По зову сердца

Огни на другой стороне реки юноша заметил сразу и, не успев даже открыть сосуд, бросился в траву, надеясь, что его не заметят в темноте. Голоса были едва слышны и отдалялись, или их заглушал бешеный стук сердца Цань Ци. Пролежав ещё десять минут и убедившись, что всё вокруг стихло, юноша открыл сосуд и быстро набрал в него воды, замочив длинную юбку и совсем заморозив руки. К лазу он бежал со всех ног, пытаясь уговорить себя не бояться, но всё равно вздрагивал от каждого звука. Первым, кого он увидел, когда, мокрый и перепачканный, вылез из тоннеля — нервно расхаживающего туда и обратно генерала Ю. — Тебя долго не было, что случилось? Цань Ци, поставив сосуд на землю, постарался ответить твердо, скрывая дрожь в голосе. — На другой стороне реки проходил патруль, я лёг в траву, чтобы меня не заметили, и ждал, когда они уйдут. Ю Хуань смерил его суровым взглядом, но придержал расспросы при себе, не желая давать солдатам почву для сплетен. Забрав кувшин, он кивнул Цань Ци, чтобы следовал за ним, и только в закрытом помещении смог немного расслабиться. Воду следовало проверить, но первым делом был внешний вид юноши, на которого уже начали заглядываться. — Переоденься, — бросил он Цань Ци через плечо и вышел, чтобы отдать воду знающему помощнику. Тот растёр для этого какие-то травы и сказал, что к утру даст точный ответ. Ю Хуань в этом разбирался намного слабее и полностью положился на знания более сведущего подчинённого. Перед тем как вернуться в комнату, он распорядился насчёт еды и проверил караул, намереваясь заступить в него, когда Цань Ци ляжет спать. Слишком уж неоднозначно реагировало его тело на присутствие спящего рядом желанного юноши. К возвращению Ю Хуаня Цань Ци уже был одет как подобает, что совершенно не уменьшило голод, который терзал генерала. Он понимал, что оставлять юношу одного опасно, но рассчитывал на страх солдат перед ним — они не сунутся в покои Ю Хуаня, даже зная, что тот на посту. Цань Ци явно нервничал, и генерал хмуро глянул на него: — Есть ещё какая-то информация? — Нет, генерал Ю, но я хотел бы узнать больше о противнике. — И как ты себе это представляешь? Обрядишься в женские тряпки и проникнешь в лагерь варваров? Тебя там по кругу пустят, или ты думаешь, что у них с женщинами лучше, чем здесь? Юноша вздрогнул, но глаз не отвёл: — Я могу пойти в мужском и сказать, что сбежал из плена. Моего отца знают и на севере, и на юге, мне поверят. — Ты слишком лестного мнения о других людях. Даже если тебе поверят, ничто не помешает им воспользоваться тобой. — А что мешает остальным, по-вашему? — Я. Цань Ци сжал пальцы до боли, но возразить ему было нечего. — Мы всё равно умрём, так не всё ли равно какой смертью умру я? — тихо спросил он наконец. — Не верю, что слышу это от человека, который стойко сносил побои и унижения Императора, — Ю Хуань с удовлетворением наблюдал, как вспыхнули ненавистью глаза напротив. — Если же тебе так не дорога жизнь, то умри в бою, пытаясь её защитить. К тому же, перебив нас, мятежники могут действительно пощадить тебя. — Я не буду отсиживаться здесь. — Хотел бы я понять, что творится в твоей голове, — вздохнул Ю Хуань. — Ты помогаешь своим врагам… — Вы мне не враг! — запальчиво воскликнул юноша и тут же испугался собственных слов. — Вы спасли меня и заботитесь. И хотя вы преданы своему повелителю, я не могу считать вас своим врагом. Ю Хуань приподнял бровь, что с его стороны считалось поразительным проявлением эмоций. — Ты ведь осознаёшь, что нас отправили сюда умирать? — Да, а ещё я понимаю, что случилось всё из-за меня, — юноша нахмурился. — Поэтому хочу помочь выжить. — Мой боевой опыт и знания говорят, что это невозможно. Противник превосходит нас числом, знает эти земли лучше и хорошо подготовлен. Но я не имею права опускать руки, видя перед собой такой пример стойкости. Цань Ци ощутимо смутился, чем вызвал у генерала непреодолимое желание коснуться, хотя бы взять за руку. Но Ю Хуань успокоил себя и пошел к выходу из комнаты. — Отдыхай, Цань Ци, и старайся не ходить ночью по заставе без крайней нужды, здесь не только мои доверенные люди. Дождавшись кивка, он вышел. На душе было муторно, но он