***
Ночь состояла из обрывков снов, в которых он чувствовал обжигающие прикосновения губ и серые глаза, и пробуждений, похожих на резкое падение с обрыва. Ремус ретировался из комнаты на рассвете, когда остальные мародёры ещё и не думали просыпаться. Он старался не смотреть в сторону постели Сириуса, боясь, что даже один взгляд на него обожжёт сетчатку. Ремус бежал, откладывая неизбежное на потом, будто можно было успеть набрать достаточно воздуха в лёгкие перед тем, как погрузиться на глубину. Он пришёл в библиотеку, пытаясь сосредоточиться на домашнем задании, но мозг отказывался нормально функционировать, мысли вяло перетекали с одной на другую; так что он просто зависал на длительные промежутки времени, тупо пялясь перед собой в книгу и не понимая ни слова. — Не спится? — чужой голос разрезал тишину, и Ремус вздрогнул, поднимая взгляд. Перед ним стояла Лили, сжимающая в руках пергамент. Под её глазами залегли тёмные круги, будто она тоже провела бессонную ночь. — Да, — Ремус слабо улыбнулся ей. — Тебе, как я понимаю, тоже? — Именно, — она выдохнула, садясь рядом с ним и доставая из сумки учебник по трансфигурации. — Подумала, что могу заняться чем-то полезным вместо того, чтобы пялиться в потолок. Ремус хмыкнул и согласно кивнул. — Устраивать вечеринки в будний день — дерьмовая идея, — пробормотала Лили, прикладывая пальцы к векам и с силой нажимая на них. — Ну, день рождения перенести нельзя, — Ремус пожал плечами. — А вот вечеринку по его случаю — вполне, — резонно заметила Лили, тряхнув головой. — Джеймс хотел устроить праздник именно в этот день, так что… Лили выпрямилась, как-то странно дёрнувшись, и резко придвинула к себе пергамент так, словно кто-то другой мог выдернуть его из её рук. Что было нелепо, потому что в такую рань в библиотеке находились только они. — Ты в порядке? — Ремус приподнял бровь, следя за тем, как она старательно начала выводить буквы на пергаменте, с силой надавливая на перо. — Да, конечно, — она натянуто улыбнулась. — Просто надо доделать эссе по трансфигурации. Ремус прищурился, всматриваясь в неё. Лили очевидно что-то беспокоило, но он не хотел давить на неё и вытягивать это насильно. Если она захочет с ним поделиться, то он будет тут, чтобы выслушать. В конечном счёте, его самого грызло изнутри то, о чём он не был готов говорить даже под страхом смертной казни. У всех были свои секреты, тщательно охраняемые колючей проволкой из улыбок, окружённые сиреной из «всё в порядке» и стенами из ничего не значащих фраз. Ремус уважал это.***
Он почти убедил себя в том, что может пропустить завтрак и это не будет выглядеть странно. Почти. Но даже если ты ожидаешь удара, готовишься к нему, это неизбежно будет больно. Поэтому Ремус дал Лили утянуть себя из библиотеки, пытаясь удержать все эмоции внутри и не дать им вырваться наружу. Всё будет в порядке. Ведь будет? Ремус с колотящимся сердцем и на негнущихся ногах зашёл в Большой зал, и взгляд сразу же стрельнул в сторону гриффиндорского стола. Разочарование вперемешку с облегчением затопило его, когда он обнаружил на их обычном месте лишь Питера, цвет лица которого всё ещё был зеленоватым. — Ты в порядке? — мягко спросил Ремус, садясь напротив него. Хвост медленно моргнул, а потом поморщился. — У меня такое чувство, будто меня всю ночь били камнями, — вяло отозвался он, ковыряясь вилкой в чём-то, что отдалённо напоминало омлет. — Ты где был? — В библиотеке, — Ремус потянулся за тостом. — Лунатик, ты ненормальный, — Питер выдохнул и покачал головой. — Скажи, как после вечеринки можно встать на рассвете, чтобы пойти учиться? — Не все пьют столько, сколько ты, Хвост, — Ремус ухмыльнулся ему. — Дело было явно в тех пирожных, — буркнул он, подпирая щёку ладонью. — Пирожные называются «огневиски после пунша, а потом текила»? — поддел его Ремус. Тот в ответ лишь что-то неразборчиво пробормотал, а потом посмотрел в сторону, и на лице отразилось недоумение. — Вы все ненормальные, — заявил Питер. — Один в библиотеку, другие на тренировку. — Хвост, скажи