Маскарад

Хэ Сюань терпеть не мог принимать гостей в принципе. Даже Хуа Чэн не был частым гостем у него. Одному не нравились гости, другому не нравилось это место, оно было совсем не в его вкусе. Хуа Чэн описывал его холодной пустой берлогой огромных размеров. Хэ Сюань был с ним полностью согласен, но этот дом вполне соответствовал состоянию его души, поэтому он не собирался ничего менять. Глядя на дом Хуа Чэна, на его угодья, и на рабочие кабинеты, он понимал, что они совершенно разные. Или, быть может, стали совершенно разными? Хэ Сюань уже не мог ответить на этот вопрос. Каким бы стал Хуа Чэн, если бы Се Лянь исчез на его глазах? Конечно же, он не желал другу испытать тоже самое, что испытал он сам. Но мысль, что разбитой чашке не стать такой как прежде, никогда не уходила. Особенную боль доставляла мысль, что он своим существованием убил человека, который не имел к нему отношения, который мог бы быть жив, быть счастлив! Сейчас он пытался продолжить спать, несмотря на то, что кто-то активно ломился в его дверь. Это был явно не Хуа Чэнджу. Тот знал пароль, в крайнем случае, он способен выломать эту дверь, если ему так важно прийти именно сейчас. Но Хэ Сюань знал, тот не придет. Это открытие нового бизнеса Цзюнь У вымотало их настолько, что тот вряд ли будет искать встречи. Хэ Сюань знал, что обычно у лаобана поднималась в таких ситуациях температура, но он никогда не показывал вида, что ему тяжело, и продолжал работать, как обычно. Ему не нужная была ни чья забота, ни чье сочувствие. Хэ Сюань же предпочитал взять несколько дней отдыха и запереться в своей берлоге, вместе со всякими дошираками. Есть, пить и спать три дня – самое его любимое дело. И пусть весь мир подождет! Незваный гость успел устать колотить в дверь, и справился с окном. Но даже тогда Хэ Сюань не спешил проснуться. Он продолжал пытаться спать, слушая тихие шаги. - Мин И! – этот голос Хэ Сюань, конечно, знал. Голос, доставляющий ему столько сложных чувств, что иногда, казалось, можно сойти с ума. Тем не менее, проснуться было не в его силах. Он тихонько застонал. Ши Цинсюань села на его кровать. - Так сильно устал? – прошептала она, погладив по голове. – Я принесла тебе нормальной еды. Будешь? Тут организм, встав перед сложным выбором, спать или есть, решил открыть глаз. Ши Цинсюань была, как обычно, невообразимо легка и прекрасна. Хэ Сюань снова застонал, представляя, какой же свинарник предстал перед ее глазами! В пору провалиться в портал в иной мир от стыда, но Хэ Сюань только отвернулся. - Уходи, - буркнул он. – Как ты нашла это место вообще? - Как я могла не найти, разве это сложно? - Только не говори мне, что спросила у Се Ляня! Ши Цинсюань удивилась, а потом спросила: - А он что, мог знать? Хэ Сюань выдохнул. Он так не хотел, чтобы эти двое вмешались. Он чувствовал, что если кому-то и под силу вытащить его из такого состояния, то это объединенным усилиям этих двоих. На самом деле и один Хуа Чэн уже сильная нить, что удерживает его в этом мире, но все короткие разговоры с Се Лянем сильно западали в душу, будоражили сознание, заставляли рефлексировать. А за каждым таким оборотом во внутрь себя в первую очередь шло не понимание себя, а боль. Чтобы что-то изменилось надо продолжать копаться в себе, продолжать ранить себя, терпеть эту боль и идти дальше. Если бы этот путь привел бы к чему-то, он бы рискнул ступить на него, отнюдь не ради себя. Но Хэ Сюань не был уверен, что в конце что-то есть. Он не был уверен, что он, как человек еще может существовать, что его можно собрать из осколков. Поэтому сев, он оттолкнул плошку с едой, что протягивала ему Ши Цинсюань, выбивая ее из рук. Девушка смиренно улыбнулась и вздохнула. - Я догадывалась, что ты будешь не в духе, никто не любит, когда их будят. Поэтому я подготовилась. Еды много, не переживай. Сколько раз он ранил ее? Сколько раз грубо говорил уходить? Сколько раз говорил, что они совсем не друзья? А она снова улыбалась ему. - Вот так, вкусный же супчик? Хэ Сюань послушно глотает, но сам чувствует, что сходит с ума. Ну почему она оказалась сестрой этого ублюдка? Почему ему надо было так влюбиться? Зачем? Они никогда не смогут быть вместе! Никогда! Он убеждал себя, что это не любовь. Он не может любить ее! Что за наказание? Но пока он послушно ел с ложечки, стараясь на нее не смотреть. Когда Хэ Сюань не был рядом с лаобаном, он был в “Небесном царстве”. Он каждый день видел Ши Уду. Это была своего рода пытка, но боль лишь грела в нем желание принести всем, кто виноват в гибели его семьи – смерть. В такие момент он хотел лишь одного, чтобы Ши Уду познал ту же боль, что и он. Чтобы его семья была убита на его глазах. Была убита так же жестоко. А потом оторвать ему ноги и руки, и оставить умирать. Но его семья кормила его сейчас с ложечки и искренне переживала за него. Хэ Сюань знал, что должен выяснить насколько она, верная слуга брата, виновата в его трагедии. Но он не был уверен, что простит и отпустит ее, если она не была в курсе. Если она была не причем. Ведь его невеста тоже не была ни в чем виновата! Они еще не были женаты! Хэ Сюань больше всего на свете корил себя за малодушие. За то, что на пошел на поводу у родителей и согласился на брак с той, что знал с детства. Что была ему как сестра, но никаких других чувств у него не было, и быть не могло! И не только, потому что они росли в одних пеленках, а потому что девушки его в принципе не интересовали. Он знал это давно. И должен был не врать себе, должен был