──────── ※ ────────
Полумрак старинной библиотеки трепещет от вспышек молний и пламени свечей. Несмотря на то, что солнце совсем недавно вышло из своего зенита, Меридиан утопает в сумерках. Плотные грозовые тучи заполоняют небо, лишая этот мир тепла и света. Тихо поёт арфа, прерываемая раскатами грома и шелестом страниц древних фолиантов. Лицо Фобоса холодно и спокойно, серебряные глаза сосредоточенно скользят по чёрным витиеватым буквам, которыми пестреют пожелтевшие от времени книги, по его приказу отобранные Асмодеем. Прямо перед ним в воздухе парят тускло мерцающие руны, которые, по мере чтения, колдун лёгкими движениями длинных пальцев дополняет новыми знаками. Фобос корпит над трудами чародеев минувших лет с самой ночи, не давая себе времени на трапезу и отдых. Несмотря на все прилагаемые усилия и учинённый переполох среди придворных магов, в его огромной библиотеке с двухсветным залом и несколькими ярусами не находится информации, которая в полной мере может объяснить феномен слияния душ. Он просто теряет время. Своё драгоценное время, которое может быть потрачено на дела государства. Всё, что удаётся узнать меридианскому правителю, либо бесполезно, либо уже выяснено им на своём опыте. Новообретённая связь нерушима и обрекает их души бесконечно искать друг друга сквозь жизни, смерти и перерождения, по крайней мере, так гласят легенды, но стоит ли им верить? Сказания из ветхого издания слишком романтизированы, но отнюдь не прагматичны. Одно Фобос знает наверняка: если они с Корнелией находятся в непосредственной близости, то их магический потенциал возрастает, даруя ему немыслимое могущество. Только вот, какая ирония — они воюют по разные стороны баррикад. Сложно представить, на что он способен, займи одна из самых упрямых стражниц завесы его сторону. Пускай. Так будет даже интереснее. Он любит бросать вызовы самой судьбе. Совсем скоро Корнелия будет вынуждена пойти на сотрудничество. Отвлекаясь от дум, Фобос уже смакует момент её прибытия в замок, словно лучшее вино: как ей придётся скинуть с себя всю напускную спесь, прося его вассалов об аудиенции с господином, как он посмотрит на неё свысока, когда она войдёт в тронный зал, как вновь ощутит ту дурманящую силу, единожды испробовав которую он так жаждет обрести снова. Стоит ему покинуть златовласую бестию, и всё приобретённое могущество бесследно испаряется. Фобос словно окунается в ледяную воду суровой реальности, очнувшись после сладостных грёз. Лишаясь поддержки её магии, он — один из самых сильных магов в масштабах самой вселенной, — ощущает себя немощным и бессильным мальчишкой. В то время как рядом с Корнелией чувствует себя так, словно перед одним лишь его взглядом могут трепетать целые державы. Как хорошо, что он вкусил этот разительный контраст, только вернувшись на Меридиан, иначе бы всё испортил, забрав её с собой. Эта бестия — не та птица, которую можно просто запереть в клетке. Расшибётся о прутья. Обломает крылья. Откажется от еды и воды, не страшась истощения. Испустит свой дух ему назло, оставив ни с чем. Умрёт, но не позволит извлечь выгоды. По отношению к этой особе нужен более изысканный подход, но будь его воля… с силой прижал бы как можно ближе, до треска в рёбрах, оставляя под своими пальцами россыпь из насыщенно-фиолетовых аметистов и кроваво-красных гранатов на нежной девичьей коже. Приковал бы к себе цепями, чтобы ни на шаг в сторону. Навечно пленил бы в своём замке. Корнелия. Это не просто звучание имени, это звук величественной магической мощи, потрескивающей в воздухе. Только его. Вся, без остатка. Князь чувствует, как отрезвляющий разум холод тает под напором нестерпимого желания обладать. Концентрация, сковывающая отклики чужих эмоций — стремительно ускользает. Он и так терпит слишком долго, не желая испытывать её отчаяние. О, пусть эта строптивая девица оценит его великодушие: он дал ей достаточно времени пострадать. А если она по-прежнему не успокоилась, то он сдержит своё слово и у каждой неугодной ему эмоции непременно будут последствия. Фобос отпускает контроль, чувствуя сладостный прилив магических сил, негой разливающейся по его плоти. Князь откидывается на бархатную спинку резного стула, блаженно прикрывая утомлённые веки. Возвращённая сила пьянит, вознося на вершину, мана струится по кончикам пальцев, а тело наполняется приятной лёгкостью. Отчего-то хочется вырваться из душной библиотеки, насладиться просторами своих владений, укутанных грозой. Поддаться этой энергии и заводному куражу. Играючи расправиться с неугодными, обратив их в ездовых хугонгов. Можно устроить меж ними забег на выживание. Кто придёт первым, навечно останется страусино-подобной птицей, а остальных может пожрать Седрик. Фобос резко распахивает глаза. Что за несусветная ересь лезет ему в голову? Корнелия. Он был уверен, что она только-только оправилась от терзаний, смирившись с собственным бессилием. Он снизошёл до неё, дав своё позволение выпустить чувства после его ухода. Он сковал свою силу сдерживающим ставом, вынуждая себя терпеть неудобства. А в ответ на его милость она вздумала пойти повеселиться?! Несносная, безбашенная бестия, у которой, по всей видимости, напрочь отсутствуют инстинкты самосохранения! Хочется вцепиться в златовласые локоны и с силой приложить стражницу головой о стол, выбив из неё всю придурь и несусветное упрямство. Ну уж нет, он больше не намерен тратить свой магический потенциал в угоду её прихотям, или она возомнила, что с ним можно играть?! Да он изберёт для неё такое наказание, что станет как шёлковая! — Мой князь, я не вовремя? — Фобос переводит потемневший взгляд в сторону сводчатого приоткрытого окна, на