You're on top,
I put you on top
I claimed you so proud and openly.
*** Хотела бы я сказать, что хуже некуда, но каждый раз мне удаётся пробить новое дно. Там, где твоя жизнь — это лишь вопрос цены, где нищие духом ищут искупление не в искреннем покаянии, а в ложных клятвах, где отъявленные подлецы втаптывают в грязь наивных дур вроде меня не может царить благодать. И кто же я в этом мире? Человек, получивший заслуженную кару за свою глупость, случайная жертва или козёл отпущения? Но рефлектировать и искать смысл можно будет и в другое время: у меня теперь его полно. А пока, полёт фантазии пришлось приостановить. Мужской голос втянул меня снова в повседневное существование. Геральт устроился на глубоком кресле на дутых ножках и продолжал подливать масла в огонь. Сначала, он заходил, чтобы тихо-мирно узнать, как я себя чувствую. Потом, он несколько раз навещал меня, чтобы помочь обустроится. Между делом показав город и без зазрения совести побранив последними словами за бесчисленные опрометчивые поступки, Геральт купил мне на рынке бронзовую люстру и пушистый плед. Жильё, выделенное с великодушной руки этой Саскии было довольно приличным. Неплохая мебель (хоть и изрядно устаревшая) нуждалась в небольшом декорировании, но в остальном — мне даже следовало её поблагодарить. Но пока, увидеть её не представилось возможным. «Уж больно надо». Ещё не выбрав путь принятия и прощения, я не спешила знакомиться с ней. В данный момент я находилась в промежутке между стадиями гнева и торга. А потому, продолжающийся уже несколько дней град упрёков со стороны Геральта, хоть и исходивший из лучших побуждений, продолжал уязвлять мою гордость. — Холера, мне никогда не понять женщин. Стоит только пообещать им накал эмоций и страстей, то они с замиранием сердца тут же рвутся в первый ряд. — А я прекрасно их понимаю. Они всего-то хотят видеть достойные поступки по отношению к себе. Всё довольно просто. Ведьмак давно отложил все старания изъясняться изысканными выражениями передо мной. И по этой же причине легко увлекался этим занятием и часто перегибал палку. — Твоя интуиция достойна похвалы. Тем более, у Иорвета же на лбу написано то, какой он образцовый муж, — огрызнулся ведьмак. — Только посмотрите на него: лишённый тщеславия и заслуживший всеобщее уважение мужчина редких качеств! А какой у него мягкий нрав... — Хватит. Я готова была пустить в ход кулаки, если бы он продолжил читать свои нотации. Ему не надоело? В ход пошли взаимные упрёки. — А не хочешь вспомнить, что ты тоже во всём этом виноват? — В чём же? — Ты собственноручно отдал меня на милость тем, кто не ведает жалости. — Что ж, ты не ударила лицом в грязь. Такой чести мало кто удостаивался. Геральт указал на мою руку. Перевязанная тугими узами конечность беспомощно болталась вдоль груди. Обернутая платком, подвешенным за шею, она то и дело пульсировала тянущейся болью. Ведьмак облегчил мои муки, предложив вонючий обезболивающий раствор, но повреждённый участок иногда неистово горел, заставляя терпеть адские муки перед тем, как следующая доза кислой жидкости не начнёт действовать. — Если бы я знала, что всё так закончится... Не в силах продолжить начатое от очередного приступа меланхолии, я откинулась на кровать, прижимаясь лицом к подушке. «Если пролежать так достаточно долго, то может вместо психотерапии я смогу стереть из своей памяти события, выпавшие на последние несколько месяцев, чтобы не отъехать в средневековую психлечебницу и продолжить жить дальше?» — Поверь мне, даже знай ты заранее, чем это обернётся, ты бы всё равно сделала так, как сделала, — пробрюзжал ведьмак, теряя терпение. — Это и благословение, и проклятие чувствовать всё так глубоко. Геральт поёрзал на кресле, издав очень громкий выдох от того, что я продолжала упорствовать в своём заблуждении. И в случае, если бы дыханием можно было заколоть человека, я бы уже давно валялась мёртвой на полу. — Пришло тебе время перестать видеть в других хорошее и начать видеть то, что