***
— О да перестань, Сохатый! — Сириус фыркнул и закатил глаза. — Неужели всё прошло так плохо? — Нормально, — ответил Джеймс с каменным лицом, продолжая идти вперёд и не реагируя на попытки Сириуса остановить его. Вообще-то, это было странно. Перед полнолунием у него не было сил и желания разбираться с личной жизнью друзей, но тот факт, что Джеймс уже несколько дней игнорировал все вопросы о патрулировании с Лили, настораживал. Если бы всё прошло удачно, он бы не затыкался ни на миг. Впрочем, он бы и не заткнулся, если бы всё прошло ужасно, выливая на них поток своих страданий. Но чтобы Джеймс Поттер молчал? Это не было на него похоже. — Если ты продолжишь в том же духе, я пойду узнавать подробности у Эванс! — воскликнул Сириус, яростно тыча куда-то в сторону кабинета истории магии. — Мерлин, — Джеймс устало выдохнул. — Мы молча прошлись по этажам, потому что это было условием, по которому она согласилась патрулировать вместе со мной, и вернулись в гостиную. Это всё. — Неужели никого не застукали и не сняли баллы? — разочарованно протянул Питер. — Нет, — слишком торопливый ответ. Слишком быстрый и резкий для того, чтобы быть правдой. Ремус прищурился, всматриваясь в лицо Джеймса, но остальные, кажется, ничего не заметили. — Это невозможно, — простонал Сириус, поднимая руки в сдающемся жесте. — Эта девчонка просто непробиваема, на неё ничего не действует. — Может, она старалась держаться подальше, потому что ты вылил на него буквально целый флакон своих духов? — насмешливо спросил Ремус. — Лунатик, мы уже выяснили, что ты тащишься по моему парфюму, можешь перестать всем об этом напоминать, — Сириус ухмыльнулся, закидывая ему руку на плечо. Сердце сбилось с ритма на секунду — тот самый момент, когда ему приходилось изо всех сил удерживать на лице нейтральное выражение. — Повторяй это себе почаще, — пробормотал Ремус, чувствуя, как кожа начинает жечь в месте прикосновения. Относиться к Сириусу как к открытому огню было правильным решением. Потому что, если подойти слишком близко, забыть об опасности, можно сгореть, оставляя после себя лишь пепел. — Ладно, у нас есть более насущные вопросы, — Сириус обвёл всех торжествующим взглядом. — Мы уже вторую неделю как приехали в Хогвартс, но до сих пор не объявили о том, что мародёры вернулись. — Мы подкинули навозные бомбы в раздевалку Слизерина на прошлой неделе, — Джеймс приподнял бровь. — Подлили увеличивающее зелье в их котлы и затопили кабинет Слизнорта, — добавил Питер. — И миссис Норрис, которую мы накормили валерьянкой, — пробормотал Ремус. — Это всё ерунда, — отмахнулся Сириус, закатывая глаза. — Нам нужно что-то масштабное. — Как насчёт масштабной подготовки к СОВ? — спросил Ремус, ловя три насмешливых взгляда. — О, ладно, хорошо, — он вздохнул. — Но вам всё равно придётся к ним готовиться. — Зачем загадывать так далеко? — беспечно протянул Питер. — Именно так, Хвост! — Сириус хлопнул его по спине. — Мне нравится твой настрой. — Поговорим об этом в мае, — пробурчал Ремус, садясь на своё обычное место. — Нам нужен этот розыгрыш хотя бы ради того, чтобы напомнить Лунатику, что он мародёр уже пятый год, а это побеждает его роль в качестве старосты в жалкие недели, — Сириус упал рядом с ним. — Как будто это можно забыть, — Ремус закатил глаза, доставая из рюкзака учебник и пергамент. — Это напишут на нашем надгробии, — подхватил Сириус. — Эй, пообещайте, что, если я умру раньше вас, вы это сделаете! — Тут покоится Бродяга, то ли псина, то ли человек? — Джеймс хмыкнул, устраиваясь на задней парте вместе с Питером. — Тут покоится самый привлекательный и весёлый из мародёров, — он вдохновенно размахивал руками. — И пусть каждый раз, когда кто-то приходит, ему в лицо будет что-нибудь лететь. — Твой парфюм, — хихикнул Питер. — О нет, тогда Лунатик останется жить рядом с моей могилой. Они втроём разразились громким смехом, и Ремус закатил глаза и покачал головой, игнорируя ком в горле. Потому что это была правда. Как