Огонь, вода и медные трубы

Весь день Бэкхён проводит как на иголках. Чанёлю он не пишет и не звонит: знает, что всё равно не получит ответа. Поэтому решает пока забыть, что у него есть муж. Из-за рассеянности Бэкхён заказывает не те материалы для пробных инъекций. Приходится бежать в отдел снабжения и слёзно умолять, чтобы там созвонились с поставщиками и отменили заявку. Потом он самолично отправляет Кёнсу домой лечиться, так как тот усопливил весь стол в их с Тэмином кабинете. Да и выглядит он в целом так паршиво, что Бэкхён пугается вспышки гриппа в их маленьком коллективе. Затем он сталкивается в лифте с руководителем Кимом, которого старается избегать вот уже две недели. Бэкхён вынужден пообещать, что отчёт об испытаниях лекарства от Лойдфарма он доделает в кратчайшие сроки, то есть до конца недели. Ну не до этого было, честное слово! В конце-то концов, Бэкхён не единственный, кто более-менее грамотный и обладает компьютером. Можно было бы поручить ещё кому-нибудь. Тем более, что в самих испытаниях он участия не принимал. А в завершении ещё и пятно от кофе на рубашку ставит. Вывод: сегодня точно не его день. Измучившись по дороге домой в тысяче пробок, Бэкхён в глубине души надеется, что Чанёль не вздумает вдруг заявиться. У него просто не осталось сил ещё и на этого заблудшего. Он просто хочет выспаться. Утро и Бэкхён опять в лифте с коллегой Чанёля. Де жа вю какое-то. Только пакета в руке не хватает и пофигисткого отношения к ситуации. Как ни странно, но Чонван решает заговорить: по-человечески и без намёков на что-то неприличное. И к удивлению Бэкхёна сообщает, что Чанёль, вообще-то, редко задерживается даже на пять минут. У Бэкхёна холодок бежит по спине — из лифта он выходит в смешанных чувствах. Чанёля на месте нет, а жаль. Хотелось сорвать негодование, благо повод есть. Секретарь тоже не вносит ясности: он смущён, теребит заусенец на пальце и всё поправляет волосы. Единственный внятный ответ, который получает от него Бэкхён, так это то, что Чанёль на месте, когда сам он приходит и уходит. Только не в этот раз. Вот это да! И кому из них верить? И кто из них всех врёт? Бэкхён удручён и напуган. Нет, с секретарём Чанёль не спит: слишком это просто и работают они не первый год вместе. И почему не отлучились сразу оба? Да и после Бэкхёна Чанёль нашёл бы кого-то ближе по статусу, а не наоборот. Ладно, рано паниковать. Объяснение может быть какое угодно, не обязательно самое очевидное. Одно утешает: обзванивать больницы и морги необходимости нет. Но если Чанёль ему наставил рога, то Бэкхён самостоятельно его доставит вначале в больницу, а потом и в морг. Осталось только его найти. Но ни вечером, ни в выходные, ни следующие несколько дней Чанёль не появляется. Бэкхёну уже даже острить на эту тему не хочется. Ни звонков, ни сообщений. Что-то происходит и нет смысла себя успокаивать. Может, он с криминалом связался? Или к нему с взысканием долгов пришли? Он же не сбежит заграницу? И не соберётся отдать Бэкхёна на органы? По-любому будет что-то очень-очень глупое. Как тогда, когда он фурункул на заднице пытался сам вскрыть. Чондэ его постоянно одёргивает: из-за метаний соседа он не может сосредоточиться. Расспрашивать тоже не пытается. Чондэ знает Бэкхёна очень давно, особенно то, что тот не любит делиться своими проблемами и всегда решает всё сам. Пытаясь отвлечься хоть на что-нибудь, Бэкхён сбегает к ребятам за стенку, тем более что Чондэ на него уже рычит. Притворившись, что проявляет участие, Бэкхён просит рассказать, что