Саламандра

Мне страшно, когда ты молчишь, будто сказано было последнее слово…

«Прости меня, дорогая, я был так зол на себя, на несправедливость мира, на дядю Соломона! Мне так больно, что я отталкиваю всех, кого безумно люблю».  «Дорогая». Себастиан называл её так в шутку с предельно серьёзным лицом.  «Дорогая» раздавалось в угасающем сознании каждую ночь перед сном.  Она бы простила ему то, как жестоко он поступил с ней, наложив Круцио в секретных коридорах Салазара Слизерина. Как разбил сердце, обвинив в сговоре с гоблинами и обозвав непроходимой дурой.  Одно слово, и она снова была готова идти за ним хоть в адское пекло, где он с лёгкостью пожертвует ею в угоду своим амбициям.  «Дорогая» и она была готова на всё ради него.  Но Саламандра так и не услышала слов Себастиана — губы его были по-прежнему плотно сжаты, выдавая упёртую натуру.  — Как ты могла? — Оминис прошептал едва слышно в мантию крепко сжимавшего его друга.  — Меня тошнит от вас обоих. — Стальной стержень безмятежности Саламандры надломился, высвобождая необъятный гнев и обиду.  Она развернулась и прыгнула с разбега в обрыв водопада, в падении становясь голубой кометой, улетающей прочь.  Больше они никогда не заговорили вновь. Саламандра упорно делала вид, что Оминиса и Себастиана не существует: отныне они были для неё не более, чем предметами интерьера.  В гостиной Слизерина она и вовсе перестала появляться, предпочитая проводить время Мерлин знает где.  На уроке зельеварения сегодня был практический урок по пройденной лекции о целительных свойствах бадьяна.  Себастиан уныло нарезал ингредиенты, пока Оминис помешивал котёл, отсутствующим взглядом смотря перед собой.  — Ауч!  — Что такое, Себастиан?  — Ерунда, немного порезался.  — Осторжнее с ножом, Селлоу, так и без стручка остаться можно. — Гаррет Уизли бросил ему через плечо.  Стоящая за одним котлом с ним Саламандра не сдержала насмешки, трясясь в беззвучном смехе.  Гаррет, гордый своим остроумием, подмигнул Саламандре, толкнув её бедром, от чего она отлетела на пару дюймов.  — Гаррет! — Шикнула она, — перестань, не то я швырну в котёл листья мальвы.  Гаррет поднял руки в примирительном жесте, продолжая шептать ей чуть ли не в самое ухо всякие глупости, над которыми она иногда посмеивалась, не отвлекаясь от работы.  — Себастиан, ты меня слушаешь? — Оминис ударил палочкой по голове Себастиана, привлекая его внимание.   — А, что? Да. Погоди.  — Себ… Себастиан вложил в рот Оминиса лист сладкой мальвы, отчего тот принялся откашливаться и пытаться стереть с языка терпкий привкус щипающихся листов.  А затем повернулся назад к горе-ухажёру. Обрывки разговора долетали до соседних столов — Гаррет перешёл в активное наступление, решив брать неприступную крепость штурмом.  — Так, что скажешь, ты, я — эксперименты в котле. Сегодня? — Племянник профессорки Уизли доказывал правоту Распределительной Шляпы, определившей его на Гриффиндор, и приобнял Саламандру за плечо одной рукой, притягивая к себе.  — Себастиан, какого змия ты творишь? Стой! — Оминис яростно шептал, переходя чуть ли не на змеиный язык.  Но было поздно. Корень мандрагоры полетел в чан с зельем Оминиса.  Волна взрыва опрокинула все остальные алхимические столы в классе, сметая однокурсников в кучу по разным углам кабинета.  — ГА-АР-Р-РЕТ УИЗЛИ!  Вопль профессора Шарпа, ковыляющего в сторону Гаррета, оглушил учеников, только начинавших приходить в себя после звона в ушах.  Дойти до предполагаемого виновника преподавателю не удалось: он споткнулся о препятствие и повалился на пол. — Это что ещё такое?! — Это я, профессор Шарп. Вы не могли бы, пожалуйста, встать? Я теряю возможность дышать. — Сдавленный голос Саламандры доносился из под распластавшегося на полу учителя зельеварения.  — Поднимайтесь, профессор. — Амит помог ему встать, а Поппи подбежала к Саламандре.  — Нет, не надо! Я сама. А-а! — Саламандра попыталась встать, но резкая боль в груди не позволила даже пошевелиться.  — Все, кто чувствует себя неважно — срочно в Больничное крыло! Остальные — помогите раненым. — Профессор Шарп отдавал приказы тоном мракоборца, ни на каплю не растеряв былой стали в тоне за долгие годы отставки.  Ворчание студентов доносилось с разных сторон: — Я вычёркиваю зельеварение из списка безопасных занятий. Второй взрыв за месяц — через чур даже для Хогвартса.  — Самое обидное, что это был даже не Гаррет! И ведь никто не узнает, кто виноват, опять всё на него повесят. — Моё прекрасное зелье! Оно теперь впитается в пол, а ведь тянуло на 10 очков Когтеврану!  Саламандра тащилась позади, опустив голову и прижимая руку к животу. Всякую помощь она отвергала, а когда Натти пыталась убедить остальных помочь объяснить Саламандре, что травма может быть серьёзной, Себастиан расхохотался. — О, я вся такая суровая и независимая, а на деле бездарная актриса. Кончала бы строить из себя королеву драмы, не тебе одной досталось.  Саламандра пропустила слова Себастиана мимо ушей.  «Только не плакать. Не заслуживает моих слёз. Никто не заслуживает. Никто».  Физическая боль нравилась Саламандре — в ней тонула тоска, одиночество, душевное терзание, муки сердца. Все органы чувств сконцентрировались на пульсирующей точке в области солнечного сплетения, и больше её внимания не хватало на глупости. Вроде тех, что утренним приливом приносили отголоски сладких поцелуев Оминиса, его пальцы на её теле, жадно сжимающих очертания талии, ласкающих нежную грудь.  После утра на скамейке они провели много часов наедине, лёжа на крыше часовой башни Хогвартса. Она брала его руки и чертила его указательным пальцем созвездия на ночном небе.  Потом он поворачивался к ней, и она искала созвездия родинок на его лице, давая каждой название и придумывая красивые легенды.  Её любимая — названная главной звездой «Мятежник» в созвездии «Тлеющих столпов», располагалась на щеке.  — И какую историю она может поведать? — спросил Оминис с улыбкой.  — О храбром юноше, что бросал вызов судьбе, шёл против семьи во имя своих идеалов.  — Он победил?  — Его борьба будет длиною в жизнь.  — Как грустно.  — Нет, ведь он не один. У него есть две планеты — вечные спутники в холодном пространстве космоса.  Резкая боль выдернула Саламандру из неги полубреда.  «Как темно и холодно. Вот она жизнь без солнца. Без путеводной звезды, что вела бы меня».  — Саламандра! Кто-нибудь! Помогите!  Напуганный возглас Натти мерк по мере того, как гас свет и мир уходил из под ног Саламандры.