спасибо, что мы не разбудили тебя и не взяли с собой, — раздался голос над самым ухом Ремуса, и он замер, чувствуя, как сердце сбилось с ритма, остановившись на секунду, чтобы после зарядить неровной чередой. Сириус упал рядом с ним, выглядя… совершенно обычно. Растрёпанные после тренировки волосы, кривая усмешка, расслабленная поза. Ну а чего ты ожидал? Что поцелуй запечатлится на его лице или что он упадёт к твоим ногам с признанием в любви? Ремусу захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться в том, что всё случившееся накануне ему не причудилось. Что это не было плодом его больного, изголодавшегося воображения. Ремус окаменел, с силой сжимая в пальцах вилку. — Лунатик, ты куда исчез утром? — спросил Сириус, потянувшись за сэндвичем. Вот так просто. Будто ничего и не случилось. Словно вчера его сердце не переставало биться. — В библиотеку, — ровно отозвался он, заставляя себя расслабить плечи. Сириус повернулся к нему с улыбкой — яркой, прекрасной, той самой, ради которой Ремус бы пошёл на что угодно. Красивый. Такой чертовски прекрасный, что это больно. Будто его зрение не было способно воспринимать это сияние, и сетчатку жгло, жгло, жгло. Ни зажмуриться, ни оторвать взгляд — лишь всматриваться до тех пор, пока тебя не испепелит. Но Ремус заметил — он всегда замечал, потому что по-настоящему смотрел-изучал-исследовал Сириуса тщательнее всех. Джеймсу могли принадлежать его рассказанные шёпотом секреты, но Ремусу принадлежало это. Еле различимые изменения в лице: дёрнувшийся уголок губ, морщины, прорезавшие лоб, расширенные зрачки — всё, выдававшее истину, которую Сириус не хотел показывать. Вот и сейчас Ремус, несмотря на яркую улыбку и расслабленную позу, увидел серьёзность в глазах цвета шторма. Невысказанный вопрос, таившийся в глубине зрачков. Немую просьбу о том, чтобы всё было в порядке. Он мог отвернуться, проигнорировав это. Потому что ничего не было в порядке. Ремус мог бы, если бы не был собой — безнадёжно влюблённым подростком, счастье которого заключалось в сидящем рядом с ним человеке. Поэтому он наступил мыском ботинка на свои чувства, безжалостно туша их, не позволяя искрам вырваться наружу и подпалить всё то, что у них было. Если быть неосторожным, огонь распространится с такой скоростью и силой, что у него не останется ничего, кроме горстки пепла в ладонях. Ремус улыбнулся ему кончиками губ, и напряжение тут же исчезло из взгляда Сириуса, сменяясь облегчением. — Мерлин, Джеймс, — простонал Питер. — Перестань так дёргаться и трясти скамью, иначе меня стошнит прямо на тебя. Ремус повернулся к ним, подмечая, что Сохатый был особенно гиперактивен даже для себя. Он барабанил по столу пальцами и каждые несколько секунд ворочался, словно ему сложно было усидеть на месте. — Извини, Хвостик, — Джеймс кривовато улыбнулся и дёрнул плечом. Ремусу показалось, что он может увидеть маленькие электрические разряды, бегущие по его коже. — Сохатый никак не может отойти от своего лучшего поцелуя в жизни, — Сириус усмехнулся, а потом вздрогнул, будто что-то осознав, и бросил взгляд на Ремуса. О, я его понимаю, невесело подумал Ремус. Ему даже не надо сравнивать, да и не то что бы было с чем: когда ты третий год безответно влюблён в своего лучшего друга, вариант коснуться чьих-то ещё губ не представляется возможным. — Вы доели? — Джеймс нетерпеливо поёрзал на месте. — Нам надо идти в класс. — О нет, — пробурчал Питер, возводя руки к небу. — Бродяга, ты открыл ящик Пандоры. Теперь его обсессия перешла на новый уровень, о существовании которого мы даже не подозревали. Как это верно. Всего одно действие, запустившее цепочку событий, которую уже было не остановить. Как неуправляемый ураган, сметающий всё на своём пути. Ремус ещё не знал об этом, поэтому лишь усмехнулся. Потому что пока всё это казалось лишь лёгким приливом, но никак не штормом.***
