Влияние
Митридатизм — процесс употребления яда для выработки иммунитета перед ним. Эльфийский фрукт, также именуемый «вечным яблоком», является одним из самых слабых по своему действию ядов. Его насыщенная сладостью мякоть вызывает чувство небывалой эйфории, наступающее через несколько минут после употребления, и не останавливающееся вплоть до самой смерти. Дух-ягода, способная разогнать кровь по венам так, что сердце не выдержит, прекратив мерный стук. Румяный гриб, на котором при прикосновении выступают капли красной жидкости, напоминающих кровь. В небольших дозах они вызывают паралич, в больших — смертельно опасны даже для фейри. Есть и цветок, способный вызвать сон длиною в сто лет, называемый «сладкой смертью». Но всё это, не внушало Гермионе никакого стимула к рвению. Да, она полезла в главу с ядами именно для того, чтобы разобраться в их специфике, понять, что сможет убить быстро и безболезненно. Но не думала, что всё окажется настолько тяжело. Сначала раздумывала применить какой-нибудь из них на Локке, а затем поняла, что не сильно то и свою жизнь желает продолжать. Она корила себя. Винила. Упрекала в том, что не может справиться со своими же мыслями, со своей же судьбой. Не понимала: раз она ничем не связана, и всё, что предостерегает её от побега, это угрозы Локка, то почему тогда не рванет вперед, пытаясь выбраться на свободу. Все эти наваждения не давали покоя. Два раза подряд она не преуспела в своем освобождении, и два раза подряд на одном и том же месте. Гермиона подозревала, что, возможно, есть какая-то магия, преграждающая путь, но до сих пор не понимала какая именно — не чувствовала на себе отпечатков от использования чар. Блуждание по закоулкам сознания порядком осточертело, бессмысленное листание ветхих пожелтевших страниц не давало новых толчков в продвижении. Друзей за прошедшую неделю она не завела, в других поместьях не побывала, поэтому не разузнала и о пленниках из её мира. Ни одна душа не могла дать хотя бы кроху полезной информации. Мозг уже кипел. Бросив штудирование библиотеки, Гермиона спустилась вниз, желая найти Локка, дабы расспросить его, и плевать на наказания. Блуждая по первому этажу, она вспомнила разговор, после которого изменился её привычный уклад в этих стенах. « — Грядет время перемен, завоеваний и празднеств. И гостей. Из-за этого я более не смогу держать тебя взаперти в твоей сырой комнатушке.» Гермиона до сих пор не осознала всего глубинного смысла, что хотел тогда донести Локк. Радовало одно — теперь у нее есть куда большая воля, чем прежде. Братец не брал обещаний, не делал наказов. Лишь когда отлучался за пределы своих владений, запирал на замо́к, затворяя окна магией. Гермиона была счастлива смене обстановки, солнцу и свежему воздуху, мягкой кровати и пению птиц. Она помнила, что жила в этой комнате еще в самом начале своего пребывания в Фейриленде, еще будучи под действием навеянного «гламура», когда всё казалось прекрасным, отчего до сих пор не могла привыкнуть к новой обстановке. Но несмотря на улучшение ее положения, ненавидеть себя она стала куда сильнее. За положительные эмоции, толику расслабления в минуты уединения, за мимолетное спокойствие. Гермиона искренне верила — если она станет наслаждаться своим временем, проведенным здесь, пусть даже и таким редким, значит предаст себя, свой мир, друзей и всё, что было с ними связано. И путь ей будет лишь в могилу, потому что не станет она достойной ничего более другого. Продолжая мысленно презирать себя, она не заметила, как добралась до лесной опушки, за которой заканчивалась территория замка. Гермиона в порыве обернулась, сощурившись в поисках живой фигуры. Не наткнувшись взглядом ни на Локка, ни на служанку, она обратилась в бег что есть мочи. Волосы разметались от ветра, легкие не успевали глотать воздух, кожа зудела от предвкушения. Она не верила в происходящее, лишь видела перед собой обнадеживающий путь, который