Саламандра

— Мы ведь не сможем всю жизнь быть вместе. Рано или поздно наши пути разойдутся и взрослая жизнь поглотит нас. Через пару лет мы покинем Хогвартс.  Саламандра отошла от окна. Весенняя прохлада, принесённая проливными дождями, изгоняла духоту с чердака заброшенной башни замка.  — Пасмурная погода вгоняет тебя в меланхолию, Оминис.  — Я лишь говорю как есть.  В разговор вмешался Себастиан. — Нам необязательно прощаться после окончания. Мы можем продолжить путь по жизни вместе. Поддерживать друг друга. Платить за жильё. Исследовать мир.  — Ты предлагаешь нам пожениться, Себастиан? — Оминис мотнул головой, пытаясь сложить книги в тряпичную переноску.  Себастиан подошёл к нему и мягко потянул книги на себя. Затем принялся аккуратно складывать их, продолжая мысль: — А что если и так? Мы будем семьёй. Мы уже семья. Я бесконечно дорожу вами, и готов на всё, чтобы вас защитить. Заботиться. Уважать и поддерживать во всех стремлениях и начинаниях. Я готов даже умереть, лишь бы вы были счастливы.  — Нам нужно серьёзно поговорить о том, что ты не можешь начинать предложения со слов о своей смерти.  — Это всё, что ты услышал из всего, что было мною сказано?  — Я согласна.  Саламандра ответила будничным тоном, будто Себастиан предложил посетить Хогсмид на выходных.  — Вот так сразу, не обдумав всё как следует? — Себастиан спрятал руки за спину, чтобы она не заметила охватившей их тряски.  — Действительно, ты ведь ещё так молода, — оживился Оминис — а уже готова стать нашей женой. Что если ты бы хотела нагуляться, чтобы на старости лет не жалеть об упущенном разнообразии?  — Нашей женой? — Себастиан повернулся к Оминису с улыбкой на лице. — Это значит «да»?  — Нет! То есть да… Я… — Оминис весь сделался пунцовым. — Ох, Мерлин, да, Себастиан! Конечно, я согласен. — Я так рад. И бесконечно благодарен. Саламандра подошла к ним, вытащив палочку из рукава.  — И в горе, и в радости? Оминис и Себастиан приложили свои палочки.  — И в горе, и в радости.  Тёплая ночь на поляне в Запретном лесу манила усыпанным цветами пёстрым ковром. Благоухающие лепестки волшебной травы ласкали мягкостью запахов, в лунном свете переливаясь всеми оттенками радуги.  — Что это за место? — Себастиан раскрыл рот в изумлении.  — Место, где мы будем проводить обряд приветствия весны. — Саламандра побежала вперёд, руками задевая тяжёлые бутоны, что фейерверком сияющей пыльцы откликались на её касания.  — И что мне нужно делать? — Себастиан искоса поглядывал на Оминиса, безмятежно расхаживающим по поляне вокруг.  Саламандра взяла их за руки и повела в самый центр поляны, а затем с силой толкнула, да так, что оба повалились на спину, в мягкую траву из смеси полевых цветов.  Тысячи микрочастичек взмыли вверх, ударив по носу Себастиана, забившись в рот, уши и проникая в кровь через кожу.  Голова тяжелела, кружилась, мышцы расслаблялись, даря ощущение невесомости.  — Я будто плыву по воздуху! Мне так… Хорошо… Себастиан раскинул руки в обе стороны, теперь вдыхая полной грудью, позволяя пыльце оседать в лёгких, наполнять каждый дюйм тела.  Тёмная поляна секундными вспышками озарялась разноцветными огоньками, мелькавшими то тут, то там.  — Откуда? Откуда тут музыка?  Оминис достал из саквояжа волшебные инструменты: барабаны, тамбурин и странный струнный инструмент, который он не видел никогда раньше. — Что это?  — Домбра.  Оминис бережно, как ребёнка, передал её Себастиану из рук в руки.  — Саламандра привезла её из мест, в которых жила раньше.  — Какая красота! Как она звучит?  — Как высокая горная гряда и белоснежные вершины.  Ласковые неизвестные ноты поплыли по воздуху, и Саламандра начала свой танец.  На ней было лёгкое белое платье, которое Себастиан видел только сейчас: всю дорогу она скрывала его под полами длинной мантии.  Распущенные волосы взмывали вверх, плавные движения в такт гипнотизировали.  Оминис встал и протянул Себастиану руку.  — Вставай.  Властный тон Оминиса не терпел возражений, так что Себастиан, удивлённый новой стороной друга, которого он знал всю осознанную жизнь, подчинился.  Оминис потянул на себя его рубашку. — Это тебе больше не понадобится.  — Я не стану раздеваться.  Руки Саламандры водрузили на голову Себастиана венок из тяжёлых синих лилий.  — Оминис, он хочет, чтобы мы ему помогли?  Мир кружился, волшебная песня на неизвестном языке мешала думать, руки, исследующие его тело, обещали тепло и скорое блаженство— так что Себастиан полностью растворился в коктейле из чувств.  Они кружились вокруг, разгорячёнными телами задевая оголённый торс, кончиками пальцев сдавливая кожу на плечах, руках, пояснице… Их движения завлекали за собой, и вот уже он сам танцевал в такт музыке: удивительная лёгкость овладела им, заглушая разум, что порождал сомнения и стыд.  То было торжество жизни, пляска, противоположная танцу смерти.  Он касался их, и хотел, чтобы касались его.  Любовь, что теплилась в его сердце, наконец-то нашла выход. Не через слова, признания и поцелуи. Себастиан позволил телу передать то, чего стеснялась и не решалась сделать душа.  Они танцевали до самого рассвета, пока утреннее пение птиц не заглушило собой остальные звуки.