Почему я чувствую себя свободной
только когда влетаю в твою клетку?
*** Тяжёлые капли дождя хлестали стекла дома так сильно, что казалось, оно вот-вот треснет от напора. Иссушенная земля Вергена, наверное, жутко радовалась такой ненастной погоде, зато мне она подгадила и без того мерзкое настроение: непролазная грязь окружила избушку, превратив весь порог дома в болото, а на раскисшие дороги было просто-напросто неприятно смотреть, не то что гулять по ним. Ливень барабанил по крыше, раздражая своим затяжным шумом и действуя на нервы. Сбежать из этого плена было невозможно: дождь моросил целые сутки. Хотя, кого я обманываю? Будь за окном и более погожий день, я бы всё равно предпочла лежать под одеялом, обнимать подушку и предаваться стенаниям. Благо я была не одна: Лютик составил мне компанию на этом пути духовного кризиса и болезненного переживания. — Вечереет. Ты собираешься вставать сегодня с кровати? — крайне осторожно уточнил он. — Уже вечер? — удивилась я. — Время пролетает стремительно, когда в жизни нет ни единого повода для радости. — Ты уверена, что именно так должны проходить твои лучшие годы? — бард остановил взгляд на моих пятках. Они были единственной не укрытой частью тела — всё туловище с головы до ног покоилось под грузным колючим пледом. — Мне позвонили с завода неконтролируемых истерик и мозгоебательства, и попросили выйти на дополнительную смену. Лютик вопрошающе уставился на меня. Видимо, мой ответ был недостаточно исчерпывающим для него. — Это всё из-за любви, Лютик. Я чувствую, что разбита на мелкие кусочки и мне никак себя не собрать, — я распростёрлась на кровати, давая тоске и унынию сожрать меня целиком. — Эта, как ты её называешь — любовь, делает с тобой страшные вещи. А любовь, насколько я знаю, должна быть лёгкой и простой. Если она не такая, то это лишь болезненная привязанность. Пора это осознать, — Лютик решил, что сейчас самое время пофилософствовать о моих чувствах. Наверное, он хотел подбодрить меня или же открыть мне глаза на некоторые вещи. «Наивный бард думает, что я понятия не имела куда я ввязывалась, влюбившись в этого мерзавца?» — Во-первых, не хочу я практиковать осознанность. Если я начну понимать, что происходит вокруг меня, то начну истерить и говорить загадками. Во-вторых, если любовь так проста, тогда почему все любовные романы имеют закрученный сюжет, где все страдают от чувств и один из влюблённых в конце обязательно умирает? А может быть, любовь придумали, чтобы люди раскупали алкоголь и наркотики, и всё это коллективная галлюцинация, созданная лишь ради денег и обогащения чужих карманов? Что ты скажешь на это? — разгорячилась я. Лютик прекрасно знает, как я люблю доказывать кому-то, что они не правы. И неожиданно, он согласился. — Ты права, к чёрту любовь. — Не говори так. Она — прекрасна. Любовь даёт надежду, уверенность и веру, — снова поспорила я. Как ни странно, травматический опыт не повлиял на моё понятие о любви. — Просто должно быть предупреждение к ней: на упаковке должно быть написано, что это чувство может резать острее ножа, и оно либо даёт тебе крылья и ты порхаешь в небе, либо ты падаешь в пропасть, страдая по другому человеку. Лютик призадумался и вставил: — Про «человека» ты сказала как нельзя точно. — Ну да, конечно, — хмыкнула я. — Он даже не человек. «Как будто могло быть иначе». — Слушай, а может...ну это...попробовать с людьми? Может влюбиться в тебя, а, Лютик?! — осенённая дурной идеей, я вылезла из-под колючего плена. Мне стало жарко. Жарко и обидно. «Чёрт, ну почему с ним всё так сложно? Иорвет даже не попадает под категорию людей, когда я хочу рассудить о его действиях со стороны логики. Может у эльфов своя психология?» — Боюсь, что я тебя расстрою, цветочек, — Лютик сказал это таким жалостливым тоном, будто я действительно могла на него обидеться. — Я крайне непостоянен в отношениях. Тебе нужен кто-то серьёзный, зрелый, рассудительный, тот, кому ты сможешь доверить своё хрупкое сердце, — он вынес свой вердикт. — Это всё про Иорвета, — две жемчужные капли жаждали вылететь из-под век. — Он тот самый для меня. И всегда будет. — Если бы он был тем самым, ягодка, сейчас рядом с тобой сидел бы он, а не я. Меня раздражала прямолинейность Лютика. «Он что, не может заговорить мне зубы, чтобы отвлечь меня от моих проблем?» Я кинула в него подушку. — Он любит меня, я... так думаю. Просто...