***
Лили скептически приподняла брови, когда он аккуратно сообщил ей о планируемой вечеринке. Впрочем, это была её обычная реакция, когда дело касалось Блэка или Поттера. — В прошлом году… — Мы учимся на своих ошибках, — улыбнулся ей Ремус. — Мы оба будем там и сможем проконтролировать, чтобы ничего подобного больше не произошло. — Я так понимаю, что даже если я сейчас скажу нет, то в конечном итоге ты меня переубедишь, поэтому не хочу даже тратить на это время, — она махнула рукой, возвращаясь к своему домашнему заданию по защите от тёмных сил. — Кроме того, если я саботирую вечеринку парня своей подруги, Мэри меня съест живьем. Ремус, потянувшийся к своему перу, замер на этих словах, почувствовав, как в горле образуется болезненный ком. Он привык избегать этого — завидев Мэри и Сириуса вместе, он старался ретироваться в другое место; когда кто-то в комнате заговаривал об их отношениях, Ремус накладывал заглушающие чары, чтобы не слышать этого. Он был таким жалким и прекрасно осознавал это. Ему стоило бы начать привыкать к этой мысли, как к чему-то неизбежному. В конце концов, это не может ощущаться всю оставшуюся жизнь так — будто кто-то загоняет ему иглы под кожу. Люди ходят по раскалённым углям, не испытывая боли, а он не может просто смотреть на Сириуса, целующего девушку. Жалкий, жалкий, жалкий. На что ты надеешься? Что он когда-нибудь расстанется с ней и тебе станет легче? Будто он не найдёт себе другую девушку? Жалкий. Он что-то невнятно пробормотал в ответ Лили, надеясь, что она примет это за согласие. — Ты уже нашёл пять способов защиты от режущих проклятий? — спросила Эванс, поджимая губы и листая учебник. — Это дополнительное задание, но Агриппа начисляет за него бонусные баллы… — Да, — кивнул Ремус, вытягивая из своей стопки книг небольшой томик с зелёной обложкой. — Четырнадцатая глава. — Спасибо, — она лучезарно улыбнулась ему, хватаясь за учебник. — Боюсь, что не смогу обогнать тебя в этом году, даже если сокращу свой сон до шести часов в сутки. Особенно на ЗОТИ. Мне кажется, Агриппа вознамерился завалить меня. — О, не прибедняйся, — фыркнул он, игнорируя тепло удовлетворения, пробежавшее по спине мурашками. — Ты всё время обгоняешь меня в зельеварении и травологии. — Только потому что Северус помогает мне, — Лили выдохнула, чуть нахмурившись. Даже произнесённое имя вызвало раздражение. Словно он шёл по земле и неожиданно наступил в лужу — мокро, скользко и неприятно. Не смертельно, конечно, но немедленно хотелось снять обувь и высушить ноги. Сначала Ремус не понимал вражды, вспыхнувшей между Снейпом и остальными мародёрами. С чего это вообще началось? Это случилось даже раньше, чем Джеймс решил, что без памяти влюблён в Лили и она должна стать его женой, прежде, чем между Северусом и Сохатым началась борьба за её сердце (на самом деле, это было больше похоже на перетягивание каната без обещанного приза — они просто стёсывали ладони, лишь бы доказать свою значимость). Но с каждым годом эта вражда приобретала новые обороты, и с каждым новым брошенным оскорблением, устроенной подставой, наложенным заклинанием Ремус пропитывался этой ненавистью к Снейпу, витающей над ними. А после последней стычки он мог сказать, что это перешло из разряда общей нелюбви (как оно бывает в компаниях) в личную. Снейп перешагнул невидимую границу, ступил на ту территорию, куда не стоило. Состояние Сириуса из-за брошенных слов о его брате и семье не было обычным раздражением после их обычных перебранок. Его бледность, вздымающаяся грудь — словно ядовитые фразы Снейпа перекрыли Блэку доступ к кислороду. Тогда Ремуса разрывало два желания: кинуться к Сириусу, чтобы помочь хоть чем-то, и броситься на Северуса, чтобы разорвать его голыми руками. Большую часть времени он старался хоронить свой гнев глубоко внутри себя, словно боялся, что если покажет его кому-то — все сразу догадаются о том, кем он являлся на самом деле. Чудовищем. Поэтому да, Ремус привык глотать все свои негативные эмоции, оставляя снаружи оболочку из чего-то положительно-нейтрального. Поэтому ему так нравилось смотреть на Сириуса, который жил с душой нараспашку, не скрывая ничего, словно существуя на пределе возможностей. Каждая эмоция так явно отражалась на его лице, будто он был не в силах себя удержать. В голове Ремуса же всегда звучал голос отца, повторяющий ему: Контроль. Ты должен научиться контролировать свою животную сущность. Ты сильнее этого. Мальчик семи лет, кем он был тогда, корчась на полу в конвульсиях, не понимал, чего хотел от него отец. Он просто