обязательно должна была преодолеть. Гермиона врезалась в покосившиеся веточки деревьев, не успевая их оттолкнуть с дороги. Сбивала мох мысками туфель. Почти кричала от ликования, двигаясь всё дальше в Кривой лес. Через пятнадцать минут она начала закашливаться, а через тридцать остановилась, переводя дыхание. Грейнджер села под дерево, хватаясь ладонью за бок. Покалывание никак не проходило, заставляя брови ломаться от ощущений. Делая глубокие медленные вдохи с паузами перед выдохом, она старалась совладать с ликующим предвкушением. Где-то в затылке начало ныть от скорости пробегающих мыслей. Виной всему страх — она боялась оступиться. Собрав все силы в кулак, Гермиона поднялась со мха, медленно ступая вперед, помня, что если бежать на запад, то выйдет прямо ко Дворцу Эльфхейма, а там уже сможет отыскать крылатых пони, на которых и переправиться в людской мир. Постепенно деревья начали расступаться, наконец показывая перед собой остроконечные башни Дворца. Грейнджер остановилась на самом краю чащи, набирая полные легкие. С минуту так и стояла, рассматривая и наблюдая, ожидая подходящего момента. Когда чутье подсказало, она сделала первый шаг на пустеющую поляну, не веря в осязаемую победу. С замиранием сердца повторила, ступая вперед. Три. Четыре. Шесть. Семь. Руки потряхивало. И только звук биения собственного сердца, оглушительный. Девять. Десять. Только и успела бросить торжествующий взгляд на конюшню Дворца, когда её подхватило в воздух, отбрасывая на добрых десять ярдов. Гермиона крутанулась, больно сталкиваясь с землей. Кислород выбило из грудной клетки, заставляя поморщиться. Она схватилась за живот, перекатываясь на четвереньки. В глазах всё поплыло. «Это невозможно. Нет…» Несмотря на растущую боль в пояснице, на колени, что почти не гнулись, и руки, начинающие покрываться синяками, Гермиона разбежалась, намереваясь вырваться любым способом, но снова отскочила назад, будто врезаясь в невидимую стену. Как отталкивающее заклинание. Она вслух начала проклинать Локка и всех фейри, причастных к её заточению, опять пробуя пробиться вперед, раз за разом падая. Не хотелось верить в свою неудачу. В свой проигрыш. В последней попытке, когда шея от удара болела так, словно переломилась на две части, Гермиона наконец остановилась, замирая на месте. Она так и не двинулась, не обращая внимания на слезы, пустившиеся из глаз градом. Горький вой растерся по Кривому лесу, выражая собой всю боль и обиду, накопленные и потаенные за всё то время, пока Гермиона прятала их за маской мужества и непоколебимой отваги.•••
Выплакав так всю свою горечь, Грейнджер заметила приближающиеся сумерки. Лес не будет спать в это время, также как и все сумеречные существа. Опасаясь звуков, что разносились по густой чаще, она быстро села, оборачиваясь вокруг. Постепенно видимость упала, сменяясь почти непроглядной темнотой. Услышав топот, проносившийся где-то неподалеку, Гермиона не на шутку перепугалась, срываясь с места. Она бежала без оглядки, не думая о том, где окажется — лишь бы подальше от таящей в себе тайны, темноты. Только тогда, когда перед глазами замаячили тусклые огоньки, она смогла остановиться, переходя на обессиленное шарканье. Это поместье. Ее тюрьма и теперешний дом. Рассматривая мшистый кирпич, покрытый лозой, она мечтала превратиться в один из них, чтобы не видеть и не чувствовать, служить лишь опорой и защитой. Подойдя ближе, Гермиона различила звуки музыки, танцев и веселья. От осознания стало тошно. Она взглянула на себя, озаряемая луной и теплым светом фонарей: вся в ссадинах и мелких подтеках крови; ободранный подол самотканого платья, испачканный травой и землей; грязь, обволакивающая подушечки пальцев вплоть до самых кистей; такие же пятна и на груди, спускающихся кляксами к животу. Стало не по себе, когда в голове поползли неприятные сцены с фейрийскими отпрысками, пускающими тошнотворные высказывания на её