Маскарад

Время событий описанных в 9 главе (четверг). После курсива обычное время. **Нефритовый_ревень* хочет начать с вами чат.** Его бровь недоуменно дернулась. Всякие ревени в чаты его не добавлялись, таких идиотов в Призрачном городе попросту нет, тем более нефритовые. Впрочем, мало ли, кто такой хороший, решил поиграть в его игру. **Непревзойдённый_в третьем_поколении* добавил вас в чат.** Он посмотрел на данные аватара. Полные нубы точно не будут пытаться поговорить с ним. Если кто-то сменил аватар и начал сразу с нуля, он тут же представится старым ником или реальным именем. И объяснит, какого хрена. Оставалась малая вероятность, что Черная_бездна снова хочет есть и от голода забыла свой ник и создала новый, но они обедали буквально двадцать минут назад. Да и что говорить, вот он на подоконнике сидит и трындит по телефону! Хотелось спросить с кем, и порвать на тряпки, если с Се Лянем. Но Непревзойдённый_в третьем_поколении просто ждет первого сообщения в новом чате. Нефритовый_ревень: Привет Непревзойдённый_в третьем_поколении: И тебе не хворать, растение. Нефритовый_ревень: Я особенное растение Непревзойдённый_в третьем_поколении: не сомневаюсь. Что надо? Нефритовый_ревень: хочу спросить… может такое быть, что ты тоже растение? Непревзойдённый_в третьем_поколении замирает над клавиатурой. - А-Сюань? - Что тебе? - Если тебе говорят, что ты растение, но не пытаются оскорбить. Что это? - А то ты не знаешь? - Знаю сотню метафор, лексических и фонетических игрищ на эту тему. Знает ли их оппонент? - Что за ник? - Нефритовый ревень. - Сейчас пробью. Хэ Сюань сел за компьютер напротив. Его руки замелькали над клавиатурой. - Ты пока экспериментируй. Словесная эквилибристика это по твой части. - Не прибедняйся. Ты не менее языкастый. Хэ Сюань рассмеялся. - Жаль прежние шутки ты уже не одобряешь. - Я без пяти минут женатый человек. - Десять лет назад тебя это не волновало. - Не идиотничай. Не хватало тебе такое ляпнуть при гэ-гэ. Они посмотрели друг на друга. Непревзойдённый в третьем поколении покачал головой. - Извини. - Да. Твой прожорливый друг далеко не идиот, и прекрасно все знает. Говори с растением. Непревзойдённый_в третьем_поколении: почему именно растение? Нефритовый_ревень: может мусор? Непревзойдённый_в третьем_поколении: тогда ты тоже? Нефритовый_ревень: почти. Может немного лучше, но в целом тоже самое. Хуа Чэн тяжело вздохнул. Тут явно что-то было. Мозг послушно подбирал варианты*. - Нефритовый ревень… Мелькнула немыслимая догадка. Непревзойдённый_в третьем_поколении: Тебе доводилось душить детей? Нефритовый_ревень: Тебе доводилось быть почти задушенным? Непревзойдённый_в третьем_поколении: Му Цин? Нефритовый_ревень: У Мин? Непревзойдённый_в третьем_поколении: Вот и познакомились. Как ты догадался? Нефритовый_ревень: дьявол кроется в деталях Непревзойдённый_в третьем_поколении: Внимательный б**дь. Нефритовый_ревень: Не то слово Непревзойдённый_в третьем_поколении: и что теперь? Сдашь меня с потрохами? Хэ Сюань, который удаленно следил за перепиской, поднял глаза на Хуа Чэна. Тот подпер щеку кулаком, глядя на экран. Он тихонько вздохнул. От ответа зависело очень многое. Жизнь, как минимум. Очень уж у них сложные отношения. Нефритовый_ревень: Нет Непревзойдённый_в третьем_поколении: почему? Давай, покажи ему, какой я мудак. Нефритовый_ревень: что ты несешь? Непревзойдённый_в третьем_поколении: ты же умеешь это делать. Доказывать, кто я. А. Тогда я не был мудаком, а был Обузой. Какая мелочь, здрасьте. Сейчас можешь придумать что-то по интереснее. Нефритовый_ревень: я просто проверял свои догадки Нефритовый_ревень: и я не считаю тебя мудаком Непревзойдённый_в третьем_поколении: внезапно. А кем считаешь? Нефритовый_ревень: тем еще ублюдком Непревзойдённый_в третьем_поколении: это нормально. Непревзойдённый_в третьем_поколении: значит, ты давно начал понимать? Нефритовый_ревень: давно Непревзойдённый_в третьем_поколении: Когда? Нефритовый_ревень: когда он стал хвататься за твои руки, и его не передергивало Непревзойдённый_в третьем_поколении: то есть с самого начала. Нефритовый_ревень: да. Но мне казалось это слишком нереальным. Я копил факты Непревзойдённый_в третьем_поколении: ты же не копилка. Где растения хранят факты? Нефритовый ревень не удержался от смеющегося смайлика. Непревзойдённый_в третьем_поколении: Му Цин? Нефритовый_ревень: Я не скажу, не волнуйся. Не хочу, чтобы ты свернул мне шею. Сейчас ты намного сильнее меня Непревзойдённый_в третьем_поколении: только поэтому? Нефритовый_ревень: конечно же нет! Нефритовый_ревень: но, если я скажу, ты будешь надо мной смеяться Непревзойдённый_в третьем_поколении: наверняка. Чтобы над тобой не смеяться-то. Непревзойдённый_в третьем_поколении: Му Цин? Молчание определенно затянулось. Но он видел, что собеседник пытался что-то написать, но стирал, и начинал писать снова. Нефритовый_ревень: ты будешь следить за событиями завтра? Непревзойдённый_в третьем_поколении: буду. Нефритовый_ревень: следи пожалуйста, у меня плохое предчувствие Непревзойдённый_в третьем_поколении: не волнуйся. Снова тишина. Непревзойдённый_в третьем_поколении: если это важно, скажи. Обещаю, не буду смеяться. Му Цин молчит долго, а Хуа Чэн напряженно думает, закрыв лицо руками. В глубине души он все понимает. Нефритовый_ревень: в этот раз я не предам его. Но ты… я не прошу меня прощать. Эти раны слишком глубоки. Му Цин это тоже понимает. Он не думает, что это ерунда, что это детские проблемы и заскоки. Нет, понимает все от начала до конца. Равно как и то, чем все это закончилось. Он понимает, что глаз – был платой. Может уже понимает, что за него было куплено. Хуа Чэн судорожно вздыхает, вскидывая подбородок вверх. Все его естество сейчас раздирает на куски, и Хэ Сюань это прекрасно понимает. Потому что именно он следит за Небесным царством, а значит следит и за Му Цином. - Он хорош. Слишком хорош, чтобы я ему отомстил. И как же я хочу ему отомстить, - прошептал Хуа Чэн. Такие люди, ловкие, прозорливые, талантливые и умелые… Он обожал таких, он собирал их, делая верными коллегами, товарищами, слугами… Делая для них все, в обмен на их талант. Людей Призрачного города невозможно было переманить на сторону никакими пирогами. Некоторые из них были отличными шпионами. Непревзойдённый_в третьем_поколении: и не собирался. **Нефритовый_ревень вышел из чата. ** Хэ Сюань, помощь