желал, чтобы агония закончилась, чтобы папа подошёл и обнял его. Чтобы защитил его от боли, от ломающихся костей, от растекающейся по телу лавы. Мальчик семи лет не знал, как можно контролировать рвущегося из него зверя, — как не знал он этого и сейчас, в пятнадцать. Возможно, он просто был слишком слабым. По крайней мере, так точно считал отец. Ремус видел это в его глазах, поджатых губах, в морщинах, разрезавших лоб. Разочарование. Теперь Ремус знал, как контролировать любые свои порывы в человеческом теле, как быть скрытным, как игнорировать все неправильные чувства. Но он до сих пор понятия не имел, как стать достойным сыном, как стереть это презрительное выражение с лица отца. Как перестать быть чудовищем. Как перестать быть неправильным, искорёженным. — Ремус? Он вздрогнул, выныривая из мыслей, которые затянули его на глубины, о которых он предпочитал не задумываться. Рядом с их столом остановился шестикурсник из Когтеврана — Майкл Стоун. Они познакомились в прошлом году, когда готовились в библиотеке к экзаменам, и с тех пор Майкл иногда присоединялся к ним, помогая с домашними заданиями. Ремусу нравился Майкл; тот был спокойным и мягким, что отражалось даже в его внешности: пшеничные кудри, округлое лицо, взгляд тёплых карих глаз. Он располагал к себе сразу же, не оставляя иного выбора, кроме как симпатизировать ему. — Привет, — Ремус улыбнулся ему. — Уже готовитесь к СОВам? — спросил Майкл, приподнимая бровь и садясь на соседний стул. — Не рано? — И это говоришь ты? — Лили хмыкнула и покачала головой. — Не ты ли бегал в панике в прошлом году, ноя, что ничего не сдашь? — Это был май, а не конец октября! — словно защищаясь, воскликнул он. — Ну вот мы пока и не бегаем, — она дёрнула плечом. — Макгонагалл просила меня зайти к ней, что-то по поводу пира в Хэллоуин, — оповестила Лили, начиная скидывать свои вещи в сумку. — Увидимся позже? Ремус кивнул ей на прощание, открывая учебник по астрономии — ему ещё нужно было выучить расположение звёзд в Южном полушарии. Майкл рядом с ним вытащил из рюкзака пергамент, уже наполовину исписанный мелким почерком. — Мне казалось, что на шестом курсе должно стать полегче, — сообщил он Ремусу, тяжело вздыхая. — Но теперь все преподаватели в один голос твердят о приближающихся ЖАБА и о том, как результаты определят всю нашу будущую жизнь. — Не внушает воодушевления, — согласился Ремус, начиная выписывать названия созвездий. — Уже решил, куда хочешь идти после окончания школы? — О, только ты не начинай, — простонал Майкл, закатывая глаза. — Я слышу этот вопрос от семьи чаще, чем «как дела?». — Извини, — Лунатик сочувственно улыбнулся. — Давай о чём-нибудь приятном, — Майкл наклонился к нему ближе. — Через две недели поход в Хогсмид. — М-м, да, мы с Лили должны будем провести третьекурсников, — пробормотал Ремус, тщательно выводя буквы; честное слово, кто придумывал такие дурацкие названия, некоторые из которых даже сложно было произнести? — Так ты будешь занят? — Майкл нахмурился. — Нет, только в самом начале, — Ремус цокнул языком, понимая, что неправильно записал название одной из звёзд Весов. Зубен Эльшемали — правда, кто это выдумал? — О, чудесно. Не хочешь встретиться? Ремус моргнул, наконец отрываясь от пергамента и поднимая взгляд на Майкла, смотрящего на него с широкой улыбкой на лице. — Встретиться? — повторил он, не уверенный в том, что расслышал правильно. — Ну да, мы могли бы зайти в «Три метлы». Или куда-нибудь ещё, — Майкл махнул рукой, словно пытаясь скрыть волнение. — Обычно мы ходим вчетвером, — аккуратно сообщил Ремус, но, увидев, как уголки губ Майкла чуть опустились, поспешил добавить: — Но я думаю, они смогут обойтись без меня. Ремус знал, что Майкл общается с несколькими своими одногруппниками, но, возможно, те были просто его хорошими знакомыми. Вообще-то, он сам причислял себя к этой категории, но, может быть, Майкл хотел перевести их взаимоотношения в новую плоскость. Вообще-то, Ремус не был мастером в том, чтобы заводить друзей. В детстве он был изолирован от остального магического мира (по понятным причинам), а в Хогвартсе мародёры просто вошли в его жизнь так, будто всегда в ней существовали. С Лили их сблизили общие интересы и долгие вечера в библиотеке. Так что он понятия не имел, как из разряда знакомых люди переходят в разряд друзей — у него это происходило само по себе, так плавно и ненавязчиво, что он даже этого не замечал. — Отлично, — Майкл улыбнулся ему, открывая свой учебник. — Я буду ждать. — Да… я тоже, — отозвался Ремус, не уверенный в том, что это правда. Но, в конце концов, он мог проводить время с кем-то ещё, кроме мародёров.***