держался, как и привык. Благодаря своей силе воли он не раз выходил живым с поля битвы, а также из битв политического характера. Но в этот раз сердце дало слабину, а он почему-то сожалел только о том, что спасти Цань Ци всё равно не смог бы. Оставь он его или забери с собой, в любом случае Император уготовил сыну врага смерть. И что-то внутри Ю Хуаня твердило ему, что такая смерть, бок о бок, намного лучше. Он бы не смог нормально жить, решив забрать деньги. Мятежники осмелились напасть перед рассветом, именно тогда, когда люди в осаде сильнее всего подвержены усталости и желанию спать. Но Ю Хуань и сам был отличным стратегом, поэтому в его лагере спали по два часа, сменяя друг друга. Стрелы полетели в них со стороны реки, и он понял, что Цань Ци повезло не нарваться на большой отряд. Судя по всему, именно оттуда шло подкрепление, а значит, вряд ли враги отравили всю воду. Наступление быстро переросло в штурм, и в какой-то момент он обнаружил рядом с собой Цань Ци с мечом в руке. От этого стало спокойнее и Ю Хуань позволил себе секундный взгляд прямо в глаза юноше. Пусть он не успел разобраться в себе и сделать хоть какие-то шаги в попытке сблизиться, он ни о чём не сожалел. Цань Ци дрался как молодой тигр, и если бы у Ю Хуаня были силы восхищаться им, он бы любовался его грацией. Но поток врагов не иссякал, и он сосредоточился на битве, сбивая со стен тех, кто смог забраться наверх по верёвкам. Когда потери южан стали слишком большими, а застава так и не сдалась, противник приказал отступать, хотя перед этим явно собирался взять крепость минимальными силами. Оглядевшись вокруг и увидев, сколько раненых и убитых лежит на стенах и сброшено вниз, генерал Ю понял, что их конец неминуем, как смена сезонов, где за холодными росами выпадает иней. Отдав команду позаботиться о раненых, он услышал тихий голос позади: — Генерал Ю, у вас кровь, дайте осмотреть вашу рану… Цань Ци и сам был весь в крови, но, судя по всему, чужой, по крайней мере держался он прямо и стойко. Ю Хуань порадовался, что, несмотря на утончённость и красоту, этот юноша умелый воин и может за себя постоять. Слегка покачнувшись, больше от усталости, чем от ранения, Ю Хуань твёрдой походкой отправился к себе и грузно сел прямо на пол, чтобы не запачкать кровью постель. Кто-то внёс таз с водой, а Цань Ци опустился рядом и начал снимать с него защитные латы. Сознание немного рассеивалось, и казалось, что они переступили какой-то порог в отношениях, хотя Ю Хуань прекрасно помнил, что это не так. Но продолжал молча смотреть за руками и, только когда ему обнажили бок, понял, что его действительно глубоко ранили. Боль немного отрезвила, но он стойко вынес промывание и даже позволил уложить себя на спину, полностью доверяя именно Цань Ци, а не врачевателю, что был занят с другими ранеными. — Вы совершенно себя не бережёте, генерал Ю, нельзя же идти одному сразу на шестерых. — Можно, — усмехнулся он и протянул руку, чтобы смазать кровь с чужой щеки в том месте, где у улыбающегося Цань Ци он однажды видел милую ямочку. — Какая разница сколько их, если я пытался защитить своих людей и тебя? — Меня? — сосредоточенность на лице тут же сменилась удивлением и Цань Ци посмотрел ему прямо в глаза. — Разве… — Что — разве? Ты ведь всё понимаешь, далеко не глупый. — Но… Вы ведете себя достойно и не… — Не пристаю к тебе, как недостойный человек? А должен? — Нет, я не об этом, вы же… Ю Хуань усмехнулся, позволяя наложить повязку, под которую Цань Ци поместил исцеляющие травы. — Что — я? Ты потерял дар речи? Да, мне нравятся юноши и нравишься именно ты, но какой смысл показывать что-то явно, если это ни к чему не приведёт? Смутившись, Цань Ци отвёл взгляд и промолчал, лишь подтверждая слова Ю Хуаня. А после паузы сменил тему разговора: — У нас заканчиваются стрелы и вступать в открытый бой уже слишком опасно. Нужно действовать скрытно, как… Меня так учил отец. — Твой отец отличный стратег и воин, здорово нас потрепал. Я согласен с тем, что нам нужно совершать вылазки ночью, но у меня есть и другая идея… И он посвятил в неё сына врага на той случай, если сам не сможет исполнить задуманное. Цань Ци слушал и кивал, а утомлённый