у них нового произошло, прекрасно зная, что они его не разочаруют. Тэн только за и сразу принимается щебетать. Бэкхёну нравится улыбка Тэна: лёгкая, непринуждённая, солнечная и расслабляющая. Это его природная особенность, как жителя тёплой страны. Он не напрягает, как некоторые. — Выгорание на работе бывает иногда странным, — продолжает свой рассказ Тэн. — Друг с прошлого места работы: очень умный, хороший программист, надёжный, как швейцарские часы. И тут заявляет, что увольняется и будет теперь работать в собачьем салоне. Каждый день узнаю о технарях что-то новое и ничему не удивляюсь, но это даже для меня слишком. Когда-то с Чанёлем также было легко и просто: они могли обсуждать всё на свете и смеяться над глупыми шутками. Нынешняя ситуация, мягко говоря, в корне отличается от тех времён, и является куда менее предсказуемой. — Мой день начался нормально, — подключается Лукас. — С утра сгонял в бассейн, потом на почту. Там в очереди услышал разговор двух молодых студентов о том, что в веганских продуктах никаких генов нет, они есть только в ГМО. Поэтому надо покупать только биопродукты и никто не заразится генами. — Хорошо, что они ещё студенты, — улыбается Тэн. — Хотя о выборе ВУЗа я бы задумался. Кстати, всё хотел спросить: нас могут закрыть из-за этих экоактивистов, что третий месяц бастуют под окнами? — Вряд ли, пока бизнесу выгодно, или пока их не наймёт более сильный бизнес, — мотает головой Бэкхён. — В любом случае, если и закроют, то не из-за них. — Будут тогда свои лекарства тестировать сами на себе, — фыркает Лукас и отворачивается к компьютеру. Он всегда так реагирует, когда речь заходит о демонстрантах. — Или будем им продавать нетестированную версию, чтобы их ряды поредели. Или вообще без лекарств будут лечиться. Посмотрим, как они запоют, когда им перестанут поставлять инсулин или лекарства от аллергии. Ничего не знаю: я с крысами не расстанусь. Немного отлегло. Ребята всегда помогают ему почувствовать, что он среди своих: среди тех, кто думает так же, как он, и одних с ним взглядов. Немного расслабившись, Бэкхён возвращается к себе, чтобы наконец-то доделать отчёт, который на него взвалили, и спокойно работает до конца рабочего дня. Но вечером его ждёт сюрприз. Бэкхён сидит за очередным сеансом компьютерной игры, когда слышит писк дверного замка. Подавив первый порыв кинуться проверять, он решает, что будет ждать, пока Чанёль не объяснится сам: Бэкхён не хочет делать вид, что ничего подозрительного не заметил и просто рад его видеть. Внутри давит обида, потому что это не он поступился интересами другого и не он должен первым начинать разговор. Однако, вопреки его желаниям, Чанёль его игнорирует и идёт в гардеробную переодеваться. Бэкхён от такой наглости даже рот открывает. Чанёль же не сделает вид, что ничего не произошло? Бэкхён выключает компьютер и идёт следом, злясь на такое отношение. Держать себя в руках уже не хочется: ему страшно от незнания. Чанёль ведь никого не убил? Когда Бэкхён останавливается в дверном проёме, опираясь на косяк, Чанёль не оборачивается, хотя знает, что на него смотрят. Оба молчат. Чанёль натягивает домашние штаны и сосредоточенно завязывает шнурок: тянет время. Он явно боится реакции Бэкхёна. И правильно делает. Чанёль всегда прибегает первым и вываливает всё сразу на голову, надеясь, что Бэкхён пожалеет и поможет. Не в этот раз. Чанёль поворачивается и дёргается, будто спотыкается взглядом о Бэкхёна. Вид у него, как у нашкодившей собаки. — Ну, давай уже выкладывай, — произносит