счет. Всё тело изнывало от недавних испытаний, внутреннее состояние казалось еще хуже, чем физическое, от чего сейчас попадаться на чужие глаза вовсе не хотелось. Гермиона попробовала обойти внутренний сад, держа путь через дверку служанки. Здесь удача наконец улыбнулась ей. Поднимаясь по изветшалой лесенке, она всё еще могла расслышать резвящийся смех и женские хныканья. Спеша смыть с себя любые следы от неудавшихся попыток к бегству, скорее пустилась к ванне, не заметив Локка, что притаился в спальне у платяного шкафа. Он застал Гермиону врасплох, заходя в туалетную комнату после короткого стука. Успев прикрыться полотенцем, она отошла к стене, таращась на незваного гостя в испуге. — Где ты была? — с предвещающей улыбкой окликнул он, облокачиваясь ладонями о бортики ванной. — Прогуливалась по саду. — Странно, что я тебя не заметил, — хмыкнул он, подчерпнув теплую воду и плеснув ею в Гермиону. — Могу заметить, прогулка выдалась скверно. — Весьма. — Рассерженно бросила она, прижимая полотенце сильнее. — Не хочешь мне рассказать о причине? — Если спустишься вниз, то так уж и быть, поутру ты узнаешь не только об этом. — Сейчас. Я достойна хотя бы незамедлительных ответов. Получив едкий смешок, она задрала подбородок, стараясь взять смелость в свои руки. Когда Локк начал подходить ближе, его голос вдруг очерствел: — Ты нужна мне в саду. Гости ждут. Как только приведешь себя в порядок, немедленно выходи. Я не спущусь без тебя. Не дав времени на раздумья, он тут же улизнул за дверь, хлопнув ею. Гермиона же осела на пол от бессилия. Духу не хватало на все эти испытания. Хотелось запротестовать, но не больше, чем долгожданного отдыха и ощущения чистоты. Грейнджер было плевать, кто и что её там ждет, и если им так необходимо, то могли бы часик другой пробыть и без нее. Собираясь провести куда больше положенного времени в воде с травяными настоями, она наконец погрузилась в пенную воду, пусть и не такую горячую, как ей того требовалось бы.•••
Гермиона растирала ушибы мазью, найденной в комоде. Вероятно, служанка решила оставить все её оздоровительные снадобья сразу же на месте. Сейчас Грейнджер искреннее благодарила её, хмуря брови от неприятных ощущений. Как бы сильно ей сейчас не хотелось раствориться в мягких подушках и одеялах, отвлекаясь от недавних ранящих эмоций, Гермиона всё равно решила спуститься, думая о том, что могла бы узнать от Локка и его друзей. На пороге в сад, её встретила ритмичная пьянящая музыка, запах трав и яблочной настойки, смех девушек и одобрительные подтрунивания парней. Гермиона смахнула невидимые пылинки с платья, которое из всех имеющих посчитала самым приличным — среди множества хлопковых нарядов служанок, выданных Грейнджер, этот казался наименее потрепанным. Она окинула недовольным взглядом всех молодых гостей, всё больше сморщивая нос. Поэзи запускала пальцы в кудри Нордука, шепчущего ей что-то в шею, пока та облизывала свои губы. Две стройных особы, которых Гермиона видела на лекциях, крутились вокруг Горгора, чьё имя она часто слышала всю последнюю неделю. Малфой. Он сидел будто бы во главе всей гулянки, не переставая привлекать к себе внимание. «Что он здесь делает…» — возмущенно задалась она нелогичным вопросом. Конечно же Грейнджер знала, что Малфой был основным звеном собравшейся здесь компашки, отчего и ущипнула себя за глупые мысли. Ей хотелось подлететь фурией к нему, наваливаясь шквалом из допросов и претензий, но он Принц, а значит и спроса с него нет. Помог удержаться от подобного еще и Локк, медленно направляющийся в её сторону. — Будь прилежна и сыграй любящую сестру, — с сияющей улыбкой пропел он, притягивая Гермиону к себе за талию. — Мы здесь кое-чем развлекаемся. Если сильна духом, отведай этого веселья со мной. Он вытянул из кармана склянку с золотистым порошком, размахивая перед носом. Грейнджер постаралась отодвинуться, упираясь ладонями в грудь Локка. Подняв взгляд