он всегда делает только так, как хочет. И я не знаю, что у него на уме и по какой причине он поступает со мной так, как поступает, — я постаралась дать выход своей злости, выразив её словами. Но в итоге, суть моих предположений была такой же неразборчивой, как и мысли в моей голове. Я снова откинулась на жёсткую кровать, зарывшись лицом в одеяло. — Всё вокруг теперь как-то странно и грустно, а я всего-то хочу спать рядом с ним. Казалось, что меня вот-вот разорвёт вторым потоком длительного рыдания. — Чтобы поскорее его забыть, попробуй подумать о том, как он ужасен в постели, — Лютик выдвинул своё предложение. Он был плохим советчиком. — Не поможет, — я вытерла солёную дорожку с щёк, — в постели он прекрасен. — Думается мне, именно по этой причине тебе не одной хочется видеть его в своей кровати. — Что ты имеешь ввиду? — Говорят, Саския проявляет странную озабоченность к его персоне. Лютик шепнул эту фразу, но на мне она отразилась громкой пощёчиной. Взрыв ярости мгновенно уничтожил чудом уцелевшие последние нервные клетки. Я хотела протянуть руку, чтобы дать Лютику подзатыльник, но отдёрнула её, поняв, что насилие не обернёт время вспять и слова не возьмутся обратно. — Зачем ты это сказал? Я теперь буду думать об этом до грёбаного психоза! — эти домыслы застряли в горле горькой пилюлей. В приступе ревности я колошматила пару минут плед. — Ну конечно, она хочет его! Он красив, умён, неотразим и восхитителен, у него есть своя армия и у него сексуальный голос. — Но волноваться не о чем, раз ты говоришь, что любит он тебя. «Чёрт, Лютик, не говори больше ничего. Ты хочешь, чтобы я разнылась, как мокрощёлка?» — Всё было бы гораздо проще, если бы он меня не любил. Я бы пострадала недельку и пошла дальше. Но это ведь не так! Он меня, кажется, любит... По-своему, но любит, — слова хлынули бурным потоком. — И самое странное — это причина, по которой он меня любит. Почему, Лютик? Ведь сама его суть отрицает меня. Но если бы он меня не любил, он бы не разговаривал так со мной, не целовал меня, не спал со мной! Дьявол, я сейчас блевану, — собственное бесконечное нытьё, жалобы, глупые разговоры и постоянные вопросы всё больше давили на психику, лишая покоя и тело. На мою фразу бард отреагировал почти моментально. — Тебе принести таз? — Господи, нет. Ничего не произошло, кстати. Просто мои мысли. «Если не считать, что у меня начался нервный тик». — Чёрт, я подвешена. Всегда. И только он держит за ниточки, но когда я говорю ему об этом, он это отрицает. Но тогда почему он меня спасает? Почему он обо мне заботится? Я ведь не дура и не умалишенная? Это ведь реальность. Есть он и его действия, и казалось бы, это все что должно играть роль. Но причина по которой он всё это делает тоже важна. И это ужасно! То, что я не знаю эту причину — это ужасно. Я не могу ни есть, ни пить, ни спать. Я не могу перестать думать и задаваться одним и тем же вопросом. «И мне кажется, что в жизни теперь всё идёт наперекосяк». — А мир вокруг крутится, идёт, живёт, а я подвешена. И я могла бы за миг перестать висеть над этой пропастью, если бы знала и чувствовала, что я ему нужна, — моё сердце забилось быстрее, когда внезапное озарение настигло меня. — Может мне пойти и спросить у него, Лютик? Что он сделает? Скажет, отстать? Разобьёт мне сердце? Или скажет остаться? Я буду счастлива или ещё больше огорчена? Лучше быть в неведении или знать правду? Я не знаю, как быть. Но чувствую слишком многое. Я переполнена чувствами. А ему мои чувства ни к чему. Он глух, нем и слеп, как идиот, а я полна любви. Почему ему этого мало? Ну почему одной любви недостаточно? Чего он хочет? Моей души? Я готова, пусть