приюте речь не могла идти. Мы были лишние. Думаю, мы бы не справились, если бы… - Лан Цин посмотрел на Ван Хао. Тот слегка смутился, но продолжил за отца. - В то время я только начал играть на Призрачный город. И вообще не очень понимал, почему меня пригласили, потому что я считал себя посредственным игроком. Ван Хао мучил свои пальцы, рассказывая, глядя на них. - Имя Хуа Чэнджу уже тогда имело вес. Никто не смел просто так с ним говорить, он был недостижимо далек и прекрасен… Такой как я… Который попал к нему в компанию по ошибке кого-то из его служащих… Ван Хао судорожно выдохнул, снова переживая ту ситуацию, в которой оказался. Се Лянь не прерывал его, внимательно слушая. - Такой как я… решился обратиться к нему. И я… поведал… Сначала поведал о своем происхождении, о церкви, об отце и том, как его довел Ци Жун… О наших землях, во что они превратятся. Я хотел помощи от него, эгоистично, ничего из себя не представляя, не имея возможности ничего дать взамен… Я хотел, чтобы кто-то решил мои проблемы, как когда-то… Как когда-то решал ты, учитель. Се Лянь не помнил, какие он проблемы решал для Ван Хао. В голове мелькнули какие-то сложности в отношениях Ван Хао с отцом, приводы в полицию, какие-то разборки. Но все это были в принципе возрастные проблемы, вызванные не такой уж простой жизненной ситуацией. Да, Ван Хао ребенок, выросший в любящей семье. Но Се Лянь знал, что такое для ребенка не то что три года, а полгода прожить брошенным. Так случилось, что он прекрасно разбирался в депривации и ее видах, а так же во всем, что сопутствует сиротству. Он знал, что все это может снова вылезти в пубертатный период, и как важно ребенку не остаться одному. Он все это знал, и не видел в Ван Хао беса. А обычного ребенка, которому нужна защита и поддержка. Лан Цин был прекрасным родителем, но и родителю бывает нужна поддержка. В итоге Ван Хао вырос в замечательного мужчину и рейтингового спортсмена. Мысль кольнула Се Ляня в бок. - Ты рассказывал Хуа Чэну обо мне? - Конечно, как я не мог рассказать. Ты столько для меня сделал… - Ван Хао замолк, и поднял на него глаза. Но Се Лянь улыбнулся в ответ на его вопрос, заданный глазами. - Я зря это сделал? – хотел спросить он, но не мог, по ряду причин. Из-за отца, из-за страха услышать ответ, что был неправ. - Все хорошо, ты все сделал правильно, - сказал Се Лянь. Здесь крылся очень важный ответ, на очень важный вопрос. Что было первее, курица или яйцо? Се Лянь чувствовал, что за этим ответом может крыться очень большая тайна. По крайней мере, интуиция его никогда не ошибалась. Ради Се Ляня Хуа Чэн два раза настолько открыто выступает против Небесного царства? Или месть Небесному Царству идет на первом месте? Во втором случае Хуа Чэн просто что-то не поделил с Небесным царством, и, возможно, это и не месть тогда вовсе, а просто обычная война двух корпораций. Но если первое? Сердце Се Ляня пропустило удар. Если первое? Ответа не было, но все естество его сжало. Если все из-за него… То Хуа Чэн мог знать его… Мог знать его десять лет назад? Или хотя бы восемь? Се Лянь чувствовал, что близко, но не то. Что-то куда более важное! Закрыв лицо рукой, он попытался успокоиться. Данных было недостаточно. Анализ невозможен. Пока невозможен. Наконец вернулся Лан Цяньцю, и теперь их уже оставили вдвоем поговорить. Лан Цяньцю тоже хотел поделиться всем, что происходило в его жизни, и ему это удалось. Се Лянь был терпеливым слушателем. Но потом, слегка покраснев, Лан Цяньцю решил вернуться к тому приключению, в котором они случайно участвовали вместе. - Ши Цинсюань потом много расспрашивала о вас… Я… Рассказал, как вы вели уроки в школе, как относились к нам. Мне кажется… она могла что-то не то подумать, как и я… Се Лянь онемел, искренне надеясь, что румянец на его щеках не заиграет. Он мог научить кого угодно, чему угодно, но касаться своих отношений, которые другие не считают правильными, и как это донести до юного человека перед ним… Се Ляню было непонятно. Раньше у него никогда не было отношений. А от настоящего У Мина он собирался скрывать