──────── ※ ────────
Зябко кутаясь в махровый халат, Хейл покачивается в любимом плетёном коконе гамак-кресла на лоджии с видом на лес. Дом. Тихий. Спокойный. Дом. Вечнозелёные сосны, пожелтевшие лиственницы, ветвистые каштаны и громады клёнов дышат прохладным сентябрьским ветром, наслаждаясь последними солнечными деньками. Листья не падают — летят, а воздух хрустит от свежести. Природа была местом её силы ещё до того, как Корнелия стала стражницей. Она всегда предпочитала поездки в горы и первозданные леса — знойным пляжам и тёплому морю. Отчего-то захотелось надеть уютный кашемировый свитер, старые резиновые сапоги и пройтись по влажному ковру из мха, минуя узловатые коренья. Уйти настолько далеко, чтобы заблудиться. Остаться в лесу навсегда. Тет-а-тет с отстранённой опустошённостью бесцеремонно разрушает дёрнувшаяся дверная ручка. — Корни? — звенит из комнаты детский голосок Лилиан. — Здесь я, — тяжело вздохнув, отзывается Хейл. Волну поднявшегося раздражения приглушают совестливые укоры. Она совершенно не проводит времени с мелкой. Подсовывает заместо себя пустую фальшивку — астральную каплю. Даже Калеб готов потратить несколько драгоценных часов, чтобы слазить с чужой для него девочкой на «самый высокий гриб». От себя становится тошно. Пусть с рождением Лилиан родители напрочь забыли о её существовании, а сама Корнелия никогда не тяготела к тому, чтобы нянчиться с детьми, становиться для Лилиан чужой — не хочется. Любит всё-таки. Они же сёстры. Родные. — Можно я съем твой кусок шарлотки? Пожа-алуйста, — канючит младшая, уставившись на неё щенячьим взглядом. — А я тебе в обмен подарок! — Ешь, — с лёгкостью соглашается Хейл, едва приподняв уголки губ. — Можно даже без подарков. — Ура-а-а! — неуклюже вскарабкивается на гамак Лилиан, больно придавив Корнелии волосы и поцеловав её в щёку. — А подарок я всё равно подарю. Только никуда не уходи, а когда я приду, закрой глаза, ладно? — Ладно. Только тапочки надень, холодно, — болезненно морщась из-за натянутых прядей, откликается Корнелия. Мгновение, и Лилиан скрывается в комнате. Её возвращение знаменуется торопливым шарканьем в сопровождении озорного хихиканья. — Корни-и, глаза закрыла? — заглядывает на лоджию Лилиан, пряча за спиной руки. — Закрыла, — подтверждает Корнелия, надеясь, что сестра не подсунет ей на колени пойманную лягушку или растекающегося лизуна. Тыльную сторону руки неприятно колет краешек плотной бумаги. Пальцы нащупывают небольшой квадратик из скользкого глянца. — Открывай! Открывай! Открывай! — нетерпеливо верещит Лилиан. Корнелия открывает, не глаза — рану меж самых рёбер. Заострённые углы любимого снимка, сделанного в фотобудке при местном кинотеатре, порхают по внутренностям ножом-бабочкой. Фото с Элион с рьяным усердием разрисовано цветными ручками. До белых царапин, содравших краску. До белых костяшек, сжимающих изуродованное воспоминание. — Посмотри, я сделала из тебя кошечку, а у твоей подружки теперь девочкин макияж! — Лилиан с гордостью тычет в кошачьи усы, торчащие толстыми палками из чёрной кляксы, а затем ведёт пальчиком по каракулям, похожим на клоунский грим. — Уходи, Лилиан, — сквозь стиснутые зубы. Сквозь раздирающую внутренности ману, от колебаний которой понурился и начал жухнуть обнимающий балюстраду вьюн. — Тебе… тебе не нравится? — нижняя губа сестры начинает дрожать как вот-вот готовый сорваться с ветки осенний лист. — Просто уйди, Лилиан, — изо всех сил сдерживается Корнелия. Она — не изверг, чтобы срываться на ребёнка. Её сестра даже не подозревает, что надавила на самое больное. Несколько громких шмыганий носом, и загородную тишину элитного посёлка вспарывает обиженный детский плач. Лилиан срывается с места и уносится прочь, уткнув личико в крохотные ладошки. Вместе с окончательно испорченным настроением Корнелии внезапно портится и солнечная погода. Небо затягивают аспидные облака, обрушивая на Хитерфилд проливной дождь и сгоняя девушку с открытой лоджии. Плотно закрыв за собой балконную дверь, блондинка опускается