Полуденный зной

Оставшиеся несколько дней в городе выдались напряжёнными. Вэш вёл себя так, словно ничего не произошло: бесился с детьми, увивался за местными девицами, получая отказы и по морде раз через раз. И с нечеловеческой ловкостью избегал Николаса. Только по ночам Вэш иногда обнаруживался на соседней кровати, спокойно спящим в обнимку с подушкой. А утром исчезал, словно мираж в пустыне. Николас молча провожал его взглядом и даже не пытался задавать вопросы. Захочет — сам начнёт разговор, а не захочет... Пока Нику хватало тишины номера, выпивки и возможности закрыться в ванной и снять напряжение, не включая в качестве маскировки воду. Даже в большом городе попросту лить её было кощунством, до которого Вульфвуд не докатился. Пока. К вечеру третьего дня радио на террасе внизу выплюнуло прогноз: буря, бушевавшая по дороге до соседнего города, стихла. Восхитительно. Порядком уставший от сидения на одном месте Николас заранее собрался и черкнул записку. Положил на пустующую кровать: белобрысого придурка снова не было. И завалился спать, намереваясь отправиться в путь перед рассветом. Так и сделал, поутру оставив храпящего друга в номере. Найдётся: направление движения всё равно у них общее. А если не найдётся — не судьба, значит. Проще будет забыть. Начальству можно будет сказать, что Гуманоидный Тайфун ускользнул, и его снова надо разыскивать. К моменту, когда полностью собранный — и отвратительно бодрый — Вэш догнал Николаса, настроение Вульфвуда находилось где-то между шестым и седьмым кругами Ада. В красках представлялось всё, что ему скажут: два слова. Может быть, восемь. — Хэ-э-эй! Куда ты так спешишь, святой отец? — Вэш широко улыбался и беззаботно шагал рядом. — Ты прекрасно знаешь, куда. — А если бы я не нашёл тебя в этой жестокой и бескрайней пустыне? Неужели ты готов так бессердечно бросить меня одного на произвол судьбы? — Вэш ухватил Николаса за лацканы пиджака, заставив остановиться, и уставился снизу вверх глазами голодного щенка. Кажется, под стёклами выпендрёжных очков блеснула слеза. Крест тяжело опустился в песок. Ник, не снимая тёмных очков, уставился на Вэша, гадая, не вылетело ли всё случившееся из этой дурной головы. — Значит, нашёл бы меня в городе, Умник. Он маленький. — Ну, тогда ладно. — Вэш резко успокоился, перестал ломать комедию и выпустил помятые лацканы из цепкой хватки. Аккуратно разгладил чёрную ткань и, уже убирая руки, мазнул кончиками пальцев по открытой коже чуть выше ключицы. Наверняка случайно, но... Николас выдохнул сквозь сжатые зубы. Разогретые на солнце перчатки были слишком горячими, прикосновение — слишком интимным, а Вэш... Вэш так и остался придурком. — Пошли, — буркнул Вульфвуд и сделал шаг в сторону, чтобы обойти Человека-Препятствие и продолжить путь. Вэш легко отступил. Пристроился по левую руку и, бодро шагая, мурлыкал себе под нос неразборчивый мотив. Словно два солнца не жгли ему лицо, а горячий ветер пустыни не подгонял в спину. Николас молча курил. *** Ночь застала их возле заброшенной заправочной станции. В бетонной стене зияла приличных размеров дыра, но бóльшая часть крыши и всё остальное выглядело достаточно крепким, чтобы простоять до утра. Разводить костёр и обустраивать место для ночёвки снова досталось Вэшу, пока Николас проверял местность. Точнее — курил, забравшись на крышу, и пытался отдохнуть от общества слишком человечного стихийного бедствия. — Хэй. — Тяжёлая ладонь Вэша легла на плечо, в ответ в его живот упёрся пистолет. Николас, зажавший