забирает. Но пусть остановит это безумие у меня в голове. От гневной тирады Лютик даже перестал покачиваться на кресле и теребить свою лютню. Бард погрузился в атмосферу уныния, в которую я была погружена уже который день. И как знаток тонкой душевной организации женщин, он предложил лекарство от всех бед. — Ох, клубничка, мне кажется, тебе нужно срочно выпить. Это была единственная разумная мысль за весь день и отмахнуться от неё было бы преступлением. Я спрыгнула с кровати и впервые почувствовала желание выйти в свет. — Время утопить своё горе в водке. *** В «Котле» я наконец-таки наглядно поняла, почему Верген называли краснолюдским городком. Внутри трактира отовсюду клубился пар исходящий от кулинарных шедевров местной кухни, но также, дымились и зады тех, кто проигрывал очередную партию гвинта. От истошного крика, рёва и целой коллекции нецензурной брани можно было легко догадаться, какой расы были постояльцы этого заведения. Оглянувшись вокруг я подметила, что мне ещё никогда не приходилось видеть такое количество краснолюдов в одном месте. Полагаю, что моё знакомство с этими воинственными созданиями прошло бы более мягче, если бы не одно маленькое «но». К ужасу Лютика я была в стельку пьяна, когда услышала разговор одной компании, только что пожаловавших в трактир. — И спрашиваю: «А этот мясник что тут делает?» — я обернулась в сторону двери, поёжившись от внезапно возникшего сквозняка. Краснолюд с хипстерской, по моим меркам, прической, вальяжно прошагал внутрь трактира в компании нескольких приятелей. — А этот мне в ответ: «Я привёл сто лучников!» К разговору подключился другой краснолюд. — Ещё и рожу такую небось сделал, — сказал он, скорчив гримасу, и покривлялся своей бородатой физиономией. Вся их компания дружно хохотала, пока первый не продолжил. — Говорит, хочет помочь нашему делу, — краснолюд переглянулся с остальными. — Верите? Эта скоя'таэльская задница хочет помочь! — и вся шайка покатилась со смеху, стуча кулаками по столешнице. Пока краснолюды катались по полу, над другим столом заискрился воздух. На моём лбу вздулись вены и я не на шутку оскорбилась, разрешив себе немного поскандалить. «Сейчас я им покажу, каково это потешаться над Иорветом!» Опрокинув рюмку, я направилась к столу любителей позубоскалить над моим, хоть и бывшим, суженым-ряженым. Краем глаза я заметила, как Лютик ни о чём не подозревая стоит возле девушки с кружевным передником, без особых усилий пудря ей мозги. «Надеюсь этот бард умеет драться. Ну так, на всякий случай». — Э, слышь сюда! Кого это ты щас назвал мясником? — обратилась я к краснолюду. Руки на бёдрах, спина прямая, взгляд убийственный. «Убийственно пьяный». Краснолюд-хипстер одарил меня озадаченным взглядом. — Девица, а ты кто вообще такая и откуда взялась? — Я — Рейна, — выпалила я это так, будто моё имя должно было лишить его стойкости духа. На самом деле, я изо все сил старалась не накреняться под губительным воздействием алкоголя и стоять прямо. — Рейна, если не ошибаюсь, — краснолюд потёр бороду, призадумавшись, — кухарский пост стоит там, на востоке. Иди-ка ты в ту сторону на запах котелков и не заблудись. Пренебрежительный тон, которым меня послали куда подальше меня ещё больше возмутил. «Так значит у нас тут ещё и женоненавистники собрались?» — Послушай сюда, карлик! — я пригрозила ему пальцем. — Не знаю как воспитывали тебя, но мне мать запретила трогать тех, кто меньше меня. Но будешь также продолжать разговаривать, придется мне мою мать огорчить, — вокруг вдруг стало заметно тише. Краснолюд сначала покраснел, показывая всем видом, что я зашла слишком далеко. Но потом, его что-то внезапно отдёрнуло от желания помахаться со мной и он опять непонимающе на меня уставился. — А ты чего так насторожилась? Я про тебя и слова не сказал, упомянув только эту белку, — он сощурил взгляд. — Ты что, его подружка? Стоящие рядом краснолюды разом ухмыльнулись. — Даже если и так, то что? — я кивнула, показывая, что врасплох он меня этим утверждением не застанет. — Или