Мэри подошла к арке, раздражённо выдыхая и вытягивая из сумки пачку сигарет. Сегодня все вели себя странно, и ей бы хотелось списать всё на похмелье, но это переходило степень нормальности. Лили была дёрганой и какой-то испуганной, мечущейся по замку так, будто убегала от кого-то. Вообще-то, этот «кто-то» очевидно был Поттером, но раньше она просто его игнорировала. Бедный Джеймс смотрел на неё такими щенячьими глазами, что Мэри хотелось подойти и сочувственно похлопать его по плечу. Сириус будто тоже игнорировал её существование, целиком утонув в своих друзьях. То есть даже больше, чем обычно. Раньше он отрывался от них, чтобы подмигнуть ей или перекинуться парой фраз. Сейчас же Мэри будто исчезла для него, и это раздражало. Она ненавидела быть незаметной. В этом они и сходились с Сириусом: как два ярких взрыва, которые вместе пылают ещё ярче. Мэри подожгла кончик сигареты зажигалкой, которую стащила у отца из кармана перед отъездом в Хогвартс. Она могла пользоваться палочкой, как делал Сириус, но ей нравилось делать это маггловским способом, стоя здесь, окружённая магией. Как будто держала в ладони кусочек дома, по которому Мэри временами скучала так сильно, что становилось трудно дышать. Она затянулась, оставляя на фильтре след алой помады, и облегчённо прикрыла веки. Это тоже про дом, про пропитанную табачным запахом папину куртку и его смех. Из мыслей вырвал шум, и Мэри повернулась, упираясь зрачками в парня, сидящего на скамье. Она сначала не заметила его из-за колонны, перекрывающей обзор, иначе бы отошла в другое место. Она идентифицировала его сразу же: кто в Хогвартсе не знал капитана слизеринской квиддичной команды? Тёмные кудри, зёленые глаза, острые черты лица и бледность — его нельзя было спутать ни с кем. Нотт небрежно прислонился к колонне, на коленях книга и написанное на лице недовольство. Ох, ей не хватало кислой мины слизеринца для того, чтобы этот день стал ещё отвратительнее. Мэри осталась назло, видя, что кольца дыма долетают до него и ему это явно не нравится. Она поднесла сигарету к губам и намеренно затянулась глубже, не отрывая от него взгляда. Маркус приподнял бровь, словно спрашивая: «Ты серьёзно?». Она лишь усмехнулась и облокотилась на арку, всем своим видом показывая, что уходить не намерена. — Тебе не идёт, — внезапно сказал он, прищурившись. Мэри почти вздрогнула от его голоса, не ожидая, что Нотт заговорит с ней. Вообще-то, она рассчитывала, что он просто демонстративно захлопнет свою книгу и гордо удалится. — Что? — переспросила она, склоняя голову. — Тебе не идёт, — повторил Маркус, даже не пошевелившись для того, чтобы исчезнуть из поля её зрения. — Этот запах, — он скривился. Мэри моргнула, пока её мозг обрабатывал информацию, а потом невесело рассмеялась, дёрнув плечом. — Если тебе не нравится, можешь уйти, — бросила она, делая новую затяжку. — Вообще-то, я пришёл сюда первым, — парировал Нотт, демонстративно указывая на книгу. — Вот первым и уходи, — Мэри вела себе по-детски, но спустить на кого-то своё раздражение было необходимо. Он закатил глаза и хмыкнул. — Как по-взрослому, — пробормотал Маркус, но с места не сдвинулся. Упрямый, наглый и высокомерный. Ей нестерпимо захотелось подойти ближе и выпустить дым прямо в его лицо. Фильтр уже практически дотлел и обжигал пальцы, поэтому ей пришлось выпустить его из рук и уронить на землю, чтобы после наступить и затушить. Она серьёзно раздумывала над тем, чтобы достать вторую сигарету и выкурить Нотта отсюда. — Спасибо за твоё ценное мнение, — фыркнула Мэри. — Приму к сведению. Кстати, это моё место, так что если хочешь читать без того, чтобы кто-то тебе мешал, то можешь найти себе другое. — О, оно подписано? — Маркус округлил глаза и оглянулся. — Что-то не вижу тут таблички с твоим именем. В другой день она бы развернулась и ушла. Но сегодня выдался правда паршивый день, и этот вызов, звучащий в его голосе, задевал что-то внутри, цеплял и притягивал, не позволяя оставить всё так, как есть. Это был порыв, мгновенная мысль. Мэри вытянула палочку из мантии и преодолела разделявшее их расстояние. Маркус приподнял бровь, явно заинтересованный, но не испуганный