которого и не понадобилась, дошел до него и сжал его плечи. Он хотел привычно пошутить, чтобы поднять другу настроение, но шутки сейчас были неуместны. Советы его тоже вряд ли уместны, потому что он не может провести полноценную аналогию со своей ситуацией, и не может сказать, как поступил бы он сам в похожей ситуации. Он не был в ней. Он понимает только мозгом, не сердцем. Но за друга сердце болит. - Если накажешь его, тебе станет легче? Это сложный вопрос. Далеко не риторический. Станет легче, а потом? ** - О. - Привет, - Му Цину слегка неловко, вид он имеет уставший и сонный, соответственно еще взлохмаченный. Хуа Чэн же был уже при полном параде. Встреча в коридоре была довольно внезапной. Хуа Чэн захлопнул дверь в их номер, и бросил высокомерный взгляд на него. - Пойдем, покажу, что ест Цоцо на завтрак. Ты же за завтраком шел? Вип-обслуживание начиналось чуть позже. - Да. Я не знаю из чего там можно выбрать… Вернее, меню я, конечно, посмотрел, но привык выбирать в живую. А ты-то почему не заказал по телефону? Се Лянь проснулся? - Еще спит. Инспекция. Проверю их заодно. Му Цин, который шел на шаг позади был уверен, что Хуа Чэн коварно улыбнулся. Он чувствовал, что для того, чтобы говорить с ним нормально Хуа Чэн прикладывает усилия. Но раньше у них вообще не получалось так общаться. Что-то поменялось, постепенно, но особенно в последнее время. Иногда они говорили почти нормально, иногда Хуа Чэн срывался. Но это все равно лучше, чем стена ненависти и лютой неприязни. Му Цин не очень понимал, почему начались изменения. В тот момент, когда Хуа Чэн понял, что он все знает, все еще оставалось вроде бы примерно так же. Но Му Цин не был полностью уверен. И все же где-то примерно около того, ситуация меняется. Один разговор возле туалета чего стоил! Хоть Му Цин и не думал, что его простили, или начали считать почти другом, что-то все равно поменялось. И пусть иногда на него реагировали так же сильно, с той же уже привычной ненавистью, она не была постоянной. Но когда Хуа Чэн резко поворачивался к нему и зло глядел на него, было все так же страшно. Не вздрагивать не получалось. Они зашли в лифт, Хуа Чэн нажал кнопку первого этажа. - Цоцо – аллергик. Я пришлю тебе список. - Почему мне… - Потому что твой муженек склеротик. - Муже… нек. Му Цин покраснел до корней волос. - Мы ничего не… У нас же… Хуа Чэн насладился его мучениями, и сказал: - Выдохни. Я знаю, что вы весь вечер пытались найти путь к сердцу Цоцо и развлекали, как могли. - Ты следишь, что ли? - Курил на балконе. Все слышал. - Шутка? - Конечно. У меня и так одно глаза нет, куда мне еще курить. Ха-ха, - фыркнул Хуа Чэн. Му Цин не стал спрашивать, откуда он знает, что они с Фэн Синем встречаются, хотя было видно, что хочет спросить. Хуа Чэна так и подмывало рассказать про прослушку, и как он слушал их любовные вздохи, чего он, конечно, не делал, но иногда еле-еле успевал выключать. Они в молчании вышли из лифта. - Не знаю, как ты себе представляешь отношения, - сказал вдруг со вздохом Хуа Чэн, и Му Цин поднял на него глаза, - но Цоцо теперь тебе тоже не чужой. И… тебе проще. Помоги своему парню. Он слишком топорный. Я понимаю, это лишняя нагрузка… Это… Для тебя это… Хуа Чэн позеленел, а Му Цин понял не сказанное. Понял, почему тот не может это сказать, особенно ему. Обуза. - Я помогу ему найти общий язык с Цоцо. Это его сын. Я знаю, что дети это – непросто. Хуа Чэн глянул на него. - Моя мать тоже воспитывала меня одна. Ей тоже было тяжело. Я знаю. Знаю, видел, понимал… Пытался помочь… Хуа Чэн смотрел на него какое-то время, а потом отвернулся. На душе было тяжело. Понимал, поэтому не хотел Се Ляню такой же участи? Как всегда его ненависть и не ненависть к Му Цину определяло отношение того к гэ-гэ. Менеджер зала уже бежал к нему, испуганно вытаращив глаза. - Нам нужно семь завтраков. - Да, конечно, конечно, Хуа Чэнджу. Мы подготовили все, что любит Цоцо, старший дядюшка и лучшее для ваших гостей, но собирались готовить к пол десятому… Еще два? Вероятно, госпожа Хэй Шуй? Хуа Чэн величественно кивнул. Напомнив готовить так, как ей нравится. - Можете начинать. Я покажу все его отцу. Идем, - сказал он пораженному Му Цину. - Почему… Зачем ты так сказал? – эта ситуация заставила выпустить из головы таинственную госпожу. - Ты откажешься от своего парня, потому что у него появился ребенок? - Нет, но… - это было больным вопросом, но когда его спросили так резко, отрицательный ответ вырвался сам. Конечно же, он не хотел его бросать! Но разве он имеет право мешаться? - Ты не будешь помогать ему заботиться о Цоцо, потому что очевидно, у него будет получаться плоховато, несмотря на энтузиазм? - Буду, но… - Ты любишь его со школы! Перестань! Все будет хорошо. Смотри лучше на продукты и запоминай. Му Цин беспомощно замер. Вспоминая, как хорошо общался Фэн Синь и семи- восьмилетний У Мин, как тот был на стороне Фэн Синя, не желая, чтобы Се Лянь разрывал дружбу с ним, и вспоминая заявление У Мина сейчас, его сердце снова сжало от боли. Он понимал, что совершил ошибку. Чудовищную ошибку. Которую никак не отыграть назад. Все могло бы сложиться иначе. У всех! Вместе они бы справились. Если бы он только не решил, что справится в одиночку. Не совершает ли он ту же ошибку сейчас? - М? – Хуа Чэн недоуменно повернулся к нему, и Му Цин вздрогнул, уводя взгляд в сторону. Он склонился к нему, заставляя смотреть в глаза. - Я тебе все сказал тогда. Ты не один. И один сражаться не имеешь права. Му Цин слабо улыбнулся, но кивнул. Потом включился в лекцию о здоровье внезапно обретенного пасынка. ** Фэн Синь не так уж часто видел ее, ни разу не говорил с ней. В каком-то смысле она была еще более недосягаема, чем Хуа Чэн. В неизменно черных одеждах, с высоким хвостом и яркой помадой, она явно была не из тех, кто готов тут же общаться по-дружески. Но Цоцо ее определенно знал. С криком: - Тетя Хэй, - он бросился в ее объятья. И леди, что ростом была не меньше Хуа Чэна, подхватила подростка на руки и с той же легкостью, с которой подхватывают мужчины пятилетних деток. Фэн Синь не мог не скривиться в странной улыбке. Он не считал себя слабаком, но это было слишком. Цоцо обнимал ее за шею, прижимаясь, будто к мамочке. - Зачем ты пришла? - А ты как думаешь? Вчера работал? - Да… - Имеешь на это право? - Нет… - Должен сегодня работать? - Да… - Хочешь? Не хочешь, я все это сверну. Пусть А-Чэн