свои чувства до конца жизни. Он не считал свои чувства нормальными все то время, не осуждал себя при этом, просто ставил перед фактом. Но рядом с Хуа Чэном все почему-то стало иначе. С того момента, как он накрыл его своим зонтом и протянул руку… Так или иначе, что отвечать своему бывшему ученику было все так же непонятно. Врать не хотелось, правда была Лан Цяньцю противопоказана. Воспитанный на консервативных моральных ценностях он, как и его отец, ни за что бы не захотел понять его чувств к другому мужчине. Се Лянь же, для которого его чувства были не только его, не хотел, чтобы поток неприятия полился и на Сань Лана. - Ничего не было, мы просто играли в кости, - ответил Се Лянь, подумав, что его и не просят вдаваться в подробности. Даже если бы они были нормальной парой, нет необходимости отвечать на такие вопросы, если нет желания. Лан Цяньцю был немного наивен и всегда верил в то, что говорил его учитель, поэтому расслабился и кивнул. - Ши Цинсюань очень беспокоилась за своего друга… Поэтому я решил ей помочь. Ее брат запретил в это вмешиваться, а больше у нее никого кроме него нет. - Только брат? - Да. Ши Уду. Се Лянь прошептал одними губами это имя, ища его в памяти. - Шуй Хэн… Шуй Хэн Тиан Ма*? - услужливо подтянула ассоциации его память. – Шуй Ши… Уду*. Се Лянь помрачнел. - Пятнадцать градусов*, - почти беззвучно пробормотал он, вспомнив. Права рука Цзюнь У! Лан Цяньцю недоуменно смотрел на учителя, не понимая, почему тот побледнел и тяжело вздохнул. - Какой он, ее брат? – с трудом спросил Се Лянь, призывая себя остановить поток мыслей. Его мозг уже выстроил целую масштабную гипотезу. В конце концов, он совсем не был так оторван от мира, как думалось Фэн Синю. Ему не нужна была корпорация, что присвоил дядя. Он даже не собирался мстить и добиваться справедливости, потому что считал, что жизнь здесь и сейчас важнее. Лучше он будет жить дальше, и поможет кому-то на своем пути, чем погрязнет в мести. Но, конечно, он не мог не следить за действиями дяди, как нельзя забыть о тигре в джунглях, только потому что вышел на поляну. И, конечно, Водного тирана он заочно знал. Тот появился примерно лет девять-восемь назад, трудно сказать точнее. Занимался он грузоперевозками на воде, и быстро, при покровительстве Небесного царства, расширял свой бизнес. Се Ляня не очень интересовала эта часть бизнеса, корабли и корабли. Отец никогда сам этим лично не занимался, не занимался и Цзюнь У, отдав Водному тирану на “аутсорсинг”. И наверняка не за красивые глаза, хотя глаза у того были наверняка красивые, если он хоть немного похож на сестру. Се Лянь захолодел. Он вспомнил, что там была какая-то история, она даже вызвала резонанс у общественности… Тогда он боролся с Ци Жуном, и поэтому точно не помнил. Но даже так, от этой истории холодела кровь. Лан Цяньцю тем временем рассказывал, какой брат Ши Цинсюань весь строгий, правильный и могущественный. Что Ши Цинсюань ему активно помогает, когда тот просит, и вообще у них хорошие отношения друг с другом. - У них больше никого нет. Для нее брат, это и отец. Они рано остались одни, но он ее не бросил. Се Лянь коснулся пальцем переносицы, разминая ее. Ван Хао позвал его играть, но Се Лянь, извиняясь, попросил планшет. Он просто не мог ждать, когда пазл в голове пытался сложиться, но ему мешали буквально мелочи. - Господин Се Лянь… - к нему склонился человек. – Прошу вас в кабинет лаобана… Се Лянь слегка удивился и начал нервничать. В кабинет Сань Лана? А ему можно? Еще было любопытно. Какой у него здесь кабинет? В главном офисе он тоже еще не был. Вряд ли здесь нашлась бы большая комната, отвечающая его статусу… Се Лянь судорожно вздохнул. Кажется, Сань Лан проводил здесь довольно много времени? Здесь была уютная обстановка, на вкус Се Ляня было слегка темновато, но он был уверен, что Хуа Чэну здесь очень нравится. Тихо работала техника, которой было достаточно. Здесь даже была своя кофемашина! Комната действительно была совсем небольшой. Но Се Лянь уже заметил, что Хуа Чэн равнодушен к статусам, к тому, что этому