Цань Ци положил последнюю стрелу, вытащенную из чучела в кучу, и подытожил:
— Двести тридцать семь вместе с остатками наших.
Ю Хуань улыбнулся и едва сдержал порыв погладить юношу по голове. С тех пор как они признались друг другу в чувствах, лежак Цань Ци переместился вплотную к месту генерала, но ничего лишнего Ю Хуань себе не позволял. Пока для него было достаточно разрешения обнимать юношу на ночь и целовать его, когда вздумается и никто не видит.
Их тактика введения врага в заблуждение отлично работала до сегодняшнего дня, но осталось самое сложное — вожак мятежников заметил, что его воины зря тратят стрелы, и приказал отступать. В ночь предстояло совершить кровавый набег, в надежде, что южане примут активность на стенах и под ними за новый обманный манёвр.
— Я сам поведу воинов в бой, а ты оставайся командовать людьми на стенах.
Цань Ци нахмурился, явно желая возразить, но сдержал порыв, не смея перечить генералу. Хоть тот и был почти его любовником. Чем больше юноша узнавал Ю Хуаня, тем большим уважением проникался к нему. И тем более люто ненавидел Императора, отправившего прославленного воина практически на верную смерть.
Они старались не говорить о политике, но эта негласная договорённость не мешала ему думать и строить планы. Как бы ни распорядилась жизнь, а он привык просчитывать свои поступки наперёд. И в его планы входила смерть Императора. Желательно, мучительная и долгая, чтобы перед своим концом он осознал всю черноту собственной души.
Но чтобы увидеть это своими глазами, ему нужно было выжить и спасти возлюбленного. Без него жизнь внезапно потеряла смысл. Это пугало, заставляло несколько путаться и сбиваться с пути мести, но Цань Ци воспринимал это как дар. Возможно, хоть клятва присяги разведёт их снова по разные стороны, он всё равно спасёт того, кто уже много раз спасал ему жизнь.
Набег был действительно кровавым. И многие воины пали, сражённые мечами врага, но они сумели отомстить за пролитую кровь. Ю Хуань не говорил громких слов, не призывал войско к победе во имя Императора. Он преломил с ними хлеб, запил его простой водой и пожелал каждому увидеть близких людей ещё хотя бы раз в жизни. Это воодушевило солдат больше, чем верность тому, кто послал их на смерть. А военная хитрость дала преимущество, и ряды мятежников редели ещё стремительнее.
Когда враги подобрались слишком близко и лучники вступили в бой наравне с мечниками, генерал старался не упускать Цань Ци из виду. Но давая яростный отпор в сражении, не мог уследить за ним. Лязг мечей, как и свист стрел, что раньше наполняли его сердце доблестью и отвагой, сейчас выжигал на нём клеймо предателя. Ю Хуань был готов выжить и изменить клятве. И только собственные принципы и ответственность за людей, не давали ему ни единого шанса сдаться.
Когда плечо прошило резкой болью, Ю Хуань обломал древко стрелы и оглянулся, чтобы перевести дух. Противников становилось всё меньше, а его забрызганные своей и чужой кровью воины сражались из последних сил. Поняв, что тянуть дальше нет смысла, он скомандовал:
— Отступаем! Помогайте раненым, не бросайте оружие!
Цань Ци нигде не было видно, и Ю Хуань, пользуясь общей суетой, прошёл по полю боя, больше похожему на бойню, в поисках юноши. Заметив среди трупов изящную фигурку, Ю Хуань вздрогнул и бросился к Цань Ци, надеясь на чудо.
Подхватив юношу на руки, наплевав на боль в ране, генерал выполнил свой приказ и покинул поле боя, молясь всем небожителям, чтобы оставили ему только что обретенную любовь.
Врачеватель отодвинул его в сторону после того, как генерал дрожащими руками снял с Цань Ци окровавленную одежду. Он уступил ему место и даже не вспылил из-за такого своеволия. Речь шла о спасении жизни — рана оказалась глубокой и намного опаснее, чем ранее получил сам Ю Хуань.
— Он выживет?
— Трудно сказать, он потерял много крови, нужно промыть рану и зашить, чтобы избежать заражения. Я всё сделаю, а вам следует позаботиться о себе.
Ю Хуань и рад был позаботиться, но уходить никуда не собирался. Привалившись к стене, он следил за руками эскулапа, а затем провалился в тревожный сон от усталости. Очнулся он оттого, что его трясли за плечо.