на кровать, оставаясь наедине с самой собой и с мыслями о семнадцатом февраля, раскрашенном яркими чернилами. Хейл как никто другой знает, что наркоманы бывают разные. Подруга разрушила стереотипы о рассыпающихся скелетах с осунувшимися серыми лицами, букетом заболеваний и воспалёнными от уколов венами. Она была «тихой», из категории тех, по кому «не скажешь». Семнадцатое февраля — особенная дата. Точка отсчёта новой жизни Элион после выписки из реабилитационного центра для людей, страдающих зависимостью, в котором она провела целый год. Конец истории с наркотиками не оказался радужным и счастливым. Браун стала много плакать и окончательно закрылась за книжными обложками, которые помогали ей сбегать от реальности, ничем не уступая уличным барыгам. Сломалась? Быть может. Однако, разбитая Элион была намного лучше, чем закидывающая в себя всё подряд бездонная пустота, рискующая откинуться от передоза. Против пропащей подруги выступали и родители, и даже дружелюбная Лин-Лин, которая боялась, что Элион утянет за собой и Корни. Хейл никого не слушала и продолжала поддерживать общение, вопреки всему. Чуть ли не на зло. Всё началась с детского и непосредственного «давай др-ружить!» в одном из хитерфилдских парков и не заканчивалось до сих пор, вплоть до начала меридианской заварушки. Корнелия сама не понимала, почему не может представить свою жизнь без этой странной девчушки, вечно витающей в облаках и смотрящей на мир с опечаленной меланхолией из-под густых ресниц. Повзрослев, девушки и вовсе обнаружили, что совершенно разные: от характеров до социальных кругов. Стали постоянно ссориться и спорить друг с другом, но неизменно оказывались рядом в самые дерьмовые моменты. Возможно, одной из причин сохранения их дружбы было осознание, что без Корнелии Элион покатится по наклонной. Будет лететь кубарем до тех пор, пока не стукнется о дно кладбищенского гроба. Некое чувство ответственности за человека, которого знаешь с детства. Ей всегда удавалось найти и вернуть Браун домой после наркотических марафонов. И если бы не эта суперспособность, то вряд ли она была по-прежнему жива.──────── ※ ────────
Басы бьют по барабанным перепонкам, сердце заходится в момент совпадения ритмов. Дымовая завеса из прогорклого сигаретного дыма с флёром травки стоит в горле, мешаясь с ядрёным запахом пота и чего-то кислого. Мелькающий неоновый свет режет глаза, заставляя неприятно щуриться. Корнелия протискивается через беснующуюся толпу, углубляясь в недра зашарпанного домишки, напоминающего притон. Кто-то щиплет её за ягодицу, но хлёсткая оплеуха так и не находит адресата в шумном хаосе. Взгляд выцепляет знакомую ржавчину волос, торчащую гвоздями из-за перебора с гелем для укладки. Урия проводит лимонной долькой за ухом угашенной брюнетки и щедро сдабривает влажную дорожку солью. Слизав закуску прямо с кожи, парень порывисто опустошает стопку с чем-то крепким и засасывает ничего не соображающую девицу. Корнелия хватается за шиворот футболки и дёргает на себя, отрывая хитерфилдского дебошира от своей жертвы на одну тусовочную ночь. — Какого ху… — резко поворачивается к ней перекошенное от злости треугольное лицо, тут же сминаясь в выражении крайнего пренебрежения. — Пф-ф… ну конечно же, Хейл. Правильная девочка снова припёрлась испортить движ? — Ты знаешь, зачем я здесь, Данн. Где она? — свирепо сузившиеся глаза выкручивают остекленевшие болты. — На кухне видел, — фыркает парень. — Забирай свою отбитую и валите. Если вызовешь копов как тогда, то я нассу тебе в шкафчик. — На себя не попади, он у меня в верхнем ряду, — зло шипит Корнелия и продолжает свой маршрут через замусоренную гостиную. Хейл брезгливо переступает через опрокинутый стакан с окурками, вымоченными в пиве, и направляется в прилегающее помещение. Пусть Элион окажется здесь. Скорее бы убраться из этого гадюшника. Сквозь грохочущую музыку пробивается одобрительно подначивающий гомон. — Сейлор Мун! Сейлор Мун! Сейлор Мун! — оголдело рвут глотки и без того осипшие голоса. Корнелия