статусу положено. Казалось, он мог бы спать даже на соломе, если так необходимо. - Хотите кофе? Лаобан привез новые зерна, сказал заваривать старшему дядюшке только их… Се Лянь, который уселся в компьютерное кресло, тихонько улыбнулся. - Можно я сделаю две? Угостите меня? - Конечно, - согласился Се Лянь. – Мне… Но он замолчал. Работник Хуа Чэна, сверяясь с телефоном, отмерил нужное количество сахара, добавил молока. Се Лянь выдохнул, попытавшись взять себя в руки, чтобы не раскраснеться. Сань Лана нет рядом, а он все равно чувствует его заботу. А сам? Что он сделал кроме навязчивых сообщений? Се Лянь понимал, что у него очень строгое расписание, но он надеялся, что хотя бы на съемках рекламы в Призрачном городе они встретятся. Но нет, его не было и там. Се Лянь толкнул мышку, компьютер тут же включился, показывая страничку с паролем. Его он, само собой, не знал. - Извините, а… Цзянь Юй, а это был он, наслаждался кофе, и слегка дернулся. - Там есть вход по биометрии… Но… Надо, наверное, уточ… Се Лянь, его не дослушал, сначала нажимая на нужную кнопку, а потом неловко замирая. Однако, камера засветилась зеленым, и компьютер разблокировался. Цзянь Юй замер с кружкой в руке. - Работайте, - пробормотал он, собираясь выйти. Он оглянулся на Се Ляня, но тот уже был занят делом. Его серьезное выражение лица притягивало взгляд. Цзянь Юй знал, что старший дядюшка красив, ему говорил об этом еще давно Инь Юй. Но он воспринимал этого некого актера, как очередное увлечение лаобана. То, что это мужчина, Цзянь Юя совсем не волновало. Он легкомысленно считал, что нет никакой разницы, тем более раз лицо красивое. А потом он его впервые увидел. Цзянь Юй, который должен был за ним следить, потерял дар речи. Мужчина перед ним не был смазливым настолько, чтобы спутать его с девчонкой, совсем нет. Его черты лица лишь могли показаться мягкими, золотые глаза с длиннющими ресницами нежными, его улыбка… Казалось, он мог понять каждого, каждому помочь. Он не боялся запачкать руки, помогая, например, старику с грязной работой, но он не был мягким, каким бы не казался. Он искренне старался быть мягче, подбирать слова. Но он не был ни тюфяком, ни трусом. Он действовал даже тогда, когда другие боялись. Он рисковал своей жизнью ради других не задумываясь. Цзянь Юй, который стал свидетелем, как Се Лянь спас двоих детей на воде, когда профессиональные спасатели отступили, боясь, что воронка утащит их тоже, даже не думал отступать, еле пережил тот день. Сам он понимал, что не может броситься следом за Се Лянем, и безумно за него волновался. А потом переживал за себя. Он думал, что лаобан его прибьет на месте. - Что с детьми? - Цзянь Юй совсем не ожидал, что этот вопрос будет первым. Уже после он спросил: - Как гэ-гэ? После лаобан собрался и ушел. Цзянь Юй был уверен, что он пошел к Се Ляню, хотя он рассказал, что тот в порядке, насколько мог быть в порядке. Се Лянь же сам добрался до дома, но чувствовал себя совсем плохо. Он понимал, что надо позвонить Фэн Синю, но после приключений с цветами, что привели к госпитализации, совсем не хотел, чтобы тот был с ним рядом, когда он болел. Поэтому он всегда справлялся сам, сильнее чем простуда у него обычно ничего и не было. Тогда он наглотался воды и замерз. Ему давно не было так плохо, но когда в квартиру пришел У Мин, тут же взяв все в свои руки, ему показалось, что он сразу и выздоровел. По крайней мере ему было очень спокойно и легко рядом с ним. И его забота была самым главным лекарством. Так что, в понедельник он был уже на съемках. Цзянь Юй невольно вздохнул. Сейчас именно такое, серьезное лицо Се Ляня было особенно привлекательным. Цзянь Юй отлично понимал (как ему слегка наивно казалось), что в нем нашел Хуа Чэн. Не сейчас, а много раньше, он понял, что это не какая не интрижка, не очередное увлечение. Это действительно человек, которому можно все. И вполне верно сказать, что его можно воспринимать как второго лаобана и подчиняться его приказам. Се Лянь умел искать нужную информацию не только в полях. В интернете тоже не все лежало на