…
Когда Симон услышал фразу Сары «привет, Маркус», он так и замер с открытым ртом, пытаясь поймать воздух в тот самый момент, когда Вильгельм запустил под футболку свои ладони. — Стоп, — прошептал он, чтобы его не было слышно за дверью, но Вилле был слишком увлечен процессом. Его губы продолжали искать нецелованные места на коже, а сам он был готов уйти вниз — руки скользили по мягкому и теплому животу парня, и он хотел почувствовать ее на вкус. Снова. — Вилле, прости, но у нас проблема, — Симон остановил парня, потянув к себе — иначе он бы действительно начал опускать ниже. Вильгельм был буквально одурманен Симоном и особенно тем, чем они занимались в нескольких метрах от своих одноклассников, которые сами же их туда и отправили. Он чувствовал вседозволенность и авантюризм, словно теперь он мог так обниматься с Симоном по закоулкам, и ему за это ничего бы не было. Поэтому когда парень потянул его на себя, отвлекая от самой интересной части, он не сразу услышал его слова и только спустя секунду все понял. — Черт, — Вильгельм уже слышал голоса Сары, а затем и Августа. Он тут же стал приводить себя в порядок, а также подобрал с пола толстовку Симона и отдал ее ему в руки. В тот же самый момент Симон решил не медлить, и до того, как Август сделал все возможное, чтобы застать их врасплох, открыл дверь сам.…
— Да, я здесь, — на выдохе сказал Симон, выходя из гардеробной. Он даже не посмотрел на Маркуса, он испепелял взглядом Августа. В который раз ему хотелось его уничтожить за то, что он появился тогда, когда его никто не ждал и не звал. Выглядел Симон ожидаемо помято — футболка задралась, но он поспешил ее поправить, а затем и вовсе вновь надел толстовку — как бы жарко ему все еще не было. Все смотрели на парня откровенно удивленно и, кажется, потеряли дар речи на пару секунд. Особенно, когда за ним появился Вильгельм. Он чувствовал себя слишком неловко из-за того, что ощущал еще минуту назад — казалось, это все было слишком быстрой и яркой вспышкой — совершенно нереальной. — Привет, — одновременно сказали и Симон и Вильгельм и по инерции улыбнулись, переглянувшись. Это видели абсолютно все. — Ну я пойду, — Август почувствовал, что сейчас здесь и без него будет слишком тяжело, поэтому чуть коснувшись руки Сары перед этим, он вернулся к друзьям. Девушка же озадаченно посмотрела сначала на Симона, затем на Вильгельма, и только потом на раскрасневшегося Маркуса и поняла, что все-таки и ей лучше уйти. — Можем поговорить… наедине? — первым заговорил Маркус. Он уже не собирался говорить всех тех слов, что готовил по пути сюда. Что он хочет узнать Симона лучше и услышать и увидеть его настоящего. Что он готов. И даже на перерыв, а возможно и на то, что предложит Симон, потому что они оба знают, что отношения с Кронпринцем — это то, чего никогда не будет, а они еще могут построить совместное будущее. После этого взгляда между парнями, даже не после того, как они вышли вместе из какой-то маленькой комнатки, Маркус понял: все кончено. Но если он уйдет, так ничего и не сказав, он будет выглядеть еще глупее. — Да, конечно, — потянул Симон неуверенно. Ему не хотелось выходить в коридор и тем более — оставаться с Маркусом наедине. Но он понимал, что сам виноват в его появлении — Симон так ему не написал и не позвонил, и теперь ему вынужденно придется разгребать последствия такой встречи. Вильгельм замешкался у двери в гардеробную, которую уже поспешно закрыл, но продолжал подпирать спиной стену — лишь бы не уходить за Сарой и Августом. Ему одновременно хотелось две вещи: не мешать разговору парней и услышать этот разговор. Поэтому когда Симон и Маркус все же скрылись за дверью, он осторожно подошел к двери и приставил к щеколде ухо. Слышно было слабо, но Вилле пытался прислушаться, и уже через некоторое время отчетливо различал реплики парней. — Мне очень жаль, что я приехал, потому что тебе точно не до меня, — Маркус давил на жалость, но получалось у него очень плохо. Не до него Симону было и последние