они тебе показывают. Издав низкий стон, я оторвала голову от мягкой перины. Комната будто сужалась с каждым вдохом, внутри стоял слишком спёртый воздух и казалось, что стены медленно двигаются, пытаясь сдавить меня в лепёшку. Разумные замечания Геральта и вовсе душили меня железным ошейником. «Но где мне взять столько мужества, чтобы перестать прятаться от правды? Истина банальна и проста, но пока я ещё не поняла, чего хочу: вычеркнуть его из своей жизни или найти ему оправдание?» — Кажется я опять теряю надежду и умираю сорок пять раз, — осипшим голосом рассудила я. — Что ты сказала? — ведьмак не всегда улавливал мои паранойяльные выражения. «А Иорвет бы меня понял...» — Ничего, — я отстранилась, стиснув зубы так крепко, лишь бы не заскулить и перевела взгляд на пейзаж за окном. *** Верген оказался на удивление уютным городом. Здесь дома и здания были высечены прямо в скалах, на широких улицах орудовали сотни разных лавочников, торговцев, бакалейщиков, художников, лицедеев, дураков и прочих представителей ремесленного люда, краснолюды сновали тут и там, входя и выходя из множества туннелей, штолен и шахт, а площади и таверны были в равной степени заполнены разношёрстной толпой. В день, когда я прибыла сюда, у меня не нашлось времени познакомиться с этим чудесным городом из-за того, что я проходила курс лечения по ведьмачьему методу. Но на следующее утро, придя в сознание и ощутив неимоверное желание жить, после того, как Иорвет чуть не свёл меня в могилу своим полнейшим равнодушием, я, встретившись с Верианом после долгой разлуки, позволила ему показать мне все красоты Вергена. Скоя'таэль, прибывший сюда с отрядом и Геральтом некоторое время назад, при нашей встрече выразил нешуточное беспокойство о моём виде, предварительно оглядев меня с ног до головы. — Ты...в порядке? — Нет. Я постоянно чувствую, что меня слишком много, но одновременно и недостаточно, — ответила я с полной невозмутимостью. На бедном лице скоя'таэля застыла маска сочувствия. — Мне так жаль, — моё сердце даже сжалось от его подавленного вида. — Если бы я сам рассказал Иорвету о том, что знаю об Элеасе, возможно всё бы получилось иначе. Я поспешила успокоить эльфа и взяла его ладонь в свою. — Ты не виноват. И поверь моим словам, единственное, что я поняла за последние недели, так это то, что причина всех моих бед только это, — и я указала на саму себя. — Я боюсь представить, что ты пережила... — И не надо, — чтобы щемящее чувство не передалось и мне, я захотела как можно быстрее сменить тему нашего разговора. — Лучше расскажи, что нового я пропустила. И мы вместе отправились неспешными шагами прогуливаться по площади Рундурина. За время нашей беседы я узнала, что в день, когда мы с Элеасом пропали, Иорвету пришло письмо. Вериан не уточнил, о чём говорилось в этой весточке, но прочитав её, командир сразу же отдал приказ скоя'таэлям выдвигаться на Верген и известить Геральта о немедленном отплытии. Когда барка уже была загружена эльфами и их скромным скарбом, ведьмаку доложили о том, что его подопечная пропала и командир собственнолично отправился на её поиски. — Vatt'ghern был в ярости. «От того, что я пропала или от того, что Иорвет принял решение самому заняться моим спасением? Должно быть именно тогда Геральт и понял, что между мной и этим остроухим садистом что-то есть». Вериан погрузился в раздумье на некоторое время. Потом он добавил: — Аларин рассказал, что случилось с Элеасом. По правде говоря, я ещё не свыклась с мыслью, что его больше нет. Воспалённый мозг старался сразу же пресекать все воспоминания об этом чудовищном эпизоде, потому как даже мимолётная мысль о нём наваливалась гнетущей тяжестью. Последние дни я проводила в сплошном отрешении, закопавшись глубже лишь в своих личных переживаниях и многочисленные события из реального мира ушли на дальний план. У меня был тайный страх того, что стоит мне обратить своё внимание на насущные проблемы, то я окончательно и бесповоротно рехнусь. А произошло много