выше, она заметила пыльцу, оставшуюся отметиной в уголке его губ. Под кожу закралось неприятное липкое чувство, вызывающее тревогу. — Что это? Местный наркотик? — быстро сообразила она. — Попробуй, тебе понравится. Если не сможешь остановиться, я тебе помогу. Его тягучий тон и искорка в лисьих глазах не предвещали ничего хорошего. Игривый смех Локка зазвенел в ушах набатом, вынуждая Гермиону напрячься. — Это невермор, чудесный порошок, способный всех присутствующих ввести в оцепенение. Тебе же, поможет зачаровать себе подобных, прежде, чем упадешь замертво. Его пальцы, блуждающие по пояснице Гермионы, вызвали отвращение, от чего она вцепилась пятерней в его шею, впиваясь ногтями. Задержав дыхание, Локк выпустил с лица мерзкую улыбочку, нагибаясь сильнее. Всё это выглядело со стороны так, словно Грейнджер притягивала собственного брата для поцелуя. Осознав свою ошибку, она моментально отпрянула, увеличивая дистанцию, получив еще один смешок в свою сторону. — Локк, что ты там делаешь? Нордук махал кубком, зазывая в сторону уединенной пирушки: — Оу, ты привел для нас новое развлечение.. Ну же, Гермиона, присоединяйся к нам. — Я останусь. — Твердо добавила она, возвращая настороженный взгляд к Локку. Она подошла ближе, понижая голос до шепота. — Но после, ты выполнишь свое обещание, и я узнаю всё, что мне потребуется. — Не всё, но многое, — ответил он в той же манере, таща за собой Гермиону. — Леди и джентельмены, у нас новый компаньон. Развлекитесь как следует. Все задержали свои оценивающие взгляды, будто упиваясь реакцией смертной. Гермиона же, глотая яд, так и исходящий от окружающих, попыталась собрать последние крохи сил, занимая самую дальнюю подушку под виноградной лозой. К еде она не притронулась, понимая, что служанка не стала бы оставлять у трапезы горстку соли, которая губительна для фейри, но способной снять губительные чары с любой фейрийской еды. Не думала и принюхиваться к напиткам, что тут и там лились из бутылок, не переставая наполнять пустеющие кубки и бокалы. Она сидела тише воды, ниже травы, только вслушиваюсь в кружащие разговоры и наблюдая за взаимодействиями. До сих пор она до конца не осознала принадлежность Малфоя к фейри. Его титул. Знала его как школьного задиру, но никак не будущим монархом Воздушного Королевства. Но то, как он смотрел на тех, кто ему не угождал; как отвечал тем, кто противился его воле; показывало то влияние, которое он оказывал на всех собравшихся. Проведя таким образом по меньшей мере два часа, в промежутках которых Локк подначивал её поразвлечься с его другом Горгором, Гермиона всё больше начинала терять веру в первоначальную цель своего времяпровождения. Терпение плавно утекало, напуская нервозность не только в движения Грейнджер, но и на её лицо. Она знала, что народец отвратителен в своих идеалах и намерениях, но увидев их под действием невермора, полностью убедилась в низменности их гнусных побуждений. Она с отвращением наблюдала за разворачивающейся сценой, теряя любое уважение, которое когда-либо имела к Малфою. Он вызывал своим видом такие эмоции, которых до этого момента Гермиона не ощущала от его физиономии еще никогда прежде. Золото, окрашевшее его рот, на котором цвело отнюдь не веселье. Его штормовые глаза, поддетые дурманом. Выбивало из равновесия и то, что он не переставал смотреть на нее из-под полуопущенных век. С выражением страдания, и, что ли, отчаяния. В животе что-то скручивалось, когда Гермиона всякий раз натыкалась на малфоевскую настойчивость, пока на его паху извивалась Никасия, постоянно сминающая подол задранной до бедер юбки. Публичные прелюбодеяния. «Он ведь Принц, зачем позволяет так с собой обращаться..» «О чем я думаю вообще… Плевать. Раз не скинул ее со своих колен, значит доволен. Мерзкий извращенец.» От этого хотелось съежиться или убежать. Фыркнув и потеряв всякий интерес к пирушке, она пустилась вон из сада. Думала, что друзья Локка