два дня, и он сам себя пытался убедить в обратном. — А почему ты решил приехать? — Симон не ожидал, что это действительно придется обсуждать с Маркусом. Как же он хотел просто сказать ему, что им лучше окончательно разойтись, и вернуться назад. — Хотел поговорить, — парень не сводил взгляда с Симона, и от этого ему становилось тошно. В его мечтах такой поступок выглядел романтичным. Однако он будто не понимал, что в их случае лучше сначала поговорить и понять, что никакая романтика их отношения не спасет. — Это тебе. Маркус протянул Симону букет, и это было очень странно — парень взял его, но все еще не понимал зачем. Зачем вообще они здесь стоят и ведут этот бессмысленный диалог. — Слушай, мне очень жаль, что я не писал, не звонил, но я не думаю, что у нас получится что-то. Я пытался сказать, что не готов к серьезным отношениям, но ты не слушал, — Симон набрал в легкие побольше воздуха, чтобы хватило на все те слова, что он хотел сказать так давно, и, наверное, в какой-то степени их говорил, но невербально. — То есть это я виноват, что ты общался со мной, как с дерьмом? — Маркус чувствовал, что начинает закипать. — Нет, так получилось. Все получилось не так, как я ожидал, но сейчас я разобрался в том, чего действительно хочу, — воздух заканчивался, но Симон продолжал из последних сил. Руки его немного тряслись. Слишком много разных эмоций и чувств пришлось пережить за этот день, и этот момент был не из самых приятных. — Что хочешь быть с принцем и терпеть все проблемы, которые он создает, но никак не решает? На секунду Симону показалось, что он готов без раздумий ответить «да». Да, хочет быть с принцем. Да, хочет терпеть все проблемы. Да, проблемы никак не решаются. Но он уже сказал «да» Вильгельму, а не Маркусу. — Прости, — лишь тихо под нос пробормотал Симон, опустив взгляд. Он действительно сожалел о том, что все заканчивалось так — здесь, в коридоре отеля, почти на глазах у Вилле и других одноклассников. — Тебе не надоело всех спасать? Сначала отца, а сейчас Вильгельма? — Маркус или хотел сделать Симону вновь очень больно или же был очень-очень глуп, разбрасываясь такими словами. — Это не так, — с трудом сдерживая обиду в голосе попытался сопротивляться Симон. Когда речь заходила про отца, он не мог реагировать спокойно — душевная рана еще кровоточила. Симон бессознательно сжал кулаки. В то же время Вильгельм пытался не пропустить ни слова — на каждой фразе Маркуса ему хотелось открыть дверь и спросить, что он себе позволяет и прогнать его. Но все-таки это был разговор Симона, и он знал, что если вмешается — то он так и не закончит это так, как надо ему. На его условиях. Однако когда Маркус заговорил про него в сравнении с отцом Симона, Вилле не выдержал. Дверь открылась, и парень оказался между Маркусом и Симоном, которые, кажется, не сразу поняли, что он вышел. Вильгельм не сказал ничего, а только подошел к Симону — ему так хотелось его крепко обнять — так, как Маркус никогда бы не смог. Он просто не смог бы прочувствовать ту боль, которую Симон сейчас испытывал. И все же Вильгельм не хотел раскрывать, что слышал каждое произнесенное парнями слово. Он хотел только показать, что если надо — проблемы он решить может. Особенно такие, как сейчас. — Все хорошо? — Вилле осторожно коснулся плеча парня, и тот перевел непонимающий взгляд на него. Он чувствовал себя таким маленьким и ничтожным — Маркус заставил его чувствовать именно так — он не сразу осознал появление Вильгельма. — Да, — и парень словно вынырнул в реальность. Наверное, только в этот момент он понял, как сильно Маркус его подавлял — даже его сознание. И в этот момент Вильгельм сделал шаг вперёд, мягко взял в ладони лицо Симона и притянул к своим губам. Он не знал, что делает. Не знал, почему. Так захотелось. Когда он выходил из номера, он думал, что ударит Маркуса по лицу или пошлет его, но, наверное, это было бы слишком резко. А еще слишком бессмысленно. Но вот этот поцелуй… он обрел все возможные смыслы. И открыл