чего: Элеаса и нескольких членов отряда не стало из-за стычки с ведьмаками; над Вергеном нависла таинственная мгла, что мешала приступить к военным действиям; совет, который должен был состояться в день прибытия скоя'таэлей был отложен после новости о том, что сам командир отряда не прибыл вместе со своими бойцами и благоприятность последствий после этого собрания всё ещё была под вопросом. Вериан даже вкратце описал момент их прибытия в город. — Ты поверишь, если я скажу, что не было ни единой души, кроме Саскии и нескольких краснолюдов, одобрительно отнёсшихся к нашей компании? Все остальные не постеснялись выразить своё недовольство. Некоторые даже назвали дело Иорвета бессмысленным, а его самого — беспощадным. — Кто это сказал? Я должна выказать этому человеку должное уважение за честность. Вериан покосился на меня. — Скоро будет военный совет. Если там будут выражаться так же, то наш шанс на спасение и обретение мира будет считаться упущенным, — эльф возмущённо покачал головой. — Остаётся надеяться на Саскию, только она сможет приструнить этих напыщенных dh'oine. Я раздражённо хмыкнула, представив себе сцену, где Иорвет ласкается с Саскией, как щенок извиваясь вокруг и пытаясь заполучить её внимание. — Я уверена, что твой командир сделает всё возможное, чтобы убедить её в обратном. — Я тоже на это надеюсь. Саския — великий полководец, — кажется и Вериан находил удовольствие произнося её имя. — Ты уже знакома с ней? Меня передёрнуло. — Мне следует сначала привести себя в порядок. Негоже будет явиться перед несравненной Саскией в таком виде, — от напряжения при мысли о её статной фигуре я сжала в кулак здоровую руку. — Сейчас я выгляжу как облезлая псина. — Всё в порядке, ты ведь пережила такое...Что ты делаешь? Мне стоило чудовищных усилий, чтобы сохранить самообладание. «Всё в порядке? Значит я и в самом деле выгляжу так, словно меня переехала гружёная телега?» Разговор с Верианом не помог вытянуть меня из меланхолии и лишь усилил маниакальное желание забиться в своей конуре и прорыдать весь день, скорбя о своих обманутых надеждах на любовь вселенского масштаба и страшно непрезентабельного вида. — Хочу домой. Ты сможешь проводить меня? Я крепко вцепилась в Вериана и всю обратную дорогу мы провели в молчании: эльф мучился угрызениями совести о том, что именно сказал не так, а я предавалась поочередно то одной, то другой мрачной мысли, свесив голову и уставившись себе под ноги. Когда мы наконец добрались до моего домишка, я попрощалась с Верианом наиболее доброжелательной улыбкой, которую могла себе позволить. «Опять эта прострация и чувство опустошённости. Когда я уже оправлюсь?» Но скинув обувь под кровать и подготавливаясь впасть в отчаяние в миллионный раз, я услышала, как Геральт окликнул меня, встав по ту сторону входной двери. Сегодня он снова пришёл, чтобы проведать меня. — Вставай, прогуляешься, подышишь воздухом. Мне скоро нужно уходить, но я позову Лютика и он составит тебе компанию. Будете сходить с ума вместе. А тут, наедине с собой, тебе небезопасно. — На сегодня с меня достаточно прогулок и разговоров. У меня нет сил на это, — ответила я, еле поднявшись с кровати. — Ничего, Лютик тебя потащит на спине. Он как раз хотел заняться собой. Геральт начал поиски моей обуви. — Пожалуйста, я не хочу снова выходить в город. Не хватало ещё увидеть... его, — имя эльфа застряло у меня костью в горле и от мысли, что во время прогулки с Верианом я могла с ним случайно встретиться меня даже покоробило. Я бы выцарапала его оставшийся глаз, дала звонкую пощёчину, упала в обморок, впала в панику или, что ещё хуже, осыпала бы поцелуями. — В любом случае это добром не кончится. — Да что он тебе сделает? Нахмурится и уйдёт. — Ты не понимаешь, всё очень серьёзно, Геральт! — я спрыгнула с кровати и схватилась обеими руками за могучие бицепсы ведьмака и потрясла его. — Если я буду прогуливаться по мосту и увижу, как он идёт с другой стороны, то я скорее спрыгну, чем встречусь с ним