отказаться от этого брака! Принять себя таким, какой он есть, и не пытаться выглядеть нормальным! Если бы он сделал так, его подруга, его сестра осталась бы жива. Быть может она обижалась бы на него, ругала по чем свет, перестала бы общаться, но она была бы жива. Быть может даже приходила на его могилу. Хэ Сюань почему-то не сомневался, что занял ее место среди живых. Если бы он вовремя отпустил ее, то сам был мертв, он был уверен в таком исходе. Ему никогда не нравились девушки… … Но он не мог не любоваться на Ши Цинсюань. Это было слишком жестоко. Влюбиться в человека, в которого он по всем канонам не имел право влюбляться! - Смотри что еще приготовила. Твои любимые пирожки с мясом. Запах был божественным, но вызывал слезы. Конечно, он любил их. Они делали их всей семьей, на семейных посиделках, которые теперь он вспоминал с болью в сердце. Если бы он мог провалиться в прошлое, и остаться там навсегда. Затеряться среди осколков воспоминаний, и больше никогда не возвращаться… Он бы так и сделал. Она кормила его, стирая слезы со щек. Она не понимала причин этих слез, но и не спрашивала и не говорила, просто утешая, как могла. - Прости… - сказала Ши Цинсюань, когда Мин И, кажется, немного пришел в себя. – Я на мало что способна… Могу только еду принести, друг из меня, наверное, не очень. Но я буду стараться. - Тебе не надо стараться, - тихо ответил Хэ Сюань. – Ты мне не друг. Она едва заметно вздрогнула, но все равно улыбнулась. - Конечно же, я друг. Кто же я еще. Я могу быть только другом. Мин И сглотнул слезы и боль. Было в этой реплике что-то такое, от чего становилось невообразимо плохо. Он чувствовал в ее словах ее собственную боль. И не мог не реагировать на нее. Интересно, в тот момент, когда он убьет ее своей рукой, он тоже распадется на осколки? - Чай заварился. Хэ Сюань наблюдал за девушкой. Она казалось совсем не уместным прелестным видением в его грязной берлоге. - Если бы твой Се Лянь убил твою семью? - Гэ-гэ - моя семья. - Если бы! Представь! - Значит, так надо. Логика лаобана была чудовищной. Он не понимал, пока не начал общаться с Се Лянем, а потом он узнал прошлое своего друга в деталях. Он и прежде знал, что его судьба не простая. Но как-то Хуа Чэн рассказал ему все. Отчасти, потому что он не понимал некоторых ходов Хуа Чэна, и чтобы их совместные действия стали идеально выверенными, ему нужно было понять причины этих действий, отчасти потому, что пришло время стать ближе друг к другу. Если кто и был его лучшим другом, то это, несомненно Хуа Чэн. Или, вернее, У Мин. Пока Хэ Сюань пил чай, Ши Цинсюань быстрее ветра приводила его дом в порядок. С ее легкой руки он даже стал похож не на временное пристанище, а на нормальное жилое помещение. Хэ Сюань вздохнул. Стало уютно. Не из-за уборки, а из-за нее. Его горло сдавило. В груди снова стало тяжело. Из-за нее мертва его семья, хотя сама она, скорее всего, ничего не знает и не ведает. Но не ведение не избавит ее от ответственности. Из-за нее. Все из-за нее! Хэ Сюань смотрел на свою руку, проваливаясь мыслями в прошлое. Видя окровавленную конечность, заляпанный кровью близких подвал. Слышал смех Ши Уду, который явился расправиться с убийцами. Это был ад на земле. Ад, устроенный, по большой счету, ради денег. - Мин И… - Уходи! Уходи немедленно! Хватит этой дружбы! Хватит! Он не смотрел на нее, но Ши Цинсюань смотрела на него. Ее губы слегка дрожали, но голос был спокойным и привычным. - Приходи завтра на работу, все волнуются. - Все? - Даже мой брат спрашивал про тебя. Хэ Сюань привык играть свою роль, умел играть. Ради мести, блюда, которое, говорят, подают холодным. Он прикрыл глаза, пряча ядовитый блеск глаз. О, быть может, он не выдержит, и вместо рук и ног просто оторвет ему голову! Настолько сильна была его ненависть. Она не ослабевала ни на секунду. - Мин И… - Иди уже. Он никогда не сможет просто жить. Пока такие, как Ши Уду и Цзюнь У ходят по земле. ** - Господин Се Лянь! – Се Лянь удивился, когда его окликнул настоятель. Собраться с мыслями было и так непросто, объяснять все суровому настоятелю Тану совсем не хотелось. И не время, и не место, и бессмысленно. Но тот взял его две руки и накрыл своей. - Не переживайте, - настоятель очень открыто и убедительно смотрел на него. – Такие люди и их речи не заслуживают вашего внимания. Они пытаются влезть в душу, испачкать ее. Но на самом деле, они всего лишь грязь на подоле одежд. Смените ее, если хотите, но не пускайте в душу. Вас поддерживают верные друзья… Настоятель посмотрел чуть за спину Се Ляня и вдруг улыбнулся, наверняка увидев Хуа Чэна. - И ваш друг. Не стоит думать о тех, кто не способен даже на толику того, на что способны вы. На самом деле этот ваш директор не достоин находиться даже рядом, дышать тем же воздухом. И я уверен, время все расставит по местам. Настоятель Тан с доброй улыбкой смотрел на Се Ляня. - Мы приходим в эту жизнь для счастья. И пусть в нашей жизни много тревог, не стоит добавлять пустых страданий. Просто идите дальше. Эта грязь отвалится сама, не в силах удержаться на чистых одеждах. Это было, по сути, его благословение. Он всегда будет на его стороне. Настоятель Тан умел подбирать слова, оставаясь предельно искренним. Он никогда не играл, он говорил только правду. - Спасибо, настоятель Тан, - улыбнулся Се Лянь. Благодаря его словам, он окончательно пришел в себя, и чувствовал, что готов снова отыграть эту сцену за один раз. Се Лянь видел, как настоятель отошел к Хуа Чэну и встал рядом с ним, что-то