Сириус всегда был хорош в избегании — проблем, своей семьи, неприятных тем и далее, далее по списку. Поэтому у него отлично получалось держаться подальше от Регулуса (не то чтобы это было очень сложно). Но Сириус с трудом отрывал взгляд от брата, как будто тело действовало против воли, и Сириусу приходилось посылать ему сигналы: отвернись, отвернись, отвернись. Моя вина, моя вина, моя вина — кричало в голове каждый раз, когда Регулус появлялся в поле его зрения. Как живое доказательство того, что Сириус в очередной раз облажался. И в разговоре перед матчем, и на самой игре. Будто бы он портил всё, к чему прикасался, пачкал сажей и накладывал грязный отпечаток. Сириус Блэк оставлял после себя сожжённые мосты, не обращая внимания на то, что кто-то мог остаться на той стороне. Эгоистичный. — Не буди его, — кинул он Лунатику, который уже подходил к кровати Джеймса. Обычно Сохатый вставал раньше всех — чем жутко бесил их троих — и с радостной улыбкой сдёргивал с них одеяло, возвещая, что начинается новый день. Но в последние недели Джеймс брал на себя больше, чем обычно: тренировки, учёба, какие-то дела, по которым он постоянно бегал по всей школе. И лишние полчаса сна ему бы были как нельзя кстати. — Возьмём ему что-нибудь в Большом зале, — Сириус кивнул на дверь, и Питер с Ремусом не стали спорить. Однако после завтрака Джеймс так и не показался — до урока оставалось несколько минут, и Сириус нервно поглядывал в сторону гриффиндорской башни. Если Сохатый не появится, Корнелиус Агриппа сдерёт с него кожу живьём. Из всех профессоров, что у них были, этот оказался самым мерзким и неприятным. На первом занятии он потратил двадцать минут, перечисляя список своих требований для того, чтобы студенты получили хотя бы удовлетворительно и были допущены к СОВ. Сириусу тогда захотелось фыркнуть и выйти, показав ему средний палец, но Ремус процедил сквозь зубы: «Бродяга, успокойся, или ты будешь ходить к этому мудаку на отработки до конца года». Только перспектива проводить с Агриппой больше часов, чем он был вынужден, заставила Сириуса остаться на месте и проглотить десятки ядовитых замечаний. Профессор, однако, с каждым разом будто становился всё более мерзким: из его рта вылетали уничижительные комментарии в сторону учеников, домашнее задание увеличивалось в геометрической прогрессии, а витающее в классе презрение давило на плечи всё больше. После того, как Сириус услышал о боггарте и Регулусе, он окончательно возненавидел Агриппу до кипящей внутри груди лавы. Дверь хлопнула, и показался профессор с обычным надменным взглядом и искривленными в усмешке губами. Будто весь его вид кричал о том, что он лучше каждого, находящегося здесь. О нет. Джеймс опоздал — и точно придушит их за то, что они его не разбудили, даже если и сделали это из лучших побуждений. Агриппа неторопливо подошёл к своему столу, скучающе оглядывая всех, будто выбирая жертву, которую опросит первой. К несчастью, именно в этот момент дверь распахнулась, и Сириус обернулся, чтобы увидеть замершую Эванс, прижимающую к груди кипу бумаг, и маячащего за её плечом Джеймса. Что ж, возможно, Сохатый их и не убьёт, если это опоздание подарило ему возможность провести какое-то время с любовью всей его жизни. Сириус усмехнулся, но Джеймс не смотрел на него. — Я… — начала говорить Лили, но Джеймс перебил её, выступая вперёд. Иногда казалось, что Поттер был создан из клише рыцарских романов; слишком благородный, стремящийся защитить всех вокруг, кидающийся грудью на опасность. При этом делал он это всё с искренностью, не задумываясь ни о чём (хотя Эванс и продолжала говорить, что он просто красуется, но Сириус знал, что это не так). И это в нём восхищало. Будто Сириус тянулся к Джеймсу, надеясь, что чем дольше будет находиться рядом с ним, тем более похожим на него станет. Не трусом. Не тем, кто всегда убегает. — Мы просим прощения за опоздание, разрешите войти, профессор Агриппа? — чётко проговорил Сохатый, глядя прямо в глаза Корнелиуса. Тот небрежно опёрся на стол, наклоняя голову к плечу и прищуриваясь. Как гадюка перед броском. Сириус мог поставить своё состояние, доставшееся от дяди, на то, что Агриппа учился на Слизерине. — В начале года я предупреждал, как отношусь к опозданиям, верно? — протянул он, растягивая слова. Смакуя момент унижения, как мёд. — Я думал, что на пятом курсе у вас должно быть понятие о дисциплине. Учитывая тот факт, что ваша успеваемость и оценки оставляют желать лучшего. Дайте