будто он бы смог жить без Сириуса. От мысли, что в мире больше не будет существовать его громкого смеха, блеска серых глаз, горячих рук, он покрывался инеем. Глупо. Им по пятнадцать, и эти шутки поверхностны, глупы, беззаботны; никто на самом деле не задумывался над этим. Но… Ремус знал, что для Вселенной они слишком малы и незначительны; что их существование — лишь песчинка в пустыне; что ничего не поменяется с их уходом. Но что делать с тем, что его жизнь напрямую зависела от Сириуса Блэка? Что одна мысль о его потере ощущалась как все его обращения, происходящие в один момент? — Это идея, — произнёс он, стряхивая с себя это ноющее чувство. — Что? — Джеймс наклонился к нему. — Брызгать на всех духами Бродяги, чтобы они задохнулись? — Мерлин, я выкину эти духи, если ещё раз о них услышу, — пробурчал Сириус, скрещивая руки на груди. — Помнишь, ты рассказывал, как в детстве смешал краски, которыми раскрасил стены гостиной, и их не могли отмыть ещё несколько недель? — Ремус приподнял бровь. — О да, после этого я неделю не мог сидеть, — ухмыльнулся Сириус. — И ты предлагаешь… — Совиная почта, — Лунатик пожал плечами, ловя на себе три пары недоумевающих глаз. — Ой, да ладно вам. Если взять эти краски, немного изменить их структуру, можно будет сделать из них порошок… — Который мы распихаем по конвертам, и при открытии он будет распыляться в лицо, — продолжил Сириус, подскакивая на месте. — Годрик, это гениально. — Лунатик, иногда я думаю, что тебе с твоими идеями надо было попасть на Когтевран, — Питер заёрзал на месте, широко улыбаясь. — И тогда он бы тратил свои мозги на скучные учебники, — фыркнул Джеймс. — Бесполезная трата ресурсов. — Он всё ещё с нами! Мы его не потеряли! — не успокаивался Сириус, не обращая внимания на остальных учеников, оборачивающихся на шум. Ремус закатил глаза, но улыбка всё равно растянула его губы. Видеть Сириуса таким воодушевлённым было для него отдельным видом наслаждения. Это из-за меня, шепнуло внутри. Он постарался заткнуть этот голос. — Нам уже начинать готовиться? Они обернулись и увидели Мэри, стоящую рядом с ними с приподнятыми бровями. — Когда вы так радуетесь, это не заканчивается ничем хорошим, — добавила Марлин, с подозрением прищуриваясь. — О нет, что вы, — Джеймс широко улыбнулся. — Лунатик просто сказал, что даст нам все конспекты по истории магии, чтобы нам не пришлось самим пытаться разобрать монотонное бурчание Бинса. — Слабо верится, — Мэри поджала губы, но было видно, что она сдерживала улыбку. — Лунатик не позволит нам совершить что-то безрассудное, — Сириус обхватил его за шею, притягивая к себе. И снова сердце пропустило удар. Возможно, он когда-нибудь умрёт от инфаркта прямо в руках Сириуса. Наверное, это будет не худшей возможной смертью. — Да, он же теперь староста, — активно закивал Питер. — Не верю ни одному вашему слову, — Марлин цокнула и направилась к свободному месту. — Я тоже, — бросила Мэри, двинувшись вслед за подругой. — Эй, Макдональд, сегодня в семь? — крикнул Сириус ей в спину. Внезапно его хватка стала душить Ремуса. Потому что да, конечно. Если Сириус один раз отменил встречу из-за него, это не значило, что она не состоится вовсе. Ему бы стоило помнить об этом, но мозг старался стирать любые упоминания о том, что Сириус проводил с кем-то время. Как защитный механизм, позволяющий ему выживать. Мэри обернулась и задумчиво склонила голову. — В этот раз ты не бросишь меня ради Ремуса? — уточнила она. — Нет, теперь он в порядке, правда, Лунатик? — Сириус ухмыльнулся ему. — Да, — в горле запершило, и он кашлянул. — Сегодня он в твоём полном распоряжении. Эти слова были похожи на лезвия, которые он собственноручно втыкал себе под рёбра. — Хорошо, — Мэри кивнула, хитро улыбаясь. Многообещающая улыбка — та, которую могли расшифровать все, кто её увидел. В этой улыбке не было мягкости или дружелюбия, в ней заключены предвкушение и вспышки. Что ещё хуже, Сириус ответил той же улыбкой. Будто их уже связывало нечто, что притягивало их друг к другу. Что-то, недоступное Ремусу. Нечто, чего у него никогда не будет. Отвернись, кричало внутри. Не смотри, шептало и плакало. Я бы выбрал тебя, напоминало с надеждой. Но какой в этом смысл, если этого всё равно никогда не случится?***
