***
Итак, что имел Сириус. Ремус, благослови его терпение Мерлин, великодушно подыграл ему вчера, делая вид, что не случилось ничего из ряда вон выходящего. Будто Сириус не заталкивал ему свой язык в глотку с таким желанием, будто собирался трахнуть прямо на полу. Сириус настолько переживал о том, что Ремус решит, что это слишком (чем это по факту и являлось), что, когда Лунатик ему улыбнулся в Большом зале, почувствовал такие облегчение и радость, что весь день носился вокруг него, как вихрь. Каждым своим словом. Каждой улыбкой. Каждым прикосновением. Всем собой доказывая, что всё это лишь помутнение. Лишь алкоголь, ударивший в голову, и ничего такого не было. Он так старательно убеждал в этом Ремуса, что забыл убедить в том же себя. Полный провал. По всем фронтам. На тренировке он практически не понимал, что происходило, на автомате выполняя нужные манёвры и вставляя комментарии, где было нужно. Как будто сам тянул себя за ниточки, вынуждая продолжать играть свою роль. А, ещё с Джеймсом происходила какая-то херня — Сириус заметил это сквозь рой жалящих его мыслей. После того, как Сохатый исчез накануне, он выглядел так, будто пережил бурю. Возможно, это даже не было метафорой, учитывая лужи и поломанные деревья, которые предстали перед ними во всей красе, стоило выйти из замка. Складывалось такое впечатление, будто кто-то сломал плотину — и всё разом рухнуло под сносящими потоками воды. Словно в один момент всё изменилось. Сириус думал, что после наступления своего шестнадцатилетия почувствует себя взрослее. Серьёзнее. Ответственнее. Будто каждый прожитый год должен был накидывать ему очки силы, как в маггловской игре, которую ему показывала Мэри. Вместо это он ощущал себя маленьким. Ничтожным перед ураганом, который надвигался на него. После тренировки Сириус буквально залетел в душ, надеясь смыть мучившие его мысли и остатки сна, липнущие к коже лоскутами воспоминаний. Ему раньше снились эротические сны, само собой. И он не раз просыпался со стояком. Всё это — абсолютная норма для подростка его возраста. Странно, если бы этого всего не было. Но впервые в жизни ему приснился настолько яркий, реалистичный сон. Казалось, он всё ещё может чувствовать на кончике языка привкус шоколада от поцелуев Ремуса. Почему именно он? Когда они поцеловались во время игры, там не было никакого шоколада. Видимо, его мозг сгенерировал идею о том, что губы Ремуса должны ощущаться именно так, из-за того, что друг постоянно его ел. О блять, как будто проблема была в таких деталях. А не в том, что у него встал на парня. На лучшего друга. На Ремуса. Просто пиздец. Сириус прислонился лбом к кафелю, выкручивая вентиль, чтобы горячая вода сменилась ледяной. Такой температуры, чтобы заморозить себя к хуям собачьим и перестать чувствовать жар там, где его быть не должно. Я не гей. Он помнил, как его мать кривилась каждый раз, когда речь заходила о дяде Альфарде. Будто ей под нос совали что-то дурно пахнущее, и даже её вышколенных манер не хватало на то, чтобы сдержать гримасу. — Отвратительно, — шипела она сквозь стиснутые зубы. — Аморально. Это даже хуже, чем смешивать свою кровь с грязнокровками. Его портрет на семейном древе она выжигала с особым остервенением, наверняка представляя, что перед ней стоит настоящий Альфард во плоти. Так это и отпечаталось в памяти Сириуса — как нечто мерзкое, напоминающее мазут, от которого нельзя отмыться. Он с силой потёр кожу мочалкой, расчёсывая её до красных пятен, смывая невидимую грязь, будто кто-то мог заметить. Словно один взгляд на Сириуса раскрыл бы им, что скрывалось в его голове, и они бы отшатнулись с отвращением на лицах. Я не гей. Я не гей. Я не гей. Тогда почему у тебя стоит на лучшего друга? Он слышал, как остальные уже заканчивали принимать душ, их удаляющиеся голоса и хлопок двери, указывающий на то, что теперь он один. Это к лучшему. Он не хотел сейчас кого-то видеть. Оставалось надеяться, что