поверхности. Конечно, ему было проще пойти в участок, расспросить людей, проверить камеры наблюдения и прочее. Работать в живую ему нравилось больше, но время менялось, и иногда проще было сесть за компьютер. Вот и сейчас он искал все, что было на Ши Уду, и ту историю, в которую он был вовлечен. Конечно, он не был хакером, и если Цзюнь У все замял, то вряд ли бы он что-то мог откопать. И все же… История была слишком громкой, так что он нашел концы. Имени Водного тирана уже нигде не светилось, но вот само происшествие было описано. Се Лянь, прокручивая статью, закрыл и вытер глаза. Слезы все равно текли по щекам. Он всякого навидался в жизни, и, казалось, должен ко всему был привыкнуть. Теперь понимал, нет, не все. Ему еще предстояло покопаться в этой истории, когда он успокоится. Его рука накрыла телефон, но он не смог бы ничего написать. Что он напишет? Что он это видел? Что он видел, что именно сделали с семьей Хэ Сюаня? На них не было ни одного живого места, а когда они были уже мертвы, их привязали к металлическим трубам-реям корабля и использовали как мишени для стрельбы. Какому человеку это вообще в здравом уме придет в голову? Его родители, его сестра, его невеста… Он сам. То, что он выжил, было самым большим чудом. Как можно было выжить? Как у него получилось? Но куда больше Се Ляня волновало другое. Почему это все случилось? Он уже нашел, чем занимались родители Хэ Сюаня. Тем же самым, чем и Ши Уду. Неужели он просто устранил конкурента? Таким жутким образом? В статье было не одно фото, но все они были размыты цензурой. Только одно, где они были на корабле уже мертвыми, было четким, потому что снято из далека, скорее всего судмедэкспертами. Се Лянь почувствовал тошноту. Он помнил все эти фотографии без цензуры, потому что видел их пять лет назад! То есть он видел все это до того, как Цзюнь У или Ши Уду взялся за дело. Се Лянь, до которого постоянно доматывался Ци Жун, при всем желании не имел возможности бросить все и заняться этим делом, от которого волосы вставали дыбом. И, конечно, он никак не соотносил эти события с Небесным царством в то время, иначе бы точно не остался в стороне! Сейчас Се Лянь тер лицо, и вытирал щеки. Теперь он думал, что возможно, Ци Жун просто отвлекал его от этой истории, чтобы он не влез и не сломал план дяди… Се Лянь тяжело вздохнул, откидываясь в кресле. После этого агентство Ци Жуна оказалось в огне. Мысли о двоюродном брате были настолько неприятны, что он вычеркнул то время из памяти, но сейчас пришлось вспомнить. И теперь он вспомнил и то, что и Фэн Синь говорил, что “Зеленый фонарь” был уничтожен Собирателем цветов под кровавым дождем. Се Лянь снова пододвинулся к компьютеру. Ему было очень важно понять, как именно Хуа Чэн уничтожил “Зеленый фонарь”, но пальцы его слегка дрожали. Сейчас было совсем не уместно думать о себе и их отношениях. Но Се Лянь не мог совсем проигнорировать мысль, что Сань Лан, специально или нет, но снова спас его. Се Лян выдохнул. Он смутно ожидал этого, но… Кучи инспекций, судебные иски… Это было похоже на то, как ведет дела Хуа Чэн, но не только… Се Лянь снова вернулся к биографии Хэ Сюаня. Юрист… Он юрист, мало того, начал работать в прокуратуре, когда все это случилось… Се Лянь сжал руки вместе. Хэ Сюань выжил. То, что не ожидал никто. Наверняка не ожидал не только Ши Уду, но даже Цзюнь У. Се Лянь довольно легко нашел заметки о захоронениях. У него была могила. У всей его семьи была могила! То, что не напрягло бы никого, но не Се Ляня. Куда дешевле оставить все урны с прахом в колумбарии. А вот купить каждому место на кладбище, когда только на одно можно копить годами… Обряд был, судя по всему, проведен по всем правилам. Неужели убийцы бы расщедрились? Се Лянь был уверен, что нет. А вот тот, кто спас Хэ Сюаня, кто похоронил его для остального мира, а сам вылечил, и… Сделал своим человеком. Се Лянь снова решил покопаться в прошлом Хэ Сюаня. Он был прокурором. И делал невозможное… Пытался привлечь Хуа Чэна к ответственности. Се Лянь не был уверен, что хочет читать все, что сделал Собиратель