мне ваше домашнее задание на проверку, и оба сядьте за первый ряд. И я сниму по десять баллов с Гриффиндора за каждое опоздание. Сириус сжал пальцами край стола, словно удерживая себя на месте, потому что всё, чего ему хотелось, — швырнуть проклятие в самодовольное лицо Агриппы. Ремус, сидящий рядом с ним, бросил на него предупреждающий взгляд. — Садитесь, — приказным тоном выплюнул Агриппа, забирая их эссе. Лили с прямой спиной, будто проглотила метлу, села за первую парту, уставившись прямо перед собой. Сириусу даже стало жаль её — несмотря на раздражающие привычки, вылизанную правильность, так противоречащую самому Блэку, она всегда педантично относилась к учёбе и старалась изо всех сил. Это было просто несправедливо. Джеймс сел рядом с Эванс, наклоняясь к ней и что-то говоря. Сириус хмыкнул, наблюдая за этим, — Сохатый не терял времени зря. Словно услышав его мысли, тот обернулся, вцепляясь в них недовольным взглядом, по-видимому всё же злясь на то, что они его не разбудили. Сириус подмигнул ему, посылая воздушный поцелуй. Питер, сидящий по правое плечо от Ремуса, нарисовал в воздухе сердечко, как бы соединяя их сидящие рядом фигуры. Лунатик, устало выдохнув, ударил обоих в плечо и закатил глаза. Джеймс повторил этот жест и отвернулся, снова смотря на Эванс. Агриппа тем временем читал одно из домашних заданий, прищурившись и поджав губы. Сириус не мог разглядеть с такого расстояния, чей это почерк, однако был уверен, что ни Поттер, ни Эванс не могли написать эссе настолько плохо, чтобы вызвать такую реакцию. — Хм, — раздался мерзкий голос Агриппы. — Домашним заданием было изложить историю создания классификации тёмных сил и описать, по каким критериям осуществляется их разделение. По факту это старый и изученный до дыр материал, с которым справился бы даже второкурсник, так что в том, что вы удосужились написать хотя бы что-то на эту тему, нет ничего удивительного. — Сириус скривился от яда, звучавшего в каждом слове. Мудак. — Дополнительным вопросом же было: почему не были учтены тёмные растения. Я не увидел в вашем домашнем задании ответ на этот вопрос, хотя, казалось бы, вы, как никто другой, должны его знать. Так что, мисс Эванс, попробуете ответить? Сириус видел, как напряглись плечи Джеймса, будто тот вот-вот был готов вскочить с места и кинуться на Агриппу. И прекрасно понимал друга — при всём его равнодушии к Эванс, раздражение опалило и его внутренности. Он так же давил на Регулуса, когда тот не смог справиться с боггартом? — Бродяга, — прошептал Ремус, с опаской смотря на него. Будто чувствовал, что Сириус вот-вот мог сдетонировать, как маггловская взрывчатка. Сириус мотнул головой, не отрывая взгляда от мужчины, нависшего над Джеймсом и Лили, словно давящего их с высоты своего роста. — Я… Я думаю… — тихо начала отвечать Лили. — Думаю, это связано с тем, что растения относятся к травологии? — Конечно, дело только в этом, мисс Эванс. Ведь предметы являются не следствием, а причиной, — сарказм звучал в каждой букве, словно выстреливая ядом с его губ. — К травологии так же относится изучение ядовитых растений, которые могут причинить вред, а значит, их можно поставить в ряд с предметами и существами. Но если предметы и существа излучают магию, растения этого не делают, — продолжила отвечать Лили, но её голос звучал приглушённо, будто ей приходилось с силой проталкивать слова сквозь горло. Ухмылка на лице Агриппы стала ещё шире. Как же Сириусу хотелось стереть её, желательно собственными кулаками. — Ну вот. Типичный ответ, продиктованный логикой маггла. Тем не менее он правильный. Интересно, что помешало вам его написать? Странно, что до вас доходило так долго. Вы же в этом росли. Все эти дешёвые маггловские сказки об убийствах и отравлениях. Все эти мрачные главы истории. Выкачать из растения яд — единственная тёмная магия, на которую были способны магглы. Именно поэтому вам, магглорождённым, так сложно поверить своему сча… — Закройте свой поганый рот! — прорычал Джеймс, вскакивая с места. Сириус шумно выдохнул, с восхищением глядя на спину лучшего друга. От Сохатого не стоило ожидать ничего иного: когда в романе на принцессу нападают, рыцарь должен встать на её защиту и победить чудовище. — О, это плохо закончится, — пробормотал Питер, откидываясь назад и будто стараясь слиться со спинкой стула. — Что, простите? — раздался холодный голос Агриппы, с лица которого уже слетела усмешка, как осенний лист от порыва ветра. — Вы слышали. Закройте. Свой. Поганый рот. Вы не имеете никакого права так с ней разговаривать, — продолжал