ему тоже сказав. Сань Лан слегка улыбнулся, чуть поведя плечами – наверняка удивился сказанному, но в итоге просто кивнул, что-то кротко ответив. Се Лянь легко читал эмоции на любимом лице. Легкое удивление сменилось такой же неуловимой радостью. Режиссер смотрел на последние приготовления к сцене, долго думал, но потом решил подойти к Хуа Чэну. - Быть может вам стоит с настоятелем Таном пройтись… - Мэй Няньцин был уверен, что сегодняшняя сцена, особенно после всего случившегося вряд ли будет воспринята Хуа Чэном благосклонно. Режиссер даже представить не мог, как лаобан будет реагировать на сцену поцелуя, тем более в свадебном антураже. Красные одежды невообразимо шли Се Ляню. А уж в этом гриме… Актер, играющий его мужа, по сути был героем второго плана, потому что в следующей жизни Се Лянь переродится уже мужским персонажем, а этот актер женским, но никто гримировать его не будет, конечно, подобрана была чем-то похожая актриса. Потому что эта актриса будет играть его возлюбленную на протяжении всех следующих двух жизней, это огромное количество серий. События же в современном мире они уложат в одну большую. Настоятель Тан вытянул руку, в приглашающем жесте, но Хуа Чэн сложил руки на груди. - Я останусь. Настоятель Тан, вам же стоит удалится. Духовная чистота и все такое. Как и ожидалось, Хуа Чэнджу уже не был в настроении. - Давайте я тоже останусь. Буду напоминать, что это всего лишь игра, - настоятель умудрился сказать это одновременно благожелательно и строго. Хуа Чэнджу долго думал, какого актера выбрать для этой роли. Сначала он хотел выбрать кого-то из работающих на него актеров, но потом подумал, что это тоже неловко. Мало того, что останется небольшая вероятность, что человек захочет похвастаться тем, кого он целовал до выхода картины в прокат, так и сам весь процесс обсуждения проводить будет максимально неловко всем. Поэтому он дал режиссеру выбрать, проверил актера по своим каналам, а потом отправил Инь Юя с короткой пояснительной беседой. В ней он тоже не вдавался в подробности, напомнив, что на самом деле актер будет целовать парня, которому это все будет неприятно. Поэтому поцелуй должен быть максимально мил и прост. Без попыток показать страстную любовь! Режиссер отдал нужную команду, усевшись на свой стул. Он не мог скрыть волнения. Фэн Синь тоже волновался, но все-таки большей частью он думал уже не об игре. Цоцо совсем не понравилось, что внезапно обретенный отец попытался закрыть ему глаза рукой, но возмутиться не успел. Му Цин взял Фэн Синя за руку и отрицательно покачал головой. Не хватало еще сорвать сцену выяснением отношений. Му Цин искренне сомневался, что Хуа Чэн позволит снимать эту сцену больше одного раза. Сюй Ли – красивый молодой актер, талантливый, но у которого не было еще ни одной значимой роли. Даже тут, его роль, по сути, роль второго плана. В современном мире у них совсем не так много сцен, как будет в двух других жизнях. Чтобы не рушить ему карьеру, стоило снять эту сцену за один раз и отправить Се Ляня обнимать Хуа Чэна. Му Цин это прекрасно понимал. Понимающим Хуа Чэн может быть только когда это в интересах гэ-гэ. В этой ситуации понимание он вряд ли проявит. Сюй Ли поднял красную газовую фату своей “невесты”. Его руки слегка дрогнули. Те, кто не видел Се Ляня в этом образе, едва сумели подавить вздох восхищения. Му Цин разглядел на лицах некоторого персонала явный румянец. Но он мог их в теории понять, Се Лянь действительно был прекрасен. Разглядеть парня было просто невозможно. Часть поцелуя скроется под фатой. Режиссер собирался снять очень нежный образ свадебного поцелуя. Не только из-за лаобана или Се Ляня, а следуя персонажам. Сюй Ли притянул за руки Се Ляня ближе, склоняясь к нему. Ради этого пришлось поставить на плиты перед храмом маленькую табуреточку, но в кадре ее видно не будет. Впрочем, сейчас никто не думал о несчастной табуретке! Эти двое оба понимали своих персонажей. И сейчас вся съемочная группа замерла, буквально провалившись в фильм. Они видели то, что хотел увидеть режиссер. Пронизывающая любовь и нежность, романтика и чистота. Это восхищало тех, кто молод, и тех, кто казалось бы уже все изведал в жизни. Поцелуй разомкнулся, и Се Лянь распахнул глаза, глядя на своего “мужа”, тот невольно склонился вновь, нежно прикасаясь к его губам. Хуа Чэн закатил глаза не хуже Му Цина, но режиссер ничего не говорил, прекрасно понимая, что шанса переснять у них, скорее всего, не будет. Но вот Сюй Ли просто прижал к себе “жену” за плечи. На этом заботливом, оберегающем жесте сцена закончилась. - Снято! - В тот же момент Се Лянь тут же отодвинулся на расстоянии вытянутой руки, поворачиваясь к режиссеру. - Мы снимаем вторую сцену по плану сегодня? Режиссер глянул на часы. Они вполне успевали. Се Лянь повернулся к Хуа Чэну, тот нашел в себе силы кивнуть. Се Лянь, благо свободные одежды позволяли прятать руку в рукаве, показал ему жестами, что он потом успокоит его. И Хуа Чэн не сдержал легкой усмешки. Но потом снова сделал серьезное лицо. На самом деле эти две сцены не шли по порядку, но было удобно снять ее здесь и сейчас, а следующим днем другие, промежуточные. Следующая сцена была сценой гибели сразу трех героев, в том числе персонажа Му Цина. Се Лянь, несмотря на то, что персонаж женский, стремился в отчаянном рывке спасти падающего со скалы Сюй Ли, а Му Цин пытался спасти Се Ляня. В результате погибали все трое. Сцена была технически очень сложной. Режиссер видел, как Хуа Чэнджу