Цветов под кровавым дождем. Он знал, что его отношение не изменится, и он не увидит там того, от чего это отношение могло бы поменяться, потому что давно понял, что за человек Лаобан Призрачного города. Но он был уверен, что за каждым действием Хуа Чэна кроются причины, наверняка очень болезненные. Как в случае с Хэ Сюанем, за каждым действием лаобана кроется своя или чужая история полная боли. Се Лянь не был уверен, что готов разом вынести все, что вынес Хуа Чэн за эти годы. И все же, он не отступил и начал смотреть. Вокруг него кружился калейдоскоп имен. Некоторые были очень знакомы, некоторые будто и нет, но одно было понятно… Се Лянь судорожно вздохнул, снова смахивая слезы с глаз. Хуа Чэну очень нравилась его борьба с молодым прокурором. У того не было шанса победить Хуа Чэна, но были хорошие задатки, не хватало только опыта. Хэ Сюань был хорошим человеком. Се Лянь не мог успокоиться. Это была дружеская игра в кошки-мышки. Хуа Чэн бы не сделал прокурору ничего. Потому что уже тогда… Уже тогда, несмотря ни на что, они были по факту друзьями. Хэ Сюань перешел дорогу кому-то еще? Ему не давала покоя схожесть в именах. Хэ Сюань и Ши Цинсюань. Что-то за этим крылось. И он начал копать дальше. Но пока больше ничего найти не удавалось. Но Се Лянь чувствовал, что-то было. В этом массовом перекрое водных корпораций плавало что-то еще. Какая-то рыба, которую Ши Уду в итоге заглотил. Может кто-то, кто был нацелен на Ши Цинсюань… а Ши Уду перевел стрелки на семью Хэ Сюаня… Тогда может не Ши Уду убил его семью, а та неизвестная рыба, имя которой в итоге легко стерли? Нет, Ши Уду оставался зачинщиком, даже если сам не убивал, но Се Лянь хотел видеть всю картину. Се Лянь закрыл глаза, чтобы калейдоскоп имен и названий мелькал перед глазами. Если Хуа Чэн не добрался до этой неизвестной рыбы… Значит их уничтожил или Ши Уду, или сам Цзюнь У. Он был обязан понять все до конца! Ради Хэ Сюаня, ради… Ши Цинсюань! Се Лянь схватился за голову. В его голове выстраивалась месть Хэ Сюаня. Та самая месть, после которой он не собирался жить. Он убьет их всех. И свою подругу тоже. Как бы не относился к ней на самом деле. А потом уйдет сам. Се Лянь был твердо намерен этого не допустить. И Хуа Чэн, скорее всего, здесь ему не помощник. Се Лянь болезненно улыбнулся, касаясь пальцами своего лица, там, где у Сань Лана шрамы, закрывая рукой свой правый глаз. Хуа Чэн может считать, что это неправильно, но он из тех, кто пошел бы в своей мести до конца, убив себя, если в его мире больше не осталось ничего, что дорого ему. Хуа Чэн не остановит своего друга… Потому что мыслит теми же категориями. Но Се Лянь вдруг замер, вспомнив слова Сань Лана, сказанные ему когда-то. - Он не понимает. Он не понимает, что сломает единственное, что ему дорого в этой жизни. Он считает, что должен сломать, чтобы вернуться к началу, но он не прав. Се Лянь слабо выдохнул. Все-таки эти двое так похожи, но не одинаковы. Совсем нет. Се Лянь резко поднялся, сворачивая все вкладки и блокируя компьютер. Он больше не мог ждать. Он хотел увидеть Хуа Чэна и сжать его в объятьях, как бы тот ни был занят! ** Се Лянь быстро попрощался с настоятелем, и выскочил из их здания, но на ступеньках его поймали за руку. Се Лянь тут же напряг кисть, чтобы сбросить чужой захват, но вовремя вспомнил, что здесь у него врагов не может быть. - Учитель, вы куда? – это был Ван Хао. Се Лянь с легкой растерянностью смотрел на него. Что ему сказать? Правду или соврать? - Домой, - выдохнул он. Просто не собирался вдаваться в подробности, чей же именно этот дом. - Тогда возьмите мою машину. - Но… Ему уже вложили ключи в руки. Ван Хао внимательно смотрел на него, сжимая руку с ключами в кулак. В его взгляде Се Лянь уловил беспокойство. Се Лянь слабо улыбнулся. Все понимая. - Он не появлялся на работе всю неделю? – спросил Се Лянь, откашлявшись в кулак и спрятав глаза. Ван Хао тоже было максимально неловко обсуждать лаобана с его бойфрендом. Он не думал, что эти двое не встречаются. Как это еще тогда называется? - Нет. Я знаю, что у них с