пропихивается через баррикаду сверстников, тянущих вверх руки с выпивкой, и замирает, шокировано уставившись на кухонный стол. Высокие сапоги из голографического материала стучат каблуками по столешнице, вторя музыке. Волосы мелькают из стороны в сторону, еле поспевая за развратным вилянием корпуса и бёдер. Неприлично короткие синие шорты надеты прямо поверх сетчатых колготок с налепленными стразами. С остроочерченных ключиц бегут струйки текилы, попавшие мимо рта. Алкоголь пропитывает тонкую белую полоску ткани, заменяющую топ, через который явственно проступают торчащие соски. Они даже не замечают… Ублюдки, да посмотрите вниз! — Элион! — чуть не падая, кидается под стол Корнелия. Месиво из алкоголя и полупереваренной пищи стекает с подбородка на помятую толстовку цвета мокрого асфальта. Тельце Браун бьёт редкая судорога. Растрёпанные космы налипают на бледно-зелёное лицо. Пальцы рук скрючены как лапки мёртвой птицы, а серые глаза с разными зрачками отупело смотрят в пустоту. Как только Корнелия переворачивает подругу на бок, девушка заходится глухим кашлем, начиная извергать пенистую, кашеобразную желчь. Танцы на столах и пьяное улюлюкание резко обрываются. Вместе с ними обрывается и Корнелия. — Вызывайте скорую! — кричит Хейл, выводя из ступора глазеющий на них народ.──────── ※ ────────
Провода капельниц впиваются в бледную кожу под цвет больничных простыней. В палате пахнет медикаментами и хлоркой. Грузная медсестра с базедовыми глазами внимательно следит, чтобы пришедшая в себя Элион проглотила пилюли из пластикового мерного стаканчика. Закончив все врачебные манипуляции, женщина выходит, оставляя Браун и сидящую напротив Корнелию наедине. — Не надо на меня так смотреть, — отворачивает голову Элион. — Ты вообще понимаешь, что произошло? — тихо шелестит губами Корнелия, не спавшая около суток. — Я пошла туда, чтобы просто переночевать, ты знаешь, у меня проблемы дома… — начинает оправдываться выжившая одним лишь чудом. Хейл так резко поднимается со стула, что чуть не опрокидывает его на пол. — Хватит! Ты могла пойти ко мне, но я же испорчу весь «кайф», верно?! — порывисто жестикулирует рукой девушка, словно отмахнувшись от летящих в неё комьев грязи. — Если бы я тебя не нашла… Приди я позже на несколько грёбаных минут!.. — Я не просила меня искать! — подбирается Элион, поднимаясь в сидячее положение. — И так звучит твоё «спасибо за то, что спасла мне жизнь»?! — срывается на крик Корнелия. — Знаешь, мне тут больше нечего делать, подыхай, если так сильно хочется! Блондинка разворачивается на каблуках, широким шагом направляясь к выходу из больничной палаты. Ноги её больше здесь не будет. Это бесполезно. Всё равно что долбиться головой о стену. — Ты говоришь «спасла мне жизнь», но это не моя жизнь, Корнелия! — летит ей в спину. — Я… я чувствую себя здесь чужой, и все вокруг чужие! Кроме… кроме… тебя. Девушка останавливается. Гордость вопит убираться прочь. Она не хочет в этом участвовать и поддаваться на ушлые манипуляции. Иначе так и будет шататься по притонам и злачным районам Хитерфилда, пока её саму не накачают или не изнасилуют. — Когда я… — Элион прерывается, пытаясь сгладить углы, — забываюсь, то мне перестаёт казаться, что меня бросили посреди пустыни без карты и компаса. Ноги Корнелии всё прочнее сковывает невидимая цепь. Она должна оставаться рядом — это что-то на уровне подсознания, маячит там, где зарождаются предчувствия. — Я каждый день сражаюсь с собой, чтобы просто подняться с кровати. Я в выпускном классе, а уже смертельно устала, — речь Браун звучит надрывно, каждая фраза — кусок битого стекла в глотке. Сердце сжимается, давясь кровью. Пуля попадает в центр мишени. Корнелия каждый раз на это ведётся. Элион говорит так искренне, так открыто, умело пробивает бронежилет. Она знает, что пожалеет, но поворачивается в её сторону. — Лучше стой ко мне спиной, только не смотри так, — болезненно кривится Браун. — Вы все на меня так смотрите. Злитесь на то, что я просто хочу чувствовать себя