боишься, как бы он не пустил тебе стрелу в зад? Краснолюд не смутился, а наоборот, улыбнулся во весь рот. — Если бы я боялся эту тощую рожу, то моё имя не Ярпен Зигрин! — он раскинул свои ручища, словно приглашая к столу. — Так ты значит, со скоя'таэлями водишься? А я то думаю, откуда такая сумасшедшая взялась. Это у вас семейное? — Д-д-да? Я запнулась, не понимая, что происходит и как мне правильно реагировать или отвечать. — ДА! ДА! ДА! — к моему недоумению клич подхватили несколько десятков краснолюдов. Чокаясь, произнося тост, разливая и отхлёбывая из своих кубков, бокалов и стаканов, они загалдели пуще прежнего. — Давай, садись сюда, — обратился Ярпен ко мне, подливая в стакан новую порцию пойла. — Ты мне нравишься. Яйца у тебя есть, — и он захохотал в полный голос. Поддавшись внезапно сменившемуся настроению краснолюда, я приняла его предложение и устроилась на скамье. — Это Скаллен Бурдон и Шелдон Скаггс. — Эээ...рада знакомству, — ответила я, пока оба краснолюда с любопытством осматривали меня — женщину, блять, с яйцами. Как раз вовремя по ту сторону стола сел Лютик. Запыхавшийся бард плюхнулся на скамью, бросая быстрые взгляды на всех нас. — Друзья, нам срочно нужно кое-что отпраздновать. Ярпен решил поинтересоваться: — В честь чего праздник? Лютик снял шляпу, театрально откинул волосы и почти что пропел: — Сегодня меня ждёт чудесный вечер в компании очаровательной дамы. — Ну хоть у кого-то в личной жизни всё превосходно! — искренне радуясь такому событию, я передала Лютику полный стакан горячительного напитка. — А что у тебя, Рейна? — обратился ко мне Ярпен. — У тебя тоже есть дружок. Я хмыкнула. — В этом есть толк если только он не конченый мудила. Краснолюды ахнули от сказанного. Скаллен даже выругался. — Что? Только не говорите мне, что женщинам материться тут нельзя, — проворчала я, отпивая несколько глотков краснолюдского спирта. — Я думал у нас более высокие отношения. В голосе даже была слышна некая насмешка. «Я хочу лежать на поле, заросшем травой и одуванчиками, и смотреть, как все мои проблемы растворяются в пустом небе, а не встревать в глупые ситуации, когда ты обзываешь своего бывшего, в то время как он находится прямо за твоей спиной». Иорвет сел прямо напротив, впиваясь в меня взглядом. Благо, Геральт тоже зашёл вместе с ним в трактир и хоть немного разбавил эту неловкую атмосферу, усаживаясь рядом со мной. Я, опустив голову, с величайшим интересом рассматривала кувшин перед собой. Нужные слова покинули меня, точно также, как храбрость и дерзость, и это раздражало меня до крайности. «И о чём мне с ним теперь говорить? Обыденных бесед о погоде у нас не было и в лучшие времена, а теперь и подавно не будет». — Ну давайте выпьем за то, чтобы поскорее надрать зад этому Хенсельту и его каэдвенским чучелам! И за любовные похождения барда! — отдал громкий приказ Ярпен. Бокалы поднялись в воздух и хлебнув пойла, вокруг начали затягивая песню, обмениваясь мнениями, размахивая руками, рассказывая анекдоты и ругаясь матом приводить эту таверну в мощное энергетическое поле. Не считая, что это поле было крайне инертным и вялым между мной и Иорветом. Я не видела его всего несколько дней, и хотя моя голова была день и ночь забита мыслями о нём и его призрачным образом, увидеть его воочию после того разговора было крайне неловко. И как не кстати, я успела понять, что вопреки здравому смыслу сильно тосковала по его присутствию рядом. Тем временем за столом происходила оживленная беседа. Ведьмак спорил с Лютиком о том, что барду следовало руководствоваться благоразумием и перестать бегать за каждой юбкой. — Перестань, Геральт. Какая польза от обаяния, если ею не пользоваться? — Попробуй использовать это в других целях, — Геральт сделал пару глотков из стакана и скривился от горечи. — Например, блеснув во всём своём великолепии, попроси хозяина таверны перестать продавать это жуткое пойло за двенадцать оренов. Лютик не смутился: его самолюбие нельзя было ничем задеть. Могу поклясться, на долю секунды он даже