Огонь, вода и медные трубы

С утра Бэкхён просыпается — голова тяжёлая, как гиря. Отличное начало дня. Когда он выходит из комнаты, Чанёля нигде не видно. Он решает и не проверять. Какая разница? Если и наступит на его тушку, то так тому и надо. Бэкхён собирается на работу, проделывая обычную рутину, доезжает за полчаса и идёт на планёрку. Кажется, он полностью сосредоточен, но нить разговора постоянно ускользает. Странно, он чувствует себя нормально: глаза не на мокром месте и в голове пустота, но сути происходящего он не улавливает. Обычно вместо поиска информации и попыток разобраться люди отгораживаются от проблемы, желая сохранить свой привычный мирок, остаться в зоне комфорта, а иногда и выплескивают агрессию. Всем хочется счастья и постоянства, вопреки всему, чтобы так, как сейчас, было всегда, но так не бывает, даже если очень хочется. — Но правило «критикуешь — предлагай» при этом на самого Инчина, похоже, не действует, –вставляет комментарий Бэкхён, подчёркивая этим заносчивость одного из их координаторов. Все присутствующие, прекращая живо обсуждать проблему, смотрят на него так, будто он муху съел перед их носом. Бэкхён что, сказал что-то не так? Через мгновение разговор продолжается. Коллеги переходят к данным клинических испытаний, и начинается новая волна критики и обсуждения, почему эти тесты оказались провальными. — Бэкхён-а, а ты что думаешь? — Да ничего я не думаю, — недалеко от истины. — Нам, когда мы только начинали, были предоставлены совсем иные исходные данные, — оправдывается менеджер из филиала в Ханойе, занимавшимся испытаниями новых лекарств на добровольцах. — На самом деле… — Не надо мне рассказывать, как всё было на самом деле, — прерывает молодого парня Бэкхён. — Просто дайте документы. По возвращению в офис Бэкхён сидит за компьютером целый день. Когда ничего лишнего не отвлекает, работается легко, правда, текст он набирает, особо не вдумываясь. Не страшно, потом отредактирует. Эмоции граничат на уровне еле слышного шума. Бэкхён специально отгоняет от себя все мысли и желание анализировать — единственное его занятие, приносящее истинное удовольствие. К вечеру он решает всё-таки заглянуть в лабораторию, пока его не кинулись искать. Там все в полном составе: обсуждают планы на выходные, перемывая домики для грызунов. — Минсок на все незнакомые номера отвечает «прокуратура», — рассказывает Чондэ, –желающих поговорить сразу становится значительно меньше. Бэкхён слушает, как все хихикают и добавляют свои комментарии и случаи из жизни, и продолжает сверять фактуры за последний квартал, которые притащил с собой. Сегодня вроде бы говорили, что будут проверять на все нестыковки после итоговых годовых отчётов. Это Бэкхён сумел отразить. Кажется, там что-то Чанёль про неуплаченные налоги говорил… Чёрт, это была его очередная ложь. Никаких неуплат не было. Был только недотрах. Бэкхён выдаёт что-то нецензурное о своей наивности и устало потирает глаза. — Бэкхён не смеётся. Моя шутка не зашла? — спрашивает Тэн, указывая носом в сторону свернувшего на диване парня с ноутбуком в руках. — А что, все вокруг меня обязаны шутить? — отвечает Бэкхён и возвращается к своим документам. Через полминуты он понимает, что слишком тихо. Когда Бэкхён поднимает голову, все таращатся на него, как на убийцу-психопата. Чондэ так и замер с тряпкой в руках. — Да что с вами всеми такое? Бэкхён замечает, что закончился рабочий день, когда Чондэ выключает на всех столах, кроме его, свет. — Ты в порядке? Что-то произошло? — Всё нормально, — Бэкхён не отрывается от компьютера, проверяя список необходимых документов, которые нужно отправить на следующей неделе. — Много работы. — Что будете делать в выходные? Чондэ останавливается возле него, рассматривая с близкого расстояния. — Я буду играть на компе. — А Чанёль? Бэкхён пожимает плечами. Он ничего не отвечает только потому, что на самом деле не знает, чем тот будет заниматься. Не знает, но предполагает. — Ясно. Домой собираешься? — ещё пара вопросов без ответов и Чондэ сдаётся. — Задержусь. В следующий раз когда Бэкхён поднимает голову, на часах уже половина девятого и слышно, как в коридоре уборщик гремит вёдрами. Домой он добирается быстро, пятничные пробки в большинстве уже успели рассосаться. В подъезде вдруг чувствует себя плохо. После того, как голова перестаёт кружиться и он может оторваться от стены и нормально дойти до лифта, Бэкхён понимает, что за весь день ничего не съел. Раскидав обувь по полу и где-то там же оставив пальто, он проходит сразу на кухню и лезет в холодильник. Его встречают всё те же баночки с пудингом, расставленные в рядочки на верхней полке. Бэкхён достаёт их все и начинает поедать большими ложками, усевшись на полу прямо напротив холодильника. Чанёлю они уже не достанутся. Чанёль думает, что это отпуск без лимита, что он просто немного отдохнёт и вернётся обратно, будто ничего не изменится за это время, что его будут ждать с распростёртыми объятиями. Это только кажется, словно жизнь преподнесла ему большой подарок, как трёхэтажный торт: съешь его и можешь снова вернуться к диете. Чёрта с два, он даже не вкуривает, что его просто перестанут звать на праздники, и после обнаружит себя не главным героем этой истории. И вернуть всё назад будет уже крайне проблематично. Через полчаса сидения на полу и размышлений Бэкхён чувствует, что желудок начинает бастовать на такое количество вредной пищи. Подскочив, он еле добегает до ванной. У него чувство, что вся его жизнь выворачивается наизнанку. — Я облевался нашей любовью,* — вспоминает он слова из песни. Приведя себя в порядок, он идёт в спальню и падает на кровать. Так и засыпает.