Мэри не будет ждать его после тренировки, а отправится вместе с Марлин на завтрак. Ему сегодня стыдно было на неё смотреть. Как будто он обманывал её. Мэри всегда всё подмечала, складывая из мелочей полную картину. Что, если она заметит? Каким-то образом проберётся под его кожу, вытянет это на поверхность и просто бросит ему в лицо обвинением? Сириус выключил воду, практически уже не ощущая своих конечностей, и вышел из душа, цепляясь зрачками за знакомую фигуру. — Сохатый? Джеймс, до этого стоявший вполоборота, резко развернулся к нему спиной, хватаясь за рубашку, как за спасательный круг, и начал с такой скоростью натягивать её себя, будто от этого зависела его жизнь. Сириус почувствовал себя так, будто его ударили. Воткнули раскалённое копье прямо в солнечное сплетение. Нет. Джеймс не мог знать. Не мог, немогнемогнемог. Неужели это так очевидно? Будто на его лбу горела проклятая метка, предупреждающая, чтобы к нему не приближались? — Сохатый? — он сделал несколько шагов вперёд. Пожалуйста, только не смотри на меня как на прокажённого. Тот наконец обернулся, продолжая застегивать рубашку, и Сириус заметил, как дрожали его пальцы. — Бродяга? Прости, я тебя не слышал, — Джеймс ему улыбнулся, но Сириус видел его насквозь. Сохатый никогда не умел лгать. Он слышал Сириуса. И не захотел показываться ему без рубашки, будто бы Сириус запачкал бы его своим взглядом. Словно он был животным, не способным себя контролировать. А чего ему ещё ждать после того, как ты накинулся на Ремуса при всех? Сириус постарался придать лицу нейтральное выражение. Если делать вид, что ничего не происходит, тогда и остальные в это поверят. Ему оставалось надеяться, что всё случившееся скоро забудется. Покроется пылью, как заброшенная на чердак ненужная вещь, о которой ты больше никогда не вспомнишь. — Я повсюду искал тебя, — сказал Сириус. — Думал, ты уже ушёл. Ложь срывалась с его языка привычно. Вбитая с детства привычка, механизм выживания. Если ты не мог убедительно солгать, получал очередную порку. Поэтому Сириус овладел этим навыком в совершенстве, иначе от него бы не осталось ни одного живого места. Как бы иногда ни хотелось избавиться от взращенных в нас негативных качеств, некоторые из них так долго существуют в тебе, изо дня в день всё глубже пуская корни, что становятся неотъемлемой частью тебя. Попробуешь вытащить этот сорняк — и вся конструкция рухнет, оставляя лишь груду костей, перемешанных с разлившейся по полу ложью. — Решил вернуться и еще немного потренироваться. Ну, знаешь, детские мечты должны исполняться. Должность капитана команды не займет себя сама в следующем году. Сириус видел, как подрагивали кончики губ Джеймса, будто он насильно пришивал улыбку к лицу кривыми стежками. Напряжение, повисшее в воздухе, ощущалось удавкой на шее, которую хотелось немедленно сбросить. Сириус натянул маску веселья, с силой вдавливая её, будто бы она сопротивлялась. Словно всё в нём сопротивлялось этому. Он не пытался казаться кем-то другим с Джеймсом. Ему не требовалось притворяться, старательно вырисовывая кого-то, кем он не являлся на самом деле. Они всегда были Джеймсом и Сириусом. Сохатым и Бродягой. Чем-то неделимым целым, как сообщающиеся сосуды. — Мог бы и меня позвать! — заставил себя воскликнуть Сириус, подходя к Джеймсу и легко толкая его в плечо. Как будто нарочно показывая, что тому нечего бояться. Что от него не надо отшатываться. — А вообще, вперёд. Это твоё место. Нужно только смело прийти и забрать свой трофей. Джеймс пихнул его в ответ, старательно улыбаясь. Джеймс не улыбался старательно. Улыбка — это часть него, как безусловный рефлекс. Сириус чувствовал, что его начинает мутить. — Как мы вместе заберем кубок квиддича в конце учебы! Мы обязательно станем легендами, Сириус. Он кивнул Джеймсу, стараясь затушить панику, разрастающуюся в груди с невероятной скоростью. Ему срочно нужно всё исправить. В первую очередь себя.***