подумал о том, чтобы провернуть этот эксперимент лишь для того, чтобы убедить Геральта в том, что его шарм и в самом деле действует на всех без исключения. — Ухаживания — это способ моего самовыражения. И увы, пренебрегать желанием сердца не в моей манере. — Прошу, не называй это «желанием сердца»! — Геральт стоял на своём. Он всегда равнодушно относился к любовным интересам Лютика, зная, что они были для него всего лишь минутным увлечением. — Ты знаешь её один вечер. Бард всецело отдался защите своей новой страсти. — Для того, чтобы понять, подходит ли мне человек, мне не нужно много времени. Хватило одного взгляда, чтобы осознать, что мы с ней искренне расположены друг к другу. — И тебе хватит одной ночи, чтобы осознать, что вам больше не по пути, — ведьмак смел высказать столь откровенную мысль вслух. И хотя я захотела вставить своё слово, указав на то, что ведьмак сам поступает аналогичным образом с барышнями, я всё же решила прикусить язык и послушать продолжение этого спора. Лютик почему-то воспротивился истине услышанной от Геральта. — Ты ставишь под сомнение мои моральные принципы? Хочешь сказать, что у меня нет понятия о чести женщины? — Я этого не говорил, — отрицал ведьмак. — Но взгляни правде в глаза, сможешь ли ты назвать хоть одну женщину, с которой ты был дольше, чем три ночи? Лютик хотел продолжить отстаивать свою точку зрения, но вместо этого он посмотрел на меня и решил действовать другим методом. — Раз так, почему ей ты ничего не говоришь? Я только и слышу: «Лютик, Лютик, Лютик»! А как насчет того, что ты позволил ей увлечься этим головорезом-кокеткой? Ты знаешь, что теперь она каждый день плачется по нему в подушку и кричит, что её жизнь теперь закончена? Да она даже голову не моет! Мои глаза превратились в блюдца. «Да что он себе позволяет! Что там делают подвыпившие джентельмены? Устраивают дебош?» Но меня опередил Иорвет. Он резко встал из-за стола и повернулся к барду, чей язык развязался точно не в ту сторону. — Как ты меня назвал, bloede dhoi'ne? Лютик развёл руками, поспешив оправдаться. — Это не я придумал, а она. Бард бесстыжими глазами уставился на меня, даже не подозревая, что сболтнул уж слишком много чего лишнего. Я почувствовала, как жар постепенно охватывает моё тело, заливая краской всё лицо и превращая меня в варёного рака. — Лютик, а ну-ка заткнись, — только и смогла я ему пригрозить, но бард был настроен крайне решительно. — Давай, сейчас идеальный момент. Скажи ему, что ты его любишь несмотря ни на что и жить без него не можешь. — Не буду я этого говорить! — Перестань кривляться, я сам слышал, как ты твердила это, представляя, что подушка — это его лицо. Иорвет открыл рот, чтобы что-то сказать, но вместо лестных слов он смачно выругался. Я, в свою очередь, побагровев ещё больше от смущения, продолжала отрицать мою причастность к данным утверждениям. — Я такого не говорила! Лютик пропустил мимо ушей мой протест. — Ещё и сказала, что он неотразим, восхитителен и у него сексуальный голос! — Прекрати сейчас же! — я пулей взлетела с места и перескочив на противоположную сторону стола, дотянулась до болтливого барда и принялась колотить его попутно схваченной пивной кружкой. Пока свидетели этой баталии приняли решение освободить Лютика от моих кулаков и оттянули его в сторону, бард изрядно пострадал. Потирая свою руку, он многозначительно на меня посмотрел и я поняла, что он имел желание продолжить этот разговор. Но он прикусил язык, видя, каким озверевшим взглядом я в него впилась. — Мы ещё не закончили, Юлиан, — я никогда в жизни ещё никого не хотела так сильно отдубасить, но всему своё время. «Когда-нибудь этот трубадур оставит свою любимую лютню в неподходящем месте и я окажусь рядом». Взирая напряжённым взглядом на Лютика, я уже мысленно представляла сцену мести. Но тут передо мной возникла тень. — Пошли отсюда. Иорвет не совсем галантно взял меня за локоть больной руки, силой утягивая в сторону выхода. Я тут же замерла, не зная, что предпринять, но в то же время сгорая