Он ненавидел это. На самом деле ненавидел, проклиная то ли свою жизнь, то ли острое обоняние, то ли Мэри. Наверное, всё вместе. Потому что теперь Сириус пах ею, и это сводило Ремуса с ума. Ему казалось, что он теперь никогда не сможет есть груши и миндаль: они ассоциировались у него с комом в горле. С тошнотой, скручивающей желудок спазмами. Это удивительно: то, что он до сих пор ни разу не застал их во время патрулирований, потому что Бродяга частенько возвращался после отбоя с ленивой довольной улыбкой, растрёпанными волосами и чужим запахом на коже. Иногда Ремус настолько надолго задерживал дыхание, что начинала кружиться голова. Будто если он будет чувствовать её аромат, смешанный с парфюмом Сириуса, это заставит его задохнуться. Глупо. Конечно, у Сириуса должна была появиться девушка. Это было неизбежно. Но факт заключался в том, что, даже если ты постоянно напоминаешь себе о чём-то болезненном, готовишь себя к этому, словно выпивая по капле яда, чтобы это тебя в итоге не убило, к этому нельзя подготовиться. Нельзя подготовиться к ощущению ломающегося хребта. Поэтому, когда Джеймс с громкими возмущениями оттягивал его от учебников и пергаментов, говоря, что этот вечер они должны провести как старые добрые мародёры, Ремус почти не сопротивлялся. — Мы с Бродягой уже выбрались вчера через «Сладкое Королевство» в Хогсмид и купили краски, — воодушевлённо рассказывал Джеймс, не отпуская его локоть, как будто боялся, что Ремус развернётся и уйдёт обратно в библиотеку. — Я в вас не сомневался, — выдохнул он, слабо улыбаясь. — Это же твоя идея, побольше энтузиазма, Лунатик, — Поттер усмехнулся и толкнул дверь в спальню. Питер и Сириус сидели на полу в окружении десятков пакетиков и баночек. Если бы у слова хаос был синоним, Ремус бы сказал, что это их комната. Он подавил стон, представляя, сколько времени придётся это всё убирать. Казалось, он был единственным, кого это заботило. Ему пришлось выучить бытовые заклинания ещё на втором курсе, потому что он всерьёз опасался, что к концу года они не смогут выбраться отсюда из-за завалов. — Лунатик, — Сириус поднял голову — и, ох, эта его улыбка. — Наше секретное оружие. — Секретное? — Питер недоумённо нахмурился. — Конечно, — Бродяга с силой хлопнул его по плечу, отчего Петтигрю покачнулся и почти упал. — Я всегда думал, что им станешь ты, Хвостик, но именно Лунатик пробрался в ряды врагов в качестве шпиона. — С каких пор старосты — это враги? — Ремус приподнял бровь, стараясь добраться до центра комнаты, не задевая при этом ничего. — Все, кто не мы, это враги, — заявил Сириус, склоняясь над колбами. — Итак, как нам превратить это в порошок? — Не понимаю, почему уже готовые сухие краски до сих пор не продаются в «Зонко», — пробормотал Джеймс, садясь рядом с ними. — Это же гениально. — Думаю, стоит начать продавать им наши изобретения, — откликнулся Бродяга. — Или начать их патентовать. Уверен, мы сделаем на них состояние. — Справедливости ради, большинство из них придумывает Лунатик, — вставил Питер, бросая на него взгляд. — Я? О нет, — Ремус замотал головой. — Я просто нахожу способы воплотить ваши идеи в жизнь так, чтобы никто при этом не пострадал. — Ну, судя по седине, появившейся за эти годы у Минервы, кто-то точно страдает, — засмеялся Сириус. — Может, нам стоит придумать краску специально для неё? Тогда она перестанет смотреть на нас каждый раз так, будто мы на её глазах мучаем котят. Они захохотали, и Ремус не смог удержаться от того, чтобы не присоединиться к ним. Бедная Макгонагалл уже, наверное, обвела в календаре дату их выпуска и зачёркивала дни, отсчитывая этот момент. — Нам точно надо будет нагреть их, чтобы выпарить