братцем Сюанем куча каких-то дел, но чтобы совсем не появляться? Это странно. Се Лянь невольно тоже разволновался. Он сжал ключи, сказав за них негромкое спасибо, и побежал к небольшой парковке перед приютом. Кроме машины Ван Хао там стояло еще несколько. Если вдуматься, здесь все люди Хуа Чэна. Кого угодно в теории можно попросить его отвезти… Но Се Лянь не привык просить, не привык отвлекать чужих людей от работы. Вообще и в целом он был даже слишком самостоятельным человеком, который никогда и ни на кого не опирался с того момента, как потерял родителей. Как бы не печально это было услышать Фэн Синю, на него он тоже совершенно не желал опираться и справлялся сам. Только с появлением У Мина Се Лянь вдруг с удивлением осознал, что не только не против его заботы, она стала необходима ему как воздух. Се Лянь завел машину и резво стартанул с места. Ему вдруг подумалось, что настоящий У Мин тоже заботился о нем, но это было так естественно, так логично. Ведь они были только вдвоем во всем этом мире. А потом он остался один. На долгих десять лет. Се Лянь невольно шмыгнул носом, но сдержался. Может, это предательство, свинство и скотство, но сейчас все его мысли убегают к Хуа Чэну. Он может думать только о нем. Он ехал по платной части дороги, так что путь занял намного меньше времени, правда теперь Ван Хао придет немаленький счет. Вздохнув, Се Лянь упрекнул себя. Такие вещи он запоминал на редкость плохо. Вот он увидел первый пост охраны. Вверх вздымались красивые кирпичные колонны, которые шли с небольшим шагом, а между ними шла витиеватая ковка. Ворота Се Лянь в прошлый раз разглядеть не сумел, они были открыты, сейчас же, невольно остановившись перед ними, он не мог не удивиться тонкости работы. Вряд ли такие ворота способны удержать даже грузовик, что въедет на полной скорости в них… Но вот охранники с винтовками, наверное, достаточно эффективны. В его стекло постучали. - Господин Ван, лаобан сегодня не готов никого… Охранник замер, увидел Се Ляня. Его лицо побелело. - Прошу прощения! Старший дядюшка! Я не знал, что это вы… - он поднял рацию, передавая какое-то кодовое сообщение. Кажется, охранник сильно нервничал. Се Ляню было неловко. Он понимал, что очевидно поставил их перед выбором. Выполнить приказ лаобана или нет, в его ситуации. - Вряд ли вы способны остановить меня, так лучше вам меня пропустить, - смущенно улыбнулся Се Лянь, проводя пальчиком по щеке. Он терпеть не мог хвастаться, но два охранника на входе, даже с оружием, совсем не серьезно. Элемент внезапности решит эту проблему. Только вот, вероятно, будет два трупа. А это совсем не радовало Се Ляня. В рации раздался какой-то вопль. Охранник выглядел совсем обалдевшим. - П-проезжайте, старший дядюшка. Простите, я еще слишком неопытен. Се Лянь уверил его, что все хорошо. Проехав еще не очень далеко, буквально километра четыре, он оказался перед очередным пропускным пунктом. После него дом Хуа Чэна оказывался в прямой видимости и доступе. Се Лянь даже видел, как дородная женщина расхаживает туда-обратно перед входной группой. Тут Се Ляня пропустили без всяких вопросов, и наконец, припарковавшись, он поднялся наверх. Женщина тут же бросилась к нему, будто увидела спасательный круг. Се Лянь взял ее за руки, чтобы не попасть в мощные объятья, и она тут же затараторила. Оказывается, она была поваром в поместье Хуа Чэна. Готовила она чаще для персонала и иногда для самого господина. Чаще всего, когда тот был занят каким-то сложным делом и не хотел отвлекаться на готовку. В остальные дни ей тоже удавалось хотя бы раз, но уговорить его поесть по нормальному. - Он всегда так плохо ест, так плохо ест! – причитала она. – Сказала бы питается святым духом, да странно это звучит. К тому же он говорит, что не верит в богов, только в одного, который на земле. Кто бы это мог быть? Неважно! В любом случае, вот уже два дня, как он заперся в своей комнате и никого к себе не пускает! Это слишком странно! Нам нельзя заходить к нему, если он не разрешает! Но он даже голоса не подает! Мы уже все так изволновались, так