Бэкхён. Чанёль поднимает на него взгляд и смотрит влажными глазами. Таким Бэкхёна не разжалобишь. Да, он знает, что Чанёль не любит, когда он злится, особенно если есть причина, но ему всё равно сейчас. — Мы можем на кухне поговорить? Или хотя бы на диван сядем? — голос совсем тихий в конце. — Ты мне две недели лапшу на уши вешаешь, так что нет. Прямо вот здесь давай, где стоишь. Бэкхён внутренне радуется, что голос прозвучал ровно, не выдавая эмоций. Чанёль мнётся. — Я не знаю, как обычно это говорят. И надо ли… может… я просто… да блять! Можно без этого, а? Бэкхён не собирается облегчать ему жизнь. Ясно же, что Чанёль опять включит простачка и будет сидеть на шее, болтая ножками. Плавали, знаем. Так что пусть помучается. Бэкхён ему ещё несколько месяцев будет об этом напоминать во всех извращённых формах. — Я… я… мне… — выдыхает. — Явстретилистинного. Даже среди этого лепета Бэкхён может вычленить главное. Кажется, кровь отливает от лица. — Повтори. Чанёль поднимает на него несчастный взгляд, не веря, что ему снова придётся это произнести. — Я встретил истинного, — говорит он медленнее и снова опускает глаза в пол, теребя в руках шнурок. — И что? Это ведь ничего не значит? Ну, подумаешь — истинный. Что это может поменять в их отношениях? — Кажется, всё просто должно решиться, но мне всё равно страшно. Ты же понимаешь. — Что я должен понимать? — Бэкхён, прекрати из себя строить идиота! — начинает злиться Чанёль. — Всё ты прекрасно понимаешь! Это обычная ситуация. Брови, как по команде, взлетают вверх. Что, простите? Чанёль ждёт от него какого-то определённого алгоритма действий? Или просто пришёл его поставить в известность? — Это же всё, как обычно и случается, — продолжает Чанёль, будто пытаясь вспомнить заготовленную речь. — Мы должны быть вместе и так далее. Это же природа! Мы не выбираем сами. Так сложилось. Просто. Ну вот наткнулся случайно. И сложно тут по-другому объяснить. Ну, ты сам знаешь, как все рассказывают. Он идеально мне подходит и вообще. Я надеюсь, ты согласишься. Ладно, теперь пора паниковать. Как же Бэкхён это ненавидит! Мало того, что все эти годы все, кому не лень, пытались ему мозги промыть насчёт истинности и того, что он совершает ошибку. Так и Чанёль теперь в их клубе. — А, ну если дело только в этом, то, конечно, без проблем. Всё пучком. — Правда? — Чанёль вскидывает на него взгляд, полный непонимания. — Ты головой что-ли ударился?! Что за подростковый бред ты тут несёшь? — взрывается Бэкхён. — Это не бред! Ты сам ведь знаешь, как устроен наш мир. Это моя судьба! — также повышает голос Чанёль. — Избавь меня от этого, пожалуйста, — Бэкхён потирает переносицу, пытаясь дышать ровно. — Не надо устраивать скандал. Я тебя прошу. Ты просто должен меня отпустить. Я же ничего плохого тебе не сделал, — Чанель с умоляющим видом смотрит на Бэкхёна и заламывает пальцы. Бэкхён его держать и не собирается. Зачем ему муж, который при удобном случае делает ноги? Сразу-то сказать не мог? Прийти, поговорить как взрослые, решить вместе, что с этим делать. Это ведь называется отношения? Хотя о чём он? Бэкхён даже не рассматривает своё участие в этом извращении и тем более помогать со сводничеством по доброте душевной не планирует. — Во-первых, ты в отношениях, если вдруг об этом забыл, — через небольшую паузу начинает объяснять Бэкхён, пока Чанёль не забылся и не начал нести очередную чушь. — Мы состоим в браке, чёрт тебя побери! И решать ты что-то должен, исходя из моих интересов тоже. Чанёль, ты просто обязан! Ты