жидкость, — задумчиво пробормотал Ремус, наклоняясь над банками. — И добавить что-то для усиления пигмента. — Можно будет наложить приклеивающее заклинание? — предложил Сириус. — Но тогда порошок останется в конвертах, — возразил Джеймс. — Нет, если мы наложим на них отталкивающие чары. — На каждый конверт?! — Никто не говорил, что будет просто. — Это должно сработать, — Ремус обвёл всех взглядом. — Итак, для начала нам нужен огонь. — Я сейчас! — радостно воскликнул Сириус, вытягивая палочку, которую он, как обычно, воткнул в пучок на голове. Ремус находил эту привычку чудовищно раздражающей, потому что такая небрежность заставляла его нервничать. Ну и потому, что он не мог перестать считать это чертовски сексуальным. — Нет! — Ремус выдохнул. — Ещё не хватало, чтобы ты сжёг нашу комнату. — Эй, ты не веришь в мои способности? — Сириус оскорблённо прижал руку к сердцу. — В том-то и дело, что верю, — хмыкнул Ремус. — Но нам нужен большой котёл для этого и горелка. Ты сможешь несколько часов поддерживать нужную температуру, не отвлекаясь ни на секунду? Или кто-то из вас? Молчание, воцарившееся после его слов, было очевидным ответом. — Так я и думал, — он довольно кивнул. — Значит, нам надо пробраться в кабинет Слизнорта? — Джеймс ухмыльнулся. — И вытащить оттуда котёл? — Как ты это себе представляешь? — Ремус приподнял бровь. — Под мантией мы теперь с трудом помещаемся по двое, даже один из нас не сможет уместиться там с котлом. — А его обязательно нести под мантией? — вставил Питер, словив три насмешливых взгляда. — О ладно, хорошо, — буркнул он. — Даже если наложить расширяющие чары и принести всё сюда, пары от краски окрасят тут всё, если мы не задохнёмся перед этим. На кабинет Слизнорта наложены заклинания, благодаря которым на стенах и потолке не остаётся следов, а весь дым выходит через вентиляцию. — Что ж, ладно, значит, нам нужно попасть в подземелья, — Джеймс хлопнул и потёр ладонями. — Под мантию помещаются двое, — вновь напомнил Ремус. — Жребий? — встрял Питер, вытягиваясь вперёд. — Ну, Лунатик точно должен пойти, он единственный знает, как правильно всё это сделать, — отозвался Джеймс. — И… — Я! — Сириус вскочил с места. — Только благодаря мне Лунатик смог это придумать, так что я пойду! — Это нечестно! — простонал Хвост. — Вы уже выбрались в Хогсмид без меня, а теперь это… — Мы принесли тебе шоколадных лягушек, — отмахнулся Сириус, уставившись на Ремуса широко раскрытыми глазами, в которых сверкало предвкушение. — Тем более вам останется самая ответственная часть — заколдовать конверты. — Это самая херовая часть, — пробурчал Джеймс, недовольный тем, что его тоже оставляют позади. — Лунатик всё равно бы выбрал меня в качестве компаньона, — заявил Блэк, хватая его за плечо, притягивая к себе и посылая по коже разряды тепла. — Правда? Скажи им, Лунатик. — Сам бы я предпочёл остаться ночью в своей кровати, — Ремус шумно выдохнул. — В другой раз выспишься! — Сириус уже вытащил из кучи вещей рюкзак и начал накладывать на него расширяющие чары, чтобы уместить все банки с краской. «В другой жизни», — подумал Ремус. Но от мысли, что сегодня ночью они будут вдвоём наедине, его сердце забилось чаще. Потому что, конечно, он бы выбрал Сириуса. Это никогда не было вопросом, только утверждением.***
Ремусу нравились ночные вылазки по той причине, что ему доставляло необъяснимое удовольствие ощущение пустых коридоров и полной тишины. Обычно шумный Хогвартс погружался в спокойную дремоту. — В следующий раз тебе надо выпить зелье уменьшения, — прошептал Сириус, ближе прижимаясь к его боку. — В следующий раз я могу пойти один, а не брать тебя с собой, — пробормотал в ответ Ремус. — И в чём тогда удовольствие? — фыркнул Блэк, поворачиваясь к нему и задевая волосами подбородок. Это выше его сил, честное слово. Ему стоило взять Питера ради своего душевного равновесия. Или Джеймса. Или просто сказаться больным. — В спокойствии, — парировал Ремус. — Ты за столько лет уже