станут обсуждать что-нибудь стоящее, значимое для побега Гермионы, но с каждым часом их разговоры становились всё более похабнее, переходя в своем пике к развратным сценам абсурда. У входа в замок, она в последний раз оглянулась, надеясь, что Локк не заметит её пропажи, но поймала на себе лишь немигающий взгляд серых глаз. Поднимаясь по винтовой лестнице, она проклинала себя за самонадеянность и ожидания, совсем не обращая внимания на то, что за ней увязался нежеланный хвост. Осознала это лишь у самой двери, когда не смогла ту закрыть за собой. — Какого.. — быстро обернулась она, тут же ахнув от возмущения и делая шаг назад. Принц слишком быстро захлопнул за собой дверь, не дав Гермионе времени на раздумья. Он облокотился лопатками на твердое дерево, с глухим стуком ударяясь затылком. — Немедленно выметайся из моей комнаты. Она пятилась к кровати, пытаясь нащупать хоть какое-то орудие для защиты. — Если не последую твоему совету, как станешь угрожать? Локк тебя не спасет, уж поверь мне. — Что тебе нужно? — собираясь с духом, она задрала подбородок, стараясь не выдавать насколько напугана. — Хочу кое-что выяснить. Может, насолить кое-кому, кто держал тебя втайне слишком долго, — понизив голос, признался он, сделав шаг к Гермионе. — Ту, которую так описывают, не станут держать в неведении ото всех. Ты что-то значишь для него. — Мне же, нет до этого никакого дела. Не смей приближаться. — Что если, я разозлю Локка, притронувшись к его секрету… — начал шептать он, преодолевая расстояние в два шага. От быстрого движения, его волосы слегка взметнулись, и Гермиона смогла рассмотреть его остроконечные уши, выглядывающие из-под прядей. Страх застыл в её глазах, все больше наталкивая на осознание, что это больше не прежний слизеринец, которого она знала в школе. Черты его лица приобрели магнетическую утонченность, делая еще привлекательнее, чем она могла себе представить, учитывая каким он был на третьем курсе. Его взгляд с годами изменился, перейдя от ребяческого сумасбродства к осознанной сосредоточенности. От этих умозаключений Гермиона сильнее напряглась, осознавая свое положение. — Чего замолчала, Грейнджер? Напомнить, как ты отзывалась на мои слова в школе? Внутри заныло. От воспоминаний. От того, что в этом несправедливом мире фейри, был тот, кто мог всё это напомнить, вопреки всему возродить всю ту боль, которую она старалась отложить в самые глубины своего подсознания. Заскрежетало от звука собственной фамилии, произнесенной в его манере, таким характерным для него тоном. Обжигающая ностальгия. Гермиона жалась к кровати всё больше, увеличивая дистанцию между ними, но лишь уперлась в высокие бортики матраса, чуть ли не падая. — У тебя же и магия здесь пропала, — он положил ладони по обеим от нее сторонам, нависая всем размахом своих плеч, заставляя Гермиону ощутить себя птицей, загнанной в клетку. — Ты теперь не просто грязнокровка, а самый обычный маггл. Ниже падать.. — Сейчас же заткнись, Малфой, — перебила она, почти соприкасаясь лопатками с простынёй в попытке увеличить разделяющее расстояние. Заметив секундное замешательство, она вперилась глазами в его лицо, и вздрогнула. Выражение было таким, будто он только что получил звонкую пощечину. Его остекленевший взгляд уставился сквозь Гермиону, а пальцы впились в перину чуть ли не с остервенением. Малфой словно заживо окаменел. Выгадав время, она попыталась вылезти, начав карабкаться спиной по простыням, но случайно задела коленом его кисть, тем самым приведя в себя. Он моментально изменился в лице, водружая на него вселенскую боль и тоску. До этой самой минуты Гермиона не знала, что малфоевские глаза способны на такой спектр эмоций. Не соображая, что вообще происходит, пугаясь от этого с каждой новой секундой всё больше, она быстро поползла, вырываясь. — Грейнджер! — прохрипел он, успев поймать ее за щиколотку. — Не смей трепаться, ты поняла? Лихорадочно сопоставляя