Нельзя отворачиваться от семьи, даже если она отвернулась от тебя.
У Эльзы в голове туман и миллиард не прошеных мыслей.Девчонка эта – несчастное дитя, зачатое в нелюбви насильственного брака родителей.
Перед ней памятный алтарь и с десяток вонючих свечей, едва держащихся на последних сантиметрах ещё не прогоревшего воска.Рождённая в болезненном безумии матери.
В руке – пустая рюмка, во всём теле – разморенная слабость, а на глазах – жалкие слёзы.Оставшаяся ничтожной сиротой среди холодных улиц бедной захолустной деревушки.
Скарлет сама себя чувствует до отвращения жалкой.Ребёнок, обращённый в раба. Годами росший среди ненависти, унижения, пыток.
Разве ведут себя так победители? Разве позволено благословенным-чудом выжившей горевать по врагу? Разве есть человеку без прошлого дело до будущего?Маленькая девочка, что после принятого за непозволительное поражение жалкого побега, угрюмо облачилась в доспех, и всю свою нежеланную, заведомо отвратную жизнь неустанно истязала и тело, и душу тренировками, боями, сражениями, на кой-то чёрт неусыпно взращивая из себя непобедимого воина.
— Зачем ты появилась в моей жизни? — раз за разом задаёт этот вопрос, будто всё ещё верит, что однажды услышит на него ответ. Но позолоченный меч, которым величественная и сокрушительная Ирен Бельсерион нанесла себе смертельный удар, всё также глух к катастрофическому, всё возрастающему отчаянию. Скарлет никогда не просила об этом. Никогда не хотела найти тех, кто привёл её в этот жестокий и беспощадный мир. Никогда не хотела знать о том, почему оказалась недостойна своей собственной семьи; почему буквально на второй день после рождения оказалась на улице; почему родителям было легче избавиться от неё, чем пытаться наладить их изломанные, раскуроченные, ничтожные судьбы и жизни. Она никогда не хотела связывать себя с чьей-то историей, будь та печальная или полная счастья, не хотела стать чьей-то кровью. Волшебница сполна хлебнула горя в своём чудовищном, таком ненавистном прошлом. Нести в придачу бремя какой бы то ни было фамилии – стало бы очередным болезненным толчком в спину, насмешливым подстёгиванием сделать шаг в сторону беспросветной пропасти, в то самое время как её хрупкую шею всё ещё стягивает удушающая петля обязательства. Впрочем, разве в конечном итоге она не оказалась права? Так или иначе, Ирен пришла в её жизнь. Или даже скорее: вернулась. Не по своей воле, просто так сложилась судьба. Этот путь предсказали карты, и очертили его предзнаменование Звёзды. Это был их общий рок. Предначертанный фатум, в котором безжалостно и кровожадно схлестнулись две разные жизни, чёрство отвергнувшие друг друга ещё на заре едва состоявшегося знакомства.И это после того, как неразрывные века подряд одна из них так бережно и надёжно охраняла другую.
Эльза – дух, что оставался подле своей матери не рождённым целых четыреста лет, опекая своей непостижимой магией их обеих.
Две взрослые женщины, что никогда не знали друг друга, и в то же время – были друг для друга единственным в этом мире – самым родным.Она тот самый новорожденный младенец, что умудрился подарить своему самому близкому и одинокому человеку единственную прекрасную улыбку, из последних сил стремясь рассеять ту ужасную, бесчеловечную Тьму, что досаждала им целыми беспросветными веками.
Финал их злачной истории не был прописан ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Ни в одном из Миров планида не была столь жестока, чтобы стравить меж собой мать и дочь. Ни в одной из версий реальности на их долю не выпало столько боли, страданий и муки, разделивших родную кровь на два разных лагеря, поставивших таких удивительных, исключительных женщин в жестокую схватку среди кровопролитной войны и со смехом вручивших мечи для смертоносных ударов.Какой из грехов может превысить тот, где члены семьи пачкают руки в их общей крови?
Эльза через силу глотает дешёвый, тошнотворный алкоголь, неловко закашливается, обжегши горло, и всё также не может сдержать слабовольные слёзы.Маленькая беспризорница, о которой в силу своих возможностей заботились вконец обнищавшие жители загибающейся деревеньки, ныне и не существующей более. Рабыня, которая даже среди хаоса пустой, незначительной жизни, умудрилась найти единомышленников. Первых друзей, которых изо дня в день их непримиримого угнетающего рабства вдохновляла на новое, счастливое начало.
Это так неприятно, вдруг узнать о том, что вся её жизнь – равномерная, фальшивая блажь. Это так паршиво – оказаться глубоко презираемой, до отвращения ненавидимой той, любовь которой по всем известным канонам должна была быть безусловной. Это полный провал – вновь остаться совершенно одной в этом полном дерьме, вдруг оказавшись навечно проклятой.Эльза нашла свой дом и семью, несмотря ни на что. И из раза в раз вела своих близких вперёд, даже если приходилось, обливаясь слезами, истекая кровью, теряя последние остатки разума, ползти к своей цели на сломанных руках и ногах.
Титания. Она – девушка невероятной силы. Уверенно и бесстрашно танцующая средь смертоносных клинков и мечей. Удерживающая на самых кончиках пальцев прекрасно-опасную магию, расцвечивающуюся заревым светилом, словно молчаливо говорящей о чистоте и святости той, кто её применяет.Они не думают о том, сколько крови – своей и вражьей – ей пришлось пролить ради этой силы.
