***
— Андрей, подожди! Я не успеваю за твоими ходулями! Эй! — Ну вот, опять! Нормальные у меня ноги! Давай быстрее, Арс, осталось ещё немного! Два молодых парня вбежали на пригорок, возвышающийся над пригородом Петербурга. Дальние огни машин, свет фонарей — всё это выстраивалось в невероятные созвездия. От этого вида перехватывало дыхание, сердце ошарашенно отстукивало совсем иной ритм, и стиралась граница между временем… — Красота… Живу тут всю жизнь, а ни разу здесь, на этом холме не был. — И недаром говорят, что худшие гиды — местные жители. Вы же кроме своего носа вообще ничегошеньки не видите! — Ну, тут ты прав. Ну и ладно, не особо и хотелось быть гидом. — Хотел сказать, что не хотелось быть гадом? — Андрей засмеялся и отпрыгнул в сторону, чтобы не получить легкую оплеуху. Они, смеясь, бегали друг за другом до тех пор пока не упали на траву, совсем обессилев. И, тяжело дыша, Арсений прижался к Андрею, ухом приложившись к его груди и слушая биение сердца. Крепкая рука, приобняв его, легла на плечо, а пальцы второй руки зарылись в темные волосы, перебирая пряди. И Арсений, словно котёнок, подставлял голову, был нежен и кроток, от удовольствия даже замедлив дыхание. — Нам ведь ничто не помешает быть вместе, а? — Голос Арсения едва заметно дрогнул. — Никто и ничто, Арс. Обещаю.***
На пороге, мокрый, будто вылезший из воды, стоял незнакомый худой, высокий, трясущийся от холода парень. Мокрые волосы прилипли к голове, пальцы рук, сотрясаясь, уже не гнулись… И заикающийся голос, который был едва ли слышен через дождь, тихо произнес: — М-м-мож-н-но н-нен-на-д-долго п-пере-к-кант-т-товать-с-ся у в-вас? Арсений, оторопев поначалу, вдруг опомнился, кивнул и сделал шаг в сторону, пропуская незнакомца в дом. С несчастного ручьями текла вода, губы уже слегка посинели от холода. Парень судорожно обхватил плечи, тут же отдернув от своей мокрой куртки руки. Арсений, вспомнив, что он хозяин, помог парню снять куртку. Когда его пальцы случайно коснулись руки незнакомого гостя, то почувствовали жгучий холод. «Бедняга, сильно замёрз! Как бы не схватил воспаление легких!» — думал Арсений, вешая мокрую куртку на край двери и подстилая на пол тряпку, чтобы вода не скапливалась в лужи. Гость стоял в прихожей, дрожа от холода, прижимая к груди огромный рюкзак. Арсений попытался жестами показать гостю, чтобы тот быстрее разулся и прошёл в кухню, не стоял и не мерз здесь, но его не поняли. Тогда он показал пальцем на свои ботинки и снял их, ткнув в ботинки гостя. Теперь смысл дошёл, и парень начал медленно, закоченевшими от холода пальцами развязывать промокшие насквозь ботинки. Арсений суетился рядом, ища в тумбе тапочки. Отставив ботинки гостя на отдельную тряпку, он протянул ему найденную пару домашних тапочек. Парень, ежась от холода, благодарно кивнул. Арсений поманил его за собой рукой, призывая следовать на кухню. Там, на плите, стоял ещё не остывший до конца чайник. Усадив гостя на табурет, увы, единственный, Арсений налил в чашку горячую воду, затем добавил ароматную заварку и поставил напиток перед гостем. Тот, обхватив чашку пальцами, шумно выдохнул и тихо, немного хрипло произнёс: — Спасибо… Вы так добры… Мне даже неудобно. — Он, сжавшись в попытках согреться, отхлебнул душистый чай. Парень до сих пор сидел в мокрой кофте, и Арсений, взяв с подоконника блокнот, под недоуменный взгляд гостя, написал карандашом несколько слов: «Не хотите переодеться? В мокрой одежде согреться сложнее.» Арсений протянул блокнот парню. Тот, сначала немного прищурившись, вчитался в строчки, а потом с ещё большим непониманием воззрился на Арсения и проговорил: — А почему через бумагу?.. Вас кто-то держит в заложниках? Арсений, с раздражением закатив