— Генерал Ю, генерал Ю!
— В чём дело? — грубо спросил он у солдата, что посмел потревожить его в личных покоях.
— Вам нужно омыться, мы принесли воды.
— Где Цань Ци? — вместо ответа спросил он и попробовал встать.
— Лекарь ушёл несколько минут назад, велев не трогать его.
— Он жив…
Ю Хуань выдохнул с таким облегчением, что солдат замер, с удивительным пониманием глядя на него.
— Генерал Ю, лекарь сказал разбудить вас, заставить снять одежду и помыться, он вернётся, чтобы осмотреть вашу рану и вытащить наконечник стрелы. Я просил сделать это сразу, но он велел не трогать, чтобы не занести инфекцию и избежать кровотечения.
Ю Хуань усмехнулся.
— Какой разговорчивый стал. Не думай, что если я ранен, то слаб. Ладно, не пугайся. Я благодарен тебе.
Молодой солдат из тех, что поступили на службу лишь три года назад, растерянно улыбнулся, с явным облегчением поняв, что над ним шутят.
— Мы посчитали стрелы и оружие, удалось унести много, почти две сотни стрел и пять десятков мечей.
— Хорошо. Сколько убито из наших воинов? Сколько ранено?
— Лекарь не может сказать точно, кто выживет.
— Плохо. Мы нанесли урон противнику, но битва ещё не окончена.
— Разве Император не пришлёт нам в подмогу остальных?
— Он бы послал всех с нами сразу и пошёл сам. Нет, тут будет иначе. Поэтому иди и пересчитай тех счастливчиков, что выжили и могут держать оружие в руках. Пусть заступают в караул. И пусть снова набьют одежду сеном и выставят вместо себя на ночь.
— Хорошо, мой генерал.
И солдат ушёл, оставив его с почтительным поклоном. То, что это его собственные оплошность и сердечность поставили всех под удар, Ю Хуань говорить не стал. Приказы Императора не обсуждаются, а политические интриги, приправленные похотью и местью, так вообще способны настроить людей против правителя.
Цань Ци дышал, хотя и рвано, но вряд ли собирался умирать прямо сейчас. Осмотрев его, Ю Хуань омылся как сумел и обтёрся полотном, что лежало рядом с кувшинами. Рана болела и отдавала в спину при каждом движении, но он дождался лекаря и вытерпел изъятие наконечника. Ему предстояло большее и он не мог подвести своих солдат.
А ещё не хотел умирать, хотя раньше в любой момент был готов к смерти. Но не теперь, когда рядом с ним Цань Ци, отвечающий на его чувства — желанный, живой и уязвимый, требующий защиты.
Улёгшись рядом с юношей, Ю Хуань некоторое время любовался его красивым лицом, но вскоре уснул, измученный сражением и раной.
Из сна его вырвало лёгкое касание. Цань Ци, горячий от жара, но находящийся в сознании, ощупывал его и слушал биение сердца.
— Генерал Ю, мне приснился кошмар…
Юноша явно был в смятении.
— Всё в порядке, А-Ци, мы выжили, и теперь я знаю, что у нас есть шанс победить.
— А что будет после, генерал Ю?
— Хуань, пожалуйста.
— Хуань, что будет дальше?
— Я вернусь в столицу с победой, но сперва доставлю тебя к отцу.
Цань Ци поджал губы, посмотрев больными глазами.
— И всё закончится на этом?
— Нет, я сообщу Императору о твоей гибели, а твой отец, надеюсь, спрячет тебя.
— А что дальше? — не отставал Цань Ци, хотя слова давались ему с трудом. — Он пошлёт тебя на смерть снова. Или обвинит в измене.
— Я присягнул ему на верность и не могу нарушить клятву, А-Ци. Я знаю, что будет непросто, но надеюсь, что он отошлёт меня на другую границу и я смогу избежать его козней.
— Он всегда был таким? Отец говорит, что да. Он взошёл на трон и начал попирать законы, по которым правили до него. Отец тоже имел право на трон, но Император хитростью занял его сам.
— Я знаю, сам помогал ему в становлении власти и в очерчивании границ. И продолжал бы быть на его стороне, но ты стал важнее любого Императора… Важнее жизни…
Цань Ци попытался подняться, потянувшись к Ю Хуаню, но, болезненно застонав, рухнул на постель.
— Тебе нельзя шевелиться, А-Ци.