котором на корточках сидит Миранда, неестественно повернув голову вбок. Вспышка молнии контрастно подсвечивает длинные чёрные волосы, которые постепенно укорачиваются, что свидетельствует о том, что девушка только-только скинула с себя облик смертоносной паучихи. — Миранда, сколько раз я просил не подкрадываться?! Когда-нибудь нарвёшься, и я прикончу тебя магией, приняв за вторженца, — сквозь зубы произносит колдун, но затем обуздывает свою гневливость. — Докладывай уже. — Среди аристократии назревает мятеж. Прямо у нас под носом, — голова Миранды вновь резко поворачивается в противоположную сторону и замирает, обличая рефлексы арахниды. — Этим откормленным тушкам пришлось не по нраву платить в казну повышенные подати. Прикажете разобраться? Принесённая дурная весть была вполне ожидаема. Фобос прекрасно понимал, что пирующие во время меридианской чумы голубые крови рано или поздно восстанут, не желая делиться нажитым во благо государства. Они привыкли отхватывать мясистые куски из рук расточительных королев и не намерены понижать свою чрезмерно завышенную планку. Придётся отсрочить грядущую кару девицы, но невелика потеря, она всё равно её настигнет. Он не позволит Корнелии им манипулировать, путая приоритеты. — Идём, я лично напомню им, где их место, — хищно сверкает глазами князь. Что ж, раз дело принимает такой оборот, то сегодня он сам не против покуражиться, но пусть только Корнелия попробует выкинуть что-то ещё…──────── ※ ────────
Несколько фигур в тёмных плащах проникают в огромное и видное поместье близ самого замка через чёрный ход. На тайную вечерю заканчивают прибывать последние гости, поддерживающие своё инкогнито вплоть до вхождения в трапезную залу. Здесь удостоены присутствовать лишь избранные представители голубой крови — закрытый совет. Его участники уже многие века приходятся истинными теневыми правителями Меридиана, которые властвуют над марионетками, восседающими на троне. Даже присутствующие на собрании-виночерпии являются отпрысками из высокопоставленных домов, принёсшими клятву на крови быть надёжными хранителями озвученных здесь замыслов и секретов. Заседание проходит в подвальном помещении, отделанном благородным деревом и камнем. На золочёных карнизах висят тяжёлые шторы из алого бархата, обрамляющие искусно воссозданную иллюзию окон, за которыми каждый из присутствующих видит то, что угодно его сердцу. Стены украшены множеством картин с мрачными пейзажами, да с таким усердием, что на ещё одно полотно попросту бы не хватило места. Убранство комнаты утопает в лёгком полумраке и освещается свечами из красного воска, воткнутыми в обсидиановые подсвечники, которые парят прямо в воздухе. Длинный дубовый стол, сервированный серебряной посудой, ломится от изобилия яств и изысканных закусок. За ним собираются входящие в комнату фигуры, лица которых закрыты ниспадающими капюшонами. Каждый из вошедших чётко знает, где находится его место. Когда в помещении остаётся последний свободный стул, находящийся во главе, прибывает хозяин поместья. Стоит ему занять своё почётное место, как его благородные гости открывают лица, обличая свои личности. В бликах свечей сияют драгоценные каменья, инкрустированные в перстни, диадемы, амулеты и даже в кожу надменных господ, кичившихся своим статусом и благосостоянием. Если возможно собрать все богатства в этой комнате и отправить их в государственную казну, то на вырученные деньги можно отстроить целый город. Последним капюшон мантии откидывает сам хозяин: иссохший от времени старик с редкими волосами у висков и облысевшим черепом, на котором, словно печатью, поставлено уродливое родимое пятно. Щёлкнув костлявыми пальцами, на которых болтаются золотые перстни, глава закрытого совета, занимающий должность юстициария при дворце, подзывает черноволосого юношу виночерпия, который наполняет вином его увесистый кубок, а затем переключается на других гостей. Подняв наполненную до краёв чашу, старик пробегается по лицам собравшихся цепким взглядом и начинает свою приветственную речь: — Аристократическая каста Меридиана, с нескончаемым оптимизмом обращаюсь я к вам в это смутное время. В первую очередь, спешу уверить вас, что вскоре все ваши тяготы оставят вас и воцарится справедливое правосудие. Гости поднимают свои кубки, сопровождая услышанные слова одобрительными кивками. Закончившие разливать вино виночерпии смиренно останавливаются у стены, внимая каждому слову оратора. — Изданные на днях указы поставили всё высшее сословие в спорное положение, но даю вам своё слово, что ваши изнеженные шелками и лоснящиеся салом тела будут купаться в изобилии вплоть до самой кончины. Некоторые представители голубой крови недоумевающе переглядываются, а юноша, ранее наполнивший чашу юстициара, покашливает в кулак. — Несмотря на все тяготы, принесённые диктатором, занявшим трон, светлое будущее Меридиана и процветание его народа совсем не за горами. И в это время у власти будет находиться признанный всеми монарх, который будет внимать лишь моим замыслам. Увенчанные браслетами и перстнями руки поднимают кубки выше, а особо внимательные господа смеряют презрительным взглядом вновь закашлявшегося в ладонь виночерпия. — А до тех пор я приложу от себя все усилия, чтобы сокрытые источники дохода, на которых держится ваше благополучие, в то время как наш мир пожирает война и голод, остались под моим надёжным надзором и покровительством. Глас собрания манит к себе чахоточного изогнутым артритом пальцем и что-то шипит ему на ухо. Почтительно кивая, юноша стремительно направляется к выходу из трапезной. — Давайте же осушим наши кубки за упокой всех неугодных и положим начало