должен быть забыть это слово, потому что оно синоним скуки, — Сириус закатил глаза. В темноте всё всегда казалось иным. Более тихим, интимным, будто оголялось нечто, что нельзя увидеть при свете. Но каким-то образом Сириус сверкал ещё ярче. Притягивал ещё больше. Ещё сильнее. Так обжигающе, что это почти причиняло боль. И Ремус мог только смотреть на эту звезду, чувствуя, что, как бы он ни пытался дотянуться, та всё равно недосягаема. Они добрались до подземелья и кабинета Слизнорта. Гораций никогда не был мнительным, поэтому хватило обычного Алохомора, чтобы открыть дверь и скользнуть внутрь. Ремус не любил бывать здесь, несмотря на свой интерес к предмету: тут было либо жутко холодно (во время лекций, когда они писали конспекты), либо адски душно (когда они переходили от теории к практике). Плюс, несмотря на вентиляцию и наложенные заклинания, тут всегда смешивались сотни запахов, которые уже словно впитались в стены, и ему всё время хотелось чихать. — Ладно, с чего начнём? — спросил Сириус, применив заглушающие чары и заперев дверь. — Нужно найти котёл пятого размера, — выдохнул Ремус, аккуратно начиная раскладывать банки с красками. — И притащи его к учительскому столу. — А Слизнорт не заметит? — Нет, если мы всё за собой уберём. У него самое мощное оборудование, которое точно не собьётся, — пояснил он. Через минуту Сириус отлевитировал котёл на горелку и уставился на него с нетерпением в глазах. — Ну что? — он словно не мог устоять на месте и переминался с носков на пятки. Ремус покачал головой, но улыбка сама по себе появилась на его губах. Энтузиазму Бродяги мог позавидовать любой, как и стремлению ни секунды в своей жизни не оставаться спокойным. — Нам нужно добавить экстракт ветивера и льняное масло, чтобы осадок оставался рассыпчатым. И помешивать каждые десять минут, сохраняя температуру в сто тридцать градусов. — И насколько мы здесь застряли? — Сириус приподнял бровь, наблюдая за тем, как баночки подлетают к котлу одна за другой. — На часа два-три, — вздохнул Лунатик. — Завтра у Слизерина первой парой зельеварение, — будто бы невзначай заметил Сириус. — Может быть, мы… — Нет, — Ремус вскинул голову. — И так нужно будет всё тщательно после себя убрать, или ты хочешь прямо краской на стене написать «Здесь были мародёры»? — Нет, но я думаю, что нам стоит сделать это в день выпускного. Знаешь, прямо на гриффиндорской башне огромными красными буквами… Или лучше на когтевранской, она выше. — Мерлин, ты правда уже думаешь о выпускном? — Я думаю об этом с самого первого курса, Лунатик, не обижай меня. Это будет нечто грандиозное. Сириус уселся на стол, задевая его бедро коленом. В свете пламени горелки его серёжка блеснула, и тело Ремуса прошибло мыслью: что будет, если обхватить её зубами? Невероятная, абсурдная идея. Он почувствовал, как щёки вспыхнули, и закусил губу, с силой заставляя себя отвернуться от Сириуса. — Что ж, надеюсь, Хогвартс после этого выстоит, — пробормотал он, вливая в котёл экстракт и масло. — М-м, большая его часть должна, — ухмыльнулся Сириус, наклоняясь к нему и морща нос. — Пахнет отвратно. — О, можем добавить лепестки роз, чтобы не оскорблять твоё обоняние, — саркастично бросил Ремус. — Терпеть их не могу, — Блэк фыркнул и покачал головой. — Вальбурга обожала заставлять ими весь дом на приёмы. Как будто что-то могло придать этому месту хоть чуть менее угрожающий вид. Ремус замер, поднимая на него глаза. Сириус выглядел так, будто бы его не волновали воспоминания о семье — но только для того, кто не знал его так хорошо, как он. Умение считывать реакции и эмоции Сириуса стало для него настолько же привычным, как способность дышать. — Ты… — он прочистил горло перед тем, как продолжить. — Ты в порядке? Сириус скосил на него серые глаза, в которых отражалось пламя. — Конечно. Но его напряжённые плечи. Его дрогнувшая улыбка. Его на миг исчезнувшая маска безразличия. — Слушай, — продолжил Ремус, подбирая слова. — Я просто хочу