andrew minyard wants a good sleep

      эндрю бежит, бежит и бежит, пока его ноги не начинают кипеть от усталости, заставляя его остановиться. силы кончились еще милю назад, но тело неслось вперед, пока мозг хоть немного не успокоился, и у эндрю не было возможности остановиться. в конце концов, как он мог противоречить собственной голове? разум кричал ему свалить подальше от комнаты в общежитии, от ники и своего телефона. от мыслей. от чего угодно, что могло бы раздражать его больную голову. эндрю устал, на самом деле устал и это не касается бега. он одет очень скудно. в плане количества, конечно, а не качества, потому что эндрю никогда не позволял себе носить плохую одежду с тех пор, когда ему исполнилось двенадцать и би показала ему, что такое хорошие вещи. эти шорты несомненно были домашними — об этом говорила их длина и материал, который ники обычно искал в своей пижамной одежде, когда покупал ее. для эндрю они были такими же пригодными для повседневного ношения, как и для сна. не то чтобы шорты могли согреть его ноги сейчас, когда температура на улице сводила его руки в дрожь. футболка была его любимой, той, что он носил на тренировки, когда те не предвещали ничего энергозатратного, что могло бы привести его одежду в негодность собственным же потом. конечно, та тоже не отличалась особенной плотностью. стоило ли говорить, что его ноги были такими же босыми, как и его вывернутая наружу душа? он бежал так долго, что постоянно падал, сбивая колени в кровь, и обнаружил себя наполовину грязным. эндрю даже не знал, какого черта он так зол. он помнит слепую ярость на кузена, рвущиеся в бой кулаки и колющие в уголках глаза, норовящие вот-вот пролить слезы. затем это был страх, чувство незащищенности, и вот — эндрю сидит на асфальте возле аллеи и трет свои уставшие ноги. те, кажется, опухли, но миньярд не готов смириться с идеей сидеть здесь всю ночь, пока конечности не очнутся от транса. раньше он мог пробежать намного больше, так эндрю был уверен, что это все его чертово самовнушение. возможно, ники рванул следом, но эндрю был слишком занят, чтобы оглянуться и проверить. даже если бы и мог, ни за что бы не сделал. чтобы он сказал ники? почему он вообще должен оправдываться? эндрю пытался вспомнить, что сказал ники, чтобы заставить его пуститься в бег. ревность? эндрю не десять лет, он не стал бы вестись на такую глупую провокацию. он мог сказать нет, прикрикнуть и заткнуть ники к чертовой матери, а он, как последний трус, сбежал. пусть бежать и было фишкой джостена. джостен. эндрю помнит, как буравил взглядом их с кевином чат, где позволил себе отпустить эту ужасную шутку, от которой никому не стало легче. вероятно, он сделал себе только хуже. только эндрю никак не мог понять, в чем причина этой необоснованной ярости. кевин его друг. лучший, самый лучший, который у него когда-то был. но эндрю понадобилась целая куча моральных сил, чтобы признать это. он даже не был уверен, что кевин когда-то считал их друзьями, пока он сам ему это не сказал. но он безусловно дорожил им. кевин ведь его друг? друг. друг, которого он хочет защитить от опасности, которая крылась в ниле джостене. пока эндрю не раскрыл его, на это требовалось время, так что причин эндрю никогда не называл. но здесь и так все было понятно. люди, держащие дома пули, никогда не являются чем-то безопасным. даже если они кажутся заботливыми, ответственными и чертовски привлекательными, это все еще были бандиты. эндрю знал, как распознавать их, и нил излучал совершенно такие ноты. чувство самосохранения всегда было особенно обострено внутри миньярда, потому он чувствовал себя так каждый раз, когда джостен был рядом. сигналы отражались прямо в его животе в странном волнении, когда он находился рядом с тренером. рассудок и организм всегда предупреждал его, крича, что нил — опасность. то, что эндрю хотел обезопасить кевина от этого, было само собой разумеющееся. друзья помогают друзьям. ники был глупцом, раз обнаружил там ревность. которая, конечно, ей не являлась. эндрю тошнит от всего этого. он пытается откашляться, когда сидит на бетонном цветочном горшке у входа в парк, и его горло ломает ледяной ветер. изнутри связки чувствуются ватными, такими, какими они были, когда ты ешь снег или горькое лекарство. эндрю старался не дышать такими большими глотками воздуха, особенно когда