её действиями. Даже не попытался достать собственную палочку, самодовольный ублюдок. Она ядовито ему улыбнулась, наклоняясь и поднося руку к скамье. Благо это заклинание они выучили ещё на третьем курсе. Можно было бы просто оставить надпись одним взмахом палочки, но… это оказалось бы скучно. Мэри любила эффектность во всём, что делала. И именно поэтому она сосредоточенно выжигала линии на деревянной спинке, стараясь выводить их ровно. Когда с последней буквой было покончено, помедлив секунду, она добавила ещё один штрих и, довольно кивнув, отошла. Теперь на скамье красовалась надпись: «Место Мэри Макдональд». И маленькое сердечко, продолжающее «д». Маркус приподнялся, чтобы рассмотреть её старания, замер на миг, а потом… рассмеялся. Не тем холодным смехом, что она иногда слышала. Настоящим, искрящимся весельем, таким, что вызывало мурашки. Мэри застыла, не уверенная в том, что теперь должна делать. Маркус уже который раз за эти пять минут рушил её ожидания и поступал совсем не так, как она предполагала. Словно выходил за рамки нарисованного образа, заставляя её чувствовать себя не в своей тарелке. — Ты серьёзно? — он обернулся к ней с широкой улыбкой. — Ну, теперь надпись есть, и ты не можешь это отрицать, — она скрестила руки на груди. — И правда, — хмыкнул он, захлопывая книгу и поднимаясь. Теперь он возвышался над ней на голову, и не то чтобы ей это нравилось. Гораздо проще пререкаться с кем-то, смотря на него сверху вниз. Она задрала подбородок, стараясь выглядеть невозмутимой. Мерлин, что она делала? Сражалась за скамейку, серьёзно? По-видимому, Маркуса очень забавляла эта ситуация. Она не помнила, чтобы он столько улыбался на квиддичных матчах. — Что ж, тогда оставляю вас, — он обвёл рукой её и скамейку, — наедине. Наслаждайся. И бросив на неё последний острый взгляд, он направился внутрь замка. Это было неконтролируемо: обернуться и проследить за тем, как Нотт скрывается за углом. Мэри выдохнула и покачала головой, спрашивая себя, что только что произошло. Тем не менее она была не намерена менять своё обычное место. Ни при каких условиях.***
Мэри лежала на кровати, лениво листая последний выпуск «Ведьмополитена» и собираясь с силами, чтобы вернуться к выполнению домашнего задания по чарам. Близилось время ужина, и она ждала, когда в комнату вернутся Марлин и Лили, чтобы вместе пойти в Большой зал. Дверь открылась, и Мэри подняла голову. Шутливое замечание о том, что они задержались, застыло на губах. Лили выглядела так, будто пережила катастрофу и чудом осталась после неё жива. Бледная, с широко распахнутыми глазами и сжимающая в руке заколку. — Эй, — Мэри тут же подскочила с кровати, подходя к подруге. — Что такое? Лили не отреагировала на её слова, продолжая стоять на месте, уставившись перед собой невидящим взглядом. Это заставляло нервничать. Чёрт, Эванс так не выглядела даже тогда, когда получала письма от тупой сестры, словно вознамерившейся испортить ей жизнь. — Лили, — Мэри мягко коснулась её плеча. Эванс вздрогнула, моргнула и наконец посмотрела на неё. В зрачках плескалась такая грусть, что Мэри немедленно захотелось стереть её чистящими заклинаниями. — Я облажалась, — прошептала Лили. — Ох, я так облажалась, Мэри. Она притянула Эванс к себе, крепко обнимая и ощущая, как сердце сжимается. Лили вцепилась пальцами в её спину и уткнулась в шею, что-то неразборчиво бормоча. Что могло настолько вывести из равновесия Лили Эванс, которая не позволяла ничему расстраивать её дольше, чем на пять минут? Мэри потянула её за собой на кровать и налила в стакан воды, протягивая его подруге. Та на автомате обхватила его свободной ладонью, в другой продолжая сжимать заколку, будто цепляясь за неё, как за якорь. Молчание таило в себе ожидание, но Мэри не хотела давить, поэтому просто аккуратно поглаживала запястье подруги, выводя на нём успокаивающие узоры. Наконец Лили выдохнула, оторвав взгляд от покрывала, и посмотрела прямо на Мэри. — Я поцеловала Джеймса. Мэри нахмурилась и протянула: — Да, мы все