сказать, что, если ты не в порядке, это нормально. Ты не любишь показывать кому-то, что тебя может волновать что-то, кроме тебя и розыгрышей, но, если захочешь поделиться, я здесь. В любое время. Тебе не обязательно носить всё в себе, — закончил он. Сириус перестал улыбаться и уставился прямо перед собой. Ремус вновь повернул голову к котлу, давая ему возможность осмыслить эти слова. Для него было важно сказать это. Даже если Сириус никогда не захочет обсуждать с ним эту тему, Ремус должен был донести до него, что он рядом. Что Ремус готов принять его. Что готов разделить все его переживания. Ты не один. Я здесь. — Я… — спустя несколько минут голос разрезал тишину, и Ремус замер. — Я стараюсь об этом не думать, — Сириус сжал кулаки, и с его губ сорвался глухой смешок. — Это как будто слишком, понимаешь? Каждый раз, когда я уезжал в Хогвартс, я оставлял семью позади и большую часть времени делал вид, что их не существует. Что они находятся где-то параллельно мне, и мне было достаточно того, что мы не пересекаемся. Он замолчал, глубоко вдыхая и наконец поднимая взгляд на Ремуса. — Но всё-таки была точка, в которой мы соединялись. Я хотел вытащить его оттуда, — Сириус рассмеялся без капли веселья. — Глупо, да? Даже когда я видел, что он отдаляется всё больше. Что Вальбурга всё крепче впивается в него, запуская в Регулуса свои корни, я всё равно думал, что смогу. Что меня будет достаточно, чтобы разгрызть эти путы зубами. Я не мог представить, что этого будет мало. Ремус выдохнул и шагнул ближе, чувствуя потребность дотронуться до него. Удержать его от самобичевания, в которое он нырял. — Я злюсь на него, — продолжил Сириус, закрывая глаза и качая головой. — Но ещё я злюсь на себя за то, что не смог вовремя помочь. Показать ему, что правильно. — Это не твоя вина, — вырвалось у Ремуса, и он сжал плечо Сириуса. — Ты не можешь брать на себя ответственность за чужие решения. — Но это всё равно моя вина. Даже если отчасти. Сириус повернул своё лицо к его и смотрел на Ремуса с невысказанным вопросом. Мог ли я всё изменить? — Нет, — Лунатик качнул головой. — Ты делал то, что мог, чтобы выжить там. И любое твоё действие не могло быть неправильным в тот момент. Регулус сделал свой выбор сам. Просто они пошли по разным путям выживания. Один из них вырывался и бился до тех пор, пока не смог выбраться. Второй же смирился с тем, что происходило, и приспособился. Ремус не знал, как бы сам поступил. Хватило бы ему смелости, чтобы бороться, как это делал Сириус? Или он бы плыл по течению, как младший брат? Ему хотелось верить в первое, но… Он честно не знал. — Когда я смотрю на него, думаю, что это мог бы быть я, — прошептал Сириус. — И я это ненавижу. Ремус подумал, что, возможно, Регулус замечал то же самое. Будто бы они смотрели в зеркало и видели то, что могло произойти с ними. — Ты выбрался оттуда, — произнёс он. — Возможно, и он когда-нибудь сможет. Сириус ответил кривой улыбкой, кладя свою ладонь поверх его и благодарно сжимая. И в этот момент Ремусу было этого достаточно. Достаточно просто чувствовать его рядом, разделять с ним эту грызущую его душу боль. Потому что Сириус мог делить с другими смех, веселье, поцелуи, но кое-что было доступно лишь ему. Вот такой Блэк: без всей бравады и мишуры, настоящий, раненый и искренний. — Мне кажется, оно начинает подгорать, — чуть скривился Сириус, бросая взгляд на котёл. — Твою мать!***