от любопытства. — Что ты делаешь? — Убивать его нет смысла, я всё равно уже услышал достаточно, — эльф едва заметно сощурился, словно пытаясь скрыть весёлую искорку. — Это грязная клевета, которая ничего не значит. — Неужели? — Иорвет возобновил движение сквозь толпу, притягивая меня за собой. — «Неотразимый и восхитительный», — просмаковал он. — Очень похоже на твои выражения. Он открыл дверь и вывел меня из душного трактира. Свежий ночной ветерок, который всё это время морщил воду в лужах, ударил мне в лицо. — Старая я так бы и сказала. Но новая я мыслит по-другому. Я отвернулась от Иорвета и пошагала в сторону своего дома. Легкое дуновение трепало одежду и смягчало жару, но своё лицо я всё же попыталась скрыть от эльфа — оно пылало от волнения. На удивление, эльф последовал за мной. — И какая же она, твоя новая личность? — Я теперь ничего не делаю и ничего не чувствую, потому что в глубине души знаю, что ничто не имеет смысла и скоро этому миру придёт конец. Сложная гамма эмоций заставила Иорвета задуматься. — A d’yeabl aep arse, твоё импульсивное поведение всегда меня пугало. — Что ты имеешь в виду под «импульсивным поведением»? Я просто немного спонтанная, — ответила я, краем глаза посмотрев на эльфа. И кажется, я сделала это зря. Мелкая дрожь прошла по телу, стоило мне посмотреть на него. Все мечты о том, что я смогу его когда-нибудь забыть, оглушительным грохотом разбились на мелкие частички в момент, когда мы столкнулись взглядами. «Никто не сможет быть тобой для меня». Поиграв в гляделки, я с нешуточной тревогой отвела глаза в сторону. Натянуть маску равнодушия тоже не получилось: какая разница, что снаружи, если внутри моё сердце бьется в такт его дыханию? — Так значит, теперь ты совершенно другой человек? — Да. Так что не говори обо мне, не смотри на меня, если кто-нибудь спросит, ты никогда не слышал обо мне. Выкинь моё существование из головы и позволь мне наслаждаться анонимностью. «Да уж, надо было заткнуться ещё когда мы вышли из таверны». Но после секундного замешательства Иорвет всё же отозвался. — К чему такие сложности? Почему бы не быть выше этого и просто приняв то, что случилось, отпустить ситуацию и жить дальше? Я вышла из оцепенения. Этот эльф сейчас и вправду скопировал мою манеру речи и приподнёс мне её на блюдечке, как насмешку? «Тогда придётся взять на себя его роль». — Я, конечно, извиняюсь, но по-моему, «быть выше этого» — полная чушь. Лучше вместо этого просто нормализуем вести себя как конченое мудло, когда кто-то делает тебе больно! Выгнув бровь, я невинным взглядом посмотрела на Иорвета, ожидая его реакции на камень в его огород. Эльф сложил руки на груди, вернув свою высокомерную гримасу на её привычное место. — У палки два конца: иногда можно наговорить лишнего в пылу гнева, не ожидая, что слова могут ранить хуже меча. «Кажется, я понимаю к чему он ведёт». — Только вот есть разница между осознанным решением сказать и сделать обидные вещи и ерунды, которую можно случайно сморозить от эмоционального шока! Иорвет был также непоколебим в своих убеждениях, как и Лютик. Мне показалось, или у этих двоих действительно много общего? — О, я могу различить бестолковый словесный вздор от того, что ты, напротив, долгое время хранишь в глубине души, боясь высказать, — уголок рта эльфа дёргался от слов, яростно вылетавших с его уст. «Я и не думала, что его так ранили мои слова. Он ведь знает, что я люблю его таким, какой он есть?» Я замялась. «Или он в этом уже не уверен?» Мне захотелось взять обратно каждое слово, произнесённое той ночью, но я боялась ошибиться, опять сказав что-то не то. Что если точка уже давно поставлена и я буду выглядеть крайне жалко? — Я...