***
Мадам Помфри мягко ему улыбнулась, но Ремус терпеть не мог эту сочувственную улыбку. Будто бы та кричала «жалость». Ремус не хотел быть жалким. — Я вернусь утром, дорогой, — она оставила в углу склянки с зельями, как делала это всегда на случай, если полнолуние выйдет особенно поганым и Ремусу нужно будет подлечиться до её прихода. Он благодарно кивнул, стараясь держать на лице нейтральное выражение. С каждой минутой тело ломило всё больше, и он просто хотел, чтобы это поскорее закончилось. Интересно, если попросить кого-нибудь его вырубить, может быть, он просто проведёт в отключке худшую часть? Но Ремус не желал рисковать, боясь разозлить этим волка. Почему-то он был уверен, что зверю это явно не понравится. А когда тот злился… ничего хорошего ждать не стоило. Как только мадам Помфри скрылась, Джеймс и Сириус скинули с себя мантию. Хвост, пискнув, спустился с плеча Сохатого и обернулся человеком. — Завидую тому, что ваша одежда остаётся на вас, — пробормотал Ремус, потянувшись к пуговицам своей рубашки. Если он вовремя не снимет её, она превратится в ошмётки. Несколько раз мадам Помфри приходилось приносить ему штаны и футболку, когда он был младше. — Мы можем раздеться вместе с тобой, — усмехнулся Питер, садясь рядом с ним. — В знак солидарности. Ремус хмыкнул, переводя взгляд на Джеймса и Сириуса, ожидая продолжения шутки. Те никогда не упускали возможности разогнать любую тему до нелепости. Однако он увидел на лице Сохатого лишь нервную улыбку. А Бродяга… уставился прямо на его грудь, будто вовсе не услышав того, что сказал Питер. Он опустил взгляд, пытаясь понять, что Сириус там заметил. Может быть, какой-то новый шрам? — Всё в порядке? — осторожно спросил Ремус. Сириус от его слов дёрнулся, резко отворачиваясь и выпаливая: — Если тебе очень хочется походить перед нами нагишом, Хвост, ни в чём себе не отказывай. Я тебе даже музыку для атмосферы включу. — Уверен, ты мечтаешь об этом, — фыркнул Питер. — Извини, но я уже встречаюсь с Кристи, придётся тебе довольствоваться Лунатиком или Сохатым. — Я уступаю Ремусу, — Джеймс приподнял ладони в сдающемся жесте. — Спасибо, — фыркнул он, снимая рубашку, и потянулся к брюкам. — Как будто вы и так ежемесячно не наблюдаете это. Сириус как-то шумно выдохнул. Да что с ним происходило? Ремус был уверен, что это точно связано с той идиотской игрой в бутылочку. Мог ли Блэк понять, что Ремус гей? Ну, учитывая, как ты ластился к нему, было бы удивительно, если бы такая мысль не возникла в его голове. Ему нужно было держать лицо. Показать, что ничего не изменилось. Всего лишь дальше играть свою роль, проще простого. Боль прошила тело импульсом, и Ремус не сдержал стона, откидываясь на подушку и жмурясь до скачущих перед глазами вспышек. Вдох-выдох. Расслабить мышцы. Принять боль, не сопротивляясь ей. За эти годы он научился, как сделать процесс хотя бы более или менее приемлемым. — Сейчас начнётся, — процедил Ремус сквозь зубы. — Превращайтесь. Через несколько секунд перед ним стояли олень, крыса и пёс. Сириус опустил голову на лапы, тихо проскулив. Ремус попытался улыбнуться им, но в тот же миг агония вгрызлась в его тело, и всё, что он мог делать, — это кричать, чувствуя, как каждая кость в теле ломается.***