тот норовил обдать морозом его организм через рот. эндрю чувствовал, как грязь на ногах мешается с мелкими и редкими разводами крови, которые он стер, пока бежал по голой земле. его дыхание все еще не в порядке, и это отчетливо чувствуется, когда он пытается шевелиться. нечто, напоминающее панику, крадется в его голову, когда блондин пытается оглядеться. мир вокруг знаком, как все пять пальцев, когда твоя память более, чем идеальная. к сожалению, великолепная память не способствовала зрению в темноте. это было огромным упущением. кругом все было черным, будто эндрю снова оказался в одном из чуланов его старых приемных домов, где его запирали в наказание. он чувствовал, как горло обдает холод, но тело внутри так горячо, что контраст вызывает дрожь. колени также стерты, как и ступни, и эндрю стряхивает кусочки гравия, которые он получил при падении. руки такие же дрожащие, как и все его тело, как и разум. мог ли эндрю погорячиться с тем, что он сбежал? возможно, если он вернётся и просто замолчит на остаток вечера, ники поймет его беззвучные извинения и простит. если он вернётся, получит порцию вопросов, не больше. или это будут частые брошенные сочувствующие и заинтересованные взгляды от кузена. или что угодно, что эндрю не хотел бы испытать на себе сегодня вечером. но темнота поглощала его настолько, что любые мысли о возвращении казались хорошими, даже несмотря на тысячу противоречий. хотелось бы эндрю знать, куда ему возвращаться. он точно не смог бы найти дорогу назад. пальцы нащупывают подобие застывших слез на щеках, расцветающие покраснения на ногах и голую пустоту в кармане. не то чтобы они были достаточно большими, чтобы вместить его телефон. хотя, он и не подумал взять его с собой. эндрю хотел бы позвонить ники и сказать, что все хорошо. хотел бы, но никогда бы не сделал. эндрю хватает край своих шорт, сжимая их, когда в глаза светит огромный луч. он жмурится, чувствуя дорожки исчезнувших слез на лице особенно хорошо. миньярд прикрывает глаза рукавом, чтобы спасти себя от слепоты, а затем слышит крик. — эй, эндрю! сердце замирает внутри. рука падает вниз от изумления, а брови встречаются посередине. — кевин? кевин-мать-вашу-дэй не больше, чем высокий черный силуэт, выглядывающий из-за двери машины, но эндрю может узнать его голос. он отвратительно ошеломленный и взволнованный, будто бы направлен на эндрю. миньярд чувствует желание рвануть подальше отсюда. — это эндрю? затем он слышит нила джостена, и лоб покрывает холодный пот. они опять вместе? эндрю отворачивается, чтобы скрыть свое мокрое, грязное лицо и побитые, кровавые колени, пока их не заметили. он начинает медленно идти в сторону, пока предплечья не касается рука. словно ошпаренный, он отдергивается от прикосновения, чтобы опять уткнуться взглядом в сырую землю. сзади раздается взволнованный вздох. — эндрю, ты… что случилось? эндрю игнорирует, пытаясь отойти подальше, но каждый его шаг дублируется противоположной ногой кевина. дэй наступает, бредя следом. — кевин, он в порядке? — нил тоже выходит из машины и одет он также, как и эндрю, за исключением того, что его одежда не испорчена падением и слоем пыли и грязи. — нет, я не уверен. эндрю закипает, скорее от страха, чем от злости, а после брякает, не поворачивая головы. — не говори за меня, придирок, пусти. рука лишь сильнее мнет ткань его повязок. груз ножей под ними не ощущается, и эндрю вспоминает, что оставил их под подушкой дома. тонкие лезвия, неаккуратно брошенные на постельном белье, должно быть, напугали ники, если тот осмелился трогать его вещи. ошеломляющая легкость рук отдается колкими болями в голове, страхом и безумием, неотвратимой паникой. шрамы под хваткой кевина шипят, кричат, горят. он хочет повиноваться телу, молящему бежать подальше отсюда, но не может сдвинуться с места. недвижимые ноги гудят только от того, как он пытается подумать о беге. — мне жаль, эндрю, я хочу помочь, — лжет, потому что хватка не ослабевает. кевин знает, знает как никто другой, что лучшей помощью для эндрю будет отпустить, дать шанс на побег, даже если это не самое разумное решение для его уставших ног. эндрю чувствовал, что вот-вот потеряет ровное дыхание. — sag deinem kettenhund, er soll mich gehen lassen, josten! — брякает на немецком, зная, что нил обязательно услышит и поймет его, как он понимал речь ники