не можешь повесить на меня ответственность и притвориться, что это несерьёзно. Спокойно, Бэкхён, не теряй самообладания. — Ты мне заявляешь, что вдруг внезапно влюбился. Даже не так. Ты вдруг наткнулся на какую-то омегу, на которую у тебя встал по стойке смирно. Или как там объясняют: мурашки по спине пробежали, голова помутнела, ты думать ни о чём не можешь? Тебе тринадцать?! Ты гормоны контролировать не в состоянии?! То есть, как взрослый мужик, ссышь в штаны и не можешь прийти к своему мужу и сказать: «Бэкхён, давай по делу. Тут такая проблема нарисовалась: в моей жизни, да и в твоей теперь тоже, вторая омега появилась, и я, даже если захочу, не могу от него избавиться, потому что наше грёбаное общество мне плешь выест, но заставит его холить и лелеять до конца жизни. Да, мне важно твоё мнение, поэтому давай думать, как теперь будем жить со всем этим». Вот так это надо объяснять. Теперь тебе ясно? Чанёль кивает и смотрит в пол, будто его отчитали за разбитое окно. «Да-да, как скажешь, конечно, ты прав, давай ты сам всё сделаешь, а то мне боязно». И почему опять Бэкхён должен быть разумным, а Чанёль — человечным? Бэкхён усмехается собственной иронии и мотает головой, пытаясь успокоиться и смириться со своей ролью на данный момент. Сейчас он должен взять ситуацию под контроль, собрать кусочки воедино. Провести Чанёля через это. Опять. — Для начала: кто он и где ты его встретил? — профессиональная привычка: нужны данные, иначе результат с большой погрешностью. — Он пришёл к нам на собеседование в декабре, — мямлит Чанёль, всё ещё смотря в пол. — А-а-а, собеседование… Чанёль кивает, соглашаясь. — Мы не разговаривали друг с другом. Он просто отвечал на вопросы остальных членов комиссии. Мне он показался странным. Он из семьи Чхве Донука, — Бэкхёну уже даже не нужно представлять, как все возбудятся после этого: слышал это имя не раз от деда Чанёля. — Потом мне позвонили из отдела кадров и спросили, что я думаю на его счёт. Я как бы с тобой знаком и могу спросить лично тебя… Он, ну, это… Ты же просил найти к вам нового лаборанта… У Бэкхёна волосы дыбом встают на затылке. Ситуация из разряда «сложно» переходит в состояние «очень сложно». Нет, Бэкхён не будет даже в мыслях произносить слово на «с», с которым все так носятся, ассоциируя его с истинностью. Ответить на это нечего. — Я с ним встретился ещё раз, и мы поговорили… Просто… Бэкхён, прости… Бэкхён вначале хмурится, пытаясь расшифровать спутанные объяснения, а потом в голове мелькает догадка. Ситуация из разряда «очень сложно» переходит в состояние «полный пиздец». — Это же не то, что я подумал? — Чанёль продолжает смотреть в пол, а у Бэкхёна сердце ухает в пятки: так страшно ему давно не было. — Ты что, встретил истинного и сразу в трусы к нему полез?! Вы что, животные?! Ты хоть узнал, как его родителей зовут или любимую собачку, рыбку, хомячка? Или нужно было проверить, не ошибся ли ты, случайно? Вдруг показалось? Если бы Бэкхён не знал Чанёля так хорошо… Мысленно восстанавливая все события последнего месяца, он уже выстраивает логику его поступков. — Ты, ублюдок, был с ним всё это время… И тут ситуация рассыпается на мелкие осколки. Бэкхён не умеет закатывать истерики, реветь на зрителя, как Чанёль, например. Его удел: рациональность и критическое мышление. Он отворачивается и выходит, стараясь заблокировать неприятные выводы, потому что иначе становится тошно от самого себя, от своей наивности. Бьёт сразу по всем уязвимым местам: гордости, собственной