обидела тебя? В следующую секунду губы эльфа брезгливо скривились, точно он услышал в свой адрес оскорбления. «Мне кажется, что если он хотя бы на секундочку разожмёт челюсть и расслабит плечи, то он просто растворится, как сахарная вата под дождём». — Нет. Небрежный тон эльфа заставил меня усомниться в его ответе. «И чего я добиваюсь? Он бы никогда не признался мне в обратном». Он редко показывал свою чувствительность, считая это постыдной слабостью, а также верил в то, что может иметь над своими эмоциями верх и самому решать — несут ли они в себе истину или нет. И хотя телячьих нежностей от командира эльфов ожидать и не приходилось, его сердце всё же не было чёрствым. «Ну как он это делает? Я уже не могу на него злиться и готова найти оправдание любым его действиям. Может перестать ворошить прошлое и жаловаться на несправедливость судьбы? Да, мы сделали друг другу больно, но непоправимых ошибок не бывает, верно?» Я повернулась к Иорвету, чтобы найти утешение и ответ в его глазах. Он же, среагировал моментально на мой жалостливый взгляд, тем самым помешав мне снова наступить на одни и те же грабли. — Предлагаю тебе перестать распускать слюни и взяться за голову, — сказал эльф, отрезая мне путь к трогательной сцене признания в любви. — Скоро война, к которой нужно основательно подготовиться. Нам обоим лучше забыть о том, что между нами было. «Это он меня просит больше не поднимать тему наших любовных отношений?» — Да-да, война. Мы все тут стараемся изо всех сил! Ну я лично — нет, но многие из вас наверняка. Я, со скорбным видом, обратила свой рассеянный взгляд в темноту впереди. Как ему сказать, что мне плевать на будущее и я теперь буду вечно жить вчерашним днём? Что я буду до конца жизни бесоёбиться из-за моих разрушенных мечтаний о нашем долго-счастливо? — Я боюсь, что мудрее мне от этого осознания не стать. Иорвет не придал значения глубинному смыслу моих слов, восприняв их лишь поверхностно. — На войне мудрость тебе не обязательна. Научись для начала махать мечом. Можно было уже не тратить время на поиск красивых слов, которые бы убедили моего сказочного принца поверить в то, что я готова всё принять и простить. Его склад характера был прямо противоположен моей романтичной натуре: эльф уже был занят мыслями о другой проблеме, решив не тратить время на выяснение отношений. К этому времени мы уже подошли к моему дому. — Увидимся завтра на рассвете. И чтобы к этому времени ты протрезвела, — объявил Иорвет, стоя у порога. — Зачем? — его энтузиазм меня удивил. «Мы же вроде расстались сейчас, нет? Или ты всё ещё держишься за мысль оставаться причиной моего истерического припадка?» — Будет урок самообороны. Чувствую, ты скоро получишь лопатой по голове от одного из краснолюдов. — Но я женщина! И у меня только одна рабочая рука! Я... — воспротивилась я надломленным, как у подростка, голосом. — А я эльф и у меня только один глаз, — перебил он. — Наши шансы подхватить вражескую стрелу почти равны. Быть его грушей для битья ранним утром, да ещё и с похмелья, не очень-то хотелось, но Иорвет не оставил мне выбора. Он был уже на пару шагов дальше от моего дома, пока ему в голову не пришла великолепная идея, как именно замотивировать меня. — Саския умеет владеть мечом, даже если она и женщина. Не ищи себе оправданий, — эльф даже позволил себе ехидно улыбнуться. «Ах ты, сукин сын», — подумала я. «Бесстыжим образом бьешь по самому больному». — Кстати говоря, — я отворила замок и остановилась, — не ожидала, что Элеас так хорошо умеет целоваться, — толкнув локтем дверь, я бросила быстрый взгляд на Иорвета и, довольная собственной колкостью, оставила эльфа в одиночестве. На моём лице неожиданно проступила улыбка. Будь я в другом расположении духа, я бы провела остаток вечера лежа на кровати, разлагаясь там укрывшись одеялом, и выглядя, как тупое уродливое ебучело, но ко мне пришла загадочная мысль. «Может мы... будем друзьями с привилегиями?» Я поразмышляла над этим какое-то время, попутно улыбнулась собственным рассуждениям, пока стук в дверь не привёл меня снова в чувства. Геральт зашёл неторопливым шагом, осматривая комнату на наличие остроухих партизанов. — Ты в порядке? — уточнил ведьмак, имея в виду ситуацию с Лютиком и раскрытием моих тайных намерений касательно командира скоя'таэлей. — Нет! Я хочу орать в небо! — ответила я с нездоровым