ищет еще кого-то. Съемки перенесем. - Хочу! Разреши мне! Разреши! Фэн Синь хлопнул глазами. Не так уж много людей имеют право так называть Хуа Чэна! Что-то в интонациях тоже было не то. Будто это… Мужчина. Фэн Синь окончательно округлил глаза, когда тетю Хэй обняли за талию, и Хуа Чэн положил подбородок на ее плечо. - А-Сюань, ты чего в таком виде приехал? Тут все свои. - А я знаю, свои тут у тебя, или чужие? Договор привез на эксплуатацию трудов несовершеннолетних. Сам привез. Се Ляня давно не видел, вот и объявился. Понятно тебе? Фэн Синь и стоявший в дверях Му Цин с удивлением услышали, как эти двое мягко смеются. - А-Сюань приехал? – слегка заспанный Се Лянь тоже появился в дверях. Хуа Чэн тут же отпустил своего друга и притянул Се Ляня к себе. - Как ты? Выспался? – Сань Лан нежно поцеловал своего гэ-гэ в щечку, наблюдая, как тот застенчиво прижался к нему поближе, сам здороваясь с госпожой Хэй Шуй. - Что делаем с Цоцо? Ты замену нашел? Сегодня пусть работает, но остальные дни? - Почему нет? Ему же не надо отрабатывать полную ставку. Пусть занимается только гэ-гэ. Все равно его папа на площадке. Что ему, дома одному сидеть? - А школа? – возмутилась Хэй Шуй. В женском образе он выглядел еще строже. - Когда твоя мама в больнице, не до школы, - подал голос Му Цин. – Если Цоцо хочет, пусть поработает дней пять. За это время мама немного оправится, и можно будет спокойно ходить в школу. - Спасибо, дядя Му! – обрадовался Цоцо, а потом неловко глянул на настоящего отца. Но Фэн Синь тоже серьезно кивнул. - Сегодня сцены короткие… Поедем к маме? Цоцо неистово закивал. Конечно же, больше всего ему хотелось увидеть ее лично. На видеозвонки она не отвечала, на сообщения отвечала редко. Скорее всего, ей было еще тяжело. Хуа Чэн, конечно, уверил их, что на вип этаже все есть, ничего с собой тащить не надо, тем более апельсинов. Вип-этаж в его больнице не для богатых, а для тех, к кому не будут ходить родственники валом каждый день, а лечение очень ответственное и сложное. Богатые, впрочем, там тоже лечились, но по другой причине, больница Хуа Чэна считалась лучшей в городе, а может даже одной из лучших в стране. К ним у Хуа Чэна был другой подход. Он лечил только тех, кто готов “разделить его душевные страдания”, то есть вложиться в фонды. И деньги это были безумные. При этом оплата лечения не отменялась. Его больница была частной, так что он имел право отказывать кому угодно. Хоть лидеру партии, хоть самому богу. Но большинство пытались наладить контакт с Хуа Чэном, заискивали и лебезили как могли. Поэтому деньги в фондах водились. Никто отчетность с Хуа Чэна не требовал, и он спокойно оборачивал их просто в немыслимых размерах, и проводил те исследования, которые хотел. Патентовал и снова оборачивал. Его жизнь была настолько многогранной и не в одной цветовой палитре, что обычный человек бы такого не выдержал. - А мы? – прошептал Се Лянь. - А мы… - эхом повторил Хуа Чэн, проводя довольно эротичным жестом пальцем по губам Се Ляня, а потом склонился к нему, собираясь сделать то, что никогда не делал при посторонних. С трудом он, однако, замер над ним, прикрывая глаза, чтобы прийти в себя. Се Лянь взял его за лацкан плаща, придя в себя быстрее. - Мы пойдем завтракать. - Да… Завтракать, - глуховато подтвердил Хуа Чэн. Госпожа Хэй Шуй слегка усмехнулась, но вряд ли кто видел настолько добрую усмешку на лице Хэ Сюаня. - Именно завтракать. Ты же не думаешь, что твой завтрак потащат к ним в номер? - А что ты мне заказал? В двойном размере? – заинтересовался Хэ Сюань, выходя вместе с ними, разом забыв про все документы. ** Му Цин терпеть не мог больницы, и сейчас его лицо было белее снега. Фэн Синь, конечно, этого не замечал, но Му Цин и не хотел, чтобы тот беспокоился сейчас о нем. Он сидел рядом с Цоцо, который очень нервничал, слушая взрослый разговор. Его отец, которого он не мог даже назвать отцом, общался с лечащим врачом матери, что показывал анализы. Му Цин нашел в себе силы приободрить подростка, хотя сам желал одного – быстрее уйти отсюда. Он слушал речь врача, и чувствовал, что должен вмешаться. Что должен задать тонну вопросов, но у него резко заболел затылок от одной только мысли, что придется снова погрузиться в больничные дела. Он так и не отошел от прошлого раза. Все закончилось неизбежностью. Да, он все умел, все знал, во всем разбирался, и мог бы разобраться и сейчас, но чувствовал, что не может. Его пальцы мелко дрожали от одних только мыслей. Это он тоже должен? Тоже обязан? Что бы сказал Хуа Чэн? Что сказал бы Се Лянь? Му Цин не считал себя настолько сильным, настолько правильным. Да и что такое правильно на самом деле? Теплые пальцы большой ладони коснулись его щеки и уха. - А-Цин… - Фэн Синь присел перед ним на корточки, и Му Цин коснулся ледяными пальцами его ладони, но не мог на него посмотреть. Что он должен делать? Должен ухажить за Лань Чан, потому что знает всю эту кухню, потому что она мать Цоцо, а Цоцо – сын его любви? Его легонько целуют в губы, отвлекая от тяжелых мыслей. - Я провожу тебя в сквер. Тебе совсем не обязательно находиться здесь. Я все понимаю. Понимает? Что он понимает? Му Цин поднял голову, недоуменно глядя на Фэн Синя. Се Лянь уже вывалил бы на него список, что он должен сделать, раз пришел, раз взялся помогать. Но такая помощь была дружеской ерундовой мелочью. Кто на это не способен? - А-Цин, все хорошо. Лань Чан поправится. Фэн Синь поднял его за локоть. - Я сам дойду, не волнуйся, идите к ней, - выдохнул Му Цин. Ему же надо было хотя бы на десять минут вырваться из этих белых стен. Сквер, в который он вышел, был довольно большим. Там он уселся на лавочку и открыл холодный кофе из банки. Солнце пригревало так сильно, что можно было подумать, что сейчас середина лета. На банке выступили капельки, который он стирал пальцем, думая, что ему делать дальше. Он явно в модель счастливой семьи не вписывается. Лань Чан наверняка сможет простить Фэн Синя, Фэн Синь ее любил и сможет полюбить вновь, ведь теперь ему надо наверстывать четырнадцать лет с Цоцо… Добивало его и то, что сегодня вечером ему надо было быть в “Небесном царстве”. Нахождение там позволяло держать руку на пульсе. Слышать то, что не должно было быть услышанным, и надеяться, что это в какой-то момент поможет ему спасти Се Ляня. Му Цин с его проницательностью прекрасно видел, что ему позволяют услышать, а что было