Сириус смотрел в удаляющиеся спины Ремуса и Майкла, чувствуя, как раздражение поднимается изнутри чем-то шипучим. Как серная кислота, разъедающая всё, что встречает на своём пути. Блять, ему бы стоило перестать так пялиться. Перестать в принципе ощущать всё это. Выкинуть мысли, цепляющиеся за его черепную коробку когтями, к чертям. — С тобой всё нормально? — Мэри приподняла бровь. — Конечно, — фыркнул Сириус. — Почему не должно быть? — Ну, у меня было такое чувство, будто ты накинешься то ли на Ремуса, то ли на Майкла. Правда, без понятия, из-за чего, — она хмыкнула, после делая глоток сливочного пива. — Вы поссорились? — Джеймс нахмурился. — Я что-то упустил этот момент, — в его голосе послышалось сожаление. Будто бы Джеймс был обязан всегда за всем следить. Всегда держать под контролем, делая всё для того, чтобы никто не ощущал дискомфорта. Словно он повесил на себя эту ношу и, когда что-то среди них шло не так, брал ответственность на себя. — Никто ни с кем не ссорился, — Сириус покачал головой. — Мэри просто показалось. С чего бы мне ссориться с Ремусом? — Ну, пару недель назад он накричал на тебя за то, что ты испортил его книгу, — вставил Питер. — Ещё раз повторю, что это был несчастный случай, — он закатил глаза. — Бродяга, ты практиковал на ней водооталкивающие чары для того пранка с Чёрным озером, — напомнил ему Джеймс. — Я и говорю, несчастный случай. Я был уверен в том, что заклинание сработало как надо. — И для этого обязательно надо было брать его книгу? — Питер ухмыльнулся. — Так ты утопил ещё одну? — Джеймс непонимающе моргнул. — О святой Мерлин, почему мы вообще об этом говорим? Нет! У нас с Ремусом всё замечательно. Лучше некуда, а теперь заткнитесь! — Сириус с такой силой поставил кружку на стол, что оставайся там ещё хотя бы немного пива, оно наверняка бы разлетелось брызгами по всем ним. Джеймс и Питер молча уставились на него, явно не понимая, чем вызвана такая вспышка злости. Если бы он сам знал. Губы, скользящие по его шее. Сириус. Ты же этого хочешь? Жаль, ещё не придумали очищающие чары для мозгов. Возможно, ему стоило наложить на самого себя Обливиэйт, чтобы перестать думать о дурацком сне. Этого не было. Это всё — плод его воспалённого воображения, вызванный переживаниями о том, что Ремус оттолкнёт его и не простит за случайный поцелуй. Он просто немного сходит с ума. Всё в порядке. — Я пойду встречусь с Лили и Марлин, — Мэри резко встала из-за стола. — Так скоро? — Сириус нахмурился. — Не буду вам мешать, — ядовито улыбнулась она. Сириус с недоумением уставился ей вслед. Обычно она не вела себя так холодно и отстранённо. — И где я тут облажался? — повернулся он к Питеру и Джеймсу. Питер сжал и губы и посмотрел на него чем-то вроде «ты серьёзно спрашиваешь?» взглядом. Джеймс сочувственно улыбнулся и пожал плечами. — Да что? — Сириусу казалось, что он сейчас взорвётся. С такой силой, что даже от стен в этом баре ничего не останется. — Бродяга, мне кажется, Мэри хотела сходить на свидание, — аккуратно начал Джеймс. — Мы и пошли. Я купил ей пива. Питер чуть ли не хрюкнул от смеха, отставляя кружку в сторону. — Блэк, тебя что, вообще не учили ухаживать за девушками? — весело спросил он. — Хвост, ещё одно саркастичное замечание, и я прокляну тебя, — предупредил его Сириус. Он правда был в отвратительном настроении, с трудом сдерживая себя от того, чтобы не испортить его всем остальным. Питер обиженно откинулся на спинку стула. — Нет, я серьёзно. В тебя же должны были впихивать этикет вместе с молоком матери. Знаешь, там целовать руку дамам, ухаживать за ними… — О, извини, я что-то не заметил, чтобы мы были на пафосном приёме где-то в особняке чистокровного мудилы, — насмешливо отозвался Сириус. — Бродяга, Питер говорит о том, что ты ведёшь себя с Мэри… как с нами, — Джеймс всплеснул руками, будто это всё объясняло. — И что? Это же, наоборот, хорошо. Я отношусь к вам как к самым лучшим людям в этом