раньше. но он слышит лишь усталый вздох. — ты можешь сказать ему сам, это довольно грубо, эндрю. миньярд злится, покрывается яростью с ног до головы. — его поводок в твоих руках, так, блять, отзови его. — ты знаешь, что это не так. эндрю сжимает челюсти. лицо склочно скрипит, будто ломая засохшую корку. — эндрю, почему у тебя босые ноги? кевин опускает взгляд вниз и натыкается на израненные ветками и землей ноги, покрытые грунтом и осколками леса, кусками опавших елей, что даже под фарами имели непроглядный слой грязи, будто бы были черными сами по себе. грязно коричневыми, ледяными и дрожащими. он нервно выдыхает, когда также замечает кровь. рука падает и ударяется об собственный бок. — ты ранен, нам нужно обработать это, ты не сможешь играть, если— эндрю втыкает в него хмурый взгляд, когда осмеливается поднять голову и заглянуть в чужие зеленые глаза, беспокойные и тревожные, своими, гневными и испуганными. почти такой же взгляд, спрятанный пеленой напускной ярости, какая появлялась в нем всегда, когда эндрю грозила вымышленная или настоящая опасность. защитная реакция, выученная и осевшая в голове даже после шести лет в счастливой семье. — я стою, но еще одно слово про экси, и я выверну тебе руку и все равно уйду. рука уже давно не сжимает ее, но призрак прикосновения также волнует его пустое предплечье. ладонь горит кусками опилок, но он может сжать ее и ударить, если потребуется. сможет стерпеть взрывающиеся в кожу еловые осколки. сможет и уйти. даже если завтра не встанет. — ты же не собираешься уйти домой в таком виде? голос кевина не унимается. это не экси, так что эндрю держит слово и стоит на месте. домой? о нет, его дом там, где бетси, и он не хочет идти туда, если это заставит маму волноваться. эндрю не пойдет в общежитие, где его ждёт взволнованный ники, даже если чувство вины сожрет его изнутри, а стыд горячими пальцами воткнется в горло. — кевин. дэй оборачивается, натыкаясь на взгляд нила, и молчит. принимает свой приказ, хочет усмехнуться эндрю, но сил не хватает. он почти собственными глазами видит, как его фантомные собачьи уши тоскливо опускаются, а пушистый хвост перестает беспорядочные движение по кругу. нил выходит из машины, становясь чуть ближе к ним, но все равно не смеет становиться совсем близко. держит дистанцию, уважает желания. вот что больше всего бесило в нем эндрю. ложь. фальш. — эндрю, пойдем с нами. больше всего на свое эндрю не хотел идти с джостеном. меньше всего на свете он хотел оставлять кевина наедине с ним. образ истекающего вопросами ники в его голове вызывал отторжения больше, чем кто-либо из них. он обдумывает, примеряя все возможные варианты. в конце концов, решение остаётся одним. словно прочитав его мысли, джостен возвращается к машине, открывая для него заднюю дверь, а сам падает на водительское место. кевин обеспокоено переводит взгляд с голкипера на тренера, надеясь найти подвох, но вскоре тоже идет на переднее сидение авто. — зачем мне куда-то ехать? мне некуда, — пустым голосом говорит, когда оба парня уже в машине, скорее для самого себя, чем для кого-то из них. из открытого окна доносится голос. — тогда поехали с нами. тебе ведь нечего терять здесь или где-то еще, разве мы худший вариант? кевин растерянно кивает его словам, не подтверждая, а поддерживая. эндрю тащит свое размякшее тело в машину тренера. он не заботится о том, что пачкает чистые сидения, что сильно хлопает дверью или бьет ногой об порог. кажется, нила это волнует не больше, чем его самого. он кидает лежащее на своем сидении одеяло назад, и эндрю с ужасом осознает, что уже видел его в их с кевином комнате. стертая водой этикетка беспомощно болтается на краю, вымоченная в мыльной воде прачечных, стиральных машин, грозя оторваться. эндрю хочется вцепиться и отбросить ее куда подальше. но вместо этого он кладет одеяло на свои продрогшие колени, пачкая мягкую ткань землей и каплями едва виднеющейся крови, и откидывает голову назад. мягкая обивка сидения щекочет голую кожу, согревая замерзшие ноги. руки сжимают ткань еще сильнее, когда получают необходимое тепло, распространяющееся по всему телу. нил смотрит на него через зеркало заднего вида. их глаза встречаются, и первым сдается джостен, обращая внимание на дорогу. эндрю помнит — расслабляться около врага опасно. но достаточно ли у него сил, чтобы отбиваться сейчас?