лицом к лицу! Ведьмак устало хмыкнул. — Хорошо. Но я не хочу, чтобы ты оставалась одна. Найду Лютика и пришлю его. Пусть утешает тебя своими балладами, — Геральт осёкся от сказанного. — То есть, частушками. Я ответила ему непринуждённой улыбкой, попытавшись скрыть за ней гримасу боли. Ведьмак развернулся и вышел. Подождав немного, я подбежала к окну и раздвинув занавеску следила за тем, как ведьмачья фигура постепенно отдалялась и вскоре скрылась из поля зрения. Теперь за окном виднелись лишь редкие уличные огни из-под фонарей, наполненных смолёной паклей, да сгущающиеся сумерки. «День почти ушёл. Значит, уже можно начать пить». Со скоростью света я подбежала к небольшому шкафчику, представлявшим собой тайное хранилище, в котором ждали своего часа славные вещицы для особо паршивых дней. «Что у нас тут есть? Медовуха, винишко, даже солдатский самогон. Что ж, лучше выберу сливовую настойку. Я ведь, мать его, дама». Таким образом я приняла смелый вызов под названием «Успей нализаться, пока Лютик ещё не пришёл». *** Сердце колотилось как бешеное — каждый его стук отдавал эхом по барабанным перепонкам. В такт ударам сердца я открывала и закрывала глаза, уже час пялясь в одну точку на стене. Пока Геральт был занят поисками барда, я с успехом осуществляла свой план. Время от времени я всхлипывала и вытирала неприятно щекочущие щёки капли. С каждым выдохом из-под ноздрей выходил паром горячий воздух, будто внутри меня кипел котёл. Благодаря моей метеозависимости, под общее настроение пришлась, как нельзя кстати, и мигрень. Перевязанная рука всё время напоминала о себе, заставляя меня корчиться от внезапных острых спазмов. Уши краснели от злости, глаза были на мокром месте из-за печали, сердце отбивало непривычный ритм от тревоги. Я корила себя за то, что вляпалась в такую ситуацию. Невероятный идиотизм во мне зашкаливал. Мне не было себя жалко: я с трудом противостояла искушению убиться об стенку, которую сверлила взглядом и потерять память и рассудок вовек. Хотя может, я уже итак его лишилась. По-другому объяснить то, что я позволила себе влюбиться в зверя во плоти я не могла. Мне только и оставалось, что закинув ноги на стол, заливать своё горе спиртом, и если бы я могла пользоваться обеими руками, я бы уже давно прикончила эту бутылку. Но рабочая рука была не в состоянии помочь мне и пришлось слишком долгое время возиться с крышкой. Всё же откупорив её с сотой попытки, я за один присест осушила четверть напитка. Приятная теплота распространилась и стала уносить меня подальше от скверной реальности. Если кто-то и говорил, что Иорвет сумасшедший, то этот человек еще не знал меня. Я чувствовала себя самой отбитой остолопкой, напрочь лишённой здравомыслия и ужаленной в голову дурёхой. Подумать только, всего несколько дней назад я была уверена, что этот остроухий мудак в меня влюблён! Чёрт бы побрал эту даму недалёкого ума! Я захныкала, словно младенец и мне почувствовалось, будто начало дежурной истерики уже не за горами. В голове стоял неприятный шум. И я в который раз поняла, что всё, что сейчас происходит — это только моя вина. В какой-то момент я начала цепляться за глупые фантазии, пытаясь получить побольше внимания от того, кому я и мои чувства, будем честны, до одного места. Да, некие отвлекающие факторы изрядно сбили меня с курса: вся эта игра с безразличным отношением сменяющимся явной заинтересованностью подсадила меня на иглу, словно наркомана. С каждым разом хотелось большего, ведь именно так работают эмоциональные качели и результат не заставил себя ждать. Признаться, от мысли, что я интересна Иорвету, по коже каждый раз пробегали мурашки. Для меня это было чувством равное тому, что ощущает укротитель львов. Подчинить своей воле хищника — разве это не воодушевит любого? Но кажется, я заигралась и сама попала в капкан. Какая ирония. «Что ж, пора прекращать заниматься ерундой и закрыть эту страницу. Чёрт, меня уже тошнит от себя». Мои стенания и душевный крик перебил неожиданный