перепроверяет, как готовы его люди. - Дублер? – он спросил только у Му Цина. – Уверен? Режиссер удивился, но потом подумал, а когда Се Лянь брал себе дублеров? К Се Ляню Хуа Чэнджу тоже подошел, склоняясь и что-то говоря на ухо. Тот тут же разулыбался и кивнул. Сюй Ли, вероятно, ожидал, что у него тоже что-то спросят, но не дождался. С легким недоумением он проводил лаобана Призрачного города взглядом. Режиссер на всякий случай спросил у него про дублера, но тот, конечно же, отказался. На эту сцену к них на всякий случай был подготовлен один дублер, теперь он мог радостно попивать кофе, но не слишком много, мало ли что. Хуа Чэнджу снова занял позицию наблюдателя. В какой-то момент его руки с силой вцепились в предплечья. Его грудь сдавило от боли. Он не мог видеть, как его гэ-гэ ранен. Тем более не мог видеть, как он умирает. Се Лянь всегда играл так реалистично, что ему было невыносимо плохо. И сейчас, когда он сорвался со скалы, кубарем пролетев вниз и растянулся внизу, упав на Сюй Ли, а Му Цин упал на него в районе плеча, тоже глядя вверх, как и Се Лянь, Хуа Чэну было плохо, как никогда. Эти двое умирали у него на глазах. И он ничего не мог сделать. Он собирался рассказать Се Ляню все, но разве он имеет право подвергать его такой опасности? Но что опаснее, сказать или нет? Что, если он не скажет и не справится с его защитой? Ведь сам по себе Се Лянь далеко не слабее его. Хуа Чэн не мог на это смотреть. Силой воли он досмотрел сцену до конца, чувствуя, как болит все тело. Будто это он летел с горы и не по-киношному, а по-настоящему. Будто это он уже умер, но почему-то дышать все еще тяжело, будто легкие забыли, как это делать. Какая ерунда эти поцелуи! Какое до них дело вообще! Главное, чтобы гэ-гэ был жив! Се Лянь помог Му Цину сесть. Придерживая его за плечи, спросил, как он, улыбаясь. А потом поспешил встать, потому что увидел, в каком состоянии Хуа Чэн. Он тут же подошел к нему. - Сань Лан… - Ты не поранился? – прошептал Хуа Чэн. Он хотел прижать его к себе, гладить по волосам и обязательно пощупать на предмет переломов! Ему приходилось играть роль. Играть самого себя. Если бы они только были в Призрачном городе! Насколько все было бы проще! - Все хорошо. Такая ерунда меня даже без страховки не убьет, - отмахнулся Се Лянь. - Перестань себя так вести! – повысил голос Хуа Чэн, помрачнев лицом. Се Лянь невольно вздрогнул. Конечно же, на них смотрели все, кто снимал сцену, кто был поблизости. Режиссер, покашляв, тут же решительно отвлек внимание на себя. Но невольно увидел, как Хуа Чэн взял актера за обе руки, чуть привлекая к себе и что-то говоря, от чего Се Лянь покраснел даже под таким слоем косметики. - Больше не буду… - прочел Мэй Няньцин по губам. ** Сюй Ли не мог так просто уйти. Ему нравилась эта атмосфера после съемок, когда актеры и персонал общались, обсуждали прошедшее, обменивались мнением. Некоторые перекусывали, но, в общем и целом, мужчины ждали пока актрисы переоденутся, смоют косметику и поедут централизованно в ближайший отель, потому что съемки следующего дня были в этой же местности, и возвращаться в город было слишком расточительно. Конечно же, их поселят в том же отеле, но большинству мужчин надо было просто переодеться, это можно сделать было даже на улице и уже уехать, их тоже уже ждал автобус. Но, похоже, такое общение после съемок было своего рода традицией, от которой не отказался никто. Сюй Ли во все глаза следил за Се Лянем, потому что все общение крутилось вокруг него. При этом не сказать, что сам он много говорил, просто поддерживал беседу. Сюй Ли невольно коснулся своих губ, вспоминая этот ласковый поцелуй. В тот момент ему казалось, что его действительно любили. Очень сильно и очень нежно. Разве может парень так целоваться с парнем? У него был опыт романтических свиданий с одним натуралом, который так вздумал проверить свою ориентацию, что и говорить, ничего хорошего не вышло и выйти не могло. Но тут… Неужели так можно играть? Сюй Ли видел, как звукооператор хотел взять Се Ляня за плечи, чтобы что-то рассказать ну очень интересное, но Фэн Синь с вежливой улыбкой завернул его руки. Се Лянь даже бровью не повел, лишь мило улыбнулся, поддерживая сам разговор. Му Цин обсуждал что-то с ребенком, который умудрился сделать работу своей матери. Сюй Ли не был в курсе этой истории, она его и не волновала. - Наша очередь! – объявил Фэн Синь. – Цоцо, где сумка? Подросток с самым недовольным лицом кинул ее менеджеру. - Не хочешь помочь? – предложил вдруг менеджер. И ребенок расцвел. - Конечно! Конечно, я помогу! Цоцо оглянулся на Му Цина, тот тоже кивнул, потом встревоженно глянул на Се Ляня. Но тот тоже с улыбкой кивнул. Он совершенно не представлял, чем снимать такую тонну косметики. Маловероятно, что одной холодной воды хватит. Общество Цоцо, как общество любого ребенка его никогда не напрягало. Сюй Ли и остальные тоже последовали в гримерку переодеваться. Он сел на лавку, не спеша переодеться и уйти. Он видел, как Цоцо увел Се Ляня в подсобные помещения, где было несколько раковин. И слышал, как тот бодро рассказывал каким же средством он уберет какой слой, и что потом надо нанести, чтобы кожа чувствовала себя как новенькая! Подросток действительно знал не меньше взрослого. И вот наконец Се Лянь вышел вместе с ним из подсобки. Остальные актеры не обратили особого внимания на этот факт, но не Сюй Ли, который впервые работал с Се Лянем. Сейчас его сердечко дрогнуло. Без косметики он был невообразимо прекрасен. Это