сигарету в зубах, обернулся. — Потише, святой отец. Я пришёл с миром, — хохотнул Вэш и сел рядом, свесив ноги с края крыши. Запрокинув голову к небу. — Я тебя слышал, — широко улыбнулся Вульфвуд, пряча пистолет. И, выплюнув окурок, поджёг новую сигарету. — Я и не скрывался, — Вэш беззаботно болтал ногами. Ночная тишина, наполненная только шелестом песка и треском костра, опять завладела пустыней. — Николас? — тихо позвал Вэш спустя десять загоревшихся в бескрайней темноте звёзд. — Я обдумал твои слова... Те, что про голову, сердце и тело. Вульфвуд повернулся — слишком резко, пожалуй — и отчаянно захотел спрятаться за стёклами тёмных очков. Потому что Вэш выглядел взъерошенным и слишком серьёзным. Смотреть на него было до ужаса сложно. — Я много думал об этом, пока мы пережидали песчаную бурю. И много думал о том, что случилось в отеле. О тебе, о себе — обо всём этом. — Вэш повернулся к Николасу, внимательно глядя в глаза, и продолжил: — Я уверен в том, чего я хочу. И головой, и телом, и... сердцем в какой-то мере. Я хочу узнать, в чём заключается твоё «дальше». Понять тебя. Потому что... Мгм, — Вэш замялся. — Потому что ты — это ты. И нравишься мне больше, чем друг. Белёсый дым растворился в темноте вместе с оборванным выдохом. Николас качнул головой. Его волнение выдавало только слишком глубокое дыхание — и лёгкое дрожание огонька сигареты, догорающей в пальцах. И тишина, снова повисшая над пустыней. Вэш спрятал руки в карманы плаща. Отвернулся, подставив лицо тусклому свету лун, и, не дав молчанию совсем затянуться, произнёс: — Я — не идиот, хотя ты можешь считать иначе. Я действительно не знаю, чем закончатся — если вообще будут — другие... поцелуи. Но кое-что я всё же знаю. Например, когда говорю, что ты мне нравишься, Николас Д. Вульфвуд. Поверь, это не признание в вечной любви, и замуж я тебя звать не буду, но это гораздо больше, чем дружба. Я доверяю тебе, Ник. Николас сжал руку в кулак — ногти больно впились в ладонь. Но куда сильнее было что-то иное, стальным осколком вонзившееся между рёбрами. Что-то, так резко вошедшее в грудь, что забылось как дышать. Надо рассказать, прямо сейчас. Послать в девятое пекло приказы, предупредить, объяснить, извиниться... Забыть обо всех планах и отправиться за Вэшем, идущим на смерть. Надо рассказать... Собрав на лице всё оставшееся спокойствие, Вульфвуд глянул на друга. Человек-Ураган не улыбался. Ни своей фирменной улыбкой, скрывающей боль, ни как-то иначе. Наоборот, его губы были плотно сжаты в жёсткую линию, а светлые брови нахмурены. Этот разговор — это признание — далось Вэшу с трудом, и теперь уже он боялся услышать в ответ... Что? Отказ? Насмешку? Оскорбление? Вэш не был уверен, что из этого будет больнее, но ждал, напряжённо застыв на краю крыши. Глядя в пропасть неба над головой. Наконец, Николас зашевелился. Подвинулся ближе, предупреждающе коснулся чужого плеча — и притянул к себе, вырывая из ночной темноты. Соприкасаясь лбами, заглядывая в глаза, в которых отражались сейчас все десятилетия, проведённые Вэшем на этой проклятой планете. Незаметно для самого себя искренне улыбаясь. — Спасибо. За то, что ты такой. — Боль под рёбрами стала настолько сильной, что перехватило дыхание, но Николас упрямо продолжил: — Я тоже доверяю тебе, Вэш. И, что бы ни случилось, никогда не предам. «Трус. Лучше, чем ничего, но, Вульфвуд, какой же ты трус». Несколько мгновений — мучительно долгих — ничего не происходило. Вэш не шевелился и молча вглядывался в лицо Ника, словно