услышано случайно. Он знал, что постепенно поймет, что же нужно дяде от своего племянника, но пока он видел две совершенно разные цели, и казалось Цзюнь У кидает то к одной, то к другой. Вот Му Цин поднялся, возвращаясь к палате. Он замер возле двери, потому что она была приоткрыта, раздумывая входить или продолжать невольно подслушивать. - Когда ты поправишься, я тоже буду продолжать заботиться о Цоцо, - уверенно сказал Фэн Синь. - Нам это не надо, - тяжело сказала Лань Чан. – Мы всегда справлялись сами. Фэн Синь покачал головой. - Я знаю, сколько для тебя сделал Хуа Чэнджу. Я не настолько крут, как он, но я отец Цоцо и способен о нем заботиться. Цоцо всем своим видом показывал, что ему эта забота не нужна. - Как ты можешь позаботиться? Ты-то? Какой пример ты ему подашь? – вдруг сказала Лань Чан. - Пример? – недоуменно переспросил Фэн Синь. - Цоцо, закрой уши! – как будто это кому-то когда-то помогало не слышать. - Цзян Лань… - Думаешь, никто не понимает, что ты там делаешь со своим актером? Весь персонал это видит! И я должна отпустить к тебе своего ребенка, ты хоть… - Это наш с тобой ребенок. И никто не… - Мама… - вдруг предостерегающе сказал Цоцо, прерывая скорее Фэн Синя, чем мать. Она продолжила: - Какой ты пример подаешь, если спишь с мужиком! Расстанься с ним, потом поговорим о совместной опеке! - Мама! – Цоцо резко поднялся. – Пойдем… Отец, пойдем. - Цоцо! - Мама! Как ты можешь такое говорить вообще! Дядя Му очень хороший! - Ты его знаешь пару дней! - Я? Пару дней? Какие пару дней, дядя Хуа очень часто о нем говорит! Конечно, я его знаю! Му Цин завис возле двери. Разве У Мин мог сказать что-то хорошее про него? В голове болью отзывались слова Лань Чан. Он понимал, что она права, они должны расстаться. Он должен дать им возможность воссоединиться. - Мама… Ты так уважаешь Хуа Чэнджу. Предложи ему расстаться с Ним. Расскажи ему, какой он пример подает мне? Может что еще про старшего дядюшку скажешь хорошего? Лань Чан откинулась на подушки и замокла. Она просто не могла ничего сказать. Се Ляня она знала отдельно от Хуа Чэнджу. Это был человек, который никогда не щадил себя ради других. Ему было простительно все. Ему! Но не другим! - Иди уже. - Мам… - Иди. Если ты ставишь меня в такое положение, что мне еще сказать? Иди. Все равно, у меня нет другого варианта. Но мы еще вернемся к этому вопросу, когда мне станет легче! Цоцо был недоволен. Он глянул на свою мать: - Не надо делать меня предметом шантажа. Я не хотел с ним жить, а теперь из принципа буду! И вышел. В дверях он увидел Му Цина и невольно вздрогнул. Му Цин же думал, что Цоцо куда старше своих лет, как бы он ни выглядел. Это так напоминало У Мина. Дети, чья жизнь полна страданий с рождения, куда старше их сверстников. Когда Му Цин собрался снова заглянуть в палату, его уже обняли за талию, прижимая к себе и целуя в висок. Тяжело вздохнув, Фэн Синь, не выпуская его из рук, закрыл дверь. - Она просто злится, не переживай. - Но пример… - Что пример? – недовольно сказал Фэн Синь. – Се Лянь как-то спросил меня, имеет ли он право на счастье. Как он это спросил, ты бы слышал, А-Цин. Так вот, каждый из нас имеет право на счастье, даже если для кого-то это плохой пример, отвратительный пример. Мы статьи уголовного кодекса не нарушаем, административного, к слову, то же. Что происходит за дверью квартиры лишь наше дело. - Но… - Не “но”. Му Цин остался при своем мнении. Но при этом он остро ощущал, что не хочет расставаться. Больше всего он не хочет терять Фэн Синя. Его так и не выпустили вплоть до стоянки, там усадили на заднее сиденье вместе с Цоцо. - Едем домой. Фэн Синь не делал уточнений, и так понятно, что к нему. Вещей Му Цина у него в квартире уже было с избытком, но верно было и обратное. Можно сказать, они успешно жили на два дома, хотя времени, с того момента как они начали встречаться прошло совсем немного. Но зубные щетки и что-то из одежды поселились там задолго до. - Извини, - вдруг услышал Му Цин, когда они поехали уже по улице, от Цоцо. – Прости ее, дядя Му. Понимаешь… Моя мама… у нее была тяжелая жизнь. В основном из-за меня… Если бы только меня не было… Му Цин сжал его руку, успокаивая. - Не надо, Цоцо, то, что ты есть, счастье. Он больше не допустит той ошибки! Теперь он и сам не глупый подросток, который только думал, что понимает жизнь. - Дядя Му… понимаешь… люди, когда болеют, когда болеют сильно, им тяжело. Иногда они задевают даже близких, потому что ослабли. Не все люди, терпя боль, могут остаться благородным примером обществу. Понимаешь? Она неплохая. Она просто сильно устала. Ей больно и обидно. Она все время была одна. Дядя Хуа, конечно, помогал, но она никогда не садилась ему на шею. И, конечно, ей не может не быть обидно, что отец живет припеваючи, когда она страдала. Ей обидно, что он счастлив с тобой, а она одна. И пусть в итоге это было ее решение, сначала она же пришла… Пришла, но родители отца отказались ее пустить на порог. Поэтому ее обида и зависть так просто никуда не денутся. Му Цин гладил Цоцо по голове, думая, что он куда взрослее его же в том же возрасте. Хотя на самом деле это был спорный вопрос, но сейчас ему так казалось. - Я все понимаю. Му Цин вспоминал свою мать. Как она медленно угасала на больничной койке. Это боль навсегда останется с ним. Этот ужас от белых стен навсегда останется с ним. Она оставалась собой до конца. Беспокоилась о нем до конца. Вспоминала Фэн Синя и Се Ляня, его родителей. Так хотела, чтобы они снова были все вместе. Он вытер слезы со своих щек. Она всегда хотела ему счастья. И никогда не помышляла оставить его, чтобы жизнь была проще. Му Цин невольно вспомнил, как хватал Се Ляня за рукав, чтобы тот не прыгал. Не рисковал собой. Не спасал. Не спасал ребенка, который не нужен даже своим родителям. Он помнил, как У Мин упал на руки Се Ляня. И как они вместе рухнули вниз. Все как в замедленной съемке. Се Лянь стал для У Мина всем. И он хотел лишить этого ребенка последней соломинки, последнего шанса на жизнь. Да, ради друга, но ему так лишь казалось. Ведь Се Лянь сделал свой выбор. И он, как друг, должен был его поддержать. - Дядя Му? Не плачьте, я… - Ты совсем не причем. Просто думаю, что ты куда мудрее меня в том же возрасте. Фэн Синь резко затормозил, чуть не врезавшись в машину, видимо, отвлекшись на них. - Давай я поведу? – привычно предложил Му Цин. - Ничего. Я справлюсь. Хоть