нашему торжественному пиршеству! Испив лучшее вино и с глухим стуком поставив кубки на стол, меридианская элита оглядывается на приоткрывшуюся дверь, из которой начинает тянуться вереница прислуги, удостоенная великой честью обслуживать закрытый совет. Молодые юноши и девицы благородного происхождения, примерившие на себя роль стольников на этот вечер, несут в руках серебряные блюда, накрытые клошами. Синхронно поставив подносы на стол и дождавшись кивка чахоточного виночерпия, которым заканчивается выстроившийся ряд, обслуга поднимает шарообразное навершие, приглашая собравшихся отпотчевать, но вовсе не горячим. Взглядам гостей предстаёт расчленённое тело, отрезанные куски плоти которого аккурат распределены по блюдам. На самом крупном из них лежит вспоротое туловище с разведёнными по сторонам рёбрами и вычищенным нутром. На посудине поменьше, стоявшей рядом, поданы кровавые ошмётки внутренних органов, смердящие душным сладковатым запахом с примесью железа. На противоположных торцевых частях стола размещаются подносы с руками и ногами, из которых белеют торчащие кости и пучки вен, а на центр выставлена оторванная голова хозяина этого вечера с пустыми помутневшими глазами. Трапезная вмиг наполняется истошными криками, звоном посуды и тяжёлыми звуками падающих стульев. Господа и обслуга, падая и расталкивая друг друга, кидаются к спасительному выходу, положив начало стремительно разрастающейся панике. Те, кто спотыкаются о складки сбитого ковра, уже не могут встать, придавленные дюжиной ног. Один из галготов отчаянно извивается, пытаясь избежать участи быть растоптанным насмерть, но его ущербные попытки заканчиваются с грузным приземлением тяжёлого сапога прямо на гортань. Самым проворным, кому удалось первыми добраться до двери, обернувшейся камнем, было суждено задохнуться и сломать рёбра от остервенелого давления подступающей сзади толпы. Старик во главе стола с равнодушным видом накладывает на свою тарелку изысканные закуски, совсем не обращая внимания на собственную оторванную голову. Освободившееся рядом с ним место занимает юноша виночерпий, застывший на стуле словно статуя и поддерживающий идеально ровную осанку. Ещё живой дворцовый юстициар, хитро щурит морщинистые веки и обращается к своему молчаливому собеседнику: — Расслабься уже, мы всё равно тут одни. Дряблая кожа старика натягивается и приобретает эластичность, а из облысевшего черепа тянутся густые платиновые волосы. Угловатые птичьи черты лица выпрямляются, приобретая благородную красоту, сгорбленные плечи расправляются, а немощное тело прибавляет в росте и начинает обрастать мышцами. Вжавшиеся в угол представители голубых кровей, со свистом вбирая в лёгкие воздух, надрывно вскрикивают. Они наконец-то осознают, кто именно скрывался под рассеивающейся иллюзией. Мелодия зачарованных музыкальных инструментов притихает за стонами, надрывным плачем и истошными мольбами о помиловании. Кто-то из господ лишается чувств, кто-то, окончательно обезумев, пытается заколоть себя столовым ножом с закруглённым кончиком. Высокопоставленные леди судорожно срывают с себя драгоценности, оставляя на серьгах кровь от порванных мочек ушей, глупо надеясь попытаться откупиться от ожидавшей их участи. Виночерпий, теперь больше походивший на миловидную девицу с острым каре цвета вороного крыла, одним резким движением запрыгивает стопами на бархатную седушку и, опустившись на корточки, неестественно склоняет голову вбок. — А я успела забыть, что ты можешь быть таким, аж вспомнила старые добрые, — хихикает Миранда, не отводя глаз от ужинавшего князя. — Давно было пора стряхнуть с себя пыль, я уже совсем зачах, сидя на троне, — пожимает плечами Фобос, насаживая на вилку кусочек вяленой оленины и отбрасывая магией тучного мужчину, кинувшегося ему в ноги. — Находясь в замке, ты делаешь для Меридиана намного больше, чем все мы вместе взятые. На нас лишь грязная работа, — хищно облизывается Миранда, наблюдая, как толстяк с силой впечатывается в стену, а затем оседает на пол, оставляя затылком след из густой алой крови. — Иногда даже мне хочется покуражиться, я не до такой степени изнежен, чтобы никогда не пачкать руки, — пригубливает вино Фобос. — Если надумаешь повеселиться снова, то я всегда с большим удовольствием составлю тебе компанию, — Мира резко клонит вбок голову и застывает с довольной улыбкой. — Только если ты не будешь хрипеть в кулак аки разродившийся лаврек, пытаясь сдержать свой истерический гогот, — укоризненно смотрит князь на подругу своего юношества. — В конце концов, твой смех заразен, словно чума, я было чуть не прервался. — Ну уж не серчайте, ваше величество, ваша харизма — моё единственное уязвимое место, — Мира недовольно хмурит брови, следя за девушкой виночерпием, которая, заливаясь слезами, осмеливается поползти в их сторону. — Ты бы наслаждалась ею чаще, если б не предпочла замку свои затворнические пещеры, — хмыкает меридианский государь. — Не думаю, что тебя порадовали бы запасы моей провизии, подвешенные ногами к потолку, — парирует мастер над следопытами, кинув неоднозначный взгляд в сторону обезумевших от страха галготов, пытающихся разбить стёкла у ненастоящих окон. Внезапно беззаботное лицо Фобоса искажается в гневливом припадке: уголки губ ползут вниз, замирая в зверином оскале, а изящные брови, подсвечиваемые алым сиянием рун, сдвигаются к переносице. — Фобос? — непонимающе оглядывается по сторонам Миранда, пытаясь выявить, что посмело испортить настроение её самому близкому человеку, который впервые за долгие годы такой… Такой живой…──────── ※ ────────