возбуждением. И хотя этим я подразумевала то, что этот болтливый бард своей проделкой наоборот принёс мне пользу, Геральт расшифровал мои слова придав им противоположный смысл. Произошёл очередной долгий разговор, где он попытался вправить мне мозги. — Ты взрослый человек и вольна сама принимать все решения. Но я хочу тебя предостеречь, — Геральт присел рядом со мной на кровать. — Не нужно больше связываться с Иорветом. — Можешь даже не поднимать эту тему, — со смятением в голосе сказала я. Вряд ли ведьмаку стоит знать, что я успела полностью пересмотреть свои взгляды на произошедшее и уже готова дать нам с эльфом второй шанс. — Я больше не буду лезть в твои дела, — он как-то по-отцовски посмотрел на меня. — Да и никогда не лез, верно? — я согласилась. — Но я помню, что обещал защищать тебя. Я сказал, что ты будешь в лагере скоя'таэлей в безопасности, хотя в итоге и ошибся. — Ты не виноват. Прости меня за то, что я сказала до этого. В том, что произошло точно нет твоей вины, — мне стало совестно от того, что Геральт берёт на себя ответственность за мои эгоистичные выходки. — Незачем извиняться, — он потрепал меня за макушку и улыбнулся. — Мы все трое хороши. Я вся обратилась в слух. — Что ты имеешь ввиду? — спросила я самым небрежным образом. — Я не знаток любовных дел, но я не слепой и не глухой. Он дорожит тобой. Мой мозг и сердце взбунтовались, начав работать в два раза быстрее для того, чтобы правильно уловить только что сказанную информацию. — Ты разговаривал обо мне с Иорветом? Что он тебе сказал? — к сожалению, теперь от небрежности не осталось и следа. Геральт отдёрнул руку, которой секунду назад гладил меня по голове. На его лице промелькнуло довольно досадное выражение. — Кажется, ты согласилась больше не связываться с ним? — Да подожди ты! Просто ответь, что именно он тебе сказал? — потребовала я. Если там что-то важное, то это меняет вообще всю суть дела! — Он не сказал ни слова, — заверил меня ведьмак. — Тогда откуда ты можешь быть уверен, что я ему нужна? — Я же сказал, что я не слепой и не глухой, — Геральт попытался отдёрнуть свою руку, в которую я, сама того не заметив, больно впилась ногтями. — Да что, в конце концов ты имеешь ввиду?! — я готова была надоесть ведьмаку, лишь бы получить ответ, который хоть как-то успокоит мои терзания. — У меня ведьмачье чутьё. Я слышу, как бьётся сердце тех, кто влюблён. У меня отвисла челюсть. «БОЖЕ МОЙ, так Иорвет действительно, взаправду, в самом деле, лЮбИт МеНя?» В моём животе, в который уже продолжительное время не попадала еда, запорхали бабочки, божьи коровки, мохнатые шмели и даже жирные мухи. Я готова была натянуть на себя пачку балерины и кружить под потолком от рассвета до заката. Зачем я всё это время маялась дурью, морочила голову и чесала языком, если ответ был на поверхности? Он меня любит! Какая разница, что произошло? Но я не успела пуститься во все тяжкие. Логика включилась совершенно внезапно, словно ледяная вода вмиг остудив мой пыл. «Ты дура? Он тебя самолично чуть было не пропустил через мясорубку!» — Действительно, — следующая мысль уже вырвалась вслух. Внутренний диалог превратился в конфликт. Я начала покрываться потом от излишнего притока энергии. «Нет мне покоя, пока я не узнаю точный ответ. Я буду разрываться на части!» Но завтра будет новый день! Завтра — я спрошу у него лично о его чувствах ко мне. О, я уже предвижу в красках то, как я подхожу к нему вплотную и говорю: «Может уже перестанешь притворяться, будто бы я не любовь всей твоей жизни? Ей-богу, задрал». И тогда...и тогда... Он ответит: «Ну ладно, отрицать это как-то по-лоховски» и прижмёт меня к себе, поцеловав на глазах у всего Вергена! А я скажу: «Извиняюсь за то, что психанула как идиотка, я ведь не знала, что в конечном итоге всё будет нормально!» Как вы видите, в последнее время я начала увлекаться конспирологическими теориями. Моя любимая о том, что якобы всё наладится. И чёрт подери, я всегда забываю о том, что завтра никогда не наступает. Завтра — снова будет сегодня.