было настоящее божество, спустившееся с небес! А как он разговаривал с остальными! Каждый актер хотел до отъезда в отель что-то уточнить, что-то спросить. Се Лянь, казалось, был открыт для общения с каждым, говорил без всякой заносчивости, чаще всего с нежной улыбкой. Но вот к нему подошел Фэн Синь, что-то с тревогой ему говоря. Се Лянь тут же с пониманием сжал его плечо, что-то уточнил. А потом открыл свой телефон и что-то там показал менеджеру, убеждая, что все хорошо. Его менеджер слегка смутился, но поблагодарил и кивнул. Се Лянь подозвал Цоцо к себе, что-то ему говоря. Тот нахмурился, но потом выдохнул и кивнул. - Конечно, раз старший дядюшка и хозяин так решили… Да, я так и поступлю. Сюй Ли удивился. Старший дядюшка? На дядюшку Се Лянь совсем не тянул. И что за хозяин интересно? Но больше его волновал сам Се Лянь. Сюй Ли рассчитывал сесть в автобусе рядом. Но он уже понял, что это может быть непросто. Фэн Синь и Му Цин, очевидно, не просто коллеги, а друзья Се Ляня. И все бы сложилось удачно, но был еще Цоцо! Тем не менее Сюй Ли, наскоро переодевшись, пошел следом за актерами. К его удивлению, спустившись с холма к дороге, он увидел не только автобус, в который уже погрузились некоторые. Стоял там и минивэн бизнес-класса. Водитель в смокинге выглядел мощно. С подножки минивэна спрыгнул высокий человек в красном плаще. Великолепный и прекрасный, которого Сюй Ли, конечно же, видел на съемках, и хоть изначально не знал его, ему еще тогда тут же все рассказали. Великий и прекрасный, совершенно непревзойдённый Хозяин Призрачного города, Собиратель цветов под кровавым дождем, Хуа Чэнджу. Сюй Ли схватил Се Ляня за рукав ветровки, и тот повернулся. Се Лянь бросил на него взгляд и вопросительно улыбнулся. Сюй Ли не знал, что сказать, слова испарились из мозга разом. - Вы отлично играли сегодня, - выдавил он дежурную фразу. - Вы тоже, юноша. Вас ждет больше будущее. Юноша? Его воспринимают, как ребенка? Хотя они одного возраста? Му Цин выдернул руку Се Ляня, это было сделать просто, Сюй Ли не так уж сильно сжимал ветровку. - Он ждет. Иди. Се Лянь похлопал Му Цина по плечу и развернулся, направляясь, как Сюй Ли интуитивно и ожидал, к минивэну. Там внизу, Хуа Чэнджу разговаривал о чем-то с Цоцо предельно серьезно. …Старший дядюшка и хозяин решили… Сюй Ли понял, о каком Хозяине идет речь. Но догадка не давала покоя. - Если хочешь оставаться в этом бизнесе, не переходи дорогу Хуа Чэнджу. Я тебя предупредил, - строго сказал Му Цин. - Разве я… Но Му Цин уже развернулся, тоже направляясь к минивэну. Сюй Ли же наблюдал, как Хуа Чэнджу отвешивает аристократический поклон Се Ляню и протягивает ему руку, чтобы помочь забраться в минивэн. Длинные красивые пальцы касаются раскрытой ладони, как будто, это само собой разумеющееся. Остальные тоже не высказывают удивления, забираясь следом о чем-то говоря. Сюй Ли, который быстренько спустился с холма, пока дверь минивэна еще не захлопнулась, увидел, как Се Лянь прижался к Хуа Чэну, а тот обнял его и сжал руки. Фэн Синь захлопнул дверь, но Сюй Ли еще видел перед внутренним взором взгляд, которым смотрел Се Лянь на Хуа Чэнджу, что что-то говорил остальным. Не может быть! Только все, что он знал о Хуа Чэнджу было экстремально опасным. Этот человек был настоящим демоном! Настоящим бедствием! Режиссер позвал его садиться в автобус. Мэй Няньцин внимательно смотрел на молодого актера, потом тяжело вздохнул. - Сюй Ли… есть вещи, в которые лезть нельзя. Есть вещи, о которых говорить нельзя. - Но… Сюй Ли смотрел на режиссера, понимая, что тот все знает. Но ведь какой человек в своем уме будет согласен на эти отношения? Ни один адекватный человек не согласится по своей воле встречаться с Лаобаном Призрачного города! Да и вряд они встречаются… Сюй Ли сжал руку в кулак, сдерживая эмоции. Наверняка тот просто берет свое, не спрашивая разрешения! Мэй Няньцин цыкнул. - Не вздумай нигде ляпнуть лишнего. Иначе ты не жилец. Ты это понимаешь? Сюй Ли невольно вздрогнул. Тон был предельно серьезный, здесь не было место шутке. - Не вздумай ляпнуть про Се Ляня ничего лишнего! - И не собирался. Но юношеский максимализм требовал действий. Он был уверен, что такой красивый и гениальный актер достоин чистых и нежных чувств! А не такого потребительского отношения! ** Отель был высокого уровня сам по себе, не пять звезд, конечно, но очень неплохой. Строить здесь пятизвездочный отель времени не было, это уже стандарт шутки от Хуа Чэнджу, к которой они все привыкли. Им он выделил комнаты на вип-этаже. Там были своего рода апартаменты. Самые лучшие он отдал Фэн Синю, Му Цину и Цоцо. - Ты не против? Мы потеснимся в комнате попроще? – тихонько спросил Хуа Чэнджу Се Ляня, пока Цоцо, как и положено ребенку, радостно оглядывал королевский супер-мега-люкс, прыгая по кроватям и диванам стоимостью как крыло самолета. - У-м, - Се Ляня роскошь совершенно не волновала, ему куда больше нравилась возможность спокойно обнимать за талию Сань Лана, потому что на этом коридоре была еще буквально пара-тройка дверей, и никого в коридоре не сновало. - Мне кажется, если бы у нас были дети, ты бы им все позволял. - Совсем и нет. У меня много детей. Больше, чем у кого-либо. Его сжали крепче, и Хуа Чэн выдохнул. Как приятно. - Но его я действительно хочу побаловать. Он напоминает мне меня, - негромко и со странным послевкусием сказал Сань Лан. Се Лянь смотрел на Цоцо, чувствуя, что в душу пытается пробраться какая-то очень важная мысль. Се Лянь обнял