и сражением, и ранением Ю Хуань в итоге заснул рядом с постелью, на которую не было никаких сил перебраться. Укрыв генерала и подложив ему под голову валик, Цань Ци вышел, чтобы набрать воды. — Как он? — спрашивали у него солдаты, пока он шёл через заставу. — Будет жить, — уверенно отвечал он, чувствуя, как разгорается внутри потаённое чувство. Цань Ци не любил ни женщин, ни мужчин. Он чтил и уважал отца, помнил о матери, защищал и по-своему любил сестру, но его сердце никогда ещё не опаляла любовь, о которой поют песни и слагают стихи. И сейчас после признания генерала Ю, он открывал это чувство внутри себя, зная, что им не суждено быть вместе. Жизнь слишком жестока, как и Император, что вершит судьбы людей. Только поэтому он не стал отвечать на вопрос в глазах Ю Хуаня, не стал дарить ему надежды. Если они завтра умрут, то никто из них не предаст своих правителей. Воины, что раньше перешептывались за его спиной, отпуская пошлые шутки, теперь смотрели на него иначе. Увидев Цань Ци в бою, многие переменили мнение о нём и теперь смотрели если не с уважением, то без презрения. Это уже было небольшой победой. Убедившись, что принесенная вода не отравлена и её можно пить, Цань Ци принёс сосуд генералу Ю на случай, если его будет мучить жажда, и, взяв ещё несколько бамбуковых ёмкостей, отправился к лазу. — Эй, ты куда собрался? — его окрикнул один из приближенных генерала, глядя хмуро и подозрительно. — Раненых слишком много, закончился почти весь запас воды, нужно наполнить сосуды, чтобы продержаться. Немного напрягшись, что его накажут за своеволие, Цань Ци с облегчением выдохнул, услышав в ответ: — Жди здесь, я отправлю с тобой двоих воинов, чтобы унести больше. Выбрали самых тощих и не падающих с ног от усталости. Пробираясь по узкому проходу, Цань Ци старался убедить себя, что шанс спастись есть, нужно только разыграть умелый спектакль. Он знал, что мятежники примут любого, кто ненавидит Императора. Но сбежать даже и не думал. Не то чтобы он считал себя теперь принадлежащим генералу рабом, но платить чёрной неблагодарностью приучен не был. Да и как он сможет потом жить, зная, что обрёк на смерть столь храброго и хорошего человека? На берегу они быстро наполнили кувшины, не встретив патруля, — мятежники и сами зализывали раны. Но возвращаясь обратно, один из спутников зацепил ногой укрепление и земля посыпалась сверху, грозя погрести их под собой. Нужно было вернуться и укрепить землю, чем Цань Ци и занялся сразу же, как отдал кувшины. Через пару часов на него смотрели уже с явным уважением, поднося палки и замешанную для этих целей глину. А он просто валился с ног от усталости и, только сделав ещё две ходки за водой, смог позволить себе упасть рядом с Ю Хуанем. Сил переодеваться и приводить себя в надлежащий вид не было. Проснулся Цань Ци от пристального взгляда, от которого стало неуютно. Открыв глаза, он увидел, что генерал сидит, облокотившись о стену и смотрит на него. — Генерал Ю, как ваша рана? Усмехнувшись, мужчина поднялся на ноги, стараясь не пошатнуться. — Жить буду. А вот ты, если продолжишь в том же духе, долго не протянешь. Сходи приведи себя в порядок. О твоих подвигах мне уже доложили и воды ещё принесли. Смутившись, Цань Ци подскочил тоже и его повело от слабости. Генерал Ю придержал его за талию и замер, глядя всё тем же пристальным и пугающим взглядом. — Я не стану тебя ругать, но лишь на первый раз. Всегда согласовывай вылазки со мной. — Слушаюсь, генерал! — Вот и молодец. Помойся и выстирай одежду, воды хватит. Сегодня вечером начнём исполнение нашего плана, пусть враги понервничают. В лагере царила суета. Хоронили убитых, стирались, готовили еду. Цань Ци занял небольшой таз после ушедшего солдата и начал стирать одежду, думая о взгляде и горячих руках генерала. Эти мысли не должны были проникать в сердце, но проникали и согревали, откладывались в памяти как драгоценность. Цань Ци с детства обладал хорошей памятью, ему легко давались и учение, и помощь в планах отца. Сейчас же он бережно вспоминал всё с самого начала. С того ненавистного момента, когда они вошли в шатёр Императора и он впервые увидел прославленного генерала Ю так близко.