Надменную улыбку внезапно смывает волной чужой эмоции, расслабленная и вальяжная поза вмиг становится собранной и напряжённой. Нутро тёмного князя сжимается, сдавливая тело непривычной ему робостью. Сердце бьётся чаще, а по щекам крошечными иглами проходится волна обжигающего жара. Колдуну тут же хочется содрать с себя кожу, лишь бы избавиться от ощущения уязвимости. С него словно скидывают броню, заставляя чувствовать себя обнажённым. В какой-то момент он осознаёт, что затаил дыхание, словно ожидая развязки как удара под дых. Озлобленно морщась, он скидывает с себя наваждение, до боли в пальцах сжимает столовое серебро и отправляет оборзевшей девчонке разряд раскалённой ненависти. Пусть её прошибёт с головы до пят. Она даже не представляет, как крупно поплатится за то, что не умеет держать себя в руках. Он истребит вокруг неё всё живое, что может вызывать эмоции, оставит единственной средь пепелища. Сделает из неё затворницу, чурающуюся людей, которые могут затронуть тонкие струны девичьей души. Фобос чувствует, как кто-то цепляется за подол его княжеской мантии. Обратив вниз затуманенный гневной пеленой взор, он видит златовласую девицу, исполняющую роль виночерпия. Обречённая на мучительную смерть, она так и исходит отчаянной мольбой, уповая на его милость. Тёмный князь резким жестом останавливает дёрнувшуюся Миранду. Вены прожигают и терзают плоть нестерпимым желаниям отыграться, причинить боль. Напряжённое тело натянуто, словно тетива, близкая к надрыву. В тёмном взгляде цвета грозового неба вспыхивают искры. Хочется обрушить сдерживаемый гнев на всех присутствующих в трапезной, но он не намерен даровать им быструю смерть. Приструнить Корнелию прямо сейчас он не сможет, что ж, так пусть за неё расплачивается другая. — Мой господин, прошу… Я… я не хочу умирать! Клянусь, я тут впервые! — девичий голос прерывается тихими надрывными всхлипами. — Сжальтесь, и я сделаю для вас всё… всё что угодно! Слёзы, стекающие с бледных щёк, напоминают колдуну дождевые капли на лице Корнелии, распятой пред ним на лозах дикого винограда. Скованная, но не сломленная. Одна из немногих, кто смеет ему дерзить, не боясь кровавой расправы. Злость охватывает с новой силой, и причина ей, что на коленях перед ним не она. Рука, увенчанная тяжёлыми тёмными перстнями, тянется к тонкой шее, намереваясь принести девчонку в жертву своей злости, но вдруг пальцы резко замирают в воздухе. По телу князя томной негой растекается сладостный и будоражащий трепет, а меж бёдер начинает ощущаться приятное напряжение. Манящее предвкушение подталкивает распалить этот жар, отдаться ему полностью, довести до пика, а затем сорваться в бездну пьянящего удовольствия. Но осознание происходящего заставляет бабочек в животе обернуться в полчища жалящих пауков — они начинают жадно выедать его плоть, впрыскивать во внутренности разъедающий чёрный яд, от которого нет никакого спасения. Кто-то прямо сейчас, дотрагиваясь до его Корнелии, переходит все дозволенные границы. Его собственность порочат чужие прикосновения, вызывая в ней пылкий отклик. Фобос готов отдать часть дворцовой казны, чтобы на этом столе появилось ещё одно расчленённое тело. О, он непременно найдёт этого упыря и отрубит эти паскудные ручонки. Князь снова жалеет, что оставил её на Земле. Если бы не его план, то сейчас она могла бы быть такой податливой под его руками… Пауки жалят с двойной силой. Их яд мешается с нарастающим вожделением, на которое его раззадоривает эта непокорная бестия, передающая ему свой девичий трепет. Фобос представляет, как открывает портал из её комнаты прямо в свои покои. Как он заламывает нежные руки за хрупкую девичью спину и с силой укладывает Корнелию животом на огромную кровать. Как она начинает вырываться и кричать, осознавая его порочные намерения, но он не будет использовать сковывающий став. Так неинтересно. Пусть противостоит ему до конца, зная, что он всё равно возьмёт её. Укрощая, до боли укусит за позвонок на загривке, а потом с игривой издёвкой прикусит мочку уха. Придавит хрупкое тело всем своим весом и, скользнув тыльной стороной ладоней по шёлковой простыни, подберётся руками к её рёбрам. С надрывным треском ткани разорвёт тонкий топ и обхватит пышную грудь, зажав вздёрнутые соски меж пальцев и обжигая их холодом перстней. Она взбрыкнёт, но добьётся лишь того, что задерёт юбку. Он намного сильнее и не позволит ей вырваться. Как можно крепче прижмёт к себе, не прекращая жадно ласкать упругие девичьи формы. Корнелия зардеется, ощутив жар его тела, станет ёрзать, ещё больше дразня его пах, касающийся её обнажённых бёдер. Тогда он подастся ещё ближе, уперевшись во влажную ткань, и начнёт нашёптывать колкости ей на ухо. Ей нечего стесняться, ведь он уже видел её обнажённой. Тогда. Стоя на лоджии и наблюдая, как она переодевается в кружевную сорочку, скрывая за тонким шёлком изгибы своего тела и чуть вздёрнутые, аккуратные тёмно-розовые соски. Услышав его откровение, эта строптивица взбесится ещё сильнее, в этот момент он сорвёт с неё с треском порвавшееся нижнее бельё и резко лишит всей гордости и заносчивости, со сладким усилием войдя в узкое лоно. Если окажется, что он у неё не первый, то заставит её кричать от боли, хотя кричать она будет в любом случае. Он будет с жадностью расширять её, подстраивая под себя и не давая ей времени привыкнуть. Своими выходками Корнелия заслуживает лишь наказания, но никак не нежности. Он будет иметь её грубо, амплитудно, на всю длину, так долго, как ни одну из своих наложниц. Намотает золото волос на кулак, вынудив её прогнуться навстречу. Когда она окончательно выбьется из сил и устанет сопротивляться, он прервётся, выйдет из неё с влажным похотливым звуком, подарив ложную надежду на