припечатывать словами Джеймс. — Она лучшая ученица на факультете. Она всегда была успешна в этом предмете. И если ваши грёбаные предубеждения, которые беспрерывно льются из вашего рта, мешают вам это рассмотреть, это, нахер, ваши проблемы. Если у вас трудности с тем, чтобы понять всё с первого раза, я могу повторить. Сириус присвистнул, чувствуя, как в груди закипала злая радость: да, вот так, Сохатый. Поставь этого мудака на место. Помещение наполнилось удивлёнными вздохами и перешёптываниями, вопреки обычно стоящей здесь гробовой тишине. Ремус рядом с ним устало прикрыл глаза и сжал губы, будто всей своей позой выражая: ну вот опять. Агриппа от возмущения, кажется, покраснел до кончиков ушей, явно не привыкший к тому, чтобы с ним так обращались. — Да как вы смеете так со мной разговаривать… — немного потерянно начал профессор, но его перебил Джеймс: — А как вы смеете так разговаривать с ней? — бросил он, задирая подбородок и всей своей позой выражая непоколебимую уверенность. — Джеймс, — донёсся до Сириуса чуть слышный шёпот Лили. Мерлин, на месте Эванс он бы уже отдал Сохатому и своё сердце, и девственность — и не обязательно в таком порядке. — Нет, Лили. Он не стоит даже твоего мизинца. Единственное, чем он может гордиться, — чистотой своей грёбаной крови, что, собственно, совершенно не является его заслугой. То, что у его родителей был секс, когда по планете ходили ещё динозавры — о, я уверен, что он не имеет понятия, что это такое, потому что его не волнует ничего, кроме чёртового магического мира, — не может быть единственным поводом для… — Вон из класса! — срывающимся голосом прокричал Агриппа, вскакивая со своего места. Удивительно, как он не снёс стол таким резким рывком. — Я ещё не закончил, — невозмутимо откликнулся Джеймс, даже не дрогнув. — Я сказал — вон из класса! Сто очков с Гриффиндора, вы грязный… — Ну конечно, — пробормотал Ремус, наблюдая за развернувшейся картиной с каким-то обречённым выражением лица. Тем не менее Сириус увидел, как глаза Лунатика сверкали тем же восхищением, что он испытывал сам. Потому что, несмотря на свою правильность, Ремус всегда оставался мародёром. Всегда был готов броситься на защиту тех, кто ему дорог, а Эванс не являлась для него чужим человеком (что до сих пор удивляло Блэка). — Если бы мне была важна чистота крови, — это абсолютная, высосанная из пальца чушь, и я так не думаю, — Джеймс опустил взгляд на Лили, будто на самом деле ему было важно донести это именно ей. — Так вот, если бы мне была важна чистота крови, я бы мог ответить вам, что кровь Поттеров намного чище крови… Подождите минутку. Что-то я не видел фамилии Агриппы в списке чистокровных… Может быть, вы сами является полукровкой? Или магглорождённым, не находящим в себе мозгов это принять, и отыгрываетесь на… — Вон из моего кабинета! — вскрик Агриппы вышел истеричным, похожим на визг свиньи. Сириус ухмыльнулся, глядя прямо на это недоразумение, ставшее профессором по какой-то нелепой случайности. Корнелиус пихнул стул — Блэк был готов поклясться, что на его месте преподаватель представлял Сохатого, — и кинулся вперёд, держась из последних сил. О да, нападение на ученика прекрасно бы завершило его послужной список. Сириус напрягся, готовясь вскочить и броситься вперёд, вставая плечом к плечу с Джеймсом. — Если вы сейчас не уберетесь… — угрожающим шипением выплюнул Агриппа, трясясь от злости — Да иду я, иду, — Джеймс фыркнул и развернулся, с прямой спиной направляясь к двери. — Рыцарь, — прошептал ему Сириус, словив на себе взгляд Сохатого. — Лучший, — добавил Питер, поднимая большие пальцы вверх. Ремус промолчал, но смотрел на Джеймса с полуулыбкой и искрами в карих глазах. Он всегда так делал: говорил без слов, и в его молчании неизменно крылось больше, чем могли бы выразить какие-то фразы. Сириус обожал это в нём. Джеймс улыбнулся им в ответ и отвернулся, уже почти дойдя до двери. Но униженный Агриппа не мог просто так оставить всё это. Сириус знал таких людей: выпячивающих свою никчёмную личность вперёд, старающихся скрыть ущербность. Будто чем сильнее кричишь, тем больше тебя будут уважать. И конечно, он не мог позволить, чтобы последнее слово осталось не за ним. Как жалкая попытка вернуть себе авторитет и сделать вид, что всё под контролем. — Я обязательно поговорю с профессором Макгонагалл и директором школы о вашем отчислении, — скривившись, кинул Агриппа в удаляющуюся спину Джеймса. Ох, Сириус презирал его в этот момент почти с той же силой, что свою семью. Тот, кто не может добиться уважения сам по