***

      квартира нила оказалась не намного больше, чем квартира ваймака, но мог ли кевин судить с порога? он стоит в небольшом коридоре, пока нил убирает его кожаную куртку в шкаф, также относя вглубь дома сумку с его вещами. кевин осматривается. здесь слегка прохладно после закрытия двери, но мягкий ковер под ногами спасает его замерзшее тело. грязи на полу нет, а обувь была расставлена достаточно аккуратно, чтобы нил показался опрятным человеком. на самом деле, его выдавало многое — нил никогда не появлялся в мятой и грязной одежде, кроссовки всегда выглядели вычищенными до блеска, а волосы чистыми, но разбросанными с естественным очаровательным беспорядком. не то чтобы это все мешало нилу иметь просто отвратительный вкус в повседневной одежде. эндрю стоит неподалеку, ютясь чуть дальше порога, отчаянно хватаясь за светлые стенки ладонями, будто бы те могли его удержать. боками он опирается на большое кресло, способное выдержать его вес. раньше кевин не мог рассмотреть его внешний вид, пока тело друга освещали слабые фары автомобиля, но сейчас это было отчетливо. дэй ужаснулся — настолько внешний вид товарища был побит и несчастен — и постарался отвести глаза, чтобы не смущать его. нил появляется в дверях, разобрав привезенные пакеты, и смотрит на кевина с недоумением. — почему вы стоите в дверях? проходите, — джостен подходит ближе, без рук подталкивая парня в комнату, предположительно являющуюся кухней. эндрю молча следует за ними, благодарный, что его не трогали и не заставляли идти. комната кухней и оказывается: несколько кухонных тумб объединены между собой посудомоечной машиной, духовкой и прочей утварью; посередине стоит прозрачный стеклянный стол, украшенный извилистыми белыми линиями, собирая в центре комнаты несколько деревянных стульев, вымощенных с таким же узором. — эндрю, тебе надо принять душ, — говорит нил, мягко кивая на его грязные ноги, руки и все, включая одежду, что он успел запачкать, спотыкаясь во время бега. — я дам тебе вещи. эндрю выглядит так, словно это было последним, что он сделал бы, но все равно кивает. они оба понимают — выбора у миньярда нет. либо холодный темный парк, либо дорога пешком до общежития, где он подвергнется допросам, либо теплая квартира тренера. эндрю даже не знал, что из этого было на самом деле хуже остального. нил уходит из комнаты, оставляя друзей наедине. кевин пользуется этими минутами, чтобы осмотреть эндрю. в голове тысячи вопросов и мыслей, но самая разумная кричала, что лучше ему не спрашивать. эндрю через секунду подтверждает это. — ничего не скажу. не твоего ума дела. временами кевину говорили, что эндрю был слишком груб с тем, кого называл друзьями. кевин не мог не согласиться, но лишь частично. он думает, был ли сам хоть раз вежлив. и почему другие этого не замечали? — ладно. — я вернулся, — непонятно зачем кидает нил, кладя на стол перед эндрю стопку одежды, где кевин заметил лишь темные цвета и их оттенки, — длинные рукава на случай, если ты испачкал повязки. заботливо, думает кевин, но хмурится, видя злой взгляд эндрю. тот, словно приняв в штыки эту приятную деталь, сводит брови посередине, сжимает руки на груди, словно сдерживая себя от того, чтобы воспользоваться кулаками, и сильнее жмется на месте. кевин видит это чем-то невообразимым. то, как эндрю, словно забитый в угол зверек, старающийся показать себя больше и опаснее, чем есть на самом деле, стискивает челюсть. конечно, от этого он не становится менее смертоносным. кевин