окончание. Корнелия не успеет опомниться, как он сменит положение, сев на сбитую шёлковую простынь, а затем развернёт её к себе лицом и вынудит поднять корпус, притянув за лопатки. Когда она из последних сил попытается отстраниться, то крепко обхватит девичью талию руками и, довольно ухмыльнувшись, посадит её на свои бёдра. Он заставит Корнелию смотреть ему в глаза, пока он приподнимает и опускает её, входя на полную глубину. Пусть в её памяти отпечатается его лицо в этот самый момент, чтобы, встречая его вне стен опочивальни, она всё равно помнила о том, кому теперь принадлежит. Он начнёт целовать её плотно сомкнутые губы и до крови прокусит нижнюю, требуя ответа на его напористость. Он будет трахать и целовать её одновременно, делая ещё влажнее и податливей, и, как только её тело начнёт давать слабину, раскрываясь навстречу нарастающему удовольствию, он обрубит ей крылья, горячо прошептав на ухо: «Расслабься, Корнелия, тебе же нравится»… О, после этого она начнёт сопротивляться с новой силой и не только ему, но и себе самой. В этом противостоянии, которое заведёт его ещё больше, заключается она вся. И в этот момент он окончательно сломит её, опустив свою руку к месту слияния их тел. Не сбавляя темпа, он раздвинет пальцами горячий девичий цветок, начнёт ласкать её клитор, обводя, сдавливая и сжимая, постепенно набирая скорость. С её уст против воли сорвётся томный стон, который он поймает своими губами. И как только его пташка затрепыхается в его руках от сладостной истомы, он проникнет в самую глубь и изольётся внутрь. Он не откажет себе в таком удовольствии, невзирая на риск обзавестись бастардами. Она — вся его, внутри и снаружи. — Кхм, о чём ты там мечтаешь, о, Чёрное солнце Меридиана? — выбивает его из сладостных грёз саркастический голос Миры. Фобос возвращается в наполненную плачем и криками трапезную, обнаружив, что он с силой впивается пальцами в подбородок златовласой девицы виночерпия. Он больше не ощущает эмоционального влияния Корнелии, но не собирается отказывать себе в своих пробудившихся желаниях. Такого ответного удара его бестия точно не ожидает. Не стоило ей его дразнить. — Значит, сделаешь для меня что угодно? — похотливо ухмыляется князь, отклоняя голову девицы влево и вправо и оценивая её внешность, словно товар, выставленный на продажу. — В-всё, что попросите… — робеет удостоенная его вниманием виночерпие. Фобос небрежным резким движением отпускает подбородок златовласой девушки и поднимается из-за стола. — Миранда, не отказывай себе в удовольствии, ты сегодня так и не отужинала, — Фобос указывает глазами на резко притихших аристократов, а затем до боли сжимает плечо стоявшей на коленях юной девушки. Последнее, что он видит, перед тем как перенестись в княжеские покои, это осклабившуюся Миру, которая стремительно начинает отращивать волосы, а затем медленно разворачивается в сторону своего будущего провианта.──────── ※ ────────
— А это моя комната, — останавливается Корнелия у прикрытой двери. — Ты же, если что, мне потом дорогу к выходу покажешь? А то боюсь заблудиться, — улыбается Нейтан, проявляя милые ямочки на щеках. — Значит, уже хочешь поскорее смыться? Ясно, понятно, — ставит руку в бок блондинка и одаривает его колким взглядом. — И в мыслях не было, — приближается к ней скейтер, сдунув попавшую на глаза прядь. — Ну, тогда добро пожаловать! — раскрывает перед ним дверь Корнелия в гостеприимном жесте, не заглядывая в дверной проём. — Эм… А у тебя всегда такой бардак? — тушуется Нейтан, оценивший яркий контраст между идеальной чистотой во всём доме и абсолютным хаосом в комнате девушки. В недоумении изогнув брови, Хейл порывисто оборачивается и ошарашенно распахивает глаза: — Лять! Стремительно юркнув в комнату, Корнелия захлопывает дверь прямо перед его носом. Как она могла забыть, что её спальня выглядит так, словно по ней прошёлся табун слонов?! Вот же позорище! Перспективы окунуться в интимную атмосферу стремительно тают, заменяясь нарастающим чувством неловкости. — Только не входи! — кричит девушка, судорожно запихивая в комод раскиданное по полу нижнее бельё. Однако, вопреки всем её мольбам, дверная ручка тянется вниз, и Нейтан с любопытством заглядывает внутрь. — Я же попросила! — недовольно реагирует блондинка. — А я и не вхожу, просто смотрю, — невинно отвечает парень, оставаясь в коридоре, а затем добродушно усмехается: — Да расслабься ты, у меня у самого не лучше. — Ты не подумай, у меня не всегда так, просто… — Хейл прикусывает нижнюю губу и отводит взгляд в сторону, судорожно придумывая правдоподобное оправдание. — Просто я затеяла перестановку, а потом меня выдернула гулять Лин-Лин. Потом, эм… мы познакомились, день был очень насыщенный, и всё такое… — Тебе помочь передвинуть мебель? — перебивает её скейтер, с доброй снисходительностью наблюдая за растерянной девушкой. — Было бы… неплохо, — улыбаясь, кивает ему Корнелия. — Только вот телекинез не из тех навыков, которыми я могу похвастаться. Поэтому могу я всё-таки зайти? — произносит Нейтан, пытаясь увернуться от летящей в него кофточки.──────── ※ ────────