его, притягивая к себе. - У них все будет хорошо. Ты правильно все делаешь. У них будет больше возможностей пообщаться. Молодым семьям надо помогать. - Тебя ничего не смутило? Ты все понял? - Я все понял. - И? - Это их личное дело. Я лишь надеюсь… Что они справятся с новой ситуацией… Спасибо, что помогаешь им. - Дети никогда не будут для меня чужим делом. А Цоцо в принципе не чужой. Я всегда ему буду помогать. - Пойдем, покажи мне комнату. - Она маленькая. - Ничего страшного. Се Лянь хотел посмотреть, как выглядит маленькая комната на вип-этаже. Да, она была маленькой. Но так только казалось, из-за огромной кровати, занявший полкомнаты. Размеры кровати были действительно впечатляющими. Се Лянь невольно поперхнулся. - Ты собирался меня утешать… - коварно глянул на него Хуа Чэн. – Я сегодня так настрадался. Се Лянь буквально затолкнул его в комнату, чувствуя, что у него поднялась температура, и стоять, даже в пустом коридоре у него нет сил, захлопнул дверь и прижался спиной к полотну двери. Глядя на его смущенную фигурку, Хуа Чэн в приступе нежности не мог не нависнуть над ним. Он взял в руки нежные мягкие пряди, целуя их и подбираясь ближе, добираясь до сладкой шейки, расстегивая верхние пуговицы рубашки, чтобы видеть возбуждающие ключицы, и впоследствии добраться и до них. Сейчас его руки скользнули по едва заметному шраму на шее. У Мин, старый-добрый У Мин, прекрасно знал, откуда они. Но новый У Мин никогда их не касался, вопросов не задавал и делал вид, что не замечал. На самом деле, пока их отношения не вышли на такой уровень, увидеть можно было только похожий шрам на ноге, но даже это сделать было непросто. У Мин сделал все, чтобы на съемках никто и никогда не видел лишнего. Сам Се Лянь всегда поправлял одежды на ноге и очень стеснялся, когда думал, что У Мин заметил этот шрам, заставляя сердце сжиматься от боли за гэ-гэ. Но надо сказать, шрам был не таким уж заметным. Скорее всего, Се Лянь не хотел вопросов, связанных с этим шрамом. Были и другие шрамы, но только этим двум Се Лянь придавал значение. Вот и сейчас он испуганно замер, когда Хуа Чэн начал целовать его шею там, где остался шрам. Он действительно хотел тогда последовать за родителями. Он действительно думал, что это выход. Но опомнился в последнюю минуту. Ему повезло. Он смог вызволить себя из петли сам. Но память о глупом поступке осталась на всю жизнь. Конечно, след остался только с одной стороны, где веревка до крови разодрала кожу, там, где он, спохватившись, держал ее пальцами, следа не было. Ему всегда было стыдно за свой малодушный и глупый поступок. Он до сих пор не мог о нем говорить. Даже с Сань Ланом, а может тем более с ним. - Не целуй меня там… Не целуй! – но Хуа Чэн его не слушал, продолжая и чувствуя, что Се Лянь постепенно наоборот расслабляется, доверяясь ему. Конечно же, он не будет задавать глупых вопросов! Он продолжает целовать его, слушая стоны, чувствуя возбуждение своего гэ-гэ. - Прости… Не надо! Не надо! – просит он. Но его штаны уже падают на пол, а горячая рука проводит по напрягшемуся органу. Хуа Чэн не может не умиляться. Извиняться за то, что он возбудился, для Сань Лана это слишком сладко. Очень тяжело сдерживать свои порывы. - Это я должен тебя утешать… - попытался возмутиться Се Лянь, вцепившись в плечи Сань Лана, и чувствуя, что совсем перестал контролировать себя, толкаясь в его руки и постанывать в ухо Хуа Чэну. - Перестань… Перестань… - это было бессмысленное сопротивление. Оба это понимали. Хуа Чэн прижал его к двери, продолжая ритмичные движения, слушая негромкий скрип двери. Кажется, это смущало Се Ляня, но он уже подходил к пику, так что сбивать его перемещением на кровать, Хуа Чэн уже не стал. - Прости… - он хотел дальше извиняться, но застонал, потому что Сань Лан добрался до доступного ему ушка и вобрал мочку уха в рот, а потом коснулся языком раковины в очень пошлом ритмичном движении. Дыхание стало совсем тяжелым, а стоны слишком сочными, чтобы не застонать самому. - Прости, - извинился уже Хуа Чэн и сжал не менее сильно возбуждающие его ягодицы своего гэ-гэ, не позволяя себе лишнего. Просто крепко сжать, тиская и наслаждаясь этим. А еще тем, как Се Лянь прижался к нему и как сексуально стонет на его плече. - Куда… куда мне… - Дай взять. - Нет! - Дай взять! - Пожалуйста… Хуа Чэн не стал дальше настаивать. - Я все уберу, не переживай. Се Лянь внезапно заупрямился, и тогда Хуа Чэн помог ему дойти до раковины. Тот, смущаясь, потому что зеркало было огромным и все было видно, позволил окончательно довести его до финала. Сань Лан обнимая его, ловил наслаждение от разрядки Се Ляня. Все-таки тот выглядел невообразимо в такие моменты. А уж его голос… Его внезапно снова посетила кощунственная мысль. Зачем он ушел тогда? Если бы он настоял, может, Се Лянь разрешил бы ему его взять? Хуа Чэн покачал головой, укорив себя. Маловероятно. Принципы Се Ляня крепки как сталь. И он был для него ребенком, и навсегда им остался в его памяти. Несмотря на собственное тяжелое возбуждение, он подхватил Се Ляня на руки и донес до кровати, вместе с ним падая на нее. Он собирался пойти в ванну, но вдруг в дверь затарабанили, зовя Се Ляня. Они переглянулись. Так как звали Се Ляня, и так как он был в явно более приличном состоянии сейчас, тот поднялся, а Хуа Чэн слегка усмехнувшись, накинул на себя плед, оставшись сидеть. В принципе, если гостей не пускать, его видно из дверей не будет. - Господин Се Лянь! – в голосе этого человека паника. Хуа Чэн не узнал его