стук в дверь. Я, как самый толковый человек в комнате, решила прикинуться, что дома никого нет. Но незваный гость продолжил колотить дверь в моё скромное обиталище, где я с усердием выжимала из себя эмоциональные помои. Издав некое подобие рыка, я всё же подняла тушу с кровати и покачиваясь из стороны в сторону, поплелась в сторону двери, сообразив, что ведьмак всё-таки нашёл Лютика и заставил его скоротать вечер в моей компании. Если бы кто-то мог прикинуть, сколько мыслей пронеслось у меня в голове в момент, когда я увидела того, кто ко мне пожаловал, он бы потерял счёт. Весь спектр эмоций от гнева до обожания калейдоскопом пронёсся сквозь мой бестолковый котелок. Иорвет собственной, мать его, персоной стоял перед моими хоромами, в величественной позе крепко скрестив руки на груди, точно какой-то венценосец. Видят боги, если бы в мою голову не успел ударить хмель и выпустить на свободу остатки моего достоинства, я бы уже лежала, распластавшись перед эльфом, как ковёр, прощая ему все его недостатки и грехи. Но в этот день, к счастью, алкоголь подействовал новым для меня образом — он даровал мне гнев и злобу, а как оказалось после — развязал мне мой длинный язык. Мы пронзали друг друга взглядами, точно копьями, пока я, торжественным движением руки не пригласила его внутрь моей обители. — С чем пожаловали, сир? Иорвет вальяжно прошагал в глубь комнаты, прочесал её по-хозяйски взглядом. На его хмуром лице вдруг притягательно заиграли желваки. — Хватит пить эту дрянь, — он качнул головой в сторону бутылки. — Тебе заняться больше нечем? — Прошу простить меня, милостивый господин! — неестественно высоким голосом взмолилась я. — После того, как меня чуть не изрубили пополам твои дружки и не нанесли мне физическую, — я указала на раненую руку, — и психологическую травму, я наверное, должна была сразу же воспрянуть духом и пойти на полевые работы! — Убиваться нет необходимости, руку лечи. Но гадость эту выкини подальше, — сказал он, всё ещё оглядывая комнату на наличие других запрещённых веществ. — С каких это пор ты такой моралист? — С тех самых, когда увидел, как алкоголь на тебя влияет. Ты не умеешь пить. И это вредно. Жизнь dh'oine итак коротка, а будешь спиваться, умрёшь раньше, чем мы освободим Верген. Меня начало раздражать, что он читает мне нравоучения и смеет отчитывать меня. — Да какое тебе вообще дело? На днях чуть не пустил меня в замес, а теперь делаешь вид, что заботишься о моем здоровье. Меня раздражает твое лицемерие. — Ты что, злишься на меня из-за того, что я не бросился сразу же спасать твою задницу? — он хмыкнул так пренебрежительно, будто речь шла не обо мне, а какой-то свинье на скотобойне. — Ты не просто не помог мне. Ты хотел обменять мою жизнь на жизнь Саскии, — стоило словам, что я бесчисленное множество раз произносила в своей голове вылететь с моего языка, как я целиком и полностью почувствовала весь их смысл. Ему действительно было плевать на меня. С его стороны это никогда не было притворным игнорированием или же игрой в горячо-холодно. Я и в самом деле для него значу не больше, чем надоедливая заусеница на пальце. — Твоя жизнь так дорого не стоит, это был бы неравноценный обмен, — он подтвердил мои слова. Оскалившись своей белоснежной полуулыбкой, лицезрел, как я проигрываю. Я была в ступоре. Столько раз я слышала от Иорвета оскорбительных, неприятных, ядовитых слов, но ни разу не обращала должного внимания на это. Для меня это было видом флирта, и я была уверена, что наш обмен колкостями был своего рода романтической дуростью. Кто-то придумывает глупые прозвища любимой, кто-то накалывает портрет возлюбленной на плечо, а мой осыпает меня подколами и издевательствами! Разве не весело? Но сейчас до меня дошло. Чёрт, дошло! Романтической дуростью тут страдаю только я! Он мне прямым текстом говорил, что я жалкая dh'oine, никчемная дура, bloede beanna. А я, воспринимала это как...