себе, подменяет его страхом с помощью угроз. Сохатый развернулся, и каждому в классе было понятно, что брошенная фраза не достигла своей цели. Джеймс будто пылал — Сириус смотрел на него, и ему становилось тепло от бурлящих в нем праведного гнева и жажды справедливости. — Уверен, у меня тоже с ними будет прекрасный диалог на тему дискриминации в хогвартских стенах. Не думаю, что им понравится тот факт, что один из новых преподавателей позволяет себе вольности, не чувствуя рамок. Свобода и равенство — главные ценности Хогвартса. Людям, которые не разделяют их, нет здесь места. Не сомневаюсь, что они согласятся с этим, — медленно проговорил Джеймс, кинув взгляд на Эванс. — Если в моё отсутствие он снова позволит себе что-то подобное, скажи мне об этом, — добавил он, ярко улыбнувшись ей, и развернулся. Ох, как же, блять, сильно Сириус в этот момент гордился Джеймсом. Как же повезло тогда, пять лет назад, столкнуться с ним в поезде и обрести не просто лучшего друга, а лучшего человека, который существовал в этой Вселенной. Джеймс Поттер — чёртово солнце, и невозможно было не тянуться к нему, за ним. Что Сириус и сделал, так же, как и всегда. — Что-то я тоже соскучился по Минни, — громко протянул Сириус, одним движением скидывая свои вещи в рюкзак. — Давно мы с ней не болтали. Пожалуй, потребность с ней поговорить перевешивает потребность послушать про классификацию тёмных стихий. — Тёмных сил, — пробормотал Ремус, словно даже не осознавая этого. Сириус ухмыльнулся ему, заметив, как тот тут же растерянно моргнул и кинул на него извиняющий взгляд. — Тёмных сил, — кивнул Сириус. — Видите, Лунатик бы отлично справился с ролью преподавателя, будь он немного постарше. Он умеет объяснять лучше вас, — он повернулся к Ремусу, подмигивая. Сохатый, застывший у двери, смотрел на него широко раскрытыми глазами, в которых светились благодарность и сияющая радость. Сириус улыбнулся ему и приподнял бровь, как бы говоря: «А чего ты ещё ожидал?». Будто бы существовала какая-то реальность, в которой он бы не отправился вслед за Джеймсом, куда бы тот ни пошёл. Ему казалось, что, даже если бы Сириус не смог идти, он бы пополз за Сохатым. Следовал бы до тех пор, пока не перестал бы дышать, пока от него ничего бы не осталось. Сириус залез на парту (потому что, конечно, ему хотелось сделать это как можно пафоснее) и прыгнул в проход. — Кстати, можете поговорить и о моём отчислении. Думаю, это понравится моим родителям, — небрежно бросил он, закидывая на плечо лямку рюкзака и направляясь к Джеймсу. Мэри бросила на него задумчивый взгляд, на губах играла полуулыбка. Потому что, конечно, всё, что вырывалось изо рта этого мудака, касалось её в той же степени, что и Лили. Мало того, что им приходилось сталкиваться с постоянными насмешками и проклятиями в спину от слизеринцев, так ещё и профессор на занятиях всеми силами намекал об их более низком положении. Будто бы магия была вином, которое чем дольше настаивалось, передаваясь от поколения к поколению, тем лучше и дороже становилось. Сириус всегда ненавидел привкус этой кислятины на языке, когда на приёмах ему наливали это в бокал. — Мистер Блэк, сядьте на ваше чёртово место! Прекратите устраивать цирк во время урока… — казалось, Агриппа вот-вот взорвётся от переполнявшего его гнева. Хотел бы Сириус увидеть эту картину. — Он сказал цирк? — удивлённо протянул Сириус, потому что, конечно, его одолевало желание довести этого засранца до конца. Он повернулся к Лили, на лице которой было написано замешательство вперемешку с ужасом и восторгом. — Эванс, разве это не маггловское слово? Агриппа задохнулся возмущением, открывая рот, но не произнося при этом ни слова, и был похож на рыбу, выброшенную на берег. Видимо, ему нечасто приходилось в жизни сталкиваться с таким откровенным неподчинением. Ну что ж, знакомься, это мародёры, мудак. Джеймс не переставал улыбаться, будто они только что выиграли чёртов кубок по квиддичу. Питер вскочил со своего места и притворно печально покачал головой. — Профессор Макгонагалл удивится, когда увидит только их двоих, понимаете? Её может хватить удар. Ещё подумает, что мы начали разделяться и устраивать розыгрыши по отдельности. Я просто хочу поберечь её нервы. Всей душой обожаю эту женщину, — быстро проговорил он, протискиваясь к выходу. — Ну ты посмотри. Наш Хвост точно хвостик! — воскликнул Сириус, хлопнув Джеймса по плечу. Тот глухо рассмеялся. Питер встал рядом с ними, и все они оглянулись на сидящего и тихо наблюдающего за всем этим Ремуса. Когда Питер поравнялся с ними, Сириус