глаза, вздохнул и, забрав блокнот, быстро написал на следующем листе: «Травма. Нет голоса» и показал его гостю. Тот, прочитав, ещё раз, но уже с меньшим недоверием взглянул на хозяина дома и, отставив чашку с чаем, согласно произнёс: — Наверное, вы правы… Где мне можно переодеться? Арсений поманил парня за собой, указав на гостевую, пустующую комнату. Нажав на выключатель, он зажег свет и пропустил в комнату гостя. Пробежавшись взглядом по небольшой, чистой и минимально обставленной мебелью и прочей утварью комнате, Арсений прикрыл за собой дверь, чтобы не смущать незнакомого человека своим присутствием. Устроившись на кухне, Арсений снова посмотрел в окно. Жуткие очертания штормовых туч освещались частыми вспышками молний, волны накатывали на берег, со стороны Териберки было слышно шум сирен, оповещающих народ об опасности. Эти сирены так напугали Арсения во время первого большого шторма… Он тогда ещё жил на съемной квартире, и когда вся суета началась, он не знал, что нужно делать, и спросить не мог! А когда ветер выбил не до конца закрытое окно, Арсений чуть не умер от сердечного приступа! Когда вокруг царит хаос, ревут сирены со всех сторон, и тут вдруг резко открывается от ветра окно — тут любой человек кирпичный завод в штанах заложит! Но когда подобное повторилось, уже не было ощущения полного конца света. А в последующие такие штормовые дни Арсений помогал людям, что-то убирал, где-то наоборот выставлял или выносил, в зависимости от пожеланий. Ведь принято же своим помогать, авось и тебе помогут в трудную минуту. Вот и сейчас… — Извините… Мы с вами как-то даже не познакомились толком. Знаю, произвожу впечатление полного недоумка с отсутствием всякого воспитания. — В кухню вернулся уже переодевшийся за несколько минут гость. Арсений, взглянув на него, коротко улыбнулся на его высказывание и, снова прибегнув к блокноту, написал своё имя. Парень, прочитав, протянул ему руку и дружелюбно представился: — Я Антон, очень приятно! А на самом деле спасибо вам, я думал, тут люди более закрытые, замкнутые. Арсений, выслушав поток слов, вспомнил о том, что проще общаться через заметки в телефоне, поэтому, открыв приложение, быстро напечатал: «Откуда приехал?» и дал Антону прочесть. Парень, улыбнувшись, присел на табурет, снова взял в руки чашку с чаем и ответил, глядя в окно: — Я с Воронежа. Хочу своё произведение написать, про портовый северный город, про людей, природу. Ну и набрать материала для статьи, на работе попросили. Ну и пару иллюстраций с натуры хочется изобразить. Арсений, снова взявшись за телефон, пробежался пальцами по клавиатуре: «Интересные у тебя цели. А работаешь кем?» — По образованию журналист, а так везде подрабатываю, и фотографом на свадьбах, и художником-оформителем, и статьи иногда на заказ пишу… «Значит, художник и творец?» — Ну, можно и так сказать. Мечтал о чем-то более высоком, а получилось, как есть. Но я не жалуюсь, наоборот. Никогда не знаешь, куда закинет судьба, и нет обязательств. Работаю в своё удовольствие, как говорится, — Антон сделал глоток чая. — А чай у вас невероятный! Нигде такого не пробовал! Арсений вдруг поймал себя на том, что с интересом изучает своего собеседника. Особенно ему понравилась открытость и дружелюбность Антона, его искренность. Какой-то слишком несуразный он был для этого мира, точно с другой планеты. Обычно в его возрасте, лет в двадцать пять, уже семьи создают, учатся или работают, уже ворчат на жизнь трудную, а здесь — божий одуванчик! Радуется мгновениям, промок, но не сдался, так ещё и чувство страха отсутствует напрочь. Хотя… «А ты собак не боишься?» Антон, прочитав подставленный ему текст, нахмурился, а потом ответил: — Да не особо. Вон, у вас