— Тогда поцелуй меня сам, упрямец!
Несмотря на слабость, в голосе юноши было столько возмущения и властности, что Ю Хуань засмеялся и нежно накрыл его губы своими, сдаваясь на милость императору своего сердца. Он не кривил душой, говоря, что Цань Ци стал для него важнее даже клятвы трону. И теперь жизнь генерала подчинялась иным законам.
Долго тревожить юношу было нельзя, и Ю Хуань отстранился, любуясь на своего возлюбленного. Даже бледный, болезненный и едва дышащий, он был желаннее и прекраснее всех. И теперь все победы будут посвящены лишь ему одному.
***
Дав солдатам отдых и проведя ревизию, а также вылазку, Ю Хуань установил важные ключевые моменты. Они нанесли мятежникам серьёзный урон, их дух, а также численность сильно упали. Были все шансы прорвать осаду и отправить Императору донесение, но сначала он собирался дать последний бой.
К нему готовились тщательно, разыграв целый спектакль и сделав вид, что под покровом ночи на заставу пришёл большой отряд подкрепления. Это удалось сделать благодаря подкопу к реке, несколько солдат пробирались через него, создавая видимость большого потока людей.
Именно это повлияло или же действительно большие потери мятежников, но через два дня Ю Хуань не обнаружил ни одного лагеря при обходе местности и принял решение послать небольшой отряд на разведку дальше. Пока те отсутствовали, остальные воины набирались сил, залечивали раны и готовили телеги, лошадей и вещи к дальнему походу.
Отряд вернулся спустя три дня с докладом, что остатки мятежников действительно ушли, похоронив по дороге очень много своих. Оставшиеся в живых солдаты Императора ликовали, вознося хвалу своему генералу. Он же медлил только из-за ран Цань Ци, однако тот рассудил по-своему.
— Вези меня в повозке, как умирающего. Перед столицей сделаем вид, что я умер, и тогда ты сможешь отвезти моё тело к отцу, а сам не будешь обвинён в измене. Отправишь всех во дворец, а в качестве сопровождения возьмёшь самых доверенных своих воинов, тех кто не раскроет обман.
— Так и сделаем, — согласился Ю Хуань. — Надеюсь, что всё получится.
Цань Ци тихонько вздохнул, явно расстроенный положением дел, но не стал роптать на судьбу, которая дала ему шанс выжить и стать свободным.
В последнюю ночь перед отправкой в столицу, юноша сам позвал к себе генерала Ю, падающего с ног от усталости. Положив голову мужчине на плечо, он долго молча смотрел на него, периодически легонько касаясь то лба, то щёк губами.
— Мне будет трудно расстаться с тобой, Хуань. Глупо просить о таком, ведь твои клятвы Императору нерушимы, но всё же — у меня есть шанс увидеть тебя вновь?
Ю Хуань, зарывшись пальцами в волосы юноше, крепко поцеловал его в губы, прежде чем ответить:
— Моё сердце всегда с тобой. Если Император даст мне отставку и согласится сослать в отдаленное имение, я приеду к тебе при первой же возможности.
— Слишком опасно, лучше напиши мне и мы встретимся не на землях отца. Не хочу бросать на тебя тень большую, чем уже бросил.
Ю Хуань на это промолчал. Он не считал их встречу чем-то плохим, уже нет. Но и не строил иллюзий относительно их будущего, огромным усилием воли стараясь принять его. Один раз Император уже послал его на верную смерть, нет ничего, что не позволило бы ему сделать это снова. Даже разгром и победа над южанами не давали никаких надежд, он осознавал это слишком ясно.
Ночь они провели рядом. Их циновки, сдвинутые вместе, тонкие покрывала и руку в руке хотелось запомнить как самое ценное и главное событие перед разлукой. Ю Хуань даже не думал о большем и не желал тревожить беспокойный сон Цань Ци, но смотрел на его безмятежное лицо до тех пор, пока и сам не уснул.
***
Дорога в столицу оказалась выматывающей для всех. Нещадно припекало солнце, запасы воды таяли слишком стремительно и приходилось постоянно делать большие обходы, чтобы наполнить сосуды живительной влагой. По дороге скончались два раненых солдата, которых, как и Цань Ци, везли в повозках. Ю Хуань вывел с заставы всех, кто выжил. Это было практически нарушением приказа Императора, но он не собирался обманывать тех, кто проливал за него кровь. От большого войска остались жалкие крохи, и Император больше рисковал тем, что так бездумно расходовал основной арсенал против мятежников — своих воинов. Призыв в армию продолжался уже несколько лет, народ роптал, налоги росли. Из всех своих обещаний Император сдержал только одно — он всё ещё сидел на троне.