значимости, доверчивости, самоуверенности, самоуважению, чувству справедливости, да по всем чувствам сразу, в конце-то концов. Он хочет обратно в свой уютный мирок. Всё, что происходит, происходит возле него, не с ним самим, он тут не при чём. Он лишний в этих отношениях. Теперь третий лишний. Перед глазами возникает образ Исина, Чунмёна, родителей Чанёля, директора Чхве, половина их фирмы, и все разом тянут с довольной улыбкой: «А мы тебя предупреждали!» Но как? Его Чанёль? Они же думали, что выше всей этой «предрасположенности»! Это что за абсурд такой вокруг творится? Бэкхён отказывается в это верить. Одним выдохом он выплёвывает всё то общее, что у них есть с Чанёлем, отгораживается от этой реальности. Он себя слишком любит, чтобы серьёзно относиться к подобной ситуации. Закрывается в спальне, ходит туда-сюда, задаётся вопросом: а не слишком ли он реагирует? Ему же всё равно: у него нет желания биться в истерике, как обычно поступают в таких случаях. Бэкхён всегда думал, что он выше этого, что если похожее произойдет с ним, он просто выставит Чанёля за дверь и забудет о нём. Так почему он не может найти себе место? Ему муж изменил. Дожили! Казалось, Бэкхён слишком умён для того, чтобы попасть в такую глупую мелодраму. Чондэ говорит, что имена есть только у бывших. Бэкхёну имя этого козла даже называть не хочется: таких рогов ему наставил! Он начинает хихикать: тупая ситуация. Даже самоирония не помогает. Этот благоверный под дверью теперь скулит, просит Бэкхёна с ним поговорить. О чём?! О политике, мировом кризисе, о погоде, наконец? Тут даже добавить нечего. И сопли, наверное, уже на кулак наматывает для полноты картины. Бэкхён включает музыку погромче, чтобы не слышать этого нытья. Чанёль же хотел, чтобы Бэкхён отпустил и продолжил жить дальше? Выполнено! Через какое-то время Бэкхён выходит из комнаты в душ, а потом спускается на кухню за чаем. Чанёль плетётся за ним с красным носом и опухшими глазами: что и требовалось доказать. Такое ощущение, что вокруг одни дети, нежелающие взрослеть. — Бэкхён-а, ну, пожалуйста. Давай поговорим. — Мы уже всё обсудили. Твою точку зрения я понял. Бэкхён открывает холодильник, не зная, что он там ищет, лишь бы избежать Чанёля, и пробегается глазами по полкам. Внимание цепляют аккуратно сложенные баночки с пудингом. Он берёт один, достаёт ложку и демонстративно начинает есть, глядя Чанёлю прямо в глаза. — Ну вот ты всегда такой! Когда тебе что-то не нравится, то включаешь полный игнор и начинаешь морально давить на собеседника, — Чанёль смотрит на пуддинг и обиженно сглатывает слюну — маленькая, но всё же месть. — И что ты от меня хочешь? Чтобы я дал инструкции, что ты должен делать или, наоборот, что не должен? Он не хочет называть вещи своими именами, избегая заезженных сценариев: когда один плачет, а второй пакует чемоданы. Тьфу на эти стереотипы! — Ты мне лучше ответь на вопрос, — продолжает Бэкхён, очень внимательно собирая пудинг со стенок пластикового стаканчика, — со мной ты трахался, чтобы нас сравнить? Чанёль вначале теряется, не зная, что ответить, подтверждая этим теорию Бэкхёна, и только взгляд мечется по кухне. Ответ Бэкхёну больше не нужен. — Знаешь что?! Делай, что хочешь! Мне плевать! — восклицает Чанёль, пытаясь, как всегда, разжалобить Бэкхёна своими эмоциями. — Зря стараешься: я на такое не покупаюсь. Это мой холодильник! — захлопывает он дверцу, когда Чанёль уже тянет руку за пудингом. — Начинаешь делить имущество? — всё возмущение Чанёля написано у него на лице. Бэкхёну бы это показалось