это вчера видели… — Нет. Я поцеловала его ночью, когда мы прятались от Филча… Долгая история, но суть в другом. Я его поцеловала. По-настоящему, — Лили закусила губу и дёрнула нитку, торчащую из ткани. О. Ну что ж, это многое объясняло. То, почему Джеймс сегодня так настойчиво смотрел на Эванс (то есть не раз в две минуты, а каждые пять секунд). — Хорошо, — медленно кивнула Мэри. — Или плохо? Судя по выражению лица Лили, второй вариант. Она рвано выдохнула и покачала головой, будто не веря во всё это. — Я не знаю, зачем это сделала. Мы просто хорошо проводили вместе время, допили оставшийся пунш и… Он просто был таким… Чёрт, я не знаю. Хорошим? Дурацкое слово. И вся эта обстановка, алкоголь, тёмная ниша. Я сделала это, не подумав. И конечно, он решил, что это что-то значит, как и любой бы на его месте. О, какая я дура, — Лили застонала и спрятала лицо в ладонях. — Это было ужасно, Мэри. Он смотрел на меня с такой надеждой, с такой радостью, а я должна была сказать ему, что всё это просто ошибка. Я самый ужасный человек на земле. — Эй, — Мэри потянулась к Лили, отрывая её руки и сжимая их в своих. — Слушай, ситуация дерьмо. Но было бы хуже, если бы ты не сказала ему прямо о своих чувствах, — мягко произнесла она. Лили сжала губы в тонкую линию. — Это всё равно несправедливо по отношению к нему, — она помотала головой. — А ты уверена, что это ошибка? — осторожно спросила Мэри. Потому что она всё равно верила в клише. Она верила в счастливые концовки. Они не должны оставаться на страницах книг и на экранах кинотеатров. — Да, — Лили кивнула. — Это были лишь момент и стечение обстоятельств, но я не могу быть с ним. Это просто ощущается… неправильно? — Значит, ты всё сделала верно, — Мэри грустно улыбнулась. — Джеймс сможет это пережить. От разбитого сердца не умирают, хотя ей бы очень хотелось, чтобы оно оставалось целым. — Я схожу на кухню и возьму нам что-нибудь на ужин, хорошо? — Мэри поднялась с постели. Лили благодарно кивнула, продолжая крутить в пальцах заколку.***
— Кто-нибудь видел Сохатого? — Сириус нахмурился и в сотый раз оглядел Большой зал, будто ожидал, что Джеймс выскочит из-под чьего-то стола. — Нет, он куда-то умчался час назад и так и не вернулся, — откликнулся Ремус. Это был утомительный день, и Лунатик использовал всю свою силу воли и сдержанность, чтобы притвориться, будто ничего не произошло накануне. Но каждое случайное прикосновение ощущалось как ожог третьей степени, потому что Ремус не мог мысленно не возвращаться к тому моменту, когда ладони Сириуса скользили по его шее и затылку, притягивая ещё ближе. Наверное, так и подсаживаются на наркотики: попробовав один раз, ты будешь хотеть почувствовать это снова и снова. Будь Сириус наркотиком, Ремус стал бы самым заядлым наркоманом, вводившим его себе внутривенно. Поэтому к вечеру он был уставший и вымотанный, почти не спавший и вскочивший на самом рассвете. — Он не пропускает ужин, — пробормотал Сириус, нахмурившись. — Ты не можешь провести без него и пары часов? — насмешливо спросил Питер, накалывая стейк. К вечеру цвет его лица из зелёного вернулся к обычному, и он больше не выглядел как ходячий труп. Наверное, помогло антипохмельное зелье, что из сочувствия выдал ему Фрэнк, увидев его качающееся тело в коридоре. — Лили тоже нет, — заметил Ремус, отодвигая от себя недоеденное рагу. От нервов и усталости подташнивало, и кусок не лез в горло. Как и Мэри. Но озвучивать это ему не хотелось. Вчера он поцеловал её парня — или Сириус его, — и теперь ему сложно будет смотреть на неё, потому что иногда у Ремуса возникало такое ощущение, будто Мэри может видеть его насквозь. И он не должен чувствовать такую вину по этому поводу. Или такую зависть к тому, что она может целовать Сириуса постоянно. Что эти горячие губы, скользящий язык и рваные вдохи — всё это достаётся ей. Ремус был безнадёжен. Он ненавидел игру в бутылочку. — О, может, они решили продолжить то, что начали накануне? — Сириус ухмыльнулся. — Конечно, Джеймс не мог добиться её внимания