милое прозвище? Я в миг прозрела. — Зачем ты пришёл? — злость вышла за берега и ударяясь об скалы, накатывала волнами на изрядно захмелевший разум. — Что тебе от меня надо? Иорвет почуял неладное и подошёл ко мне ближе. От меня, по всей видимости, так сильно несло спиртом, что я в моменте заметила, как запах крепкого алкоголя встретился с носом эльфа и он сморщившись, отпрянул. — Протрезвей сначала. Я приду завтра, тогда и поговорим, — эльф развернулся и был готов уйти, не дожидаясь от меня ответа. — Не хочу видеть тебя ни завтра, ни в какой другой день, — мой голос прозвучал тише, чем я ожидала. «Дьявол, надо было откашляться». — Что? Я кажется неправильно расслышал, — Иорвет оглянулся на меня в недоумении, но по выражению его лица я поняла, что он прекрасно разобрал каждое слово. Только не сообразил, к чему это было. — Я сказала, что не хочу тебя больше видеть. Можешь засунуть свои разговоры себе в aep arse. Как в ковбойском кино, Иорвет медленно развернулся ко мне всем телом и сверля взглядом, спросил: — Набралась храбрости значит? — процедил он сквозь зубы. — Затаила обиду, раз я, как рыцарь, не пришёл на помощь? — Верно, не вышел из тебя рыцарь. В тот день ты был тем, кем должен быть. Но теперь я хочу, чтобы ты держался от меня подальше со своей грёбаной уверенностью, что можешь делать со мной всё, что тебе угодно! — Так я уязвил своим поступком твоё самолюбие? Скажи мне, где оно пряталось в то время, когда ты без конца уверяла меня в своей любви? — его удивительное умение скрывать свои истинные эмоции куда-то исчезло. Иорвет выпытывающе и беспокойно смотрел на меня, пытаясь прочесть в моих глазах ответ. — Ты всегда прекрасно знала, кто я. Хочешь заливаться слезами и топить горе в бутылке — пожалуйста. Но не криви душой рассказывая мне, что ты не предвидела такого исхода событий и всем сердцем верила в безоблачное будущее вместе со мной. — Не смей ставить под сомнение мою веру в нас. Я всегда думала, что знаю тебя. Не то, чем ты хочешь казаться, а то, что ты скрываешь глубоко внутри. Но я просчиталась, и теперь поняла, что это было ошибкой — доверить тебе свои чувства, — ответила ему я, запинаясь в собственных выводах. — Ты предал меня. Ты предал то, что у нас могло бы быть. Вот это, — я указала на покалеченную руку, — это не больно. Мои раны заживут. Но шрам который ты оставил на мне своими фальшивыми чувствами и предательством никогда не затянется. — Меня поражает твоя непоколебимая уверенность. Ты говоришь, что знаешь меня? Тогда ты должна была догадаться, что в случае угрозы будущему моего народа, то я поставлю на карту всё, что имею. Я признаю, это был непростой выбор, но посмотри наконец правде в глаза: я сражался столько лет не для того, чтобы теперь позволить себе идти на рискованные и необдуманные шаги. Решение было принято уже давно и я не сверну с пути, даже если речь идёт о тебе. Иорвет выглядел крайне измученным. Собственная неожиданная исповедь выбила его из колеи. — Ты сказал что это был трудный выбор для тебя. Но там, в лесу, я всё видела. И будь я проклята, если вру: ни один мускул на твоём лице даже не дрогнул, когда Зеррит предложил меня покалечить. Но стоило ему упомянуть Саскию, как ты взревел, словно был готов свернуть ему шею несмотря ни на какие последствия. Как ты там сказал? «Пусть только волос с её головы упадёт», — я горько усмехнулась. Алкоголь пробудил во мне ещё и ревность. — Что ж, можешь идти к ней и отдать хоть свою душу, мне плевать. Я в твоей «защите» больше не нуждаюсь. — Не сравнивай себя и Саскию. Что на тебя нашло? Может ещё и извинений от меня ждёшь, bloede dh'oine? Ему не нужно было задавать такой вопрос и открывать этот ящик Пандоры. Я слетела с катушек. — О боги, ты думаешь я обижена на тебя? — я залилась истерическим смехом. — Это я должна просить у тебя прощения, Иорвет! — Что ты несешь, amadan beanna? Иди проспись, пока я не вышел из себя, — глаза эльфа начали темнеть от ярости. — О, нет-нет, я сейчас смотрю на мир трезвее, чем когда-либо! — внезапно накатились слёзы от приступа хохота. Я чуть было не выгнулась