мире. Вы мои лучшие друзья, — Сириус вопросительно уставился на них. Джеймс с жалостью посмотрел на него. — Да, друзья, — он кивнул. — Но она девушка, понимаешь? Им нужны… ну, свидания, комплименты, всё такое. — Но я купил ей пива, — ещё раз повторил Сириус. — Да, при этом вы сидели вместе с Ремусом и Майклом, а потом ещё и пришли мы. Это не свидание, а дружеские посиделки. — Я не виноват, что не было свободных мест, — упрямо пробормотал Сириус, одним глотком допивая своё пиво. — Друг, тебе стоит задуматься о том, чтобы организовать для неё что-то особенное, знаешь, — Джеймс вздохнул. Сохатый всегда был намного лучше во всей этой ерунде. Идеальный бойфренд, который завалит девушку подарками и вниманием. Сириус же просто не понимал, зачем всё это нужно, если есть налаженная рутина и комфорт. Ему хватало эмоций от пранков и квиддича, а вся эта сопливая фигня… Ему просто было не интересно. — Ладно, я договорился встретиться с Кристи в «Сладком королевстве», — Питер встал с места, пытаясь казаться непринуждённым. Но Сириус буквально видел, как того распирала гордость. — Значит, Кристи? — он ухмыльнулся. — Надо же, Хвостик стал совсем большой. — Заткнись, — буркнул Питер в ответ, закатывая глаза. — Удачи, — Джеймс ему ободряюще улыбнулся на прощание. Какое-то время после ухода Питера они сидели в тишине. Сириус не понимал, что происходило с Джеймсом. После того вечера, когда Сохатый ушёл, не сказав им, куда и зачем, его будто подменили. Сириус мог ощутить это кожей: будто обычная энергия, исходящая от Джеймса, приглушилась. Словно он сам потускнел, как если бы ему перекрыли источник питания. Что-то было не так. Настолько не так, насколько это возможно. Сириус это ненавидел. Будто они всегда вдвоём плыли в общей лодке, а сейчас его швырнули за борт, оставляя барахтаться одного. Хотя Джеймс больше сам напоминал утопающего, который решил прыгнуть в воду, чтобы не тянуть остальных за собой. — Джеймс, — негромко позвал его Сириус. Сохатый поднял голову — и тот факт, что до этого Поттер сидел несколько минут, уставившись прямо перед собой, говорил сам за себя. Что-то было не так. С его лучшим другом что-то происходило, а он не знал что. Будто Джеймс не доверял ему. Сириусу, который всегда приходил к нему в самые болезненные моменты. Он буквально упал на порог дома Поттеров в ту проклятую ночь — настолько поломанный изнутри, что казалось, будто вот-вот развалится на части. Он приходил к Джеймсу с первого курса. Забирался по ночам в его кровать и говорил часами, выплёскивая всё, что было на душе. О своей семье, о Регулусе, об обязанностях, нависающих над ним гильотиной, о страхах, о том, как он родился другим. Он родился неправильным, не вписывающимся, не умеющим молчать и подстраиваться. Главное разочарование его матери — это его рождение. Главная её ошибка и сожаление. Джеймс всегда отвечал ему тем же. До этого самого момента. — Что происходит? — тихо спросил Сириус. Джеймс от этого вопроса вздрогнул, будто слова его ударили. Словно они имели вес. — О чём ты? — Джеймс попытался улыбнуться. Фальшь. Ему никогда не давалась ложь, словно он был её антонимом. Джеймс Поттер с душой нараспашку и готовый кинуться любому на помощь. Остальным мародёрам всегда приходилось брать на себя разговоры с преподавателями, когда те спрашивали их об очередном устроенном ими пранке, иначе бы взыскания увеличились в геометрической прогрессии из-за того, как Джеймс начинал запинаться, пытаясь соврать. — Перестань, — Сириус раздражённо дёрнул плечом. — Что происходит, Джеймс? И почему ты не говоришь об этом мне? Я уже потерял брата. Неужели я теряю ещё одного? От этой мысли стало холодно, словно кто-то коснулся его ледяными пальцами изнутри. Джеймс опустил взгляд, плечи поникли. Как если бы он так долго нёс на себе броню из шуток и улыбок, что, как только скидывал её с себя, не мог прямо держать спину от усталости. Сириуса обожгло желание просто обхватить