с этим-то я должен справиться, - прошептал Фэн Синь, думая о том, как же он замучил своего бойфренда, что тот плачет. Если он доставляет ему такие страдания, то если он любит его, то разве не должен отпустить? Разве это не благородный и правильный поступок любящего человека? Фэн Синь снова глянул в зеркало заднего вида, незаметно наблюдая за Му Цином. Он не мог спокойно смотреть на него, он его слишком сильно любил. ** Судьба_ветра*: Привет! Цветочный_принц*: что случилось? С Лань Чан все хорошо? Судьба_ветра: да, врач дает хороший прогноз. Но меня она терпеть не может. Цветочный_принц: иное было бы удивительно. Но у вас общий ребенок, придется притираться. Судьба_ветра: Се Лянь… Цветочный_принц: Что? Судьба_ветра: На что ты готов ради любви? Ему ответили не сразу. Цветочный_принц: На все. Судьба_ветра: Если бы тебе надо было отказаться от Хуа Чэна, чтобы ему было лучше? Ты бы сделал это? Молчание затянулось еще дольше. Цветочный_принц: не думаю, что тебе поможет мой ответ. Цветочный_принц: если надо отказаться, значит у нас исчезло будущее. Мне нет смысла жить в этом будущем. Но я буду рад знать, что он будет счастлив. Фэн Синь заблокировал телефон и замер на кровати, глядя в одну точку. Свои собственные проблемы тут же отошли на второй план. Последние слова Се Ляня кружили в голове его очаровательным добрым и уверенным в себе голосом. Фэн Синь понимал, что так и будет. Хуа Чэну под силу разбить его душу. И тогда Се Лянь после такого предательства не останется в этом мире. Му Цин уселся рядом, хотел что-то сказать, но Фэн Синь повалил его в кровать, обхватывая руками и ногами. - Я не благородный человек. - Что? - Нефига не справедливый человек. - А-Синь? - Я вообще самый-самый обычный человек! -… - А-Цин… Я знаю, тебе сейчас плохо со мной. Но, пожалуйста… я не могу отпустить тебя. Совсем немного и все станет на свои места. Я уверен, что мы с Цоцо найдем общий язык. Конечно, мы станем больше времени проводить втроем, но… Му Цин слушал его тяжело дыхание. - За Лань Чан не надо ухаживать. Я знаю, что ты перенес... Это только моя проблема, не твоя. Тут я справлюсь. Я совсем не хочу, чтобы она тебе хамила и мучила тебя, потому что виноват во всем я. Пожалуйста… Я не хочу и не желаю отпускать тебя! Му Цин прижался к нему, пока его гладили по голове и спине. Вот его начали судорожно целовать, и он не мог не ответить на эти нервные поцелуи. Он все еще думал, что возможно с матерью ребенка Фэн Синю будет лучше, но сам осознавал, насколько сильно он вцепился в Фэн Синя. Они услышали, как закрылась дверь в спальню. - Чертовски плохой пример, а? – прошептал Фэн Синь, целуя мокрые глаза Му Цина. - Ты прав, - прошептал в ответ Му Цин, приникая к своему любовнику в поисках продолжения утешения. Им не нужно было ничего кроме этих коротких, слегка жестких поцелуев и сильных объятий. Му Цину казалось, что так они в состоянии подавить то состояние редкостного стресса, в который они упали. Наверное, они долгое время провели в кровати, просто обнимая друг друга, будто боясь потерять. - Дядя Му? – они услышали стук в дверь. – Я закажу пиццу? - К-конечно! Кошелек на столе… Они с трудом уселись, и Му Цин, покачиваясь, встал. - Нам надо начать готовить. Нельзя каждый день есть пиццу. - Хорошо, - тихонько согласился Фэн Синь. Му Цин вышел в гостиную, догадываясь, что вид у него не такой уж приличный. Было неловко пояснять, что они всего лишь обнимались… подростку. Тот выбирал в телефоне пиццу, поэтому Му Цин пошел в ванную, чтобы хотя бы умыться и причесаться. Вскоре там появился и Фэн Синь, забирая у него расческу и начиная приводить в порядок волосы. Они не были такими длинными, как у Се Ляня, но эта забота была чертовски приятной. - Хочешь сделаю хвостик? - Хочу. Когда хвостик был готов, его поцеловали в шейку и крепко обняли со спины. - Все будет хорошо, я тебе обещаю. Я постараюсь. ** Му Цин знал, что это будут тяжелые две недели еще тогда, когда только смотрел на график съемок и работы в “Небесном царстве”. Тогда он думал, что с трудом, но справится, поэтому не стал просить Фэн Синя договариваться с режиссером, о каком-то другом графике. Но потом он внезапно стал семейным человеком, но работа его никуда не делась. Замену Лань Чан нашли, так что Цоцо, честно отработав пять дней, с некоторым нежеланием вернулся в школу. Однако, частенько после нее приезжал к ним на съемки, если они не были далеко за городом. Но даже так, Хуа Чэн приказывал кому-то из своих привезти его, если тот настаивал. Му Цин не считал это потаканием капризам. Хуа Чэн часто был слишком строг, когда дело касалось учебы и всяческих кружков, но зато легко разрешал то, что у других считалось бы баловством. Но Му Цин видел не только баланс, он видел структуру, которая позволяет формировать целостную личность. Со вздохом он признавал, что ему в такой педагогике делать просто нечего, он на такое не способен. Кроме Хуа Чэна, Му Цин знал лишь одного человека, способного формировать вокруг человека определенное поле различных деятельностей, влияющих на развитие личности. Му Цин прекрасно понимал, что Хуа Чэн на самом деле научился всему у Се Ляня. Тот, конечно, делал все интуитивно, а не с научной точки зрения. Но результат был похожим. Цоцо очень нравилось наблюдать за съемками. Ему нравилось смотреть, как работает режиссер, как работает персонал, как играют актеры. Му Цин хотел бы показать себя с лучшей стороны, но не мог. Он был собой, за что выслушивал от Мэй Няньцина немало лестного. Тот, конечно, пытался подбирать слова, но Му Цин понимал, что ему не легче. Фэн Синю было не до того, он был похож на савраску, которая металась между съемками, актерами, сыном и больницей. Се Лянь сбивал градус напряжения, но Му Цин не мог позволить ему заботиться о себе, да и вряд ли это нравилось Хуа Чэну. Тот и так периодически поскрипывал зубами. Между тем, сами сцены он в итоге отыгрывал великолепно. Это Му Цин видел по реакции режиссера, персонала и того же Се Ляня, но после чувствовал, что он просто истощен в ноль. Ему хотелось спросить у Цоцо, что он думает, но тот, очевидно, не желал говорить об этом, избегая его, а может ему совсем не нравились перепалки с Мэй Няньцином, и он думал, что друг отца совсем не профессионал, а полное позорище. Может дело было совсем не в игре, а в том, что он встречается с его отцом, хотя Му Цину казалось, что это как раз не