***
Охотник вышел на поляну и оглянулся. Где-то стояли одинокие овцы, в растерянности бегающие в разные стороны. Пройдя дальше, он увидел труп пятнистой собаки, у которой был откусан чуть ли не весь бок, и пару таких же тушь овечек. Зарядив арбалет, Райвен прошел дальше ища следы. Как вдруг он услышал лай, приближающийся из-за леса. Мужчина напряжено смотрел в сторону, откуда был слышен звук. И тут из черной тени он различил знакомый силуэт свой собаки. — Гарм?! Что ты тут делаешь?! Псина тупая, где ты шастаешь?! — накричал на него хозяин. Гарм подбежал к нему, не обращая внимания на ругань и, схватившись слюнявой пастью за его плащ, потянул. — Ты что-то нашел? — спросил Райвен, будто собака могла ему ответить. Но пес молча продолжал тянуть, а когда почувствовал, что хозяин сделал пару шагов, отпустил его и побежал вперед. Охотник поспешно пошел за ним, напрягая зрение и слух. Послышался скулеж и рычание. Райвен, на лице которого не дрогнул ни мускул, подбежал к лежащему на земле огромному серому волку. Из его пасти стекала слюна, а горящие яростью голубые глаза покосились на человека. Его задняя лапа попала в капкан, оборотень пытался снять ее зубами, но не получалось. Охотник приблизился и заметил, что все его тело было в кровоточащий ранах. Оборотень явно был ослабшим и вяло дернулся, недовольно качнув хвостом. В попытках защитить себя он глухо зарычал. — Черт, вся шубка как решето! Даже не продашь такое нормально! — буркнул Райвен. Гарм угрожающе блеснул клыками и сделал шуточный рывок в сторону волка, но тут же вернулся к хозяину, когда тот поднял когтистую лапу на него. Кофлан покачал головой и, цыкнув, стал целиться прямо в чудовище. Оборотень оскалился и замер, поняв, что его сейчас убьют. — Правильно, не надо сопротивляться. Все равно сдох бы от ран. Стрела метнулась прямо в грудь. Волк покачнулся и осел на мокрый снег. Райвен подошел и закинул ногу на его пасть, придавливая к земле. — «Ворон… Пожалеет…» — Что? — услышав странный голос, он обернулся, но никого не было. Охотник посмотрел на волка, но тот уже испустил дух, вывалив язык из пасти. — Что ж, Гарм, пойдем! — позвал он собаку и спокойным шагом пошел в направлении дома, напевая незатейливую песню себе под нос. Папа Девлин вышел из потрепанной хаты пастуха и оглянулся. Деревня выглядела жалко: старые полуразвалившиеся дома, грязные от снега дороги, кривые заборы, похожие на воткнутые в землю копья. Священник с грустью вздохнул. Как бы он не хотел повлиять на местных жителей, те не хотели меняться. Они привыкли к этой убогой жизни, как и их отцы, и их деды. Нищета в первую очередь в крови, как считал Девлин. Эти мальчишки бегающие в дырявых ботинках по снегу никогда в своей жизни не видели ничего лучше, чем эта маленькая безымянная деревушка, находящаяся посреди леса, рядом с границей. Сюда не забредают торговцы, а случайные путники никогда не остаются надолго, пытаясь поскорее продолжить путешествие. До сюда даже не доходят слухи! И как только ему угораздило попасть в эту деревню? А все из-за одной глупой ошибки… — «Боже, неужели я и умру тоже здесь? Как этот пастух? В этой грязной дыре, где делать нечего, кроме того, как в сотый раз перечитывать свои восемь книжек, которые я с таким трудом сюда привез? И молиться с утра до вечера? Какая жалкое существование!» — с горестью подумал Девлин, до крови прикусив губу. Приезжая сюда, священник наделся, что он будет, как одинокий монах в горах, постигать истины и обретет покой, однако реальность оказалась куда хуже: никакой духовности здесь и в помине нет. Мужчина только и делает, что спорит со старостой, целыми днями ждет хоть одного посетителя, хоть одного человека, который бы хотел исповедаться или хотя бы послушать мессу! Но эти люди не знают, что такое Бог! Они равнодушны к нему! А для Девлина нет ничего хуже, чем это молчаливое равнодушие… Если бы здесь были язычники, то у священника была бы работа: нести свет отступившимся от истинной веры. Однако он еще не нашел ни одного идола, ни ритуала… Мрачные мысли заполнили его голову, что он совсем забыл про девочку. Кто-то из соседей взяли ее себе на ночь, чтобы она не видела ужасных ран