видел насквозь. Со всеми сомнениями, тайнами и страхами. Словно в душу смотрел. И молчал. Николас хотел было уже отстраниться, но в следующий миг холодные пальцы протеза накрыли ладонь, а сухие губы осторожно коснулись её. И этот абсолютно невинный жест вышел настолько интимным, что стальные осколки в груди Вульфвуда треснули, рассыпались пылью на холодном ветру. «Дурак», — почти сказал Николас, но вместо этого сжал чужую руку в своей, опустил — и поцеловал Вэша. На этот раз уверенно, не делая пауз: так, как давно хотел. В конце концов, разрешение он уже получил. И Вэш ответил. Почти сразу, осознанно, искренне, как умел. Вцепился в многострадальные лацканы пиджака и закрыл глаза, смущаясь. — А вот теперь про голову можно забыть, — шепнул Ник, цепляя зубами нижнюю губу, и снова поцеловал — на этот раз жадно и рвано, обжигая дыханием — сбиваясь с него. Обнял, вплёл пальцы в светлые волосы, слегка сжимая: так, чтобы стало ощутимо — но не больно. Вэш удивлённо распахнул глаза и судорожно вздохнул, ощутив, как лёгкие мурашки расползаются по загривку. Придвинулся к Николасу и... не удержавшись, повалил их обоих на бетонную крошку, усыпа́вшую крышу заправки. Только успел упереться предплечьем за головой Вульфвуда, снова нависнув над ним, но на этот раз — случайно и полностью одетым. Память услужливо подбросила яркий образ гостиничной комнаты, горячей кожи и бьющегося под ней сердца. Загрубевших от оружия ладоней на голой спине и вкуса сигарет на губах. — Смотрю, ты решительно настроен двигаться дальше, — улыбнулся Николас, у которого дыхание перехватило не только от падения и тяжести Вэша. И вгляделся в его лицо, почти нечитаемое на фоне звёздного неба. — О, заткнись. — Вэш хрипло вздохнул и сам прижался губами к губам, неумело возобновляя прерванный поцелуй. Ник обнял его и позволил какое-то время вести, подыгрывая и только слегка направляя — а потом снова потянул за волосы. Теперь уже сильнее, заставляя запрокинуть голову — и поцеловал в шею над самым воротом безрукавки. Ещё раз — чуть выше и ближе к уху. В край челюсти — и почти невинно мазнул губами по уголку рта. Тихий стон, едва слышный сквозь шелест песка на ветру и грохот крови в ушах, призрачным облачком пара сорвался с губ Вэша. Вульфвуд поймал его и снова вернулся к шее: провёл языком под краем челюсти, прошёлся поцелуями по горлу — медленно, в сторону уха, обжигая рваными выдохами. Закрывая, наконец, глаза. К запахам дыма и пыли незаметно добавились кислые нотки статики и, совсем немного — озона. А самые кончики взъерошенных волос бледно фосфоресцировали на фоне ночного неба. Николас, увлечённый тем, насколько несолёной на вкус оказалась кожа Вэша, этого не заметил. Он прихватил зубами мочку уха, поцеловал у корней волос — сам тихо застонал от предвкушения, почти забыв, что не хотел торопиться. Вэш снова вздохнул — хрипло, на грани стона — и прикусил губу. Вряд ли понимая, как это выглядит со стороны. Вряд ли вообще понимая, как он выглядит сейчас. Раскрасневшийся от смущения, с припухшими от поцелуев губами и потемневшими бездонными глазами. За головой Николаса скрипнул по бетону металл — Вэш немного передвинул руку, чтобы было удобнее, и коснулся прохладными пальцами, затянутыми в перчатку, виска и скулы. Осторожно и невинно. Вульфвуд повернул голову, прижимая щёку к спрятанной за тёмной кожей ладони, и открыл глаза. Зацепился взглядом за неестественное свечение, о котором этот придурок, похоже, и правда не знал. — Ник...? — тихо позвал Вэш, тепло улыбаясь, и