же лежит один представитель, вроде спокойный. Если бы побежал на меня, я бы испугался… А как зовут пёсика? «Пёсик», заметив, что разговор идёт о нём, поднял свою массивную голову со своих лап и уставился умными глазами на сидящих за столом людей. Было видно, что ему вообще всё равно на гостя. Пёс встал на лапы, потянулся, выдав высокую, скулящую ноту, и подошёл к Арсению. Положив черный подбородок на колено мужчины, Ветер преданно взглянул ему в лицо. Арсений, улыбнувшись, потрепал ладонью его по широкой голове и, отложив телефон, написал на блокнотном листе: «Его зовут Ветер. Он мой друг». Антон, глядя на то, как похожий на Цербера огромный пёс непонятной помеси ластится к хозяину, тоже не смог сдержать улыбку. — Интересное имя. Звучное. А почему вы живёте один? Арсений в глубине души надеялся этот вопрос не услышать, но был мысленно готов к ответу. Почесав собаку за ухом, дождавшись, пока «ласковый и нежный зверь» уляжется в ногах, Арсений снова взялся за телефон и напечатал: «Так получилось. Решил, что больше не хочу жить в Петербурге, продал всё и уехал сюда, в Териберку. И ни о чем не жалею» — Ого. Вы так кардинально поменяли свою жизнь… Наверное, должно было произойти что-то действительно ужасное, чтобы человек сбежал от прежней жизни в настолько отдаленное место… — Антон говорил это невзначай, и уж точно не хотел задеть своими словами никого. Но Арсению вдруг стало настолько паршиво, что он, резко встав, посмотрел на парня испепеляющим взглядом ставших невероятно холодными глаз. Антон, испуганно и ошеломленно вжав голову в плечи, замер в ожидании. В его зелёных глазах настолько явно читалось «не бейте, лучше обоссыте», что Арсений, сделав глубокий вдох и успокоившись, прибегнул к записи в блокноте: «Извини, Антон. Ты случайно задел тяжелую тему» — Арсению было немного стыдно за свой всплеск, за то, что он чуть не поколотил этого парнишку только за то, что призраки прошлого глодали его одинокую душу. Парень, прочитав это, немного расслабился и с виноватой улыбкой произнёс: — Это вы меня извините… Мне говорили, что мой язык меня когда-нибудь убьёт. Постараюсь быть тактичнее… Это поэтому вы не можете разговаривать? «Да. Это связано.» — И сколько вы… Ну… Молчание храните? Наверное, жутко неудобно? «Полтора года. Но это имеет свои плюсы — начинаешь ценить тишину. И общение. Сначала было непривычно, люди не понимали или очень долго до них что-то доходило. А потом я привык, да и остальные тоже». Арсений давно ни с кем не общался, пусть даже так. Всё это время он жил в компании кота и собаки в хорошем доме на отшибе, раз в неделю ходил в посёлок за продуктами, и за тем, чтобы узнать новые сплетни и новости, а потом опять пропадал на неделю. Почту ему привозила весёлая почтальонша, раз в пару недель забегал местный пожилой рыбак дед Виталик, угощал уловом и рассказывал очередную байку про свою молодость. И на этом общение Арсения с живым, ярким миром заканчивалось. Он жил в привычных ему звуках волн, мяуканье Коти и редкие всплески энергии Ветра — вот и всё разнообразие. Крик чаек и звуки редко проезжающих машин, гудок иногда пристающих рыболовецких судёнышек разгоняли тоску. Но человеческие голоса, которых так не хватало, для Арсения были на вес золота. Он забыл, как звучал его собственный голос, но по голосам других научился определять не только намерения и настроение, но и характер. Люди разные — кто-то привык к спокойной жизни, обыденности, таким нет смысла акцентировать на чем-то внимание. А вот другие — творцы своей судьбы, яркие и звонкие, они как бы заявляют о своем присутствии, шумно выражают эмоции, голоса у них даже шепчут громко! Есть непостоянные — такие люди зависят от своего настроения. Их голос набирает