У них ушло несколько дней на то, чтобы расфасовать краску по конвертам, и Ремус уже не один раз мысленно проклял себя за то, что подал им эту идею. К четвергу, казалось, даже у Джеймса поубавилось энтузиазма. — Ладно, мы закончили с этим, — он устало выдохнул и потянулся. — Осталось только отправить всем эти чудесные послания. — Нужно до завтрака отнести их совам, — ответил Ремус, падая на кровать и чувствуя, как ноет спина от долгого сидения в неудобной позе. — Чтобы успеть это сделать, нам нужно встать ещё на рассвете, — простонал Хвост. — Искусство требует жертв! — бодро заявил Сириус, запихивая конверты в рюкзак. — Ты называешь это искусством? — Питер моргнул, будто пытался понять смысл его слов. Было ощущение, что он вот-вот вырубиться прямо там, где сидит. — Конечно, Хвост, тут задействованы наш талант и краски. И то, что у нас получится, будет лучше всех картин в замке, — рассмеялся Блэк. — Мерлин, просто заткнитесь, — приглушённо пробормотал Джеймс, упав лицом в подушку. — Нам осталось спать сколько? Четыре часа? — Три с половиной, — отозвался Ремус, закрывая глаза и понимая, что нет сил даже на то, чтобы стянуть с себя свитер. — Слабаки, — фыркнул Сириус. — Бродяга, если ты сейчас не заткнёшься, утром пойдёшь в совятню один, — предупредил Джеймс, даже не пытаясь поднять голову. Наконец комната погрузилась в блаженную тишину, и он почти сразу же провалился в сон.***
Питер клевал носом, и Ремус с опаской наблюдал за тем, как его лицо всё ближе приближается к тарелке с овсянкой. — Эй, Хвост, у меня ощущение, что ты хочешь поцеловать эту кашу, но никак не решаешься, — возмутительно бодрый Сириус усмехнулся. Питер с недовольством посмотрел на него и с силой потёр лицо. — Ты выглядишь так, будто ждёшь рождественских подарков, — кинул Сириусу Ремус, наливая себе третий стакан кофе. — У тебя буквально на лбу написано, что именно ты виноват в том, что случится. — Даже если бы мы все выглядели как Питер, — хмыкнул Джеймс, — всё равно мы будем первыми, на кого подумают. — Слава опережает героев, — Блэк победно потряс рукой. — Но пока ничего не доказано, какая разница? — Твоё лицо вполне можно принять за чистосердечное признание, — ехидно заметил Хвост, ковыряясь в каше. — А твоё за соплохвоста, — парировал Сириус, кидая в него крекер, который попал точно в центр лба. — Мерлин, вы невозможны, — Ремус закатил глаза. Большой Зал уже заполнился учениками, которые шумно переговаривались и смеялись, не зная, что их ожидало в ближайшее время. Сириус постукивал ногой, то и дело бросая взгляд в сторону окон. Будто бы собирался вскочить и понестись выяснять, почему до сих пор не было почты. Ремус заметил, как он крутил в руках салфетку, складывая уже четвёртого журавлика за это утро. Эта привычка была у него столько, сколько Ремус его знал. Перед какими-то волнительными событиями, если у Сириуса не было возможности двигаться, он собирал оригами, не в силах оставаться на месте. Длинные пальцы ловко складывали бумагу, и оторвать взгляд от этих аккуратных движений всегда было сложно. Ремус считал, что это очень мило и так по-сириусовски. Кому-то другому такая привычка просто бы не подошла или вызывала бы у Ремуса раздражение от разбросанной бумаги. Но вот наконец они услышали шум крыльев, и зал наполнился сотнями сов, пикирующих вниз к получателям. Все четверо замерли в ожидании; это походило на сцену в фильме, на который Ремус с мамой выбрались этим летом. Словно кто-то запустил обратный отсчёт и скоро должна была взорваться бомба. Даже Питер взбодрился, выпрямляя спину. Они напряжённо следили за тем, к кому подлетают птицы; поскольку невозможно было выяснить, кому принадлежит каждая сова, они просто рассовали конверты по всем находящимся в башне. — Ох, ну же… — прошептал Сириус, впиваясь пальцами в столешницу. И тут раздались первый громкий хлопок и последующий выкрик. Ремус повернулся к столу Пуффендуя и увидел, как группа третьекурсниц недоумённо уставилась на свою подругу, лицо которой было окрашено в ярко-красный цвет. Не успело пройти и пары секунд, как последовал следующий хлопок. А потом ещё один. Спустя полминуты весь зал заполнился криками и восклицаниями. Сидящий рядом с ними Фрэнк повернулся, нахмурившись, чтобы что-то сказать, но тут конверт в его руках взорвался и облачко синей краски полетело ему в лицо. Сириус громко расхохотался, с восхищением оглядывая творящийся хаос. Отовсюду раздавались возгласы: — Очищающие чары не работают! — Что за чёрт… Джеймс задохнулся от восторга, кивая на слизеринский