изволновались! Как хорошо, что вы приехали! Уж вам то можно все! Он всегда так говорит! Об этом все знают! Зайдите к нему, проверьте его, пожалуйста! Что и говорить, по лестнице Се Лянь бежал уже бегом. Дверь ему пришлось вскрывать шпилькой, потому что никаких прогрессивных замков здесь не было, а шпилек и умений у него было достаточно. Он бы даже хмыкнул, поразившись своей разнообразной жизни, но сейчас ему было совсем не до этого. Он зашел, и дверь тут же захлопнулась обратно порывом воздуха. Балкон был открыт на распашку. Сначала он подумал, что в комнате никого, но полог кровати был опущен, и из-за красной газовой вуали донесся тяжелый стон. Се Лянь тут же бросился туда, сразу забираясь на кровать и переворачивая Хуа Чэна на спину. Тот нахмурился и тяжело застонал. Не надо было прикладывать руку ко лбу, чтобы понять, что у него температура. Се Лянь отдернул полог, снял с него лишние жакеты и рубашку, будто ему резко стало плохо, и как пришел, так и упал. С сомнением посмотрел на майку, но потом стянул и ее. Ей же вытер пот, чтобы его не продуло. И решил хотя бы притворить балкон, но его схватили за руку с огромной силой. - Не уходи, - Се Лянь был испуган. Что это такое, Сань Лан вроде и говорит, но все равно без сознания? Се Лянь был уверен, что им нужна или скорая, или бежать с ним с больницу. – Не уходи! - Я только закрою балко… Но Хуа Чэн дернул его за руку, роняя на себя. - Не уходи! – как и ожидалось, он его не слышал, и реальность происходящего не осознавал. Раздеться может немного и помогло, но Се Лянь был уверен, что нужны, как минимум, жаропонижающие. Он обеспокоенно прикоснулся лбом ко лбу, пытаясь не обращать внимания, как рука Сань Лана гладит его по спине под рубашкой, а потом крепко сжимает ягодицы. Се Лянь ошарашенно замер. Если у Хуа Чэна уже началась лихорадка, дело, конечно, плохо, но его можно понять. Но вот собственный организм его неприятно поразил. От прикосновений любимых рук в штанах сразу стало максимально тесно. Се Лянь прикусил губу до крови, пытаясь сбросить напряжение, но в его губы уже впились, переворачивая и вдавливая в кровать. Се Лянь не мог сопротивляться этому напору, на какое-то время пустив ситуацию на самотек, позволяя жадно целовать его, а потом опомнился. - Сань Лан… Сань Лан! – он с силой отодвинул его, и тот застонал от боли. Се Лянь тут же встревожился. Глядя, как тот страдает, хмуря брови, Се Лянь не выдержал, прикоснувшись к его губам, и снова был прижат к кровати, глубоким поцелуем. Се Лянь позволил себя целовать, гладя Хуа Чэна по голове. Он сердился на себя, что внизу уже все горело от возбуждения, что он ерзал бедрами под налившимся ответной реакцией членом Сань Лана, с трудом пытаясь не стонать. И вести себя как нормальный человек. Было очень трудно. В какой-то момент Се Лянь снова прикоснулся к его лбу, почувствовав, что температура начала спадать. С трудом он отодвинул Сань Лана от себя, и тот тут же застонал, покрываясь потом. - Ну ладно… - Се Лянь решил проверить эту гипотезу и снова притянул к себе, целуя и разрешая целовать. Действительно, тому стало тут же легче. Вот только Се Ляню было не легче. Внизу так даже было больно, поэтому он справился с ремнем и ширинкой, чтобы дать себе хоть немного свободы! Чего он не ожидал, так что это горячая рука Хуа Чэна скользнет в его трусы, обхватывая напрягшийся до полной готовности член, освобождая заодно от плена белья. - Сань Лан… Сань Лан! – попытался он дозваться до Хуа Чэна, но тот заткнул его рот поцелуем, уже привычно победив язык Се Ляня, взяв тот в оккупацию и плавно двинул рукой, будто повторив движение во рту. От резких ощущений у Се Ляня выступили слезы на глазах, и он невольно подался на руку, а потом замер, укоряя себя разными словами. - Гэ-гэ… не уходи, - прошептал Хуа Чэн. Се Лянь слегка расслабился, решившись. Ничего, он просто не расскажет ему, что было, чтобы не ставить Сань Лана в неловкое положение! Рано или поздно они бы сделали это, так что… Раз ему становится легче, когда он его так трогает… Се Лянь решил позволить. Он