невпопад спросил: — Ты не замёрзнешь? Бетон холодный, а ты... Николас прислушался к своим ощущениям: холод и правда успел забраться под пиджак. — Ты тёплый, переживу, — улыбнулся Вульфвуд. — Или ты хочешь быть снизу? В ночном полумраке, разгоняемом только светом пяти лун, было хорошо видно, как лицо Вэша стремительно приближалось по цвету к его же плащу. И уши тоже. Даже не совсем понимая, что именно значит это самое «снизу», Гуманоидный Тайфун чувствовал двусмысленность предложения. А ещё отчётливо представлял нависающего над ним Вульфвуда. И от этого становилось жарко, даже несмотря на холодный ветер, лижущий загривок. Николас тихо рассмеялся, довольный эффектом. — Я просто... Я хотел... Может... — Вэш замолчал на несколько мгновений, пытаясь собраться с мыслями, и всё-таки сказал: — Хотел предложить свой плащ. Или спуститься. Там одеяло. — Уговорил. — Ник убрал руки и вполне серьёзно продолжил: — Спускаемся. И там будешь снизу. Вэш дёрнулся — протез чиркнул по бетону — и скатился с Вульфвуда так резво, что чуть не навернулся с края крыши. Высота небольшая, да и песок смягчил бы падение, но приятного всё равно было бы мало. Торопливо поднявшись, Вэш протянул Николасу руку. Собирался что-то сказать, но в последний момент передумал. — Расслабься, я просто шучу. — Поднявшись, Ник хлопнул его по плечу и первым спрыгнул на песок. Внутри их временного пристанища действительно было теплее, чем снаружи. А ещё — темнее, потому что лунный свет почти не попадал сюда, а костёр уже догорал. Вэш, нагнавший Николаса у пролома, заменяющего дверь, нырнул в полутьму. И, повернувшись спиной, скинул плащ, расстелил его поверх одеяла. Помявшись немного, бросил в походную сумку перчатки и теперь сосредоточенно отстёгивал с бедра кобуру, размышляя. Там, на крыше, всё получилось как-то само — с подачи Николаса — а сейчас Человек-Тайфун безуспешно пытался представить последствия своей внезапной смелости. Но отступать точно не собирался. Николас, впрочем, вёл себя как обычно. Порывшись в сумках, достал еду и флягу. Притащил из дальнего угла самый приличный из ящиков и, усевшись на него, протянул Вэшу его порцию галет и сушёного мяса. Всем своим видом показывая, что мир не перевернулся с ног на голову. И за это Вэш был ему благодарен. За еду, впрочем, тоже, хотя есть совсем не хотелось — даже ради самого процесса. Или поддержания иллюзии, что он — человек. *** Николасу не спалось. Под одеялом было слишком холодно — а ещё непривычно просторно. Совместные ночёвки сделали своё чёрное дело: засыпать в одиночестве стало сложнее. Наконец, Вульфвуд не выдержал. Перевернувшись, он приподнялся на локте и позвал Вэша, так и гипнотизирующего остатки костра: — Эй, Умник. Ты долго ещё там будешь торчать? — А? Н-нет, конечно, нет. Я сейчас... — Вэш несколько раз медленно моргнул, возвращаясь в реальность из глубин собственных сомнений, и, тряхнув головой, встал. Аккуратно, чтобы не споткнуться обо что-нибудь в темноте, подошёл к разбитой стене и некоторое время просто дышал, позволяя холоду выгнать из головы лишние мысли. Вернулся, когда даже угли костра перестали алеть, и забрался под одеяло, надеясь, что Николас всё же заснул. Но тот, конечно же, ждал. И не сделал почти ничего: только перекинул руку через Вэша, обнимая, и подвинулся ближе. Прижался, думая, что согревает. И закрыл глаза. — Хорошей ночи, Вэш. — Добрых снов, Ник, — чуть слышно шепнул самый разыскиваемый преступник в мире и обнял в ответ, слишком легко проваливаясь в беспокойный сон.