с первых мгновений, но теперь было очевидно, что это Сюй Ли. “Законный муж”, киношный, конечно. Се Лянь поморщился, а Хуа Чэн нахмурился, потому что гэ-гэ схватили за руки. - С вами все в порядке? Сюй Ли увидел красный плащ на вешалке. - Уходим! Я найду выход! Но ожидаемо не сумел сдвинуть Се Ляня с места. Хуа Чэн хмыкнул. Это и ему-то не всегда удается! Проще поднять на руки и понести. Сюй Ли этот хмык услышал, но почти не дрогнул. - Необязательно делать это, если не хочется! Карьера того не стоит! - Что? – поразился Се Лянь. – Ты что такое говоришь? Думаешь, я делаю это ради карьеры? - Прости! Я так не думаю, конечно. Просто не надо жертвовать собой, какая бы ни была цель! Не надо с ним спать! Се Лянь вспыхнул до корней волос. - Я не сплю с ним. Хуа Чэн не выдержал, чтобы совсем не величественно хрюкнуть. Ну, технически да. Пока не спит. - Цыц, - шикнул на него Се Лянь, а потом, глянув на Хуа Чэна, не мог не рассмеяться. Глядя на него, вся ситуация стала казаться не напряженной и неловкой, а смешной. Поэтому они невольно очень похоже рассмеялись. - Сань Лан! Перестань смеяться, - попросил Се Лянь, сам пытаясь перестать. - Саньлан?* - переспросил недоуменно Сюй Ли. - Да, поэтому я решительно рекомендую отпустить моего гэ-гэ, пока я такой добрый не встаю с кровати. - Господин Сюй, не знаю, что вами движет, но спасать меня не надо. - Но вы же говорили не надо! Просили перестать! – возмутился Сюй Ли, который очевидно, вольно или невольно подслушал под дверью. Се Лянь, конечно, не мог это перенести с пустым лицом, поэтому опустил глаза в пол. Тогда Хуа Чэн улыбнулся и хотел уже встать и вмешаться, чтобы спасти гэ-гэ из этой бессмысленно глупой ситуации, Се Лянь вдруг сказал: - Да, я прошу об этом, когда мне очень хорошо! Разве это такая редкость? Мне что, отчет по этой теме написать? Сюй Ли отпустил руки, а Се Ляня прижал к себе Хуа Чэн. Тот покорно обнял его, прижимаясь и тут же успокаиваясь. Хуа Чэн же смерил Сюй Ли надменным взглядом, в которым было много всего, в том числе угроза. Его взгляд был собственническим, он был жестоким. И дверь захлопнулась так же громко. Сюй Ли оказался один в коридоре, и какое-то время простоял в недоумении, пока его не схватили за плечо. - Ну-ка иди сюда! – Му Цин оттащил его от двери подальше. – Я разве тебя не предупреждал? - Но он… Он его… - Идиот! – Му Цин прикусил губу. – Не надо выдумывать! - Но я слы… - Подслушивать не надо было! Они знакомы целую вечность. Все у них… - Какую еще вечность, о чем… - Двадцать лет! - Какие… какие еще… ему же… - Тридцать четыре. А ты что думал? Думал Се Лянь просто так назвал тебя юношей? Ты для него неоперившийся птенец! Сюй Ли был в двойном нокауте. - Если кто-то узнает о них, тебе не играть в этой дораме. Хоть это ты понимаешь своим куриным мозгом? Сюй Ли кивнул. Его мысли, правда, были о другом. Двадцать лет… Это значит, что они вместе с детства! Сюй Ли вспомнил взгляд Хуа Чэна. Пусть он был собственническим, ни забота, ни нежность, ни желание защищать не укрылись от него. Кажется… Кажется, кто-то может любить Собирателя цветов под кровавым дождем. Совершенно искренне, совершенно честно и просто так. И абсолютно взаимно. …Старший дядюшка и хозяин… Вот почему этот ребенок назвал их обоих в одном предложении не задумываясь. Принадлежа к Призрачному городу, он был, конечно, в курсе… Сейчас Сюй Ли вспомнил, что и в отеле перед Се Лянем склонялись слишком низко, хотя в те моменты рядом не было Хуа Чэнджу. Му Цин толкнул его в плечо, скорее, чтобы привести в чувства. - Не лезь к ним. Но когда Сюй Ли скрылся с его глаз, спускаясь по лестнице, сам с трудом подавил всхлип. Он понимал, что должен сделать тоже самое. Не лезть к ним. Дать семье воссоединиться. Помочь Фэн Синю наладить отношения с сыном, раз ему так непросто найти с ним общий язык, и оставить их в покое. Его любовь… Его любовь достойна нормальной семьи. Но его обняли, разворачивая к себе и прижимая. - Цоцо заснул. Слишком устал за сегодня. - Я… - Прогнал этого идиота? Кто это был? - Сюй Ли. Фэн Синь фыркнул. - Се Лянь совершенно не похож на принцессу, что все рвутся его спасать? - На бога… - прошептал Му Цин. - Что? - Он похож на небожителя. И вызывает желание защищать. Верно служить. Фэн Синь не мог не усмехнуться. - Хуа Чэн будто бы ему служит? А потом осекся. Все и всегда было только для Се Ляня. Это ли не поклонение богу? Тогда Хуа Чэн, что? Поклоняется ему как богу? - Пожалуйста, нет! – услышали они тяжелый голос и тут же сладкий стон. Мужчины синхронно вспыхнули, и Фэн Синь потащил Му Цина в их комнату. С богами вряд ли такое проделывают смертные. Правда демоны вполне могли бы. Но Фэн Синь так глубоко не думал, просто считал, что слишком невежливо будет стоять дальше под дверьми. - Почему ты больше не рвешься его спасать? – тихонько спросил Му Цин уже в их комнате, бесшумно закрывая дверь. Фэн Синь судорожно вздохнул. Он не знал, стоит ли поделиться своими мыслями с Му Цином. Если он скажет, что все это бред, не усыпит ли это их бдительность? - Спасать от того, что он сам хочет… Странно, ты не находишь? Му Цин слегка усмехнулся. Фэн Синь вздохнул и сказал: - Я не думаю, что он ему сделает больно. Я надеюсь, что я… не настолько слеп. Физически не сделает. Духовно? Время покажет. ** - Сань Лан… - Се Лянь находил всю ситуацию очень смущающей, как и позу, в которую его посадили, заведя вопрос об утешении. Се Ляню было стыдно сидеть без штанов и белья расставив широко ноги, согнутые в коленях. Стыдно, но он не