чувствовал, что ему невообразимо стыдно и за эту уступку, которой он просто оправдывает свое желание, и за свое так остро реагирующее тело… Се Лянь тихонько застонал, когда движения стали выдерживать четкий ритм, а уж движения большого пальца Сань Лана, которым он растирал капли естественной смазки по головке, для неопытного Се Ляня быстро стали пределом. - Прости… прости, - прошептал Се Лянь, кончив в ладонь, которой накрыл головку Хуа Чэн. Но его снова заставили замолчать терпким, чувственным поцелуем, а движения внизу продолжили. Се Лянь пытался дотянуться до штанов Сань Лана, чтобы сделать тоже самое, но, кажется, Хуа Чэн не собирался этого допускать, сжав его руки над кроватью одной рукой, продолжая целовать и активно водить рукой. Се Лянь дрожал, чувствуя, что снова быстро подходит к пику. Почему так быстро? Почему в этих руках так хорошо? Но ему было невыносимо стыдно, как он себя вел. Еще и толкаться на руку… Стонать… Он не мог не стонать в рот Хуа Чэну. Се Лянь не мог не краснеть. Он попытался сомкнуть губы, но, конечно, у него это не вышло, его не собирались перестать целовать, и с трудом сдерживаемый стон прозвучал в комнате неожиданно громко: - А-аа-ааа… - грудь Се Ляня тяжело вздымалась. Как же громко! Как несдержанно! Хорошо бы, чтобы он посчитал это бредом! Чтобы не вспомнил! Тот, кого он считает таким хорошим и правильным ведет себя так пошло, уже совсем не сдерживаясь толкается в чужую руку!.. По щекам скользнули две слезники, которые Хуа Чэн поймал ртом. - Не волнуйся, гэ-гэ… Я сделаю это сколько раз, сколько захочешь… - Се Лянь, который тяжело дышал, кончив второй раз, смотрел на Хуа Чэна. Ему что-то снится? Сон с его участием? Се Ляня это почему-то внезапно умилило, поэтому он втянул его в нежный поцелуй, обхватывая шею руками. В этот момент чужой горячий член скользнул между его бедер, задевая и его, мокрый от пота, смазки и двух оргазмов, член. Се Лянь, все еще смущаясь, увел руку вниз, лаская член Сань Лана рукой в такт его движений между бедрами. Се Лянь догадывался, что возможно не был очень умел, но он, увлеченно слушая дыхание Сань Лана, интуитивно догадывался, как тому будет лучше всего. Се Лянь чувствовал, что краска не хочет сходить с его лица. Ему очень нравилось то, что он делал сейчас. Нравилось видеть, как это нравится Сань Лану. Они кончили быстро, но теперь Се Лянь был готов умереть от смущения. Сань Лан его не трогал, только обнимал обеими руками за спину, и целовал. Это он разрядил его, а сам кончил просто от ритмичного трения о красивый накаченный пресс Сань Лана. Они оба капитально испачкались. Се Лянь тяжело дышал, сумев сесть, а вот Хуа Чэн дышал ровно и совершенно спокойно. Он спал! Теперь он просто спал! Се Лянь коснулся чистой стороной ладони до его лба. Жар ушел. Се Лянь неловко усмехнулся. Ну что ж, стоило все привести в порядок, чтобы Сань Лан ничего не понял, и не принялся извиняться. Се Ляню совсем не хотелось, чтобы тот не только извинялся. Се Лянь догадывался, что тот будет в ужасе. Но Се Лянь не был. Он был только смущен. Безумно неловко, но они же повторят, верно? Так он убеждал себя, радуясь, что ему не надо выходить из комнаты, чтобы привести их в порядок. Тут была своя ванная, он легко нашел сменное белье, и постельное, и нижнее. Переодевая Хуа Чэна, и воспринимая это как само собой разумеющееся, Се Лянь вдруг подумал, а было ли неловко Сань Лану ухаживать за ним точно так же? Се Лянь вдруг вспыхнул. Утреннее возбуждение для него совсем не редкость, случалось ли с ним это в больнице? Может, он тоже не запомнил, как Сань Лан… Се Лянь замотал головой. Тогда они еще не были настолько близки… Се Лянь посмотрел на Хуа Чэна. Тот был похож на грациозную хищную кошку, которая расслаблено спала в своем логове. Он был так прекрасен, что Се Лянь выдохнул, признавая: - Тебе можно все, - даже если он потом расскажет, что помогал ему утром, ничего уже не изменится. Это была его единственная слабость. Хуа Чэн. Сань Лан. У Мин. Его единственная любовь. В тот момент, думая так, он даже не представлял, насколько он прав.