давит уголки губ вниз, сдерживая улыбку, зная, что ничем хорошим эта его реакция не закончится. эндрю пересиливает свое желание съязвить чего погрубее, хватает одежду, бессильный перед собственным отвращением к своему грязному состоянию, и спрашивает, где здесь ванна. нил указывают ему пальцем, не торопясь идти следом, чтобы что-то объяснить, ведь знает, что эндрю разберется без него. не дай бог его помощь обернется какой-то перепалкой. на самом деле, кевина раздражала такая предосторожность. эндрю ведь не чудище, в конце концов. он молча подходит, пока нил копается в холодильнике, чтобы слегка заглянуть за плечо. — хочешь чего-нибудь поесть? время уже позднее, но я могу приготовить пасту, если вы с эндрю ее едите, — его голос слегка заглушается между пластиковых полок, раздаваясь эхом внутри только для него самого. до кевина доносятся некоторые неразборчивые слова. — хочешь пирога? у меня осталось немного с капустой. живот кевина переворачивается с новой силой, когда он думает о том, чтобы что-либо съесть, потому он качает головой. нил этого не видит, но вскоре разворачивается, пока их разделяет расстояние, не превышающее и полуметра. он смотрит на кевина снизу вверх. — что думаешь? лицо кевина кривится. — не думаю, что смогу что-то съесть. и сомневаюсь, что эндрю сможет, — он не может говорить наверняка, но уверен, что тот не примет еду из чужих рук. нил быстро кивает, что-то для себя усваивая, а затем открывает верхнюю дверцу, чтобы вытащить оттуда железную банку. — тогда что насчет чая? дэй видит знакомую упаковку, понимая, что точно такая же стоит у его отца. вкус сразу вспоминается на языке, и кевин сглатывает, кивая. нил улыбается, видя согласие. он щелкает чайник, усаживаясь за стол. кевин ввалится следом. на столе мигом появляется тарелка с фруктами, которой тренер, видимо, заменяет сладости. нил сразу берет банан, раскрывая его. — бери, если передумаешь. проходят мучительные минуты, когда чайник греется, а нил съедает половину своей тарелки бананов и яблок. они оба ждут эндрю, не решаясь заговорить. — думаешь, что-то серьезное? нил пожимает плечами. — не знаю. он не скажет, подождем, пока сам не захочет, — глаза нила щурятся. он встает за чайником, закипевшем во второй раз, после того как они уже единожды про него забыли, и достает три кружки: рыжую, покрытую следами лапок, скорее всего, сделанную для фанатов пальметто; желтую, с мелкими цветочками; и зеленую, настолько яркую, что у кевина заболели глаза. — а вдруг это что-то опасное, а он не захочет сказать? что нам тогда делать? — говорит, а после сам вздрагивает. он сказал «нам», будто бы они оба имели хоть какую-то ответственность за эндрю. будто бы были на одной стороне противостояния. словно были вместе против всего, что могло бы им навредить, а не каждый сам за себя. страшнее было, что на этой стороне вместе с ними был и эндрю, который, казалось, ненавидел тренера больше всего на свете. — тогда это все равно будет не ваше дело. эндрю появляется сзади них, как гром на ясном небе, заставляя кевина подпрыгнуть, а нила, все это время его видевшего, улыбнуться. — с легким паром? эндрю закатывает глаза. кевин смотрит непонимающе. — русская фраза, — он хмурится, будто бы недоволен тем, что узнал это, пусть и сам не был уверен, откуда. может, из какого-то фильма? — откуда ты знаешь русские фразы? нил смеется. — я был там пару месяцев с матерью, когда мне было тринадцать. приелось. кевин кивает и поворачивается на эндрю, также