и смерти своего отца. Девлин быстро нашел нужный дом и постучался. Дверь ему открыла молодая беременная девушка и мягко улыбнулась. — Ах, не ожидала вас тут увидеть, папа. Что вас привело в столько поздний час? — Простите, что без предупреждения… Малышка Агнеш у вас? — А, да! Как Патрик…? Он скончался? — К сожалению да. — Проходите, — она отошла, пропуская священника внутрь. — Марта? Кто пришел?! — послышался сердитый голос. — Это папа Девлин! Не ори! — высокий мужчина с длинной бородой вышел и поздоровался. — Я пообещал Патрику приглядеть за Агнеш. Я могу забрать ее себе сейчас. — Ах, это было бы очень хорошо! Мне лишний рот не нужен! Только и думаю, что с ней делать… — он обернулся и крикнул. — Агнеш! Подойти! Живо! По скрипучему полу быстро зашагали маленькие ножки. Девочка лет пяти выбежала ко взрослым и с опаской посмотрела на каждого. Девлин доброжелательно улыбался, она заметила и, застеснявшись, опустила взгляд. Малышка была очаровательна: белокурые кудряшки, обрамлявшие круглое лицо, большие круглые черные глаза и пухленькие губки. — Агнеш, не бойся, пойдем со мной, — он протянул ей руку. — Давай выйдем и поговорим? Девочка кивнула и робко взяла большую и теплую руку мужчины. Девлин поблагодарил хозяев дома, и они вышли на улицу. — С этого дня ты будешь жить со мной, — сказал священник и посмотрел на ребенка, та недоумевая взглянула на него. — Ты же знаешь случилось с твоим отцом? Сегодня он покинул нас. — Папа… — глаза ее наполнились слезами. Мужчина остановился и присел на корточки, положив руки на ее тонкие плечи. — Не надо плакать, твой отец был хорошим человеком, я уверен, что он сейчас рядом с Богом, в Раю… — Как мама…? — Да… Как мама… Но ты не одна, Агнеш, я дал слово твоему отцу, и я буду заботиться о тебе, слышишь? Она кивнула, но тело ее задрожало, а по щекам покапали большие бусинки слез. Девлин обнял маленькое существо и поднял на руки. — Вот уж не думал, что у меня когда-то будет ребенок… — вздохнул он. — Возможно, тебя, маленький ангелочек, ко мне послал сам Бог? Он широко улыбнулся, девочка сквозь слезы тоже не сдержала улыбки, в потом заревела еще пуще прежнего, зарывшись носом в его шею. Папа нежно погладил ее по спинке и медленно направился к себе. Жил Девлин в пару шагов от церкви, домик был совсем не большой, но ему хватало. Он посадил девочку на кровать и снял с нее ботинки. — Потом купим тебе отдельную кровать, а пока будешь спать со мной, хорошо? Агнеш кивнула, почесав распухшие от слез глаза, и сладко зевнула. Священник снял с себя сутану и сапоги и, остановившись у окна, опустился на колени. Сложив руки перед грудью, он начал молитву. Но почувствовав на себе недоумевающий взгляд, он повернулся к малышке. — Я всегда читаю перед сном молитву. Это не долго, засыпай. Девочка легла на край кровати и натянула на себя одеяло с интересом поглядывая на этого странного мужчину. — Сегодня такая большая луна, красиво… — закончив молитву, он поднял голову и смотрел на небо. Агнеш вдруг спрыгнула с кровати и подошла к священнику, взглянув на пейзаж за окном. — Там? — она указала своим маленьким пальцем в небо. — Мама… И папа там? — Ах, да… — И Бог? — Конечно, — он чуть приобнял малышку и посадил себе на колени. — Бог наверху, за нами всегда наблюдает… И твои родители за тобой присматривают, они тебя никогда не бросят. Но… Знаешь, мне как-то мой настоятель сказал: «Хочешь увидеть Бога — взгляни в свое отражение». Бог есть в каждом из нас, в сердце, не надо смотреть так далеко, ведь он и так всегда с тобой. И твои родители, Агнеш, останутся в твоем сердце навсегда… Ах… — он вдруг заметил, что малышка уже заснула. — Я утомил тебя, ангелочек.***