нормально! — Это ненормально, Элион. Совсем ненормально, — качает головой Корнелия. — Я не знаю другого «нормально», Корни, для меня везде тупик! У меня нет друзей, я проблема для родителей, и, чем бы я ни занималась, мне кажется, что в этом нет смысла. Я просто стою на месте и не понимаю, зачем все идут вперёд. — Это называется депрессия, и она лечится в кабинете у психиатра, а не в притонах, — отчеканивает Хейл. — Когда я пыталась завязать, меня накрыло так, что я увидела маму посиневшей, как утопленницу, её глаза горели ярче, чем уличные фонари. Это было так жутко, что я боюсь пытаться снова. Я не хочу сходить с ума, — Элион заваливается на бок, пряча лицо в ладони. — Уж лучше ты будешь сумасшедшей, чем мёртвой, — присаживается к ней на кровать Корнелия, хватаясь за хрупкое плечо и легонько встряхивая, словно пытаясь скинуть с Элион затапливающее отчаяние. Горе-подруга болезненно охает и мученически кривит лицо, заставляя Корнелию отстраниться. — Я приложилась о чью-то припаркованную тачку, когда упала с велика. — Развалюха, — вздыхает Хейл. — И не говори, — поджимает губы Элион. Браун тянет к ладони Корнелии ослабевшую руку и осторожно сжимает её в пальцах. Касание тихое, но настолько кричащее, что повисшая тишина выбивает в палате окна. — Я согласилась на реабилитацию, — сдавленно произносит девушка. — Я хочу попробовать ещё раз… ради тебя… Ты ведь будешь навещать меня? — Конечно же буду, дурная! — едва не душит её в объятиях блондинка, еле сдерживая подступающие слёзы. — Спасибо, Корни… — цепляется за острые плечи Элион. — Жаль, что жизнь нельзя так просто перезагрузить и начать заново… — Ты справишься. Мы справимся, — взъерошивает и без того спутанные пшеничные волосы Корнелия. — Принесёшь мне в следующий раз что-нибудь почитать, пожалуйста? В той лечебнице даже телефоны отнимают, — вздыхает Браун. — Да хоть целый книжный, главное, выздоравливай, — даёт обещание девушка.──────── ※ ────────
Корнелия бережно просовывает разукрашенный снимок под стекло прикроватной тумбочки. Пусть лежит на видном месте. Чтобы не забывать про свою суперспособность находить и спасать Элион Браун. Лишь бы не подвела и в этот раз. Кто знает… Умей Корнелия слушать и будь чуть терпимей, то, возможно, Элион не повелась бы на эту чудесную сказку про пропавшую принцессу из другого мира… Нет. Точно бы повелась. Без вариантов. Она вцепилась за свой второй шанс, намертво стиснув челюсти и не замечая ничего вокруг. Хочется написать Лин-Лин. Просто так. Узнать, как она. Пошарив рукой под россыпью подушек, Хейл выуживает мобильник и обнаруживает, что её уже опередили. В горле застревает ком, когда на экране высвечивается большое и раздельное «П Р Е Д А Т Е Л Ь Н И Ц А». «Это ещё почему?» — печатает Корнелия, скользнув взглядом по княжескому перстню на безымянном. Ответ в виде селфи, на котором Лин-Лин развалилась на задней парте, скучающе подперев щёку разрисованной кометами рукой, приходит практически мгновенно. «Загибаюсь от скуки на литре из-за того, что одна Рапунцель не соизволила явиться». «Пардон. Я сегодня в ауте», — коротко отвечает блондинка. Подробнее — не может. Подарок Фобоса медленно, но верно выстраивает вокруг стены, ограждая ото всех, кроме своего хозяина. «На, зацени», — вслед за сообщением прилетает фото из хорошо знакомого Корнелии скетчбука. На листе бумаги сошлись в сражении юноша в кепке набекрень с щитом-скейтом и патлатый парень в плаще, целящийся в него из лука. «Делаю ставки, кого отошьёшь первым. Не твой типаж!!!» — комментирует Лин-Лин рисунок. Корнелия замирает, уставившись выцветшими глазами в электронную клавиатуру. Шутить не хочется. Первый — мёртв, второй считает её лживой стервой, а третьему случиться не суждено, только если он не… Хейл жмурится и с силой сжимает переносицу, когда фантазия подкидывает образ притягательного и харизматичного мужчины, одетого в именитые бренды. Фобос непременно бы отдавал предпочтение наивысшему качеству и утончённости. Брал бы от жизни только премиум: от одеколона до марки