забавной игрой, если бы всё внутри не гудело от унижения. Тянет издеваться, задеть побольнее, довести до слёз. И всё равно этого мало. Не желая слушать очередные стенания Чанёля, Бэкхён обходит его и идёт наверх в спальню. — Почему ты просто не можешь поговорить со мной по-человечески? — не отстаёт Чанёль. — Ты со мной по-человечески отказался разговаривать. Видимо, решил, что я этого не заслуживаю. — Не занимайся подменой аргументов! — Не кидайся в меня умными словами! Пытаясь избавиться от навязчивого преследователя, не дающего ему сделать шаг, Бэкхён идёт чистить зубы. — Игнорирование — это не решение проблемы! — предпринимает очередную попытку Чанёль. — Ты делаешь себе только хуже. Бэкхён указывает на себя, усмехается и мотает головой, объясняя жестами: «Я — нет. А вот ты себе — да». — Бесит! Вместо того, чтобы проявить ко мне понимание, только высмеиваешь и увиливаешь от прямых ответов. Чанёль явно хочет чего-то от него добиться, но Бэкхён показывает на свой рот, объясняя, что он занят. — Ты вот никогда так тщательно зубы не чистил. — Как мне повезло, что ты так хорошо меня знаешь, — поворачивается к нему Бэкхён и вытирает лицо полотенцем. — Прекрати это! — Это ты прекрати мной манипулировать, — отталкивает его Бэкхён и выходит из ванной, направляясь в гостиную за телефоном. — Ты хочешь от меня только одного: чтобы я сыграл по твоему сценарию. Исход нашего недоразговора тебе, думаю, известен. — Как же бесишь! — Неправильно! Это называется «хорошо справляюсь со своими обязанностями». А ты тут закатываешь истерику и обвиняешь меня во всех мыслимых и немыслимых грехах. — Ты ведь прекрасно знал, что это может случиться! — А ты обещал, что это ничего не изменит! Прости, но я тебе поверил. — И что, мне теперь просто остаться и притвориться, что ничего не произошло? — Нужен ты мне здесь, — качает головой Бэкхён и выходит из комнаты. — Если что, то это сарказм. — А что тогда: запаковать свои вещи и свалить? — Чанёль следует за ним, взбираясь по лестнице наверх. — Вот же дилемма-то! Это твоё дело. Можешь хоть из окна выброситься, ко мне теперь это не имеет никакого отношения. — Бесчувственная скотина! — Напомню, что это ты трахаешься с другим. И если тебе это кажется само собой разумеющимся, то для меня это неприемлемо. С этого момента нас больше ничего не связывает. Ауф видерзейн! Бэкхён старается держать лицо, но выходит плохо. Иногда подводит голос. Он даже с подчиненными так не разговаривает. Пусть Чанёль его и обвиняет в отсутствии эмоций, но сейчас контролировать их получается из рук вон плохо. Бэкхён заходит в спальню и захлопывает дверь перед носом Чанёля, надеясь, что удалось заехать посильнее. Может, стоит проехаться пару раз по его роже для профилактики и моральной компенсации? Или это слишком? Это, наверное, единственный вопрос, в котором Бэкхён не разбирается. Он включает музыку погромче и начинает горланить под песни. Они с Чанёлем любят караоке, а вот их соседи — не очень. — He says, we've got to hold on to what we've got. It doesn't make a difference if we make it or not. We've got each other and that's a lot for love. We'll give it a shot!* Срать на них всех. Будет ещё он унижаться. Подумаешь — измена! Бэкхён всегда думал, что это меньшее из зол. Ему вообще глубоко фиолетово, что Чанёль собирается там делать. Пусть хоть на голове стоит. Для Бэкхёна он за одно мгновение перестал что-то значить. Почему его это вообще должно волновать? Все же дают один и тот же совет: забудь его и живи дальше. Вот Бэкхён так и сделает.