несколько лет, а гениальный Сириус Блэк всё решил за один вечер, — хмыкнул Питер. — Ты просто бесишься, потому что знаешь, что шафером буду я, — отмахнулся от него Сириус. Хвост закатил глаза и пробурчал что-то похожее на «самомнение размером с Эверест». Они быстро закончили с ужином и вернулись в комнату, где и был обнаружен Джеймс. Ремус понял, что что-то не так, стоило увидеть выражение его лица. Смех Сириуса, до этого что-то говорившего Питеру, оборвался, словно кто-то наложил Силенцио. Джеймс сидел на постели, уставившись перед собой и будто даже не услышав, что кто-то зашёл. — Сохатый? — Сириус кинулся вперёд, будто ныряя за тонувшим. — Джеймс, в чём дело? Ремус осторожно двинулся за ним, анализируя и пытаясь понять, что могло случиться за пару часов. Джеймс перевёл пустой взгляд на друзей, будто только сейчас их заметил. — А… привет, — пусто отозвался он. — Ты пропустил ужин, — медленно произнёс Ремус. — Мы принесли тебе сэндвичи, — вставил Питер, показывая свёртки в руках. — Спасибо, я не голоден, — так же ровно ответил Джеймс. У Ремуса появилось чувство, будто они разговаривали с кем-то другим. Не с Джеймсом Поттером — его голос никогда не звучал так безжизненно. Он никогда не сидел так неподвижно, потому что не был способен оставаться на одном месте больше минуты. Джеймс никогда не выглядел так, будто пережил авиакатастрофу. Их Сохатый не был таким. Сириус кинул растерянный взгляд на Ремуса, но тот лишь пожал плечами. — Джеймс, что-то случилось? — Сириус нахмурился, явно не представляя, что должен делать. — Что-то с Юфимией или Флимонтом? — Нет, всё в порядке. Я просто устал, — Джеймс качнул головой. — Сохатый, ты выглядишь… убитым, — Сириус выдохнул и коснулся его плеча. — Ты же знаешь, что можешь поделиться с нами… Джеймс резко вскочил на ноги. — Мне надо прогуляться, — оповестил он, не смотря в их сторону. — Отлично, мы пойдём с тобой… — начал говорить Сириус, но Джеймс перебил его. — Нет. Один. На лице Сириуса отразился шок, и он отступил назад, как от удара. Джеймс не отказывался от помощи друзей. Не отталкивал их. Тем более Бродягу; иногда Ремусу казалось, что они как сиамские близнецы, не способные существовать по отдельности. — Ты уверен, что это хорошая идея — быть в одиночестве в таком состоянии? — мягко спросил Ремус, следя за тем, как Джеймс направляется к выходу. — Со мной всё будет в порядке, — тот махнул рукой и, не оглядываясь, исчез за дверью. — И что это, блять, было? — повернулся к ним Сириус, когда в комнате повисла оглушающая тишина после ухода Джеймса. — Без понятия, — пробормотал Питер. — Думаю, он расскажет, когда будет готов, — выдохнул Ремус. Ему только казалось или в последнее время секретов и тайн стало слишком много на один квадратный метр? — Потрясающе, — Бродяга цокнул, но Ремус знал, что за показным недовольством скрывается неподдельное беспокойство. — Тогда распакую подарки. Надеюсь, Андромеда прислала мне пару новых пластинок. Это был щелчок. Подарок. Регулус. Как он мог забыть? Ремус бросился к шкафу, выуживая из него брюки, в которых был вчера, но пальцы в кармане нащупали лишь пустоту. Он проверил несколько раз, ощущая, как холодеет затылок. О нет. Нет-нет-нет. Ему впервые захотелось сесть на метлу и подняться ввысь, но лишь для того, чтобы потом скинуться с неё с громким криком. Когда думаешь, что хуже быть не может, жизнь всегда показывает тебе, насколько сильно ты ошибаешься. Комнату озарила молния, и через мгновение Ремус услышал раскат грома. Знак предвестия собирающейся бури, силы которой он не мог себе даже представить. События цеплялись друг за друга, судьба продолжала неумолимо крутить колесо. Нехорошее предчувствие сковало его мышцы, и Ремус замер, не понимая, что именно происходило. Ему ещё предстояло об этом узнать. И он бы многое отдал за возможность получить маховик времени, чтобы вернуться в этот момент и не позволить случиться тому, что неизбежно приближалось. Но Ремус пока что не знал. Никто из них не знал. Судьба продолжала крутить колесо.