силу также стремительно, как и теряет её. И такими вот «волнами» они и общаются. — А вы не знаете, где я смогу ненадолго поселиться? Может, кто-то квартиру сдает в Териберке? — Антон вопросительно воззрился на Арсения. Тот, пристально посмотрев на парня, поднял брови в недоумении и напечатал на экране смартфона: «Если хочешь, можешь остаться и здесь. У меня две комнаты, стеснять не будешь». Гость прочел эти строчки и с уважительным удивлением уставился на хозяина дома. — Я даже не знаю… «Чем ты так удивлён?» — Вы меня знаете от силы час, и не задумываясь предлагаете… Хм… Пожить у вас? «На тебя Ветер не щерился, значит человек ты неплохой» Антон, со скромной улыбкой усмехнувшись, отдал телефон Арсению. Он хотел что-то сказать, но пробившийся кашель помешал ему. Арсений с беспокойством взглянул на гостя, потом в окно на бушующую погоду, потом на часы, которые показывали уже почти шесть вечера, и в итоге написал на блокнотном листе: «Нужно бы тебе выдать постельное бельё, одеяло и подушку на ночь. Пойдём, поможешь» Антон, прочитав написанное, кивнул и, поднявшись с табурета, проследовал в комнату. Ему тут определенно нравилось! Даже несмотря на то, что погода в первый день устроила ему такую проверку на прочность. И пусть ему что-то подсказывало, что эти погодные выкрутасы в скором времени непременно отразятся на его здоровье, всё равно всё это ощущалось по-иному. В комнате, где Антон до этого переодевался, Арсений уже достал откуда-то комплект постельного белья, подушку и огромное одеяло, которые стопкой сложил на стуле, стоящем в углу, а сам уже стелил на кровати простыню. Антон, пытаясь помочь, выудил из-под одеяла подушку и начал натягивать на неё наволочку. Ткань была простой, как в поезде, и нежно-голубого оттенка. Парень разровнял наволочку, подогнул лишнее и осмотрел полученную подушку в голубой «обертке». Арсений в то же время уже почти расправился с пододеяльником, удивив этим Антона по самые пятки: сам парень обычно дольше всего возился с этим адским мешком для одеяла, зачастую просто оставляя все попытки и засыпая под «голым» одеялом. — Ого! Так быстро!.. Я так не умею. Арсений на это лишь фыркнул, и закинул одеяло на кровать. Антон, поежившись, пару раз кашлянул и, извинившись, спросил: — Арсений, вы же не против, что я лягу раньше? Просто немного устал в дороге… Мужчина, улыбнувшись, кивнул, и быстро напечатал на экране: «если что-то понадобится, моя комната соседняя. Хорошего сна» Антон благодарно кивнул и стал готовиться ко сну. Арсений вышел из комнаты, снова вернувшись на кухню. Ему меньше всего нравилась погода, которая разбушевалась ещё больше, чем было полчаса назад. Дождь барабанил по крыше, стучал в окна, норовя на пару с сильными порывами ветра выбить стекла… Как бы сейчас был рад Айвазовский рисовать эту разрушительную погоду, эти волны, швыряющиеся на берег… А эти молнии, которые сверкали над Териберкой, словно жуткие, сучковатые пальцы, желающие дотянуться до людей, схватить их и закинуть на высоту птичьего полёта! Из гостевой комнаты раздался сухой кашель, и Арсений отвлекся от своих мыслей. «Наверняка к утру совсем разболеется… Вот для кого придумали прогноз погоды? Или теплую одежду?» — думал он, с беспокойством поглядывая на прикрытую дверь. — «Нужно будет, как поутихнет буря, сходить в посёлок за молоком. А то помрет тут житель центрального Черноземья, так и не осуществив мечты». Когда на часах стукнуло девять часов, Арсений выключил на кухне свет, занавесил окна и, погладив напоследок своих четвероногих друзей, тихой поступью ушёл в свою комнату. Выставив будильник на шесть утра, мужчина переоделся и лег спать, пытаясь переварить в голове произошедшее с ним всего лишь за один день.