Корнелия удивлённо вскидывает брови, обнаруживая, что электронный будильник показывает 23:17. Они провозились несколько часов, которые пролетели так стремительно, словно кто-то перемотал время. Нейтан героически поднял и расставил по местам тяжеленную мебель, не позволив Корнелии и пальцем пошевелить. От оживлённой болтовни ни о чём и обо всём сразу пересыхает в горле и теперь девушка возвращается в комнату с подносом, на котором стоит на скорую руку приготовленный ею лимонад и два стакана со льдом и мятой. Когда она давила лимонную мякоть, перетирая её с сахаром, взяв небольшую передышку от бурного диалога, её голову захватил поток колющихся мыслей, а на душе заскребли кошки. Чем больше она узнаёт этого человека, тем больше понимает, что ей и вправду попался хороший парень. Хороший парень, которого она намеревается использовать, пусть и в благих целях. Корнелии хочется перемотать время на момент их знакомства и изменить своим мотивам, хотя… Тогда бы она не вызвалась помочь ему таскать из воды все эти ящики и коробки. Кто знает, как бы тогда всё сложилось? Девушка на секунду замирает, останавливаясь посреди коридора. А ведь сейчас он ей к тяжестям даже притронуться не позволил… Выходит, она тоже ему нравится? Вернувшись в комнату, блондинка ставит кувшин с напитком на прикроватную тумбу и, наполнив стаканы, тянет один из них Нейтану. — Ваше коварство просто восхитительно, мисс Хейл, — скейтер заставляет сердце Корнелии пропустить удар, — признавайся, затащила меня в гости только ради того, чтобы я мог похвастаться, что на досуге подрабатываю грузчиком у дочки президента? — Нейтан, я… — Корнелия впервые не смеётся над его шуткой. — Если честно, то я совсем не предполагала, что ты окажешься вот таким… И нет, я пригласила тебя вовсе не ради мебели. — Таким это каким? — приближается к ней парень, дотрагиваясь пальцами до тыльной стороны девичьей ладони. — Классным, — поднимает голову и встречается с его взглядом девушка. Они замирают, не произнося ни слова. Лица так близко. Если она подастся немного вперёд, то дотянется до его пухлых приоткрытых губ, от которых пахнет мятой и сахарными лимонами. Нейтан касается ладонью её щеки, заставляя сердце предательски сжаться. Его прикосновение так сладко обжигает тысячами крошечных иголочек, что Корнелия неосознанно прикрывает глаза и размыкает губы. Волшебство момента рассыпается оттого, что её прошибает неистовой яростью, словно от разряда электрического тока. Хейл ошарашенно распахивает глаза, обескураженная тем, чего она так долго добивалась, но о чём напрочь забыла. Получилось! Выкуси, Фобос! Нейтан в смятении отстраняется от неё, не успевая считывать стремительно меняющиеся эмоции. Нет! Она не позволит ему и его клокочущей ненависти всё испортить! Срываясь, Корнелия тянется к Нейтану и, обхватив шею растерянного скейтера руками, требовательно целует его. Проходит несколько мгновений, прежде чем чужие руки обвивают её талию и парень отвечает ей взаимностью. Движения его языка и горячее дыхание на коже, пробивают словно оголённые провода. Внизу живота разлетаются тысячи бабочек. Агрессивная, отравленная злобой страсть начинает уступать дурманящей томности. Когда в комнате становится слишком жарко, Нейтан прерывает поцелуй, но, словно притягиваемый магнитом, не отстраняется от Корнелии ни на миллиметр: — Корни, ты же обещала не приставать, иначе не сдержусь. Ты же помнишь, что до свадьбы ни ни? — тихо шепчет парень прямо ей в губы. — Да иди ты… — сквозь улыбку вновь целует его девушка. В этот раз поцелуй становится вовсе не обжигающим, а неожиданно чужим, холодным. Подобная близость с Нейтаном затапливает её чёрной разъедающей горечью, в которой можно утонуть. Вокруг сердца Корнелии кольцами вьётся змея, вонзается в него клыками, впрыскивая дозу отравляющего яда. Вместе со странным наваждением девушку охватывает тревожное предчувствие, словно она делает что-то неправильное. Она не его. Он не имеет на неё права. Хейл хочет отстраниться, но не позволяет себе уступить чужим чувствам. Что этот белобрысый колдун о себе возомнил? Думает, что она его собственность?! Пф. Разбежался. О, с каким удовольствием она прямо сейчас докажет ему обратное! Корнелия начинает целовать Нейтана всё напористее, представляя тронутые гневом благородные черты лица, озаряемые алым сиянием рун. Образ разъярённого тёмного князя распаляет, делая движения языка похожими на противостояние. Слышится шелест гравия на подъездной дорожке, который заставляет девушку резко замереть. Разрывая поцелуй, она дёргается к окну. Тело встряхивает от волны отрезвляющего адреналина. Родители?! Они должны были приехать только завтра! Корнелия судорожно вздыхает и с силой прикусывает нижнюю губу. Вот чёрт, наверняка они подумают, что она отказалась от семейной поездки, чтобы пообжиматься с парнем, пока никого нет дома. Выпроводить Нейтана она не успеет… — У тебя будут проблемы? — дотрагивается до девичьего плеча скейтер. — У меня будет адская взбучка, — тяжело вздыхает Корнелия, заламывая пальцы. Нейтан с осторожностью отодвигает занавеску, наблюдая, как семейство Хейлов выбирается из машины. — Мчи за моей обувью, быстро! — отдаёт ей команду парень и направляется к балконной двери. Корнелия колеблется ровно секунду, а затем срывается с места и, выбежав из комнаты, стремительно проносится по коридору. Слетает по лестнице, чуть не навернувшись оттого, что перескакивает через несколько ступенек за раз. Удары сердца набатом отдаются в ушах, но, несмотря на этот фон, она слишком отчётливо слышит, как в замочной скважине проворачивается ключ. Девушка успевает схватить кеды Нейтана и спрятать их за спину в самый последний момент. Дверь открывается, и в коттедж, сутулясь, проходит отец, за которым следует мама, держащая на руках спящую Лилиан. — Корнелия? — удивлённым шёпотом произносит мужчина, вперившись в неё утомлёнными глазами. — Мы думали, ты уже спишь. — Я, эм… Да что-то не спится, — сдавленно отвечает девушка, пытаясь не выдать учащённого дыхания. — Я думала, вы вернётесь завтра. — Природный заповедник закрыли для посещения из-за этого дурацкого урагана, — выглядывает из-за его плеча Элизабет. — Так что ты как в воду глядела, наотрез отказываясь ехать. — Мне не стоило так