автомобиля. Ему бы идеально пошло «Бентли». Интересно, сколько ему лет? «Ты что, серьёзно думаешь, кого там выбрать, что ли???» — требует от неё ответа Хай Лин. «Стирай обоих, ты права. Не моё», — поджав губы, одной рукой набирает Корнелия, устало приложив ладонь ко лбу. «Ну неужели аллилуйя?! Или ты так пытаешься меня задобрить? Слишком поздно, моя месть за твоё кидалово уже сработала в виде кармы!» »???» — хмурится Корнелия. «Ты не принесла доклад, и мистер Хоффман просил передать, что ждёт тебя на пересдачу завтра после пар», — читает Корнелия и закатывает глаза. «Только этого, лять, мне и не хватало», — быстро набирает девушка, еле сдерживаясь, чтобы не швырнуть и без того разбитый телефон в стену. «Ты же додумалась загрузить всей этой писаниной свою сестричку?» — подразумевает Лин-Лин астральную каплю. Вот же… Конечно же нет. Корнелия отправляет целый ряд эмодзи, которые не передают и толики её восторгов в преддверии нескольких часов штудирования просторов интернета в поисках информации о… Что он там задал? Что-то про мерзкое смутное время? «Да ладно тебе, не парься. Рик душка и совсем не валит», — обнадёживает её подруга. «Ты же говорила, что он кринжовый? Да и на паре он был жёстким», — уточняет Корнелия. «Забираю свои слова назад. Наедине он ничего себе так. Даже жаль, что препод», — пускает слюни через смайлики китаянка. «Ага, да. Не твой типаж!» — колко реагирует блондинка и откладывает телефон, чтобы потянуться под кровать за ноутбуком. Вероятно, занять мозги учёбой не так уж и плохо в сложившейся ситуации.──────── ※ ────────
Когда Корнелия сворачивает к университету, вспыхивают фонари. Улица озаряется электрическим светом, который разливает по асфальту щупальца теней от ветвей жёлто-оранжевых деревьев. Навстречу попадаются редкие шайки запозднившихся студентов, спешащих домой после последней пары. Становится холодно и безлюдно. На одном из бетонных столбов висит объявление о пропавшем без вести. Монохромный Нейтан задорно улыбается, держа в руках новенькую гитару. Крупные буквы «ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК» зияют частоколом надгробных крестов. Хейл отворачивается и ускоряет шаг, пытаясь убежать от чёрно-белого взгляда мёртвых глаз, и теперь кажется, что они смотрят в спину. Коридоры Шеффилда, по обыкновению полнящиеся пёстрым разноголосьем, встречают её молчаливой и гулкой пустотой. Родные и приветливые стены выглядят сдавливающими и чужими. Корнелия поправляет бежевый берет и начинает громче отстукивать каблуками замшевых осенних полусапог, прогоняя тишину и скидывая с себя тревожное наваждение. Просто пустой универ. Просто закончились пары. Просто пятница. Она на Земле, не на Меридиане. Когда девушка преодолевает лестницу и поднимается на верхний этаж, направляясь к аудитории, здание резко погружается в удручающий полумрак. Потолочные лампы начинают конвульсивно трещать, сбавив насыщенность в целях экономии электроэнергии. В конце длинного коридора маячит приоткрытая дверь лекционной, в которой её дожидается мистер делать-ему-больше-по-вечерам-нечего — Рик Хоффман. Вопреки накатывающему раздражению, от осознания того, что она здесь не одна, становится легче. Пройдя в аудиторию, Корнелия закрывает за собой дверь, поддаваясь желанию оградиться от пустых пространств со зловещими поворотами, за которыми поджидают выдуманные маньяки. — Мисс Хейл, — констатирует её появление внятный и чёткий голос. — Мистер Хоффман, — оборачивается Корнелия. Мужчина статно сидит за преподавательским столом, на котором педантично разложены учебники и тетради. Историк поворачивается к ней, сохраняя идеальную осанку и отложив в сторону гелевую ручку, — безупречно ровно. Накрахмаленная рубашка застёгнута на все пуговицы вплоть до жёсткого стоячего воротника. Несмотря на конец рабочего дня, из низкого хвоста не выбивается ни один волос. Узкие изумрудные глаза смотрят из-под бликующих диоптрий с наблюдательной бесстрастностью. Не человек. Ожившая скульптура, покрытая морозной стынью. Мертвец, притворяющийся