***

Им следовало действовать осторожно, но решительно и смело. Поэтому Ю Хуань лично отобрал самых крепких солдат, велел их хорошенько накормить и дал выспаться. Следующей ночью они совершили набег на лагерь мятежников, который до этого вычислили другие воины. От неожиданности и наглости набега он удался, все вернулись живыми и с добычей. Чужой провиант оказался очень кстати, и воины радовались, встречая небольшой отряд. Однако мятежники в долгу не остались и напали на них на рассвете. Запасы стрел подходили к концу, тогда генерал велел лучникам набить свою одежду соломой и выставить вместо себя чучела. Хитрость удалась, и мятежники, уверенные, что перебили много людей, отступили. Палящее солнце, светившее нападающим в лицо, оказалась на руку, но после боя Цань Ци отозвал генерала Ю в сторону. — В следующий раз наша идея может провалиться. Противник заметит, что стреляет в чучела. Разрешите предложить другой план? Ю Хуань с интересом посмотрел на юношу и кивнул, позволяя ему говорить. — Нужно ночью устроить новую вылазку, они будут ждать нас, потому солдаты должны быть готовы отвлекать противника. В то время как враг, думая, что вычислил нас, пустится в погоню, солдаты со стен накроют их градом горящих стрел. А на следующую ночь мы выставим на стены чучела и никуда не пойдём, пусть враг, думая, что мы собираемся провернуть вчерашний план, тратит свои стрелы. Глядя на юношу со всё возрастающим изумлением, Ю Хуань кивнул, а после взял Цань Ци под локоть, увлекая за собой в их комнату. — Генерал? Юноша немного испугался такой реакции, а когда Ю Хуань закрыл дверь и навис над ним, глядя сверху вниз, едва не перестал дышать. — Твой план простой и гениальный. Если я не спрошу, могу ли рассчитывать на взаимность с твоей стороны, особенно в ситуации, когда мы оба рискуем умереть, буду дураком. — К чему нам на что-то рассчитывать, если мы всего лишь пешки в руках Императора? — Его здесь нет, — возразил Ю Хуань, не отводя жёсткого взгляда. — А я не привык проигрывать. Если ты считаешь себя обязанным мне за что-либо, то я отпущу тебя при любой удобной ситуации. Если выживу сам, то скажу, что ты умер. Но я должен знать, что твоё сердце глухо к моему признанию. Вместо ответа Цань Ци со всей силой притянул генерала к себе и они на миг столкнулись губами, а затем он познал то, чего ещё никогда не делал. Ю Хуань был умелым и страстным. Он завладел его ртом так жадно, что Цань Ци даже не подумал взять верх и что-то отвоевать себе в поцелуе. Он буквально обмяк в его руках, уступив напору, и сдался на милость победителю. И тот покорно принимал этот дар, насыщая их души пламенем страсти. Когда же Ю Хуань отступил на полшага и снова заглянул в глаза, то в его взгляде читались и решительность, и нежность. — Я сделаю всё, чтобы выжить, — пообещал он Цань Ци. — Поклянись, что и ты не умрёшь. Тот улыбнулся и согласно кивнул. Он знал, как и генерал, что выжить будет удачей при их положении, но также знал он и то, что, давая сейчас эти клятвы, они пообещали друг другу нечто большее. — Клянусь, что выживу и разделю с тобой всё, что отмерила нам судьба.