проблема. Вечер был занят работой в Небесном царстве, где он давал всякие мастер-классы молодым актерам и учил их играть роль, хотя по идее они должны были уметь это делать не хуже его. Приползал он домой почти ночью, и, конечно, теперь его никто не встречал, потому что Фэн Синю было некогда, а дома у него был ребенок, пусть и немаленький, но о котором нужно было заботиться едва ли не больше. Му Цин не упрекал его за это, и считал это нормой, но так же верно, что он быстро привык и к тому, что Фэн Синь всегда ждал его возле машины, заключая в теплые объятья по причине темного времени и плохо освещенной парковки. Отвыкать от этого было больно, чтобы там ни говорило по этому поводу рациональное мышление. Се Лянь же называл это “медовым месяцем”, пояснив, что этот термин совсем не относится к двум взрослым людям, так они (Му Цин знал, что этим местоимением Се Лянь обозначает тех, кто занят так или иначе работой с сиротами, будь то сам приют, будь то опека, будь то какой-то фонд) называют первый период жизни с новыми родителями, когда ребенок пытается показать себя с лучшей стороны, эдаким ангелочком, перед тем, как задаст родителям настоящую трепку, чтобы проверить и выстроить границы, а так же убедиться, что его не сдадут обратно в приют. Му Цин не был уверен, что это именно это. Цоцо не был сиротой, он никогда не жил в приюте. И сейчас его отношения с отцом все так же были далеки от хороших, что и в начале. Цоцо был уже довольно взрослым, поэтому отогревался медленно и осторожно. Так или иначе, Му Цин возвращался домой, заставая всех уже спящими. Последнее время он даже не доходил до спальни Фэн Синя, заваливаясь на диван. В предпоследний день этого безумного графика решил, что ему нет смысла ехать к нему. И вернулся в свою квартиру, которая показалась ему чудовищно пустой и холодной. Он замер посреди темной квартиры, чувствуя, что у него кружится голова и его тошнит. Му Цин краем сознания понимал, что его ноги подкосились и он падает. Потратив последнее усилие на то, чтобы не разбить затылок о пол, он отключился. Телефон, который выпал из его ослабшей руки, неистово светился, стоя на беззвучном режиме. Му Цин очнулся утром, чувствуя себя совершенно разбитым, и может даже банально простудившемся от ночи, проведенной на полу. Он смог с трудом привести себя в порядок. Трясущимися руками достал аптечку и заглотил несколько таблеток разом. Он даже не был уверен в том, что именно пьет, но надеялся, что не перепутал жаропонижающее со слабительным. Это было бы совсем не смешно! Вызвав такси, он отправился к месту съемок. Сегодня у него была короткая сцена, зато в Небесном царстве предстояло провести почти весь оставшийся день! Конечно, в таком состоянии его ничего не радовало, но он не собирался ничего отменять. Он всегда слишком ответственно подходил к работе. Уже в такси он понял, что телефон остался дома, но, вздохнув, пожал плечами. В современном мире, конечно, телефон нужен, как воздух, но за такси заплатит, если что, режиссер. А вот возвращаться за ним не было ни сил, ни времени. При здравом размышлении, за эти две недели он почти отвык им пользоваться. Все равно Фэн Синь ему не звонил и не писал. Либо он был на площадке, либо ему было совсем не до него. Пока помощник режиссера расплачивался за такси, Му Цин с трудом добрался до места, где они снимали сцену. Фэн Синя и Цоцо не было, значит, они, вероятно, были в больнице. Му Цин слегка покачнулся и с трудом взял себя в руки. Он невольно начал переживать за Лань Чан, потому что Фэн Синь во время его съемок без острой необходимости старался все-таки не уезжать, либо хотя бы предупреждал его об этом. Может Цоцо в школе? Но это была слишком слабая соломинка. В пятницу у них был какой-то мини-выездной лагерь, от которого Цоцо, с разрешения Хуа Чэна, отказался. Се Ляня тоже не было, потому что сегодня он не снимался, так что Хуа Чэна не было тоже, но Му Цин не был уверен, что это его должно как-то обрадовать. Му Цину нравилось видеть реакцию Се Ляня на игру. Можно сказать, благодаря его искренней реакции было проще перестроить персонажа, отточив игру. Но сейчас, чувствуя себя совсем ватным, было тяжело даже просто сосредоточиться. Му Цин ожидал, что режиссер будет недоволен. Он и сам был собой недоволен. Му Цин только думал, что хорошо, что Цоцо этого не видит. Тогда бы он точно разочаровался в нем. - Да сколько можно! – сегодня режиссер совершенно не сдерживался, выражения даже не подбирал. Конечно, ни Се Ляня, ни Фэн Синя, ни Хуа Чэна рядом не было. Му Цин покачнулся, сжимая виски. В этот момент его кто-то сжал за плечо. Человек был совершенно незнакомый, какое-то смутное ощущение, что он где-то его видел, все равно было. - Хватит. Насколько я знаю его договор, я могу закончить на сегодня съемки, а от вас ждать письменных извинений. Му Цин подумал, что это, возможно, кто-то из помощников Фэн Синя, но неужели ему настолько плохо, что он его не признал? С трудом, но он доснял эту проклятую сцену. Закинувшись лютыми обезболивающими от головы, он пытался прийти в себя, чтобы добраться до “Небесного царства” и провести заключительные семинары. “Небесное царство” являло собой такую же большую корпорацию, что и “Призрачный город”. Трудно сказать, кто из них больше, они были такие похожие, но такие разные. Если Хуа Чэн был эксцентричен и экстравагантен, то Цзюнь У пытался вести себя, как некий справедливый бог войны. Тем не менее, его лицемерная маска для Му Цина давно дала трещину. Так Му Цин узнал, почему Ши Уду получил благосклонность босса. Но не был уверен, что Ши Уду сам понимает, насколько короток его поводок. Как только тот станет сильнее, чем надо Цзюнь У, этот поводок попросту задушит его. Руки Ши Уду были по плечи в крови, и убрать его лаобану Небесного царства будет очень просто. Но некоторые люди, что здоровались с ним, заставляли сердце Му Цина сжиматься то ли от тревоги, то ли от ужаса понимания. Например, Няньгун Цзе. Или Цзянь Юй… Еще несколько лиц, которых он видел рядом с Хуа Чэном, и звали их, конечно, всех иначе… Му Цин понимал, что Хуа Чэн уже пробрался в Небесное царство. Пустил свои корни с той же ловкостью, с которой грибы прорастают сквозь тонкую кору. Му Цин находил ироничным, что чувствуя себя так плохо, он способен не только выполнять свои обязанности, но и подмечать тонкие детали. Казалось, у него два мозга, один болеет, другой работает. Общение