живым. — Государство и власть в эпоху смутного времени, — поднимается с места преподаватель, на память озвучивая тему заданного доклада. — Начинайте читать. Даже ничего не сказал по поводу прогула. Что ж, оно к лучшему. Хейл кладёт на парту сумку из натуральной кожи и, достав из неё сложенные в прозрачный файл листы, направляется к доске. — Быстрый рост территории после войны с Мексикой вызвал обострение спора о независимости новых штатов, — начинает Корнелия, рассчитывая добраться до последней страницы как можно быстрее. Девушка отрывает глаза от текста, отвлекаясь на металлический лязг. Она недоумённо смотрит на мистера Хоффмана, который берёт жестяное ведро для мытья полов и направляется с ним в сторону ученических рядов. Подрабатывает уборщиком? Серьёзно? Впрочем, не её дело. — Продолжайте, мисс Хейл. Я вас внимательно слушаю, — невозмутимо отвечает мужчина, начиная перемещать парты. Слушает её, ага, как же. — В разгар войны Линкольн отменил рабство на территории мятежных штатов, а спустя два года запретил его во всём государстве, — читает девушка, стараясь не обращать внимания на происходящее. Мог бы хотя бы сделать вид, что ему интересно. Игнорировать проявление неуважения — не в её правилах. Закипающее возмущение находит выход. Корнелия специально называет неправильную дату, рассчитывая подловить преподавателя на пренебрежительности. — Ошибка. Это произошло в шестьдесят пятом, — тут же реагирует Хоффман, передвигая несколько стульев и один из столов. До чего же странный тип, чтоб его. Да у него с головой проблемы. — Оговорилась, — прикусывает себя за внутреннюю сторону щеки Корнелия, досадуя, что её оценку снизила собственная спесь. Когда девушка переворачивает предпоследнюю страницу, взгляд цепляется за изменённую обстановку. Мебель в аудитории стоит в хаотичном, разбросанном порядке: друг на друге, наискось, на полу. Столы и стулья образовывают прямые, зигзаги и баррикады. В конце помещения расставлены комнатные растения, перемещённые с подоконника. — Да что вы делаете? — не выдерживает Корнелия. — Занимаюсь вашим образованием, — спокойно отвечает Рик, подняв ведро и разлив мыльную воду по центру класса. Больной. Кто принял его на работу? — Знаете, я, пожалуй, пойду, вы и без меня отлично справляетесь, — девушка кладёт недочитанный доклад на преподавательский стол и, захватив с парты сумку, решительно направляется к выходу. Дверь заперта. Когда успел?! Становится не до смеха. — Я вас не отпускал. Мы не закончили, — никак не реагирует на распахнутые глаза Хоффман, направляясь в сторону подсобного помещения. — Сейчас же откройте. Не знаю, что вы там о себе возомнили, но у вас… Корнелия резко осекается. В неверии вперивается взглядом в дверной проём. Из бытовки, утробно рыча и скалясь, показывается баргест. Один. Второй. Третий. Безглазые псы, обтянутые жилистой терракотовой кожей, припадают на передние лапы, синхронно поворачивая морды в её сторону. — Твою же мать! — запальчиво дёргает за дверную ручку Хейл. — Взять, — отрывисто отдаёт команду преподаватель. Меридианские твари срываются с места. Несутся во весь опор. С грохотом опрокидывают мебель. Клацают заострёнными зубами. До девушки несколько метров. Гончие начинают осатанело дрифтовать, проскальзывая на мыльном полу. Из-под заострённых когтей вылетают столпы брызг. Очумевшая Корнелия бросается в сторону. Не глядя кидает в пышущих агрессией зверей дамскую сумочку. Она промахивается, взяв выше, но один из баргестов подскакивает и смыкает зубы на итальянской коже. Собаки отвлекаются, превращая добычу в выпотрошенную осклизлую труху. Вскрикнув, Хейл запрыгивает на преподавательский стол. Длинная юбка с разрезом до колена сковывает движения. Она опрокидывает стопку книг. Глаза мечутся по пространству, рычание становится ближе. Горшки. Растения. Подманить ближе. Загородиться за листвой. Обездвижить лианами, — лихорадочно генерирует мозг. Стражница направляет адреналиновый поток маны прямо на цветы. Конец класса заполняется буйством зелени. Успеть