Джеймса руками и не дать никому и ничему ранить его. Это же был Джеймс. Сохатый. Его лучший друг. Лучший человек, которого он знал. — Я… — Джеймс глубоко вздохнул. — Меня поцеловала Лили. Сириус моргнул, явно не ожидая этого услышать. Неужели та чёртова бутылочка ввела его в такое состояние? Бутылочка была твоей затеей, шепнул мерзкий голос в голове. Значит, это твоя вина. Ты испортил себе жизнь и не только поставил на кон дружбу с Ремусом, но ещё и ранил Джеймса. — Так, — Сириус кивнул. — Мы все это видели, но… — Нет, — Джеймс мотнул головой. — Я имею в виду, она меня поцеловала. По-настоящему. Я убирался в гостиной, она забыла свою заколку, и, в общем, мы заносили посуду на кухню, — сбивчиво говорил Джеймс. — Потом услышали Филча, и она… поцеловала меня. Ладно, этого Сириус не ожидал услышать. Он молчал, понимая, что это явно не вся история. Иначе бы Джеймс светился ещё ярче, а не напоминал потухшее солнце. Что-то случилось. Как в книге, где два героя уже почти достигают своего счастья, а потом автор убивает одного из них, потому что история не может быть рассказана по-другому. — И потом она сказала… что это ошибка, — закончил Джеймс, вымученно улыбаясь. Сириус на миг прикрыл веки. Чёртова Лили Эванс. — Сохатый… Мне жаль, — Сириус помотал головой. — Я уверен, что она ещё не раз пожалеет об этом. Правда. Никто никогда не подойдёт ей настолько идеально, как ты. Джеймс как-то невесело хмыкнул, будто Сириус рассказал ему старую шутку. — Мне просто надо немного времени. Я знаю, что в последние дни веду себя отстранённо, но дело не в вас, хорошо? Не в тебе, — Джеймс пожал плечами. — Сложно примириться с тем, что то, ради чего ты несколько лет боролся, снова… снова не получилось. Мне просто нужно время, перед тем как вновь попытаться, — тихо закончил он. Сириус кивнул. И возможно, он был самым большим эгоистом в мире. Возможно, он не заслуживал такого друга, как Джеймс. Но «дело не в тебе» отозвалось облегчением в груди. Ему бы стоило ударить самого себя в лицо.***
Сириус сидел на кровати, слушая мерное сопение Джеймса и Питера. Спать не хотелось. Только немножко сдохнуть. Будто стоило ему закрыть глаза, он вновь увидит то, что не должен. Лучи, ласкающие бронзовую кожу. Тепло карих глаз. Сириус. Это была какая-то болезнь. Вирус, который он подхватил, распространяющийся всё больше и больше, захватывающий его мысли. Отравляя его. Какого чёрта он сегодня сорвался на Лунатика? Что-то уродливое рвалось из него наружу, что-то неправильное. Дверь скрипнула, и зашёл Ремус, вернувшийся после патрулирования. Заметив не спящего Сириуса, он замер, а потом неуверенно улыбнулся и махнул рукой. Сириус кивнул ему, напрягаясь всем телом. Мог ли Ремус ощущать это? Своими суперобострёнными перед полнолунием чувствами. Лунатик помедлил, будто решаясь на что-то, а потом подошёл к кровати Сириуса. — Можно к тебе? — тихо пробормотал он. — Конечно, — Сириус приглашающе подвинулся, стараясь не думать о том, каким видел Ремуса на этой кровати в последний раз. Этого не было. Лунатик забрался на постель, и Сириус задёрнул балдахины, накладывая заглушающие чары. В этом не было ничего странного: они всегда так делали. Только в этот раз его руки почему-то подрагивали. Ремус зажёг Люмос, откидывая палочку в сторону, чтобы свет не слепил глаза. — У тебя всё нормально? — спросил Лунатик, наклоняя голову. — Конечно, — Сириус заставил себя улыбнуться. — Я не хотел сегодня грубить твоему… другу. Не знаю, что на меня нашло. Извини. Ремус дёрнул плечом, будто говоря «не парься». — Я… — Лунатик выдохнул, начиная хрустеть костяшками пальцев — верный признак того, что он нервничал. — Я облажался, Бродяга. Думал, что смогу разобраться, но… — О чём ты? Неужели он понял? Он сейчас скажет, что облажался в том, что выбрал Сириуса своим другом. Что позволил ему приблизиться к себе. Сириус застыл, не в силах отвести немигающий взгляд от Ремуса. — Я… — Ремус застонал, роняя