Свет резанул по сетчатке, когда он открыл глаза, и Ремус поморщился. Всё ломило. Это каждый раз ощущалось так, будто его избивали толпой ногами в течение долгих часов. Словно он весь был огромным синяком. — Лунатик? — обеспокоенный голос нарушил тишину, и Ремус повернул голову, фокусируя взгляд на лице Сириуса. — Привет, — пробормотал он. — Привет, — Бродяга улыбнулся ему кончиками губ. Уставший. Вымотанный. И всё равно чертовски красивый, даже с этими тёмными кругами под глазами и покрасневшими белками. — Всё в порядке? Это всегда был первый вопрос, который Ремус задавал. Не ранил ли я кого? Не сделал ли что-то ужасное? — Да, — успокоил его Сириус, садясь рядом. Ремус облегчённо выдохнул, не замечая того, как пальцы Сириуса впиваются в ладони, оставляя на коже розовые полумесяцы. Не замечая привкуса крови в воздухе. — Поспи немного, — Сириус протянул ему одну из склянок. — Джеймс и Питер уже ушли. — Тебе тоже надо отдохнуть, — отозвался Ремус, принимая из его рук зелёный бутылёк. — Не обязательно сидеть с моим бессознательным телом, ты же знаешь? Сириус фыркнул и помотал головой. — Может, у меня такой фетиш? — Тебе просто нравится вставлять в свою речь новые маггловские слова, которые ты выучил, — усмехнулся Ремус, прежде чем выпить горькое зелье. — Спи, — Сириус цокнул, прикладывая к его горячему лбу прохладные пальцы. — Увидимся в Больничном крыле. Ремус кивнул, прикрывая веки и наслаждаясь облегчающим касанием, распространяющим по коже импульсы. Если и было что-то хорошее в том, чтобы быть оборотнем, так это забота Сириуса о нём. Словно тот сдирал в эти дни с себя саркастическую маску, обнажая мягкость, о существовании которой мало кто знал.***
— Мы принесли тебе сэндвичи! — Джеймс радостно ворвался в Больничное крыло, тут же виновато втянув голову в плечи, когда Помфри шикнула на него. Следом за ним показались Сириус и Питер. Спустя столько лет они заходили в лазарет будто в собственную комнату. Мадам Помфри еще на втором курсе смирилась с тем, что выгнать мародёров, пришедших навестить Ремуса, невозможно, а её аргументы про отдых и тишину успешно игнорировались. Ремус улыбнулся друзьям, приподнимаясь на постели. Благодаря зельям, старательно вливаемым в него Помфри, он уже не чувствовал себя как избитое кем-то месиво. — Джеймс чуть не взорвал нашу комнату, — радостно заявил Питер. Ремус вопросительно приподнял бровь. — Нам пришла новая партия фейверков, — пояснил Сириус, бесцеремонно плюхаясь на край его кровати. — И вы решили испробовать их в деле? Ему нельзя оставлять их даже на пару часов, честное слово. Наверное, Макгонагалл сделала Ремуса старостой только для того, чтобы он мог хоть немного сдерживать порывы мародёров. Когда они брались за очередной прикол, даже портреты с нарисованным на лицах страхом следили за тем, чем это закончится. Они слишком хорошо помнили, как Бродяга на втором курсе случайно вылил обесцвечивающее зелье, предназначенное для слизеринцев, на одну из картин. От изображённой на нём дамы (как они потом узнали, ту звали Серафима и она спокойно существовала в замке пять сотен лет до появления мародёров) осталось лишь несколько пятен. Как можно понять, после этого портреты не доверяли им ни на дюйм, предпочитая скрываться, только завидев их. Полная Дама устроила им после этого бойкот и отказывалась пускать в гостиную, пока ее не уговорила Макгонагалл, клятвенно пообещав, что больше ничего подобного не произойдёт. Да, когда мародёры готовили шутку, весь замок замирал в ожидании. — Мы просто собираемся немного их изменить, — махнул рукой Сохатый, будто в этом не было ничего такого. — Мы же не хотим пускать обычные фейерверки, верно? — Это скучно, — тут