добежать. Корнелия перескакивает на первые парты. Швыряет в пса, который теснит сбоку, подвернувшийся под руку стул. Существо взвизгивает, но тут же рвётся вперёд снова. Корнелии приходится нырнуть ногами вперёд под следующий ряд из-за выставленных баррикад. Девушка отбивает копчик и слышит треск идущей по швам юбки. Клацание зубов прямо у затылка заставляет резко вильнуть влево. Корнелия выпрямляется, чуть не врезаясь головой в пролетевшего прямо над ней баргеста. Шарахается в сторону, проскальзывая на мыльный пол. — Сука! — выплёвывает из лёгких девушка, встречаясь с безучастно наблюдающим за ней Хоффманом. Она не пытается бежать. Отталкивается мыском задней ноги и скользит вперёд, чуть не врезаясь в выскочившего пса, метнувшегося с правой стороны учебных рядов. Хейл кидается влево. Отталкивается от сидушки стула, вновь барабанит по партам каблуками. Собаки рвутся вверх, соскальзывают, но запрыгивают. Корнелия передвигается зигзагом: от стены к центру и обратно. Остаётся несколько метров. Она спрыгивает на пол, который тут же уходит из-под ног. Девушка заваливается назад, нелепо загребая руками воздух. Рычание вспарывает со всех сторон. Она падает навзничь, но не чувствует снопа искр из-под затылка. Тело зависает — запястье удерживает жилистая рука в натянувшейся белой рубашке. — Место, — отдаёт команду хладнокровный и чёткий голос, после чего её выдёргивают вперёд, помогая вернуть устойчивое положение. Хейл тяжело и прерывисто дышит. Прожигает взглядом стоящего рядом с ней «учителя» и псов, послушно замерших за его спиной с высунутыми подвижными языками. — Кто ты, лять, такой?! — ощеривается Корнелия, еле сдерживаясь, чтобы не встряхнуть самозванца за грудки. — Ваш наставник, — коротко поясняет Рик. — Мой кто?! — чуть ли не шипит девушка. — Его темнейшество — князь Фобос — поручил мне заняться вашими боевыми навыками. Мы будем практиковаться ежедневно, исключая дни вашего пребывания на Меридиане, — ставит её перед фактом мужчина. Внутренности Корнелии окатывает лавой. Он посмел натравить на неё собак во главе с этим бездушным манекеном?! — Да неужели? — делает шаг вперёд девушка. — Придётся тебе выкусить, Рик. Максимум, что ты мне сделаешь, так это снизишь оценку по истории. Я нужна Фобосу целой и невредимой. — Я убью мисс Лин, — мужчина вырывает из её груди сердце и кидает его на растерзание псам. Корнелия покрывается холодным потом. Перед глазами явственно встаёт сообщение подруги: «Наедине он ничего себе так. Даже жаль, что препод». Буквы кровоточат. Кулаки сжимаются, а сухожилия натягиваются стальными струнами. Взор застилает туманное марево. — Ты… ты не посмеешь… Если бы мог, то уже давно убил всех нас, — пытается держаться Корнелия, однако звучит тихо-тихо, сквозь стиснутые до крошащейся челюсти зубы. — Нет смысла. Если умрёт одна из повелительниц стихий, пробудится новая. Моя цель — узнать вас как личностей и учитывать эту информацию во время планирования стратегий. Стражница воздуха — одно из ваших слабых мест, мисс Хейл. Стоит одной оказаться в опасной ситуации, как другая пойдёт на необдуманные манёвры. Плечи Корнелии заходятся ходуном от неистовой, почти припадочной ярости. Обрывки мыслей клокочут в ослепшем разуме. Как давно следит? Нейтан… ушёл с ним… Элион… познакомилась с блондином в книжном… Она не сможет предупредить. Кольцо. Убить. Убить. Убить. С подрагивающей верхней губы срывается почти звериное рычание. Корнелия кидается вперёд, выставив согнутые в когтях пальцы, намереваясь выцарапать холодные змеиные глаза. Руки хватают воздух. Хоффман уходит в сторону. Поддаваясь инерции, Корнелия летит прямо под лапы извергнутым из ада псам, однако в последний момент восстанавливает равновесие. — Если вам удастся ударить меня хоть раз, будем считать это успехом, — поправляет очки на переносице Рик. — В процессе разберём допущенные ошибки. Хейл разворачивается, кидаясь на него снова. Меридианская мразь. Убить. Убить. — У чародеев развито шестое чувство. Интуиция предсказала опасность, но вы