лицо в ладони. — Пожалуйста, только не убивай меня. Или можешь убить, это будет справедливо. Я потерял твой подарок на день рождения от Регулуса. Облегчение затопило его вместе с шоком. Он не понял. — Регулуса? — медленно переспросил Сириус, думая, что ослышался. — Да. Я не знаю, как это произошло. Я такой идиот, он был у меня в кармане на вечеринке, я хотел отдать его после и потерял. Я перерыл там всё несколько раз, но не нашёл. Извини меня. Ремус посмотрел на него с виной, затапливающей карюю радужку, в темноте кажущуюся более тёмной. Шестерёнки в голове Сириуса со скрипом закрутились, и что-то встало на место. Ему показалось, что он даже услышал этот щелчок. Он и не думал о том, что Регулус его поздравит. Как-то всё это стёрлось из-за происходящего ластиком. Сириус медленно потянулся к подушке, откидывая её в сторону. Ремус, видимо поначалу решивший, что друг собирается ею его придушить, отклонился назад, но потом его зрачки мазнули по простыни, и он шумно выдохнул. — Ты нашёл его? — неверяще пробормотал он, глядя на камень. Тот самый, что Сириус обнаружил в ночь вечеринки на том месте, где до этого сидел Ремус. Который притягивал его, будто был создан специально для него. Потому что так и было. Сириус кивнул и потянулся к камню. Стоило пальцам уже привычно коснуться его, тот вспыхнул, проецируя на балдахины звёздное небо. Ремус шумно вздохнул, задирая подбородок и всматриваясь в представшую картину. Будто бы на автомате, он потянулся к палочке, пробормотав «нокс». Звёзды. Регулус подарил ему звёзды. Конечно, кто ещё это мог быть? Сириус так старательно вычищал свои мысли от всего, связанного с семьёй и братом, что не мог даже позволить себе подумать о том, что Регулус помнил про его день рождения. Что ему было не всё равно. — В детстве мы часто выбирались по ночам на крышу, — Сириус приподнял уголки губ в улыбке, но даже будто на вкус чувствовал её горечь. Ремус оторвал взгляд от балдахина. — Я первый научился читать, и мы брали с собой атлас, чтобы найти свои созвездия и звёзды. Помню, что он расстраивался из-за того, что его не всегда было видно. Ты знал, что созвездие Льва лучше всего просматривается в начале весны? Было чертовски холодно, я много раз отморозил себе задницу, но как только наступала весна, мы выбирались каждую ночь. Его это так радовало, так что я готов был потерпеть. Лунатик кивнул. Вот так вот, без единого слова, лишь одним лёгким наклоном говоря: я понимаю. Сириус нервно выдохнул и прикрыл веки. — С тех пор, как я уехал в Хогвартс, мы больше не ходили смотреть на звёзды. Сначала его не было тут, а потом… Потом, когда он приехал, всё пошло наперекосяк. Мягко сказано. Всё рушилось, трескалось, падало горящими обломками, а всё, что мог делать Сириус, — это стоять и смотреть, как его прошлое ускользает от него. Регулус не забыл. — Он просил передать ещё кое-что, — тихий голос Ремуса ворвался в ворох его воспоминаний, перелистывающихся под закрытыми веками, как старый исписанный том. Сириус открыл глаза, замерев в ожидании. Уже заранее зная, что это будет похоже на удар в солнечное сплетение. В последнее время всё, что касалось Регулуса, было именно таким. Выбивающим почву из-под ног. Кислород из лёгких. Лунатик потянулся к балдахинам, оборачиваясь и произнося: — Больше всего на свете. А потом выскользнул, оставляя Сириуса наедине со своими грызущими мыслями и подмигивающими ему звёздами. Ненастоящими. Лишь их копиями. Как и призрачное ощущение того, что Реджи сейчас сидел рядом с ним, прижавшись к его плечу. Теперь у Сириуса было только это — искусственные заменители его младшего брата. И больше всего на свете он сейчас хотел повернуть маховик времени, вернувшись в одну из тех ночей, что они делили на двоих. Теперь же они были так же далеко разбросаны друг от друга, как и их звёзды, несмотря на кажущуюся близость. Между ними целая пропасть, и Сириус не знал, возможно ли её преодолеть. А хотел ли?