еще одну тайную дверь — ту самую, которую так сильно Маркус пытался сначала закрыть, а потом и вовсе проигнорировать. Вилле не дал Симону ничего сказать, но он бы и не смог, потому что потерял дар речи и не успел поцеловать его в ответ, хотя очень хотел — когда, если не сейчас?! Но парень уже отпустил его и направился к Маркусу. Быстро и решительно, словно у него в запасе было всего несколько секунд. — Это за поцелуй на турнире, — коротко, но четко сказал Вильгельм Маркусу на ухо — так, чтобы услышал только он. И не дожидаясь реакции, и тем более ответа, он прошел с довольной улыбкой к их с Симоном номеру 505, и скрылся в нем.***
Вильгельма переполняло множество эмоций — вначале непреодолимое воодушевление от дозволенной дерзости, а затем страх — вдруг это было слишком. Вдруг сейчас в комнату зайдет Симон и скажет, что он неправ. Что по отношению к Маркусу это было слишком жестоко, и вообще — лучше бы он не встревал. Но Вилле наконец-то сделал то, что чувствовал в тот момент — он не хотел сдерживать эти ощущения хотя бы здесь. Чувство эйфории от маленьких шажков вперед, о которых Борис ему говорил, грело сердце парня. Каждый из них делал их в своем направлении, и, кажется, и у него, и у Симона это сегодня получилось. Когда Симон зашел в номер, Вилле сидел на краю кровати и виновато поднял на него взгляд. Он придумал тысячу фраз, которые скажет, но не сказал ни слова — только смотрел в глаза, пытаясь прочитать в них, насколько сильно облажался. Молчал и Симон. Он закрыл дверь на ключ, стянул кроссовки, а затем кинул букет на соседнюю кровать. Парень чувствовал, что с каждым совершенным движением становится спокойнее. Они с Маркусом почти ничего больше друг другу не сказали — все было ясно. Симон только вновь попросил прощения, что так долго тянул с разговором и пожелал ему хорошего пути домой, но, кажется, второе было лишним. Маркус проигнорировал его слова, отвернулся и направился к лестнице. Симон еще с минуту стоял на том же месте и смотрел ему вслед — это был взгляд благодарности, говоривший «спасибо, что все закончилось, спасибо, что ты ушел». Но тотчас мысли Симона вернулись к Вилле. Он должен был пойти к нему. Это все, чего он хотел. И подходя к парню все ближе, пока он вновь не оказался у подножья кровати, чуть раздвигая ноги, Симон испытывал неподдельную радость. Руки скользнули по плечам Вильгельма, а затем опустились по локтям к кистям, ладоням, едва касаясь пальцев. Вилле смотрел на Симона сверху вниз, а ладони сами собой потянулись к талии парня — ныряя под толстовку и футболку в поиске теплой мягкой кожи. Симон ждал этих прикосновений, поэтому сразу же нагнулся к парню и также, как и он несколькими минутами ранее, прикоснулся к его лицу, и уже улыбнувшись, сладко поцеловал в губы. — В третий раз за день говорю тебе, что ты сумасшедший, — произнес Симон, не отнимая губ. — Зато счастливый, — глаза Вилле были прикрыты, а пальцы продолжали гладить нежный живот и область талии партнера. Это напоминало мантру — Симон целует его, а он его ласкает, и так до бесконечности. Ладони Симона поднялись вверх, к волосам Вилле, нежно сжимая их — сначала осторожно, а затем властно. Мягкие поцелуи тоже сменились глубокими и чувственными. Симон прижимался к парню всем телом, пока они не упали на кровать и не рассмеялись. Это был радостный смех, который невозможно было сдержать — страсть и возбуждение смешивались с ликованием и полным удовлетворением от того, что они вместе. Вильгельм обнимал лежащего рядом Симона, который опустил голову ему на плечо. Пальцами он нежно поглаживал его по локтю, а Симон опустил ладонь ему на грудь, прижимаясь все ближе. Время остановилось. Они слышали, как спокойно и размеренно дышат, чувствуя себя в безопасности. И не только из-за закрытой двери и плотно зашторенных занавесок. Это был тот самый комфорт, дающий быть самим собой и быть принятым. — Столько раз представлял себе то, как мы так лежим, — протянул Вилле. В его мечтах это было почти также — умиротворенно, чувствуя тепло друг друга. Симон ничего не сказал, а в ответ только потерся головой о грудь парня, подтверждая его слова. Не раз он засыпал и просыпался с мыслями о том, что если бы Вилле был рядом — он чувствовал себя счастливым, действительно счастливым, а не имитирующим это призрачное счастье. — Сколько раз я тебе снился? — Симон приподнял голову, улыбаясь. Наверное, о таких разговорах он мечтал еще чаще. — Я не считал, но пальцев рук не хватит, — Вилле блаженно закатил глаза и тоже улыбнулся. — Но был один очень странный сон. — Так, я весь во внимании, — парень подвинулся выше. — Это очень странно… — Эй, я хочу услышать, — Симон несильно толкнул его в бок. — Хорошо-хорошо, — Вильгельму пришлось привстать, потому что он очень хотел смотреть парню в этот момент в глаза. Симон тоже поднялся. Они сели друг напротив друга, согнув ноги по-турецки. — И? — Симон взял ладони Вилле в свои. — В общем… я был путешественником во времени, — парень усмехнулся. Да, он сказал, что сон был странным, но он его очень любил. Поэтому так хорошо и запомнил. — У меня тоже была телефонная будка. Как в том старом британском сериале, знаешь, наверное. Так вот. Но спутника не было. Симон улыбнулся на этом моменте, но продолжил внимательно слушать, не перебивая. — Каждый раз меня бросало по разным местам, но перед этим я должен был погадать на цветках в «любит — не любит». И если выпадало «любит», то я отправлялся в какую-то из реальностей, где есть ты. Это очень странно, я знаю, но факт! Несколько раз выпадало «не любит», и я так тебя и находил. Вильгельм эмоционально жестикулировал и был очень увлечен рассказом, но постоянно возвращался к ладоням Симона, которые его держали. Он вспоминал, как во сне боялся его потерять и каждый раз отрывал последний лепесток со страхом, что если вновь выпадет «не любит», то его ждет очередной кошмар. Это был очень долгий сон, слишком напоминающий реальность, несмотря на фантастический сюжет. У Вильгельма буквально все последние недели сердце екало на каждом моменте, когда Симон то становился к нему ближе, то вновь удалялся далеко-далеко. — Я знаю, что мы должны сделать, — Симону настолько понравился рассказ, что он слишком быстро придумал свою шалость. Он потянулся за букетом, который лежал на соседней кровати. В вазу он ставить их не планировал, но теперь их можно было использовать. Вилле секунду непонимающе смотрел на цветы в руках парня, а затем широко улыбнулся. Это было не менее странным совпадением, чем его сон. — Ммм? — Симон был в нетерпении, когда Вилле возьмет один из бледно-розовых цветков и начнет отрывать от него лепестки. — Маркус так старался, а сейчас мы испортим его букет. — К черту Маркуса, — прыснул Симон со смехом. — Я хочу, чтобы сон сбылся. Вильгельм был доволен услышанным, и начал отрывать лепестки. Под нос он почти безмолвно шептал «любит, не любит, любит, не любит, любит, не любит, любит, не любит, любит, не любит, любит, не любит…» — Любит, — произнес Вилле, поднимая взгляд с единственно оставшегося лепестка. Симон внимательно ждал результата, решив, что в любом случае сделает то, что задумал. Даже если выпадет «не любит», он потянется к парню для поцелуя, обнимая его за шею. Но выпало то, что надо. Видимо, сегодня, а, возможно, уже и навсегда, Вселенная была к ним благосклонна. — Люблю, — сквозь поцелуй прошептал Симон, прижимая Вильгельма к себе. Кажется, он был готов продолжить их утреннее «путешествие». В этот момент в коридоре раздались крики — преимущественно юношеские, и было непонятно, что произошло. Шум приближался, и тогда из-за двери послышался громкий голос Нильса: — Ужин! Как все ученики, вышедшие из их с Винсентом комнаты, собирались в таком состоянии предстать в столовой перед учителями — хороший вопрос. Но Вильгельм и Симон еще не знали, какой сюрприз для них подготовил Нильс, который заранее проверил карту и увидел, что рядом с отелем есть место, куда они точно должны сходить этой ночью. Но перед этим было необходимо поесть.