За три дня до прибытия в столицу, Цань Ци перестал подниматься, чтобы поесть, стараясь поддержать их с Ю Хуанем легенду. Он знал, что задуманное ими слишком опасно для генерала Ю, потому делал всё для правдоподобности собственной смерти.
Когда до столицы оставалась ночь пути, в лагере началась суета. Лекарь с прискорбием объявил, что Цань Ци скончался от ран. Те воины, что успели узнать его в бою, искренне скорбели и выпили за его покой и перерождение так же, как за своих ранее скончавшихся друзей.
Почувствовав, как его подняли на руки, Цань Ци постарался дышать едва заметно и редко, хоть и узнавал запах металла и кожи, обычно исходивший от генерала.
— Цань Ци достойно показал себя в бою и наш долг отдать его тело родителям, как и тела наших ушедших недавно братьев.
Воины загудели, поддерживая решение, а Ю Хуань указал на трёх верных себе людей, которым можно было доверить любую тайну. Семь дней назад Цань Ци, когда они говорили у реки, где совершили омовение, серьёзно глядя на Ю Хуаня, запретил ему везти себя к отцу лично. У них вышел жаркий спор и они даже поругались. Но Ю Хуань был вынужден признать правоту юноши — Император не простит отсутствия своего генерала, тем более если оно будет связано с делами Цань Ци, пусть и посмертными.
С тяжёлым сердцем смотрел он, как повозка с «умершим» и трое сопровождающих удаляются в сторону северных территорий. В столицу же он приехал исполненный терзающими его сомнениями, но спокойно и хладнокровно. Их отряд достиг дворцовых ворот, но те оказались заперты, а на стенах стояли лучники и целились в них.
Ропот прошёлся по отряду, но Ю Хуань одним только поворотом головы пересёк разговоры.
— Отворить ворота, — громко потребовал он, глядя на двух стражников, что и не пошевелились. — Вы оглохли? Доложить Императору о прибытии его армии.
— Генерал Ю Хуань, — раздался голос, и из немного приоткрывшихся ворот вышел распорядитель. — Вы и ваши приспешники обвиняетесь в измене Императору и обязаны сдать оружие, иначе будете умерщвлены на месте.
Ю Хуань с пониманием встретил этот удар судьбы. Он и не ждал почестей, но досадовал, что привёл людей на смерть из-за верности собственному слову.
— Я желаю знать, в чём именно меня обвиняют.
— Вы обвиняетесь в сговоре с мятежниками, оставлении позиций на южных рубежах и неповиновении приказу Императора!
По рядам воинов снова прошёл ропот, Ю Хуань же, готовый к любым подлостям Императора, достал из рукава бумаги:
— Мой доклад о победе над мятежными южанами был принят Императором, мне дозволено вернуться в столицу, о чём я получил послание.
Передав бумаги ближайшему воину, Ю Хуань распорядился показать его всем, чтобы даже капли сомнений не зародилось в их сердцах.
Распорядитель явно нервничал и чувствовал себя скверно, но повторил:
— Вам приказано сдать оружие и отправиться в тюрьму добровольно, иначе вы умрёте на месте.
Нахмурившись, Ю Хуань жестом приказал воинам сложить оружие, отстегнув от пояса свой меч.
— Я прошу дозволения увидеть Императора, если же я недостоин этой милости, то прошу помилования для своих людей, которые верой и правдой служили Императору и во всём исполняли мои приказы. Если в них увидели что-то преступное, то отвечать за это только мне.
Случилась небольшая заминка, в ходе которой распорядитель удалился и им пришлось ждать у ворот, которые, в итоге, были открыты и Ю Хуаню позволили войти. Он прошёл на дворцовую площадь, высоко подняв голову, и был готов умереть от стрел лучников, не считая себя предателем даже после того, как полюбил сына врага и помог ему сбежать.
Император стоял наверху лестницы, и Ю Хуань преклонил колено, подойдя ближе.
— Мой повелитель.
— Генерал Ю, до меня дошли весьма неприятные слухи, и я надеюсь, что вы сможете объясниться, — не говоря больше ни слова, Император развернулся и пошёл в зал для совещаний.