с молодыми актерами напрягало Му Цина. Еще больше напрягало, когда Цзюнь У трогал его плечи и оказывался слишком близко. Лаобан понимал, что его прикосновения будут терпеть до последнего. Но сейчас Му Цин был окружен молодежью, которой в силу того, что сегодняшнее занятие было последним в их интенсивном двух недельном курсе, было что-то активно надо. Му Цин чувствовал, что это не хорошее и не правильное внимание. Его условных коллег очень напрягало, что тот за все время никуда с ними не ходил и не собирался. И сейчас им было очень важно уговорить остаться с ними после занятий. Му Цин своим проницательным, пусть и испытывающим острую боль, мозгом, понимал, что есть что-то странное в этих призывах. Слишком настойчивые, в купе со странными действиями. Нет, не очевидно странными. А где-то по грани. Подсесть ближе, чем надо, попытаться поймать взгляд. Задеть колено. Му Цин все понимал, но сил реагировать у него не было. Рабочий день подошел к концу, и та сила воли, благодаря которой он держался, кажется, тоже. Ему казалось, что он сейчас снова грохнется в обморок. И тогда с ним точно можно будет делать что угодно. Может, это все больная фантазия его поврежденного мозга? И его просто зовут выпить? - Лаоши?* - Лаоши? - Му-Лаоши? К нему обращались, что-то говорили, пытаясь обратить внимание. Му Цин чувствовал, что надо хотя бы встать уже, и попытаться выбраться, но мысли давались ему с трудом. Он почувствовал, что его запястье сжали и подняли слегка вверх, а потом взяли за подбородок разворачивая. Му Цин почувствовал приступ паники, но вместе с ядовитой головой болью, он чувствовал, что теряет сознание. Сейчас он просто упадет в руки этих смеющихся актерчиков, а потом, если выживет, будет читать забавные, но не для него, новости в прессе. - А-Синь… - беззвучно прошептал он. В комнате между тем воцарилась тишина. - Все очень плохо? – чуть испуганно спросил юноша, на которого упал Му Цин. Другой коснулся его лба. - Да, мне кажется все хреново. В дверях между тем появился человек, и вся компания вздрогнула. - Господин Мин И… Мы… - Му-лаоши, наверное, заболел. - А мы окончательно достали его своими просьбами. Мин И подошел и склонился к тому, который удерживал Му Цина, и юноша побелел от этого взгляда. - Я ничего… - Не строй из себя овечку. - Правда! – заупрямился юноша, вспыхивая. – Он мне нравится! Но я не собирался… - Не собирался. А остальные, просто добрая группа поддержки? Ледяной голос заставлял дрожать от страха. Мин И говорил всегда мало, большей частью занимался только тем, что ел. Но задания, которые давал ему лаобан были все важные и сложные. И сейчас было понятно, что все это не просто так. Конечно, актерам, которые просто работали в агентстве Небесного Царства вся кухню корпорации не могла быть понятна, но творческие люди многое чувствуют интуитивно. Мин И поднял на руки Му Цина, голова его безвольно мотнулась, но он все равно тихо застонал от боли. Видимо, голова болела просто адски. Мин И прижал его к себе чуть крепче за плечо. Еще раз обвел сборище актеров глазами. Те не прятали взгляд, а внезапно решили встать. - Что бы мы не сказали, вы нам не поверите и выглядит это, наверное, не очень. Но мы действительно просто хотели провести вечер вместе, чтобы у Ляо Фэя был шанс признаться. Может это не укладывается в голове, но можно дружить с человеком другой ориентации и даже быть на его стороне и как-то помогать наладить личную жизнь. Но мы не собирались делать ничего против воли лаоши. - И сейчас вы, кого мы особо не знаем, собираетесь его куда-то унести. Не находите, что ситуация тоже выглядит так себе? - Мы должны просто поверить на слово и отпустить того, кто нравится другу, неизвестно с кем? Мин И усмехнулся. Надо же, они говорили искренне. - Му Цин не свободен. У него есть семья, - холодно ответил он. – И семья у него больше, чем вы можете себе представить. Но главное, что у него есть любимый человек и ребенок. Так что, Ляо Фэй, тебе ловить нечего. - Ребенок? – прошептал Ляо Фэй, ошеломленно. – Но я все равно считаю, что я должен признаться! - Ты перечитал романов. Твое признание нужно только тебе, себе облегчить душу. А ему оно не нужно. Если бы ты любил его, то оставил бы слова при себе. - Господин Мин И! - Я верну его семье. - Как мы можем верить вам? В этот момент в комнате появились две поразительной красоты девушки, одна из которых тут же запричитала над Му Цином, и заставила Мин И: - Отнеси домой его быстрее! Наверняка все его обыскались и обволновались! Вторая степенно поправила очки на переносице и оглядела сборище. Правда, она ничего не сказала. Но ее взгляда хватило, чтобы все вопросы отпали сами собой. Му Цин приоткрыл глаза. Адская боль в голове и накатывающая тошнота, так что он вцепился в чужую рубашку, а потом на него накатил и ужас. Его куда-то несли! Он застонал. Что они с ним сделают? Однако, он не мог даже попытаться вырваться из этих объятий. Сил просто не было. - Спокойно, ваш дурацкий лифт сломался. Последний этаж остался. Му Цин никак не мог узнать человека, но голос узнал тут же. - Хэ Сюань… Куда? Зачем? Му Цин воспаленным мозгом подумал, что Хуа Чэн решил как-то уж слишком странным образом ему отомстить. Но как только дверь открылась, знакомые голоса заставили его едва снова не потерять сознание. Теперь уже от счастья и возможности выдохнуть. Боль в голове, однако, легче не стала. - Спасибо тебе… Спасибо! – Фэн Синь неистово благодарил Хэ Сюаня, забрав Му Цина на руки. - С ним все хорошо? – это испуганный голос Цоцо. – Отец! Му Цин тяжело закашлял. Кажется, он окончательно заболел. Но он не мог не улыбаться. В кровати было тепло, его крепко обнимали, что-то рассказывая и обещая. Му Цин был уверен, два дня и он придет в норму. - Я приготовил кашку, - раздался голос Цоцо. – Как ты думаешь, Цин-гэ* будет это есть? Я вообще нормально готовлю, но… Му Цин с трудом уселся, Фэн Синь придержал его за плечо. - Я покормлю. Му Цин позволил кормить его с ложечки, и тихонько похвалил Цоцо за старания. Его назвали старшим братом, это куда приятнее дяди. Дядей пусть будет Хуа Чэн! Когда Цоцо ушел в гостиную, Фэн Синь судорожно вздохнул. - Ты не представляешь, как я испугался! Му Цин вздохнул. От криков голова должна болеть еще больше, но, видимо, хуже уже было просто некуда. А то, что его, несмотря на крики, судорожно обнимали, позволяло ей болеть даже меньше. - Ты не представляешь, что