Королева Фей. Первая среди солдатов. Одетая в непробиваемые доспехи. Благородно улыбающаяся прямо в лицо беспощадной Смерти. Их восхищающая героиня. Добившаяся столько всего многого, прослывшая на всю страну как человек несгибаемой воли, непобедимый.Они не знают, какой ценой ей досталась эта гнетущая слава.
Будто бы ей неведом страх. Будто смотря в глаза самым страшным чудовищам, она не чувствует предательской дрожи. Будто ступая вдоль изгнивающих трупов поверженных ею врагов, она не ощущает на своей спине их обречённых взглядов, не слышит проклятий, едва вышепченных посмертным шёпотом. Будто это не её избитое, уязвимое тело, исходясь мелкой трясучкой, встаёт на ноги после ужаснейших пыток не “потому что”, а “вопреки”.Никому никогда не будет известно, что на самом деле, она была тысячу раз сломлена.
Её жизнь – бесконечная череда адских сражений. Скарлет не впервой с таким позорным разгромом проигрывать бой всухую. Волшебница никогда не считала себя сильной сверх того, что могли выдержать пусть и тренированные, но протяжно стонущие от боли мышцы. Она умела остановиться, когда видела, что расклад заведомо не в её пользу. Но впервые она беспощадно проигрывает войну с самой собой. Сдаётся, не поднимая верного клинка для последнего, точного удара. Не выставляет защиты, словно только и ждёт, когда же на неё обрушится это яростное, сбивающее с ног, ставящее раболепно на колени поражение. Эльзе невдомёк, как она позволила этому случиться. Ей до сих пор непонятно, почему она позволяет этому продолжаться. Но реальность такова, что она всё ещё на полу: обессиленная, искалеченная, уничтоженная. Её тело, всегда бывшее таким слабым, снова сотрясается в агонии. Сердце в груди непримиримо частит, безжалостно разбивая хлипкие рёбра в скабрезную крошку. Душа воет от безысходности, и каждая последующая секунда всего её жалкого существования – это грубая, убогая насмешка. Это смертельная отрава. Это голый и беспросветный Ад, одномоментно ставший проклятым апогеем этой короткой, горькой и незначительной жизни. — Почему бросила, когда оказалась так нужна?.. — Не громче забитого ропота. Давясь унизительными всхлипами. Едва шевеля губами. Но это уже не вопрос, это – крик брошенного ребёнка, которым алая оказалась спустя почти тридцать наивно прожитых лет. Это – вопль человека, перекроенного от и до, разорванного на части, измученного до смерти, изувеченного до самой сердцевины. Это – звериный рёв, который больше не удерживается за плотно сжатыми губами, чью силу больше не умаляют крошащиеся от напряжения зубы; он невольно показывает ту её самую отвратную истинную суть, которую фея всё стремится захоронить в себе глубоко-глубоко, пока та не задохнётся под слоем мёртвого грунта; утопить в своих скорбных слезах, чтобы больше не слышать даже малейшего лепета; изничтожить фундаментально, чтобы память об этом стёрлась навечно. В интенсивно сжатой девичьей руке лопается несчастная рюмка. Стекло с оглушающим перезвоном трескается, возвещая хозяйку о внезапно оборванном своём недолгом существовании. Рассыпается по полу с тихим стуком осыпающейся хрустальной крошки. Во всё накатывающем непозволительном испуге смотря на это, Эльза закусывает предусмотрительно губу, едва сдерживая в надсадно першащей глотке отчаянное рыдание. Куски искорёженного стекла свободно скатываются по руке, не оставляя на ладони и тени характерных следов. Ни глубоких ран, вскрывающих тёплое парное мясо. Ни поверхностных мелких царапин, окрашивающих ладонь в ярко-красный. Ни разливающихся из разодранных порезов капилляров крови, заливающей руку и пол, пачкающей чистую и опрятную одежду. Ничего. Ничто людское не способно пробить совершенную чешую дракона, алыми проблесками проступающую сквозь верхний эпителий её бледной человеческой кожи. Волшебница смотрит в откровенном ужасе на скромный памятный алтарь, что она по какому-то минутному дочернему долгу, наивной детской прихоти и сопернической солидарности возвела в честь Ирен, по бокам его установив удивительной красоты обсидианово-чёрный и опаловый белый мечи: военные трофеи, частицы удивительной магии, когда-то принадлежавшей самому её близкому врагу, возлагая в самом центре – только собственный позолоченный клинок – тот самый, что пронзил древнее, изгнившее до самого крохотного микрососудика и уставшее от тяжести одинокой и вечной жизни сердце. Зарывается неповреждённой рукой в растрёпанные, нечёсаные волосы, не зная, как остановить, как прекратить эту болезненную, беспощадную дрожь, пронзающую из самого нутра всё её тело. И даже боится дышать, потому как понимает, что каждый лишний вдох неизбежно гонит кровь по венам. Каждый удар сердца разливается в артериях неумолимым пагубным крахом. Каждая новая минута – это катастрофическое приближение неизбежного. В жилах Скарлет – древняя кровь. Кровь Ирен. Кровь самого настоящего дракона. Её неизвестное прошлое. Её разрушающееся настоящее. Её неопределённое будущее.Наследие матери настигает Эльзу неотвратимо.
Наследие, несущее проклятие.