стол. — Посмотрите на Нюниуса! О Мерлин, это лучшее. Снейп вскочил со своего места и яростно тёр лицо с грязно-коричневой краской. Но тут его толкнул кто-то из одногруппников, и он, запутавшись в собственных ногах, грохнулся на пол. — Есть! — Джеймс вытянул руку вперёд, и Сириус с силой хлопнул по ней своей, выглядя таким же восторженным. Что ж, возвращение мародёров действительно вышло фееричным и… красочным. — Вы! — они обернулись на голос, и Ремус моргнул, пытаясь не засмеяться. Лили с жёлтой краской на лице, волосах и плечах яростно тыкала в них пальцем так, словно желала, чтобы это был меч. — Это ваших рук дело?! — она почти задыхалась от возмущения. — О, ну что ты? — Сириус яростно замотал головой, но Ремус видел, как дрожали его губы от сдерживаемого смеха. — Лунатик не позволил бы нам это сделать, правда же? — Тебе идёт жёлтый, — вставил Джеймс с глупой улыбкой на лице. — Ты похожа на солнце. Лили посмотрела на него с непонятной смесью эмоций, будто бы пыталась понять, издевается он или нет. Ремус поморщился, понимая, что такими темпами Сохатый никогда в жизни не добьётся её внимания. — Поттер, Блэк! — прогремел ещё один голос. Ужас вперемешку с весельем заставил Ремуса задохнуться, когда он увидел, что перед ними стояла Макгонагалл с болотно-зелёным лицом. — Доброе утро, профессор! — Джеймс очаровательно ей улыбнулся. — Этот цвет очень подходит к вашей мантии, — учтиво добавил Сириус. Он мог бы поклясться, что кожа Минервы сейчас точно бы позеленела от злости, если бы на ней уже не было краски. Они не подумали, что совы учителей могли находиться вместе с ученическими. Почему-то просто упустили это из вида. — Где вы были сегодня утром? — спросила Макгонагалл, поджимая губы. — Спали, конечно, — Джеймс моргнул, изображая удивление. — Где же ещё? — И кто это может подтвердить? — прищурилась профессор, ни на секунду не веря тому, что они говорили. — Наш самый ответственный и серьёзный староста, — Сириус хлопнул его по плечу. Ремус послал ему взгляд я-убью-тебя-позже, прежде чем повернулся к Макгонагалл, скрестившей руки на груди и ожидавшей его ответа. — Это правда, — он вежливо ей улыбнулся. — Мы вместе проснулись и пошли на завтрак. Они никуда не уходили. Сомнение отразилось в её глазах, когда она ещё раз осмотрела каждого с подозрением. — И до этого никто не выходил из башни? — уточнила она. — Нет. — Вы же не стали бы мне врать, мистер Люпин? — профессор приподняла бровь. — Ваша должность налагает на вас определённые обязанности, одна из которых наказывать за нарушения, а не покрывать их. Он почувствовал стыд, обжёгший затылок, но всё равно активно закивал головой. — Конечно, профессор, — серьёзно ответил он. — Я могу вам помочь с обнаружением виновников? Или с чем-то ещё? — Благодарю, мистер Люпин, пока нет необходимости, — её губы всё ещё напоминали сжатую линию. — Сейчас главная задача выяснить, как стереть краску. Может быть, вы в курсе? Или кто-то из ваших друзей? Она бросила на них цепкий взгляд, но Сириус, Джеймс и Питер сидели с такими невинными и недоумевающими выражениями на лицах, что она лишь вздохнула и отправилась обратно к учительскому столу. Лили, всё это время стоявшая рядом, фыркнула и процедила сквозь зубы: — Я ни за что не поверю, что вы не приложили к этому руку. — Единственная рука, которая мечтает приложиться к тебе, это рука Джеймса. Вместе с его сердцем, — хохотнул Сириус, не обращая внимания на кислое выражение на лице Сохатого. — Идиоты, — прошипела она сквозь зубы и развернулась, громко печатая каждый свой шаг. — Лунатик, — Блэк накинулся на него, тряся за плечи. — Я и не знал, что ты умеешь так убедительно врать! Лучше, чем ты можешь себе представить, подумал Ремус, чувствуя, как в груди теплело от того, насколько тот выглядел счастливым. Беззаботным. Ярким. Без следа той грусти, которая оседала в груди Ремуса, когда он замечал её на лице Сириуса. Ради этих сверкающих серебром глаз стоило не поспать несколько ночей.