я испытал! Ты не вернулся ночью, и утром, когда я это понял, я продолжил тебе названивать! Но ты не брал трубку! Врачу срочно потребовалось мое согласие, поэтому я поехал в больницу, и Цоцо, конечно, поехал со мной, но ты все так же не брал трубку! Ты представляешь мое состояние? Фэн Синь слегка перевел дух. - Я поехал на площадку, но, конечно, уже опоздал, только выслушав от режиссера, как ты плохо сегодня играл! Я снова звонил тебе, и звонил, и… Я поехал к тебе домой. Нашел твой телефон на полу! Там было больше сотни пропущенных! Ты представляешь, что я испытал? Я… Я позвонил Се Ляню… Его голос задрожал, он замолчал на какое-то время. - Но трубку взял Хуа Чэн. Фэн Синь облизнул пересохшие губы. - Я знаю, что вы с ним перманентно в ссоре. Фэн Синь закрыл лицо рукой. Этот разговор снова всплыл в его голове. Хуа Чэн вволю поиздевался над ним и его фантазией, намекая, что он сейчас делает, и почему Се Лянь не в состоянии ответить. Напрямую он не говорил, но Фэн Синь прекрасно мог додумать. Фэн Синь не выдержал волнения сразу за двух дорогих людей, даже сейчас, вспоминая, ему было настолько больно, что слезы сами потекли из глаз. - Фэн Синь… ты чего? – Хуа Чэн был поражен его слезам не меньше, чем сейчас Му Цин. Спросили они тоже совершенно одно и тоже. - Гэ-гэ просто в душе. Фэн Синь вспомнил, с каким трудом ему удалось выдавить из себя просьбу о помощи. Он сильно удивился, когда Хуа Чэн уверенно сказал ему: - Не волнуйся, он в “Небесном Царстве” сейчас. Я отправлю кое-кого приглядеть за ним. Обещаю, ничего не случится. Жди его дома. Фэн Синь еще какое-то время приходил в себя, не кладя трубку, поэтому удивился, когда его продолжили утешать. - Моему человеку можно верить. Ничего не случится, я тебе обещаю. - У Мин, спасибо. - Почему ты продолжаешь так меня называть? – настороженно спросил Хуа Чэн. - Когда я так тебя называю, то кажется, что мы друзья. - Мы и есть друзья, Фэн Синь. По крайней мере с тобой. Фэн Синь вкратце рассказал, что ему пришлось говорить в итоге с Хуа Чэном. И просить о помощи его. Му Цин, который вытирал его слезы и обнимал, понимающе кивнул. Понятно теперь почему там оказался Хэ Сюань, понятно почему у него был другой облик. Он тоже очередной двойной агент. - Зря ты его дергаешь. Он меня… все еще ненавидит. - Видимо, не настолько. Они замолчали на какое-то время. - А-Цин, я так испугался за тебя… Похоже ближайшие два дня я просто не смогу от тебя отлипнуть. - Не отлипай, - согласился Му Цин, боль в голове перестала быть настолько мучительной, хотя так и не ушла. - Эти два дня будем отдыхать дома. Только вдвоем! - Почему… - Се Лянь сказал, что они заберут Цоцо на выходные. Хуа Чэн хочет их куда-то свозить. - Это он внезапно решил? Фэн Синь глянул на Му Цина. - Я так понял, да. Может не он, а Се Лянь. Потому что это сказал мне он, когда забрал трубку. “Вам надо отдохнуть… Мы заберем Цоцо на эти выходные. Нам есть куда с ним съездить”. Типа того. Му Цин слабо улыбнулся, вдруг вспомнив старую как мир реплику Се Ляня: - Даже лучшим родителям надо отдыхать. Му Цин неловко сжал руки вместе. Он должен был спросить это вслух. - А-Синь… А-Синь… Но он не мог это спросить, и тихонько всхлипнул. Его тут же крепко обняли. - Ну что ты? - Может… Может… ты еще любишь Лань Чан? Может… вам втроем будет… Его рот заткнули поцелуем. Потом Фэн Синь потянулся куда-то и достал таблетку. - Вот эта тебе точно поможет. Му Цин уютно устроился в объятьях Фэн Синя, в ожидании, пока таблетка подействует, они молчали. Наконец, когда Му Цин с удивлением понял, что боль отступила, его стиснули покрепче. - Я люблю только тебя. И я не буду жить с нелюбимым человеком ради ребенка. Это полное свинство. По отношению ко всем вам и к себе. Все мы заслуживаем счастья. Быть может, мне придется забрать к себе Цоцо, чтобы Лань Чан тоже смогла наладить свою жизнь… И тебе будет сложно. Я… пойму… Он не смог это сказать. Конечно, он поймет, если Му Цин его бросит, но он такого совсем не хотел! - Пойму… - Фэн Синь судорожно выдохнул, и Му Цин крепко обнял его. - Я никуда не уйду. Я тебя люблю. - И я… Пока они обнимались под одеялом, объясняясь друг другу в чувствах, то не заметили сами, как уснули. Хуа Чэн слегка усмехнулся, но тихонько закрыл дверь спальни. - Не инсульт и слава богу. Се Лянь общался с Цоцо, и не мог не глянуть на Хуа Чэна, когда тот это сказал: - Надо же этому Фэн Синю так криво расписание составить. Мне что и это за него делать? Может предложишь своему другу начать работать? - Сань Лан, - с укором сказал Се Лянь, и У Мин почти неловко выдохнул. Цоцо тоже неловко улыбнулся. - Цоцо, я просто подтруниваю над ним. У нас такой юмор. Но так же верно, что мы все люди, и иногда с нагрузкой справляться непросто. Твой отец – отличный организатор, можешь не сомневаться. Он даже спас мне жизнь. - Правда? – удивился одновременно Цоцо и Се Лянь, но Сань Лан лишь загадочно улыбнулся. - Если подумать, он и мне спас жизнь, - сказал гэ-гэ, улыбнувшись. Его руки будто снова сжали малыша У Мина. Благодаря Фэн Синю, что умел думать на опережение, они оба остались живы. - Поехали. Оставим им по старинке записочку на холодильнике. Вдруг они в телефон не посмотрят. Один забывает, где попало, другой не смотрит сообщения, когда паникует. Когда Цоцо уже спускался вниз по лестнице, Се Лянь задержал Хуа Чэна за руку, и наклоняя к себе, спросил на ухо: - Так что ты со мной такое делал, что я не мог говорить? – прошептал он, заставляя Хуа Чэна вспыхивать как свечка. - Почему ты рассказывал это моему другу, а не мне? – продолжил Се Лянь, наблюдая, как Хуа Чэн смущается все сильнее и сильнее. Вот он попытался сбежать, но Се Лянь прижал его к себе за талию. - Я не был подробен. Подшучивал над его фантазией… - выдавил Сань Лан. - И что, ничего из этого не хочешь сделать с реальным мной? - Гэ-гэ… - прошептал Хуа Чэн, закрывая лицо руками, и чувствуя, что температуру можно уже сбивать лекарствами. Се Лянь поцеловал его руки, а потом отнял их от его лица. Сань Лан с легким удивлением смотрел на него. Потом притянул к себе, касаясь пальцами его шеи и ушей, запуская пальцы в волосы и судорожно целуя. Ему нежно отвечали, прижимаясь к нему. Пока Цоцо не позвал их с первого этажа. - Нас уже заждались. Хуа Чэн взял Се Ляня за руку, и улыбаясь своему гэ-гэ самой теплой улыбкой повел его вниз. У них тоже планировались самые замечательные выходные.