посмотрел на Ремуса, на лице которого всё ещё отражалась смесь различных эмоций. Лунатик поднял на него взгляд карих глаз, и Сириус знал, что он сделает, ещё до того, как друг начал двигаться. Вообще-то, он знал это с самого начала. Потому что Лунатик — это часть их единого организма. Потому что, несмотря на то, что Ремус предпочитал заминать конфликты и избегать скандалов, он был их другом и гриффиндорцем. Он был их Лунатиком. Его Лунатиком. Ремус поднялся, тяжело выдохнув, но не колеблясь ни секунды, и направился к ним с прямой спиной. — Я знал, что Лунатик нас поддержит. Сириус почувствовал гордость, увидев, как Мэри встаёт со своего места, небрежно откидывая назад волосы и презрительно улыбаясь. — Вам бы не мешало помыть свой грязный рот, профессор. Желательно маггловским порошком, потому что я сомневаюсь, что очищающие заклинания тут могут помочь. Я привезу вам коробку к Рождеству, — фыркнула она. Ох, Сириусу действительно нравилась эта дерзкая девчонка. Будь она парнем, возможно, стала бы пятым мародёром — у неё были для этого все задатки. Он с восторгом наблюдал за тем, как ученики один за одним поднимались со своих мест, словно подчиняясь невидимому импульсу, который запустил Джеймс. В глубине сознания всплыла мысль, которую он бы никогда не озвучил вслух. Даже никогда бы не признал, что она существовала. Регулус был бы рад.***
Школа вибрировала: впервые за много лет посреди учебного года выставили преподавателя. Все наблюдали за тем, как тот вылетал из школы с ярко-красным лицом, бормоча проклятия и угрозы. Джеймс и Сириус выглядели при этом так, будто им подарили последнюю модель мётел, и светились гордостью. Ремус тоже был рад такому повороту событий: интересно, как сильно Агриппа облил бы его грязью, если бы узнал, что он оборотень? На лекциях профессор часто упоминал «опасных магических существ, которых нужно уничтожить». Поэтому Ремус всегда старался на его занятиях высовываться как можно реже; ему казалось, если Агриппа внимательно присмотрится к нему, то обязательно сложит два плюс два и не оставит это просто так. Так что избавление от него — огромное облегчение. Тем не менее, пока все остальные просто радовались увольнению ненавистного профессора, Ремус знал, что его прогнали так громко и с оглаской не без причины. Дамблдор никогда ничего не делал, не рассчитав наперёд шагов. Директор уволил его за дискриминацию магглорождённых и полукровок, чтобы ещё раз во всеуслышание заявить о своей позиции в надвигающейся войне. Чётко показал свою сторону и нарисовал на себе мишень (если, конечно, кто-то рискнёт целиться в одного из самых могущественных ныне живущих волшебников). Но чем бы ни был продиктован этот поступок, вся школа выдохнула. Кроме, пожалуй, слизеринцев, которые сходились с Агриппой во взглядах и радовались тому, что профессор унижал тех же учеников, что и они сами. Ремус направлялся в библиотеку, собираясь закончить домашнее задание по уходу за магическими существами до того, как они начнут готовиться к вечеринке в честь дня рождения Сириуса. Джеймс судорожно удостоверялся, всё ли они купили (Ремус точно знал, что да, потому что они уже сверялись со списком два раза), и носился по школе, убеждаясь, что никто из приглашённых не забыл об этом (как будто кто-то бы пропустил такое мероприятие). Он уже почти дошёл до нужного поворота, когда его остановило тихое: — Люпин. Ремус замер, расслышав знакомые ноты, и, всё ещё сомневаясь в том, что его предположение об обладателе этого голоса верное, медленно обернулся. Регулус стоял у самой стены, будто старался с ней слиться и остаться как можно менее заметным. Смотреть на него было странно: у Ремуса не получалось не замечать фамильного сходства и в то же время не видеть таких явных различий. На лице Сириуса всегда сверкала улыбка, глаза горели искрами, способными поджечь всё окружающее. Кончики губ Регулуса были опущены вниз, и смотрел он исподлобья с холодным блеском серых радужек. Будто бы внутри него всё покрылось льдом. И вот сейчас Регулус стоял перед ним, хмурясь и явно чувствуя себя неловко. — Блэк, — отозвался Ремус в том же тоне. Заговаривал ли с ним Регулус когда-нибудь до этого? Он не мог припомнить; обычно тот проходил мимо, даже не кинув взгляд в сторону Ремуса, словно его не существовало. Регулус молчал, и Люпин заметил, что тот держит руки в карманах. В пространстве повис невидимый вопрос, который Ремус не торопился озвучивать. Словно на интуитивном уровне почувствовал, что Регулусу нужно время, чтобы решиться произнести то, что он собирался. Насколько