Вернувшись домой, охотник услышал чей-то плачь. Мани сжался всем телом и, уткнув лицо в локти, горько ревел. Райвен недовольно цыкнул. Сколько можно плакать?! Эта омега скоро затопит хижину своими слезами! — Прекрати реветь, это раздражает! — крикнул он. Волк вздрогнул и поднял раскрасневшееся лицо, посмотрев на вошедшего. — Прошу вас! Отпустить меня! Я…! Моя стая сделать все, что хотите! — отчаянно взвыл оборотень. — Заткнись! Ты моя добыча! Никуда ты отсюда не уйдешь! — злился охотник. — Тогда лучше убить! Убить меня! — Ты мне нужен живой, к сожалению… Мани закусил губу, чтобы не расплакаться, и положил голову обратно. Охотник, судя по удаляющимся шагам, направился на кухню. Омега зарылся в одеяло и глубоко вздохнул: слезы больше не шли. Да и вправду, чего плакать? Разве это хоть что-то изменит? Волк потер глаза, тело отзывалось болью, казалось, что в него воткнулось тысяча иголок. Снова появившийся жар вдруг охватил грудь, раздирая изнутри. Мани обнял себя. — Ах, охотник! — позвал его волк. — Охотник! На кухне звучала посуда, но мужчина не слышал омегу. Оборотень обиженно надул щеки. — «Неизвестность пугает… Я абсолютно не понимаю, что мне делать… Но пока у меня есть время… Я хочу бороться…» — думал Мани, нахмурив брови. Вдруг он почувствовал на свои лбу чью-то холодную ладонь. — Черт, у тебя снова жар. Лихорадит? — выругался Райвен. — Я… Воды… — только и смог промямлить омега. Охотник опустил глаза на небольшую табуретку, где обычно стоял кувшин воды, тот оказался пустым. Он взял его, выйдя из гостиной, и быстро принес обратно. Мани схватил двумя руками кувшин и стал пить прямо с горла. — И что мне с тобой делать?! Лечу, лечу, а ты все болеешь! Так до города можно и не протянуть… — задумался мужчина, снимая с себя шляпу и пригладив пальцами усы. Омега напился вдоволь и трясущимися руками положил кувшин на табуретку. Райвен присел рядом и волк, дернувшись, чуть не уронил воду. Украдкой посмотрев на охотника, он отодвинулся от него на другой край дивана. — Израненный дикий зверь… Какая прелесть! — усмехнулся Кофлан. — Какого быть на месте добычи? Мани пустил на него прищуренный взгляд, светя в темноте дома холодным голубым цветом. Волосы его распушились и в беспорядке лежали на тонких плечах. Райвен вдруг протянул руку вперед, но тут же остановился. Его так резко накрыло желание потрогать эти кудряшки, что он даже не подумал, что делал… Омега чуть ли не зашипел на него, сильнее вжимаясь в спинку дивана. — Вы… Хотеть охотиться на хищник? Вы пожалеть, что нарушили закон… Фенрир не дать в обиду потомков. — Фенрир…? Это ваш бог? — спросил Райвен. — Что такое «бог»…? — не понял он. — Хотя если вы создания Дьявола, то Фенрир — это Сатана? Злой дух? Ха-ха-ха, и что? Он придет и убьет меня? — Са… Сатана? Что это? Райвен лишь цыкнул на него, оставив волка без ответа. — Я… Я не лечиться здесь… — выдержав паузу, промямлил омега. — Что? — Мне нужно Лес, здесь я не лечиться… — С чего это? Не выдумывай всякий бред! — ругался Кофлан. Мани грустно опустил глаза и больше не проронил ни слова, замерев в одной позе. Охотнику стало неловко, он встал и ушел в свою комнату. Как только дверь закрылась, омега упал лицом на диван и глубоко вздохнул. Ночью оборотень вдруг открыл глаза. Вдали, где-то с шепотом веток и падающего снега, он услышал тихий волчий вой. Мани подпрыгнул и подошел к окну, насколько это позволяла цепь, которую охотник специально еще укоротил. Всматриваясь в неприступную для него чащу, омега пытался разглядеть хоть что-то, услышать хоть еще раз этот тихий вой. — «Они меня ищут…? Они меня ищут! — радостно воскликнул он в голове. — Но как подать сигнал?» Кричать было нельзя — человек проснется, помахать ему мешала цепь, которая не давала подойти к окну… Его ноги задрожали от осознания того, что помощь была так близко, но и одновременно так далеко. Мысли быстро летали, кровь прилила к голове. Мани, не давая осознания действиям, рывком оторвал полоску из своей рубашки. Он лег на пол и еле-еле смог подцепить огнем кусок ткани, тот сразу же начал гореть в его руках. Ковер рядом с диваном омега бросил как можно ближе к двери, которая вела в комнату охотника. Ткань на руке уже вовсю грела и обжигала его кожу, но терпя боль, он поджег ковер. Дым заполонил дом, Мани закашлял и, подойдя, к окну, начал что-то кричать на своем языке. Вой послышался вновь и ближе! Рана на ноге кровоточила от цепи, но омега этого будто не замечал и замер в ожидании. И тут большая черная тень пробежала и прыгнула прямо в окно, ломая его в щепки. Огромный серый волк зарычал, блестя голубыми глазами. — Брат! — воскликнул Мани, чувствуя, как ноги перестали его держать.