вам грубить… — поникает Корнелия, отводя взгляд в сторону. — Поговорим об этом завтра, мы почти сутки провели в машине, — устало отмахивается глава семейства, снимая обувь и замечая пошарпанный скейт. — У нас в гостях была Хай Лин? — Да, — находится блондинка, облегчённо выдыхая, что отмазка появилась сама по себе. — Все дороги в лужах, и она решила вернуться пешком, а то скейт может промокнуть и заржаветь. — Ясно, — коротко отвечает Гарольд, давая понять, что они слишком устали, чтобы поддерживать разговор. — Что ж, тогда я пойду спать, — заставляет себя улыбнуться Корнелия, судорожно прикидывая, как бы ей повернуться к лестнице, чтобы не засветить кеды. — Спокойной ночи. И разберись уже со своим телефоном, до тебя дозвониться невозможно, — бросает Элизабет ей в спину. Вновь оказавшись в своей комнате, Корнелия запирает дверь и, облегчённо выдохнув, облокачивается на неё спиной. Кажется, пронесло. Пробежавшись по комнате глазами, она нигде не находит скейтера. Вряд ли бы он стал прятаться в шкафу или под кроватью, но стоит убедиться наверняка. — Нейтан? — тихо зовёт парня блондинка, выжидающе замолкает, но так и не получает ответа. Взгляд девушки цепляется за приоткрытый балкон, Корнелия осторожно приближается, испытывая тревожное дежавю и вспоминая вчерашнюю ночь, с которой, кажется, уже прошла целая вечность. Выйдя на лоджию, Хейл замечает стоящего на стриженной лужайке Нейтана. «Как ты спустился?» — жестом передаёт ему своё удивление Корнелия, приподняв плечи и разведя руки в стороны. В ответ парень комично поигрывает мускулами и кивает на водосточную трубу близ балкона. Сумасшедший! Он же мог сорваться и что-нибудь сломать! При их следующей встрече она непременно напомнит ему об этой отчаянной выходке, назвав его человеком-пауком. Девушка привязывает к шнуркам одного из кед магнитный ключ от калитки и скидывает обувь вниз. Нейтан обувается и отправляет блондинке воздушный поцелуй, заставляя улыбнуться от умиления, а затем, скрестив руки на груди, выжидающе на неё смотрит. Корнелия снисходительно закатывает глаза и отвечает ему взаимностью. Скейтер хватает рукой воздух и убирает невидимый поцелуй в нагрудный карман рубашки. Махнув ей рукой, парень скрывается из вида, и Корнелия возвращается в свою комнату, плотно закрыв балкон.──────── ※ ────────
Мобильный телефон, который обнаружился во время уборки за перевёрнутой тумбочкой, наконец-то зарядился и начал подавать признаки жизни, несмотря на разбитый экран. На Корнелию обрушивается целый шквал пропущенных звонков от родителей, с десяток прилетевших СМС от Хай Лин и куча всплывающих уведомлений из чата с названием W.I.T.C.H. Вилл соизволила поставить стражниц в известность о том, что Калеб жив и завтра они отправятся на Меридиан. Рыжая ведьма как всегда жёстко пресекла дальнейшие расспросы, сказав, что все подробности они обсудят утром при личной встрече. Ну надо же, а когда в передрягу попала сама Корни, ей устроили самый настоящий допрос с пристрастием и ни о каком «завтра» не могло быть и речи. Нет, она никогда не сможет быть лояльной к этой любительнице лягушек с двойными стандартами. Корнелия ёрзает бёдрами поудобнее, подминая одеяло и отмечая тёплую волну, прошедшую по ногам. Низ живота приятно тянет — похоже, таская ящики, она подкачала пресс. Несмотря на весь негатив, направленный в сторону Вандом, после её сообщения с души упал огромный камень. Калеб жив, и уже завтра они ему помогут, хотя, будь её воля, они бы сделали это намного раньше. Если бы только её послушали и отправились за ним прямо в день её возвращения. Окажись она в ту роковую ночь на Меридиане, Фобос не застал бы её врасплох в собственной спальне. Он был так близко… Сидел прямо рядом с ней на кровати… Корнелия плотнее сводит ноги и опускает руку на живот. Меж бёдер начинает стягиваться будоражащий и приятно пульсирующий узел, отдающий теплом по всему телу. Корнелия старается не придавать этому значения и открывает чат с Хай Лин. Сообщения китаянки так и пестрят мемами, вопросительными знаками, капслоком и кучей ссылок на соцсети Нейтана Эшвуда. Подруга несколько раз упоминает о том, что сейчас не весна и никаких обострений не предвидится, а девушки-пикаперы никогда не были в моде. Корнелия начинает печатать ответ, который удовлетворит любопытство подруги, но так и не отправляет сообщения. Её тело начинает изнывать от внезапного желания, требуя внимания хозяйки. Отложив телефон в сторону, девушка прикрывает глаза и запускает кисть под кружево белья. Она такая влажная… Другая рука проходится по груди, останавливая пальцы на затвердевших сосках. Корнелия закусывает губу и, в блаженстве запрокинув голову, начинает сжимать и поглаживать разгорячённое лоно, накрыв его ладонью. Другая рука дразнит чувственный сосок, обделяя вниманием другой. Как ей сейчас хочется, чтобы её грудь оказалась зажата длинными пальцами, унизанными перстнями… Стоп. Стоп. Стоп. Что на неё находит?! С чего она об этом вообще думает?! Корнелия распахивает глаза, словно её окатили из ведра ледяной водой. Фобос! Да что он… что он… Возмущение затмевается сладостной негой и распаляющимся предвкушением, настойчиво требующим продолжения. Корнелия не сдерживается, медленно обводит пальцами изнывающий влажный бугорок, надавливает сильнее. Об этом же никто не узнает, верно? Он не ощутит вторжения чужих ощущений, если в этот момент испытывает то же самое… Примет её слабость за свои собственные чувства… Сейчас она готова придумать любое оправдание, рационализировать даже несусветную чушь. Всё что угодно, лишь бы сладостные ощущения не заканчивались. Будучи невинной, Корнелия никогда не испытывала на себе такого яркого