его поведение с логикой, она благодарила свой ум за быстрый ответ. Фейри не могут лгать. А Драко Малфой сейчас был самым настоящим фейри. Они не принимают благодарностей, потому что верят лишь в обещания. — Взамен за молчание пообещай мне что-нибудь. Его брови, искаженные злобой, дали понять, что Гермиона ступила не на ту тропу. Малфой притянул ее, залезая сверху. Несмотря на борьбу, он все-таки смог заключить ее руки в замок, крепко зажимая на груди своим весом. Дышать стало немного труднее, но она поняла, что попала в точку, поэтому продолжила: — Пообещай мне просьбу, которую ты выполнишь в любое время, когда я захочу. Любую просьбу. — Ты слишком много просишь, — приблизил он свое лицо, почти нос к носу. — Аналогичный ответ. Ты не сделаешь со мной ничего, так как у тебя нет надо мной власти. — Уверенна? Я Принц Эльфхейма, как раз таки у меня есть власть. От этого признания в лоб что-то внутри сломалось, заставляя уверовать в брошенные слова. Один к одному, и только сейчас всё стало очевидно, как гром среди ясного неба. Кровная мать бросила его в малфоевский дом, к Нарциссе и Люциусу, обменяв на их настоящего ребенка. Он подменыш. Но потом, по каким-то причинам Драко вернули в родной дом — в Фейриленд. Наследник престола — подменыш. Силы и храбрость, еще недавно чересчур поспешно отпускающие её, тут же всколыхнули её дух, подпитывая новой порцией мужества. — Но ты ей не пользуешься, Никасия дала мне ясно понять это. Малфой. Или, теперь называть тебя стоит иначе? Гринбриар? Она чувствовала его дыхание, от которого мелкие завитки с её лба взметались по сторонам. Гермиона держалась стойко, не отводя глаз, и молчаливо ждала решения, давая ему время на раздумья. Он вытер испачканный золотом рот, выпрямляя спину. Провел ладонями по лицу, и набрал побольше воздуха в легкие прежде, чем согласиться: — Ты ни с кем не поделишься своими знаниями обо мне, ни одним намеком. Взамен, я дам обещание, что выполню твою просьбу в течении любого времени. Желание должно касаться лишь того, чего я был бы не против. — Но в этом нет смысла, — получив легкое давление на бедренные костяшки, Гермиона поморщилась. — Я от многих вещей не отказался бы, поэтому будь уверенна, выполню свое обещание. Гермиона слышала сквозивший в его словах двойной подтекст, не понимая какими ухищрениями обходятся фейри, чтобы обмануть не солгавши. — Отпусти меня, Малфой, — не вытерпев, потребовала она, дернувшись. Он же послушно слез, медленно вставая на пол. — Не смей трепаться, — с расстановкой повторил он, тыча указательным пальцем. Она слышала его отдышку и видела бешеный огонек в глазах, отползая к другому концу кровати, как в комнату с характерным звуком ворвался Локк. Настороженное выражение с мгновение сменилось заинтересованным. — Драко, как раз тебя я и искал. Никасия обезумела, твоя помощь нужна. — Оно и к лучшему, будет знать, как трепаться перед смертными. — О чем ты? Они переглянулись, словно каждый оборонял свой личный секрет, одновременно переводя прищур на Гермиону, выжидая и снова возвращаясь друг к другу. — Тема закрыта, идем, — Малфой резко отвернулся, подходя к двери и готовясь выйти. — И прекрати ее так шугать, что бы ты не делал с этой смертной, но это омерзительно, никакого удовольствия от запуганной шлюхи с синяками. Малфой так и вышел, задев сразу двоих в этой комнате. Локк окинул свою пленницу оценивающим взглядом, наконец пустившись за Принцем и оставляя Гермиону наедине с ее доводами. Теперь она знала причину пропажи тринадцатилетнего слизеринца. Знала и рычаг давления, который только что для себя открыла. В этот момент она почувствовала силу в своих руках, что она может хоть что-то изменить в своем положении. От этой новости все последующие ночи в Фейриленде прошли куда легче, чем Гермиона предполагала. Возможно, сыграл и самообман, но зато она смогла полностью отсечь любые мысли о применении ядов, по крайней мере, на ближайшее время.