же согласился Сириус. — Не наш уровень, — поддакнул Питер. Ремус выдохнул и покачал головой, разворачивая принесённый сэндвич и впиваясь в него зубами. С ветчиной, сыром и халапеньо — его любимый. — И что пострадало? — спросил Ремус, даже не сомневаясь в том, что это случилось. Трое мародёров обменялись между собой опасливыми взглядами, и Ремус точно знал, что это могло значить. Без вариантов. — Что? — надавил он, откладывая сэндвич в сторону. — Мы немного подпалили твою кровать, — пробормотал Джеймс, старательно смотря куда угодно, только не на Ремуса. — Вы что?.. — Ремус надеялся, что ослышался. — Совсем немного! — добавил Питер, торопливо вытаскивая из кармана шоколадную лягушку и всовывая её ему в руку. — Даже запах гари почти выветрился, — кивнул Сириус. Ремус уронил голову на подушку, сдерживая несчастный стон, рвущийся наружу. — Почему всегда я? — риторически спросил он, уставившись в потолок. — Мой любимый свитер на третьем курсе, ставший кормом для скучечервей. Мои волосы на четвёртом, которые вы спалили, когда мы готовили зелье. Моя книга. Мои… — Лунатик, хочешь, можешь спать на моей, — виновато перебил его Джеймс. — Вместе с тобой? — насмешливо поинтересовался Ремус. — Ну-у-у, если тебе очень хочется, — протянул Сохатый, улыбаясь. — Правда, придётся выгнать Бродягу. — Эй, я не сплю с тобой! — возмущённо отозвался Сириус. — Да, конечно, — фыркнул Питер. Все знали о том, что Сириус часто среди ночи пробирался в кровать Джеймса и оставался там часами. В какой-то период времени Ремусу приходилось усмирять ревность, горящую в груди, и напоминать себе о том, что это глупо. Сириус что-то недовольно пробурчал себе под нос, поворачиваясь, и внезапно зашипел сквозь стиснутые зубы. Ремус резко перевёл на него взгляд, замечая, как тот поморщился. — Что с тобой? — спросил он, ощущая, как беспокойство расползается внутри удушливой волной. — Ты не взял зелье у Помфри? — Хвост нахмурился. — Ты же собирался утром зайти в лазарет. Сириус уничтожающе посмотрел на Питера, и тот стушевался, явно понимая, что сболтнул лишнего. Ремус замер, осознавая, что это значило. Всё в порядке? Да. Сириус всегда был хорошим лжецом. Лучшим из них. Ложь слетала с его губ так же естественно, как и громкий смех. Только обычно он не врал им, не врал ему. Если, конечно, это не было чем-то, что могло бы заставить Ремуса чувствовать вину. — Что произошло? — хрипло спросил он, сканируя Сириуса и пытаясь понять, насколько всё плохо. — Ничего, — отрезал Блэк, явно недовольный тем, что правда вскрылась. — Просто подвернул лапу. — Не ври мне, — оборвал его Ремус, ощущая, как ледяная злость накрывает его. — Что я сделал с тобой? Я ранил тебя. Я сделал тебе больно. Чудовище. Джеймс с Питером будто вжались в спинки стульев, явно желая оказаться подальше отсюда. Сириус раздражённо закатил глаза. — Лунатик, всё в порядке. Мы просто бегали по лесу, волку это нравилось, — он пожал плечами. — И немного заигрались, когда ты пытался поймать меня. Это всего лишь царапина. Ремус знал, что это не просто царапина. И знал, что волк сделал это не случайно. Если Ремус привык запихивать свои эмоции и чувства подальше, волк не отказывал себе в их проявлении, словно старался компенсировать их недостаток. Раздражение и обида Ремуса вылились из него в тот момент, когда тот не мог контролировать себя. И Сириус пострадал из-за этого. Пострадал из-за его глупой влюблённости, о которой даже не имел понятия. Ремус сжал губы в тонкую