и пьянящего удовольствия. Что же будет, когда она доберётся до недосягаемой ранее вершины? Ей было приятно поэкспериментировать с собой, нежась в пенной ванне, но её тело никогда так охотно не отзывалось на собственные прикосновения. Искушение становится непреодолимым. Сейчас ей абсолютно плевать на Меридиан, на Землю, на всю эту войну и противоборствующие стороны. Девушка обезличивает своего врага, думая лишь о его идеальной, притягательной внешности. Корнелия представляет, как он прямо сейчас окажется здесь, в затопленной мраком комнате, как через мгновение подомнётся кровать под его весом. Её окутает приятный аромат ирисов, исходящий от его кожи. Захочется вдохнуть его всей грудью, прижавшись к князю как можно ближе. Он нависнет над ней и, приблизившись к тронутому румянцем девичьему лицу, укроет от всего мира платиновым занавесом волос. Доверившись ему, Корнелия почувствует себя в абсолютной безопасности, потому что нет монстра страшнее и смертоноснее, чем сам Фобос. А сегодня он точно не причинит ей боли. Когда до соприкосновения их губ останется несколько миллиметров, он хищно и довольно ухмыльнётся, дотронувшись кончиком языка до своего белоснежного клыка. Корнелия недовольно захнычет, почувствовав, как он отстранится и аромат ирисов ускользнёт, но с её уст тут же сорвётся томный стон, когда он выбьет почву из-под ног, начав накрывать горячими губами вздёрнутые соски. Его манеры остаются неизменны даже здесь: раздразнит, едко насмехаясь, а затем станет непредсказуемым, переворачивая весь мир вокруг. Она прогнётся в пояснице, почувствовав, как длинный язык змея-искусителя обводит по контору розовый ореол, постепенно приближаясь к изнывающему соску. Он вберёт его в рот и легонько прикусит зубами, вызвав по всему её телу импульс электрического тока. Отчаянно возжелав получить больше, она обхватит ногами его бёдра и почувствует, насколько сильно он её хочет. Зажав меж пальцев взбудораженные бугорки, он потянется выше, придавив её нижней частью своего тела. Корнелия почувствует горячее и влажное прикосновение к лону и сразу же его губы на своей шее. Он прочертит влажную дорожку поцелуев от ключиц до самого уха, заставив её разрываться от морозного трепета сверху и нарастающего жара снизу. Желание станет невыносимым, она потянет руки и обхватит его атлетичную спину. Он такой сильный и властный, в то время как она такая хрупкая и нежная. Фобос продвинет руку под её лопатки, а другую опустит вниз, мимолётно проскользнув тыльной стороной ладони по истекающим влагой складкам. Он направит свой член, раздвигая её лоно. От сводящего с ума предвкушения она вонзит ногти в его кожу. Но он, как всегда, не позволит её желаниям сбыться: скользящие круговые движения головки доведут до безумия, заставив её чуть ли не заплакать от вожделения. Она скользнёт рукой вниз, чтобы заставить его проникнуть внутрь, но он молниеносно перехватит запястье, тут же пресекая её своеволие. Её обожжёт огнём от вкрадчивого шёпота: — Просто попроси меня, Корнелия. Она до боли прикусит нижнюю губу, Фобос давит на самое больное, но это же всего лишь её фантазия, верно? Тяжело сглотнув, она тихо произнесёт: — Прошу… — О чём и кого ты просишь, Корнелия? — с тигриным рычанием прямо в ухо ответит он, рассыпав по её коже тысячи мурашек. Она будет молчать из последних сил, но потом почувствует, что колдун отдаляется, теряя своё терпение, и против воли с губ сорвутся запретные слова: — Прошу, возьми меня, Фобос, — пересохшим прерывающимся голосом, сдавая свои позиции. Он играючи прикусит мочку, пройдётся по ней языком. Словно кот, забавляющийся с пойманной птицей. — Обратись, как подобает, — требовательно, но так ласкающе слух. Терять уже нечего. Здесь не существует ничего, кроме них. — Прошу, возьми меня, мой князь… — рассыплется она в его в руках на мириады крошечных частиц. Фобос подастся вперёд, медленно заполнив её полностью. На её измученное тело обрушится долгожданная гроза, низвергающая молнии, захватывая неописуемым удовольствием вперемешку с разрывающей болью. Но пережитое страдание тут же испарится под властным напором его губ, накрывшими её уста. Корнелия не знает, куда продолжить вести свою фантазию ввиду своей неопытности: она никогда не заходила настолько далеко. Но вопрос решается сам по себе. Во всём её теле распускаются миллионы благоухающих цветов, звёзды сходятся, планеты взрываются, её выталкивает куда-то в рай, на седьмое небо. Девушка расслабляется всем телом, утопая в сладкой неге, представляя себя измождённую в его объятиях.──────── ※ ────────
Фобос стоит на лоджии, облачённый лишь в тёмный лёгкий халат из благородного шёлка, бликующего от вспышек молний. Князь неторопливо потягивает терпкое вино из драгоценного кубка, смакуя яркие воспоминания, согнавшие с него томительную скуку, накопленную за несколько лет. В ногах ощущается приятная лёгкость от долгожданной разрядки после оральных ласк девицы, о которую он не пожелал пачкать своё тело. Получая удовольствие, он не позволял златовласой поднимать своё лицо. Стальные, тронутые тёмной каймой глаза смотрели лишь на руку, сжимающую меж пальцев светлые пряди. Закончив, он без лишних слов переместил предательницу в темницу, сдержав своё слово и сохранив её жалкую жизнь. Эта ночь прекрасна, но вовсе не оттого, что он подавил назревающий мятеж или удовлетворил собственную похоть. Эта ночь прекрасна из-за чужого стремительно нарастающего стыда, которое теперь не вызывает у него чувства неуправляемой злости, лишь торжествующую улыбку. — Теперь я буду с ещё большим нетерпением ждать нашей встречи, Корнелия, — с нескрываемым довольством произносит в пустоту колдун, осушая кубок.