мог просто сидеть и не возбуждаться, от вида, как Сань Лан, опершись на его колено одной рукой, доводит себя до разрядки. Он явно что-то представлял, делая это, и Се Лянь не мог не краснеть, и не возбуждаться. Сань Лану хочется войти в него? Уши резко покраснели от этой мысли. Он же ничего не умеет! Сань Лану это не понравится! Сань Лан подобрался ближе, и Се Лянь, тяжело сглотнув, увел свою руку вниз. Он никогда этого не делал, но собирался попробовать. - Нет… - хрипло сказал Сань Лан, нежно сжимая его руку, а потом сам прикасаясь к нему в этом месте. – Не спеши… Его просто ритмично чуть сжимали. В такт движениям рук. Но от его вида Се Лянь окончательно возбудился, тихонько застонав и зажимая рот руками. Сань Лан поднял тяжелый взгляд на него. - Не понимаю, почему ты против. Но сейчас я сделаю это. Не хочешь смотреть, не смотри. Хочу кончить так, - в голосе сквозила тщательно прикрытая то ли обида, то ли что-то похожее. - Я не… про… тив… Се Лянь чуть вздрогнул, когда теплый язык коснулся его возбужденной плоти. А потом губы Сань Лана накрыли его головку, и Се Лянь оказался в плену ощущений. Одно его бедро крепко сжали и темп увеличили. На глазах у Се Ляня выступили слезы от остроты ощущений, но потом не выдержал: - Пожалуйста, нет! – и громко застонал, не в силах сдерживаться. Хуа Чэн подался чуть назад, и они невольно встретились глазами. Се Лянь увидел этот взгляд, и понял, что должен сказать вслух, вопреки тому, что он говорил чужому человеку в дверях. - П-продолжай, - прошептал он с большим трудом, голос подвел. И еще тише: - Отсоси мне. Для него сказать такое было слишком пошло, но и Хуа Чэн не стал просить сказать еще раз, вобрав глубже, забывая о себе, двумя руками взяв Се Ляня за бедра и доводя того до исступления. - Не могу, больше не могу! Сань Лан! Правда не могу! Пожалуйста, отпусти меня! Отпусти! Я кончу тебе в рот! Се Лянь распахнул глаза, чувствуя легкое натяжение сзади и кончая. Не больно. Это не больно. По крайней мере один палец. Правда, этого проникновения хватило, чтобы сразу кончить. Се Лянь был в шоке от себя. Поэтому его ноги дрожали. Хуа Чэн уселся, вытерев рот. - Гэ-гэ… гэ-гэ! Я… Хуа Чэн хотел его поцеловать, но, вспомнив про минет, не решился. Бедра Се Ляня еще дрожали, поэтому он гладил их, думая, какой он кретин. Обещал же не спешить, и что сделал? - Я девственник. Се Лянь почувствовал, как его тряхнуло от собственного признания. - Правда! Хуа Чэн замер, понимая, что он чего-то, видимо, не понимает. Он хотел извиниться, пообещать, что он больше не будет спешить… Но, похоже, проблема не в этом. - Я знаю. Се Лянь поднял на него глаза. Слишком сложный взгляд, Хуа Чэн не мог его понять сходу. Поэтому он решил обнять его. - Он так легко вошел, - услышал он тихое на ухо. - Ты из-за этого переживаешь? – так же тихо спросил Хуа Чэн. - Да. - Это всего лишь палец. - Так и должно быть? - Думаю, у всех может быть по-разному. Но лучше так, чем иначе. - Почему? - Член намного больше. Если даже палец будет тяжело принять… Будет больно. Но я в любом случае хорошо подготовлю тебя. Они шепотом говорили на очень щекотливую тему, боясь повысить голос, чтобы не спугнуть такого рода откровения. - Я правда ни с кем… - Я знаю. - Тебя это не напрягает? - Нет. - Радует? - Да. - А если бы… - Гэ-гэ остается гэ-гэ. - Но, чтобы ты… - Перелюбил бы на свой лад. Так, чтобы ты даже не пытался сравнивать. Хуа Чэн нежно поцеловал его несколько раз, успокаивая. - Мне пора в ванну. Надо кончить. - Сань Лан. - Нет. - Что значит, нет? Тебе можно, а мне нельзя? - У тебя маленький ротик. - Перестань! – вспыхнул Се Лянь. – Значит, возьму, как получится! Спорить было бесполезно. Это было действительно непросто. К тому же этого он тоже, само собой, никому не делал. Хуа Чэн тут же попытался сбежать к алькову кровати, чувствуя, что он сходит с ума. Нет, он не мог позволить гэ-гэ брать в рот! Он схватился за его плечи, но потом Се Лянь глянул на него, пуская напряженный член в рот. Сань Лан отпустил плечи и с силой сжал металлические прутья алькова кровати, пытаясь сдержаться. Пальчики длинные и изящные, на самом деле и сильные, но сейчас это было неважно, легли на его напряженный ствол, а мягкие губы скользнули ниже, вбирая глубже. Возбужденная головка уперлась в нёбо. Хуа Чэн судорожно застонал. Воображать, это не делать! Он не мог такое терпеть, как ни старался. Его гэ-гэ… Его гэ-гэ сосет ему. Он хотел коснуться его головы, провести по щекам, но не мог даже оторвать руку от алькова, понимая, что тут же кончит. Как он не пытался сдержаться, он не мог больше терпеть. Слишком быстро, слишком обильно. Конечно, он же долго терпел, он же… Но факт оставался фактом. Хуа Чэн застонал. Гэ-гэ еще помог ему кончить до конца, поддерживая движения в финале. Сань Лан закрыл лицо руками. Как же стыдно! - Так плохо? – этот голос привел его в чувства. – Это же первый раз, я буду стара… Но его сгребли в объятья зацеловывая. - Гэ-гэ! – его снова судорожно целовали, а потом прижали к груди. Се Лянь успокоился. И без слов понятно, что все хорошо. Он так и сидел какое-то время на коленях Хуа Чэна, в его объятьях, наслаждаясь его обществом и очень прелестной тишиной. - Пойдем я нас помою. - Я тебя. - А я тебя. Они поулыбались друг другу, сжимая друг друга в объятьях и даря друг другу нежные и невинные поцелуи. Се Лянь поймал себя на мысли, что настоятель Тан был прав. Грязные слова директора совсем не коснулись его души. Его любят так, что все остальное совершенно неважно.