линию и прикрыл веки. — Извини, — прошептал он. Как будто это слово могло вместить в себя всё то, что он чувствовал в этот момент. Вину. Сожаление. Ты чудовище, которое ранит близких людей. Сколько ты ещё будешь притворяться нормальным человеком? — Эй, всё в порядке, — Сириус коснулся его плеча, нависая над ним. В серых радужках плескалась уверенность. — Ничего серьёзного. Правда. Ты не виноват. А кто тогда виноват? — Я ещё немного посплю, — пробормотал Ремус, больше не ощущая ни спокойствия, ни облегчения. — Ты придёшь на ужин? — Джеймс с волнением посмотрел на него. — Да, — ответил он лишь для того, чтобы не нагонять ещё больше мрачности. — Лунатик, — пробормотал Сириус, всё ещё держа руку на его плече. — Потом поговорим, — тот постарался улыбнуться. Получилось хуёво. В принципе, как и всё, за что он брался. Бродяга с сомнением взглянул на него, однако кивнул и вместе с остальными мародёрами отправился к выходу. Стоило двери закрыться, Ремус обострённым слухом уловил злой голос Сириуса: — Хвост, ты вообще думаешь своей головой? Я же просил не упоминать об этом при Лунатике. — Извини, оно просто вырвалось… Ремус зарылся лицом в подушку, не желая слушать, как его друзья ссорились из-за него. Я всё порчу. Как бы он ни старался, как бы ни пытался притворяться обычным человеком, это не работало. Словно он — яд, который уничтожает всё вокруг себя. Раньше Ремус думал, что больше всего ненавидит волка, живущего в нём. Пока в один день не осознал, что волк — часть его. Его отражение, которое оголяет всё самое уродливое, что он прятал в себе. И тогда Ремус понял, что на самом деле ненавидит себя.***
Мэри, взглянув в полупустую пачку, с раздражением подумала, что надо бы сообщить Сириусу о том, что она не бесплатный ларёк с сигаретами. Он постоянно тягал у неё их, как дети конфеты, даже не беспокоясь о том, что запасы подходят к концу. Вообще, Блэк в последнее время вёл себя странно. Не то чтобы она ожидала от него чего-то сверх, но… В конце концов, тот мог бы приложить хотя бы немного больше усилий. Ей нравилось с ним целоваться, нравилось, что он заставлял её смеяться, нравилась его самоуверенность. Только всё, что между ними происходило, было мало похоже на нормальные отношения. Скорее зависания вместе от нечего делать. Не будь Джеймс так безнадёжно и глубоко влюблён в Лили, Мэри бы обязательно положила на него глаз. Вот кто наверняка бы сдувал пылинки со своей девушки и носил её на руках, рассказывая каждому встречному о том, какой он счастливый человек. Ремус ей симпатизировал, но он всегда казался ей каким-то далёким. Будто отгородился от мира толстой прозрачной стеной, которую не видно до того момента, пока не попытаешься подойти ближе и упрёшься прямо в неё. А Питер… Он просто не в её вкусе. Слишком простой, без какого-то вызова. Мэри не любила монотонную игру. И вот это всё привело её к Сириусу. Который, в принципе, видимо, больше не желал в этом участвовать. Хмыкнув, она подожгла кончик сигареты, оборачиваясь к уже знакомой фигуре, сидящей на том же месте, что и в прошлый раз. — Кажется, мы выяснили, что это моё место, — заметила она, приподнимая бровь. — Разве? — Нотт казался не впечатлённым этим заявлением. — Читать разучился? — фыркнула Мэри, снова затягиваясь. — Да, просто люблю пялиться в книги, — уголок его губ дрогнул, когда он перелистнул страницу учебника. — Вообще, тебе стоит внимательнее присмотреться. Может быть, это ты разучилась читать? Мэри