стоящего в проходе. его волосы мокрые, прилипшие к разгоряченному, красному лицу. черная кофта нила с длинными руками смехотворно обтягивает его тело, пусть и должна быть слегка свободной. насколько бы нил не был выше эндрю, плечи миньярда все равно выигрывали в этой битве. ничего под черной тканью не видно — значит, повязки брошены в корзину вместе с остальной мокрой одеждой. шорты свободные, чуть выше колена, мягкие. эндрю выглядит куда лучше, чем час назад, когда он сидел разбитый и усталый на цветочном горшке. на его коленях все еще видна стертая кожа, ноги также поцарапаны, как и руки, а лицо все еще показывает покрасневшие глаза и несколько царапин на шее, оставленные в попытке заставить себя дышать. кевин сглатывает, когда тот поднимает темную бровь вверх. — еще вопросы, или я могу спать? кевин кидает взгляд на часы, где время показывает жалкие девять часов. его режим спортсмена никогда не позволял ему ложиться раньше или позже одиннадцати, но день был настолько выматывающим, что он был готов лечь хоть сейчас. — уже? я уже сделал тебе чай, — нил поджимает губы, но все равно кивает, —ладно, я постелю тебе… эм. эндрю наклоняет голову вбок. — закончились места для бедных сироток? так себе из тебя благодетель, не продумал деталей, — фыркает эндрю, проходя к ним. он поднимает кружку желтого цвета, стоявшую чуть дальше остальных и полную, и подносит к носу, вдыхая, — фу, что за гадость? нил хмыкает. — ничего не гадость, — нил отпивает из своей кружки. — какой травы ты сюда накидал? — он брезгливо морщится, а после тише добавляет, — кролик везде кролик. небось, сварил морковь и свеклу, и бросил мне в чашку. кевин смотрит на них. — как по мне, вкусный чай. — потому что подобный ты пьешь литрами каждый раз, когда навещаешь тренера ваймака. у него этой хрени полным полно, — эндрю валится на свободный стул. он поворачивается к нилу, — уже решил, в какой приют меня отвезешь? нил смеется, а эндрю хмурится, глядя на ее сложенные в улыбку губы. — мои кровать и диван в вашем распоряжении, лягу на полу в зале, — выдыхает он, под кивок кевина и хмык эндрю. в кармане его брюк раздается рингтон, — простите, секунду. нил выуживает из кармана телефон, смотря на имя контакта. лицо меняется в хмурое, но быстро расслабляется. кевин ожидает, что тот выйдет из комнаты, но этого не происходит. нил сидит на своем месте, поднимая трубку. в комнате тихо. дыхания парней еле слышны, потому никак тишину не нарушают. ложка миньярда редко ударяется о стенки кружки, когда он мешает три насыпанных охапки сахара в травяной чай. тихо гудит бездействующая микроволновка, тикают стрелки часов, неизвестно зачем необходимые в век циферблатов. тишина настолько оглушительна, что голос, звучащий на другом конце провода, слышен особенно хорошо. — привет, натаниэль. уже забыл меня, да? мир кевина рушится. сердце тормозит в груди, ожидая следующих слов, что также отразятся громом в его голове. когда дыхание сбивается с ровного темпа, пульс вновь просыпается, бешено стуча колоколами в его голове. лоб покрывает ледяной пот. нил смеется, но кевин не может слышать это отчетливо. голос, как мыльная картинка, звучит где-то на задворках. он поворачивает голову и видит непонимающий взгляд эндрю, полный зарождающимся беспокойством. а панорама мира течет в едином ритме с его кровью. голос нила — фон, еле-еле слышимый за стуком в его ушах. — я нил, дядя, теперь нил. забудь про… он говорит что-то еще, но кевин не слышит. а его мир плывет, плывет, плывет