Ремус знал, они с Сириусом не разговаривали с самого матча, вернувшись к игнорированию друг друга. Поэтому тот факт, что Регулус сейчас жался у стены, по-видимому ожидая именно его, удивлял. Блэк выдохнул, скосив взгляд в сторону, и пробормотал: — У меня к тебе просьба. Брови Ремуса взметнулись вверх, и он не смог сдержать удивления. О, ладно, это что-то новенькое. — Я тебя слушаю, — отозвался он, не отрывая глаз от Регулуса. — Ты… — младший Блэк запнулся. — Можешь передать кое-что Сириусу? — он звучал напряженно, словно каждое слово с трудом давалось ему. Ремус нахмурился, не зная, как следовало поступить. Отношения Блэков были похожи на хитросплетение, которое ему никогда не суждено постичь. В этих нитях, связывающих их, было намешано слишком много всего: ненависть, обида, забота и… любовь. Как бы сильно они друг друга ни ранили, Ремус не сомневался ни на секунду, что эти двое любили друг друга той самой яростной любовью, присущей Блэкам. Казалось, только они не видели этого, скрываясь за стенами, которые сами же и выстраивали. — Не хочешь сам передать ему это? — аккуратно спросил Ремус, стараясь не наступить на мину. Регулус был похож на дикое животное (забавное сравнение для человека, являющегося оборотнем), которое могло убежать от одного неосторожного шага. — Нет, — отрезал Блэк, сжимая губы в тонкую линию. Чёртово упрямство, видимо, тоже являлось фамильной чертой. Люпин всё ещё медлил. Сириус наверняка вспыхнет и разозлится, когда Ремус придёт к нему и расскажет, что Регулус что-то передал через него. Но в то же время Ремус понимал, что если он этого не сделает, то упустит шанс помочь этим двоим наконец двинуться навстречу друг другу. А им это точно было необходимо. Что ж, оставалось надеяться, что гонца с плохими вестями не сожгут прямо на месте. — Хорошо, — он кивнул, чувствуя облегчение от принятого решения. Регулус резко повернул голову в его сторону, будто бы сомневаясь в том, что услышал. Можно было увидеть, как напряжение, сковывающее его плечи, стекает с него. Несколько мгновений они стояли, просто смотря друг на друга. Ремус не отводил взгляда, почему-то чувствуя, что он просто должен. Будто бы любить Сириуса значило и заботиться обо всех тех, кто ему дорог. Регулус отмер и прочистил горло перед тем, как шагнуть к нему, сокращая разделяющее их пространство. Он был ниже Сириуса на полголовы, и в груди Ремуса что-то сжалось. Они были так похожи. Они были такими разными. Регулус вытащил руку из кармана и вытянул вперёд кулак, глядя в пол. Ремус на автомате подставил ладонь, на которую через секунду упал… камень? Маленький чёрный камень округлой формы. Словно кто-то сточил его края до идеальной гладкости. Он был тёплым, по-видимому, из-за того, что Регулус до этого сжимал его в руке. Ремус был в замешательстве. Ему что, надо принести камень Сириусу и сказать, что это от его брата? — Эм, я должен передать это? — на всякий случай уточнил Ремус. Регулус фыркнул, и Лунатик с удивлением заметил, что на губах того появилась слабая ухмылка. — Да, — Блэк отступил назад. — Не хочу показаться грубым, но есть шанс того, что это полетит мне в голову, — заметил Ремус, тем не менее сжимая камень в ладони. — Значит, тебе надо вовремя пригнуться, — саркастично протянул Регулус, бросая на него взгляд. — Ты… Что? — он не сдержал смешка, вырвавшегося из его горла. — Знаешь, вообще-то, я тебе делаю одолжение. — Ну, ты уже согласился помочь, — Регулус пожал плечами. — В следующий раз я дважды подумаю, прежде чем это делать, — пробормотал Ремус. Молчание повисло между ними полотном, которое хотелось чем-то заполнить или свернуть. Регулус предпочёл второе, двинувшись в сторону. — Мне передать ему что-то ещё? — бросил Ремус ему в спину. Потому что это ощущалось не как точка, а как запятая. Словно кто-то оборвал предложение, не закончив его как следует. Регулус остановился, и на миг Ремусу показалось, что тот просто продолжит свой путь, даже не оглянувшись. Но потом Регулус медленно повернулся, и их взгляды пересеклись. Ох, чёрт. Он знал этот взгляд. Когда Сириус собирался произнести что-то важное, без смеха, иронии и подколов. Когда с его губ срывались такие фразы, как «я бы выбрал тебя», которые попадали в самое сердце. Это был именно тот взгляд, предвещающий нечто, похожее на удар. — Скажи ему, — Регулус остановился и сглотнул, — больше всего на свете. И не дожидаясь ответа, он ускорился, исчезая за поворотом. Ремус чувствовал, что стал невольным свидетелем момента, важности которого не мог понять, но всё равно ощущал её кожей.