пренебрегли ей и, тем паче, закрыли дверь, загнав себя в тупик, — мужчина сгибает корпус в изящном порывистом поклоне, позволяя Корнелии мазнуть по пустоте. Быстрые и сильные руки перехватывают девичью талию. Подсечка, и разъярённую Корнелию почти играючи усаживают на оказавшийся рядом стул. — Не смей ко мне прикасаться! — тут же вскакивает Хейл и, схватившись за спинку, швыряет импровизированный снаряд ножками вперёд. — Вы потеряли минуту, пока я выпускал псов. Впредь отключайте чувства и думайте о стратегии, — отталкивается от пола мужчина, не глядя запрыгивая на парту за его спиной. Брошенный стул с грохотом приземляется на пол. Мимо. — Оценка окружения и анализ противника важнее, чем сам бой, — Хоффман делает несколько шагов назад, освобождая для Корнелии край парты. Девушка с проворством забирается наверх, намереваясь с силой толкнуть своего злейшего врага прямо на окно. Пусть эта мразь расшибётся и забрызгает всё мозгами. — Баргесты слепы и находят цель по запаху. Среди растений была герань. Цветение лишило бы их ориентира, однако вы потратили треть магии на создание зарослей, — перескакивает на соседний ряд Рик. Мужчина хватает Корнелию за запястье и скидывает в прогал меж парт, чтобы летящая на окно девушка не стала жертвой собственной задумки. Корнелия издаёт тихий всхлип от острой боли в лодыжке, но вновь упрямо пытается добраться до мужчины. — Стражница природы должна знать свойства флоры родной планеты, но вы пренебрегаете этой информацией, — Рик ждёт, пока запыхавшаяся Корнелия вскарабкается, чтобы вновь оказаться с ним на одном уровне. Хейл тянется подрагивающими руками к шее за белоснежным воротничком, однако самозванец, почти вальсируя, парирует её манёвр. Он берёт разгон и подпрыгивает, грациозно приземляясь на столы у противоположной стены аудитории. — Мы исправим это упущение. Я предоставлю вам справочники. Земной и меридианский, — дыхание мужчины ровное и спокойное. Он даже не покрылся испариной от этой смехотворной мышиной беготни. Корнелия неловко спрыгивает с парты, вскрикнув от боли, пронзившей ногу. Подаётся вперёд, но всё-таки поскальзывается на грязной пене и униженно растягивается на полу. Бесполезно. Глупая и беспомощная. Жалкая и слабая. Щенок, выброшенный на помойку. — Вы продолжаете ошибаться. Что я говорил про эмоции? — опускается рядом с ней на корточки мужчина. Она даже не заметила, как он спустился. Быстрый. Ловкий. Смертоносный. Как он сражается в полную силу? Как они сражаются в полную силу? Фобос и его свита… Всегда впереди на несколько шагов. Миссия стражниц завесы всё больше и больше кажется самоубийством. Шайка девчонок-студенток против армии зла. Князь как всегда сдержит своё слово — убьёт всех, кроме неё. Если она не попытается его остановить и не пойдёт на переговоры. — На сегодня достаточно. Вы выбились из сил и навредили себе вместо того, чтобы слышать и слушать, — Хоффман подхватывает её на руки, поднимая из грязной лужи и марая свою идеальную рубашку. Он усаживает понурившуюся Корнелию на парту и стягивает с неё сапог, чтобы осмотреть повреждения. Девушка смотрит сверху вниз. Следит за его действиями вымученно и устало. — Я намерен научить вас убивать, мисс Хейл, — аккуратные руки совершают выверенное и точное движение. Аудиторию пронзает хрящевой хруст и короткий девичий вскрик. — Перед тем как вы заберёте мою жизнь, вам предстоит вынести много уроков и тренировок, — помогает ей обуться мужчина и распрямляется в росте. — Я… я хочу поговорить с Фобосом. Передай ему… — отзывается не Корнелия — пустота с бесцветным голосом. — Князь Фобос дал вам возможность общаться без посредников. Через сновидения, — скидывает с неё апатичные настроения Рик. Звук хлёсткой и размашистой пощёчины разрывает притихшую аудиторию. Ладонь нестерпимо жжёт, но Корнелию жжёт сильнее. — Удар засчитан, — ничто не содрагает его спокойствия. Мужчина поправляет очки и поворачивает к ней бесстрастное лицо с алеющим следом от смачной оплеухи. — Я закажу такси и сопровожу до машины. Продолжим завтра.