дугой: мой живот разрывало от уморительной ситуации. Оттерев влажную дорожку с лица, я еле взяла себя в руки, но продолжила. — Прости меня за то, что всё это время, ты был заложником моих фантазий о тебе! Он задел меня за живое и мне захотелось обидеть его двойне сильнее. — Я — просто полная дура! Помнишь, ты всегда твердил мне, какая я глупая и беспутная? Ты был прав, можешь поверить? — комната уже ходила ходуном и я, не ограничиваясь в выражениях, пустилась в пьяные рассуждения. — Потому что только бабы с прибабахом могут влюбиться в самого опасного, бесчувственного и чёрствого мужчину на всей земле и отрицать их суть! Но я наконец сообразила, что ты не бедный заложник ситуации, которого нужно пожалеть. Под тяжелым остекленевшим взором эльфа я ещё больше разгорячилась. Посмотрев на него взглядом, не сулящим ничего хорошего, я, трясясь от злости, высказала ему то, что он меньше всего хотел бы услышать. — Ты не народный мститель, спасатель обделённых или каратель злых мучителей. Ты и есть то самое зло. Кровожадный, беспощадный садист с каменным сердцем, вот ты кто. А я, человек с тремя извилинами в мозгу, отчаянно делала вид, будто это не так! В своей голове я даже слепила из тебя образ своего героя. Но теперь я поняла. Дьявол, ты веришь мне? По воле случая, спустя столько времени и потраченных нервов, у меня в один момент спала пелена с глаз. Ты не достоин любви. Ты не заслуживаешь прощения или милости. Я думала, что буду последним человеком, который когда-либо отвернётся от тебя. Но выходит так, что я постоянно ошибаюсь и делаю неправильный выбор. Я хотела приостановить на этом свою гневную речь, но единственным выходом было взорвать все мосты. — Мне не плевать на эльфов и скоя'таэлей. Мне не плевать на Верген и его судьбу. И меня не оскорбляет то, что выбирая между моей жизнью и жизнью человека, что может даровать твоему народу свободу ты выбрал не меня: я бы сделала то же самое. Все делают выбор в собственных интересах, предпочитая то, что для них важнее, и меня ранило вовсе не это. Моё сердце разбило только твоё равнодушие. Я не злюсь. Мне больно. В этом-то и разница. Но, видимо, горечь разочарования — это обыденная часть взрослой жизни, к которой я должна привыкнуть, — в моём голосе прозвучала горькая насмешка. «Я никогда не чувствовала себя настолько несчастной. Ты — станешь невосполнимой утратой». Но пути отступления не было и пришло время поставить финальную точку. — Так что, не волнуйся, ради моего блага и твоего — даю тебе слово. Я, чёрт подери, клянусь тебе, что никогда — слышишь? — никогда больше не потревожу тебя собой. Не буду путаться под ногами, говорить с тобой, цепляться за тебя; я сделаю вид, будто нас никогда и не было. Моё тебе слово, — я закончила свой монолог и попыталась отдышаться, чувствуя, как багровею от ярости, стыда и возбуждения. Иорвет двинул челюстью, нервно сглотнул и безмолвно уставился на меня, будто зверь на дичь. Я не знала, что происходило у него сейчас в голове, но нарастающее безмолвное молчание забило во мне тревогу. В зелёном глазу эльфа свернули искры, а дыхание его замедлилось и мне показалась, что сейчас он проломит мне череп об стену или задушит двумя руками, а затем спрячет мой труп в лесу. Но он лишь хотел что-то сказать, однако в последний момент передумав, закрыл рот. Его губы вытянулись в ровную линию, а глаза выражали лишь разочарованность. В этот момент меня будто поразило громом. «Чёрт. Он думал, что я его пойму». Иорвет развернулся и широким шагом направился в сторону двери. Остановившись на мгновение у порога, эльф о чём-то призадумался. Затем он снял перчатку и просунув правую руку под стёганую верхнюю одежду, достал из-под нагрудного кармана поблёскивающий под тусклым светом фонаря тоненький предмет. Быстро обернувшись в сторону моей кровати, он освободил кулак и на койку полетел мой любимый жемчужный браслет. — Твоё, — выдал Иорвет спокойным, но холодным тоном и скрылся за дверью, оставив после себя лишь тягостную тишину.