нахмурилась, сначала не понимая, что Маркус имеет в виду, а потом её глаза зацепились за надпись на скамейке. Не ту, которую она оставила. Её слова стёрли, оставив лишь сердечко, и теперь там аккуратным почерком было выведено: «Собственность Маркуса Нотта». Она неверяще моргнула, будто надеялась, что зрение её обманывает. — Собственность? Серьёзно? Ты что, заплатил Хогвартсу, чтобы купить эту скамейку? — язвительно спросила она. — Пока нет, но отличная идея, — он наконец оторвал взгляд от книги и посмотрел прямо на неё. Несмотря на серьёзное выражение лица, она заметила, как искры веселья плясали в зелёных радужках. О, он наслаждался этим. Однозначно. — Я не отдам тебе своё место, — Мэри сжала губы. — И каким образом ты это сделаешь? Наложишь заклинание, чтобы никто не мог сюда приближаться? — насмешливо спросил Маркус. — Отличная идея, — повторила она его слова. Сигарета дотлела, и она взмахнула палочкой, избавляясь от окурка. Всё-таки были свои плюсы в том, чтобы являться волшебницей. — Так ты объявляешь войну за скамейку? — Маркус ей широко улыбнулся, явно находя веселье во всём происходящем. Сегодня он не раздражал её так сильно, как в прошлый раз. Нотт даже казался ей забавным. Кто бы мог подумать. Забавный слизеринец. Говорила ли она хотя бы с кем-то из них так долго, чтобы узнать о том, что не все они самодовольные ублюдки? Вряд ли. — Имей в виду, в ней выживет лишь один из нас, — заявила Мэри. Тот хмыкнул в знак согласия, поднимаясь со своего места. — Принимаю твой вызов, Макдональд, — он протянул ей руку. Она недоумённо уставилась на его ладонь. Да, это тоже что-то новое. Чистокровные слизеринцы шарахались от магглорождённых, будто прикосновение к ним могло их запачкать и заразить грязью. Помедлив пару секунд, она обхватила его пальцы своими и почувствовала тепло и мозоли от квиддичных тренировок. А чего она ожидала? Холодной чешуи? Маркус не торопился прерывать рукопожатие, внимательно вглядываясь в неё глазами цвета зелени. — Тогда пусть победит сильнейший, — наконец сказал он, отпуская её ладонь. — Ты имеешь в виду я, — она ядовито ему улыбнулась. Тот лишь хмыкнул, засовывая руку в карман мантии и вытаскивая оттуда что-то прямоугольное. — Держи, — Нотт протянул ей тёмно-коричневую коробку с золотым тиснением. — Что это? — она не торопилась принимать что-то из его рук. Кто знал, может, он решил проклясть её на потеху своим друзьям, а это всё — лишь его план? — Сигариллы, — Маркус пожал плечами. — Мой отец курит такие, подумал, тебе могут понравиться. — И в честь чего это? — Мэри скрестила руки на груди. — Я уже говорил, что тебе не подходит этот запах, — он хмыкнул. — Мне кажется, это будет… более элегантно. — Как мило с твой стороны, — ядовито заметила Мэри. Маркус, положив пачку (Боже, да уже сама картонка выглядела лучше, чем все маггловские сигареты, что она видела) на скамейку, прищурился и ответил: — Я стараюсь в первую очередь для себя. И скрылся за колонной. Без прощаний и объяснений. Мэри закатила глаза, но всё же взяла сигариллы, засовывая их в сумку. Осознавая, что вступает в новую игру, которая вызывала приятное покалывание в коже. Понимая, что следующий ход должен быть за ней. И совершенно не представляя, чем обернётся эта игра, которая таковой и не являлась. Не имея ни малейшего понятия, что её ждало впереди. Монетка была подброшена в воздух, и никто не знал, какой стороной она упадёт. Как никто и не знал, что на самом деле никакого выбора не было.