Они называли его опасным. Он был моим спасением

Амен Когда мы прибыли в храм, солнце было уже в зените. Я взял несколько человек из отряда, собираясь найти наших вчерашних знакомых из переулка и задать им пару вопросов об инциденте. Нужно было найти девчонку и ее наставника, и самое главное, действовать аккуратно. Пока я обдумывал следующие шаги, Тизиан и еще один охотник обсуждали события вчерашней ночи и их связь с инцидентом, о котором мы узнали сегодня утром. — А мне кажется, жрица любви, которую мы встретили в том переулке ночью, замешана во всей этой истории, — с видом знатока рассуждал Тизиан. — Согласен, схватить ее и дело с концом, — поддакивал ему второй охотник, — я уверен, что старик с бродягой из-за нее подрались.. хорошенькая же. — Нет, подожди, там вроде у старика с дочерью что-то было, избили, а он мести хотел, — Тизиан облокотился на каменную колонну и смотрел на проходящих мимо студенток. Несколько девушек сгруппировались на расстоянии от охотников, и хихикали, прикрывая рот ладонью. — А девчонка там откуда взялась? Я думал… — Начал мысль второй охотник, но закончить ее не успел. — Замолчите, оба, немедленно! — Прорычал я, не в силах больше слушать их пустую болтовню. Тизиан моментально перестал переглядываться с девушками и порочить своим праздным поведением репутацию охотников. Они, конечно, два болвана, но в одном правы. Девушка была как-то замешана во всей этой истории. Но как именно? Пластины, которую носят на заказы шезму, у нее с собой не было. Значит у меня не было полномочий для допроса. Допрашивать попросту было не за что. Но это не мешало мне нанести им «дружеский» визит и проверить ту информацию, которую они мне предоставили тем вечером. Ученица и наставник. Верить им на слово точно нельзя. Тизиан, невыспавшийся из-за ночного патрулирования, сонно обратился ко мне с вопросом: — Военачальник, почему мы вообще занимаемся этим делом, — проговорил он зевая, и пытаясь взбодриться, — мы тут всего на два дня, все равно в итоге местной власти с этим разбираться. — Мои приказы не обсуждаются, — медленно и с расстановкой проговорил я. — Но вы отдали приказ патрулировать храм ночью, а мы уже почти сутки не спали, — продолжил стенания Тизиан, — нехорошо будет, если кто-то из нас уснет на посту и упустит какую-нибудь маленькую шезму, они же…— Тизиан не договорил, потому что на него опять напала зевота. — Ладно, отдыхайте. Я сам здесь закончу. Повторив указания по распределению охотников на территории храма во время ночного дежурства, мужчины разбрелись по выделенным им гостевым комнатам. Тизиан верно сказал, нам нет прока лезть в это дело. До ума довести не успеем, все равно местным властям разбираться. Так зачем же я за это хватаюсь. Все мои мысли должны быть о миссии в Фивах, а не о какой-то бытовой ссоре соседей. На самом деле, я знал ответ. Мне нужно было не в деле этом разобраться, мне нужна была она. Сейчас я понял это очень отчетливо, но гордость не позволяла себе в этом окончательно признаться. Я не хотел себе признаваться, что жду новой встречи с ней. Не хотел признаваться, что хочу увидеть ее при свете дня, хочу узнать ее имя, хочу узнать чем она живет, чем дышит, кому улыбается, кого ненавидит. Я хотел узнать ее. Я пытался сопротивляться этим порывам, не думать о ней, но за всю ночь не смог сомкнуть глаз. Поэтому я должен был сознаться хотя бы себе самому, что она мне интересна. Потому что ложь порочна, ложь порождает зло. А люди склонны лгать самим себе. Гораздо чаще, чем другим. Ученики, разморенные солнцем и уставшие от уроков, брели на обед. Отбросив тяжелые мысли, я последовал за ними в трапезную. Я не знал где ее искать, но был уверен, куда бы я не шел, я приду прямо к ней. Так и получилось. Она стояла у столика, окружённая своими друзьями. В светлом струящемся платье, она была еще прекраснее, чем вчера ночью. Белый смотрелся изумительно на ее золотистой коже. Ее темные волосы развевались на ветру. Было очень красиво. В помещении повисла тишина. Гомон десятков голосов голодных и веселых студентов оборвался в один миг. И десятки пар глаз уставились на меня. Это то, к чему я уже привык. Куда бы я не пришел, тишина и ужас в глазах окружающих. Не интересно. Я направился прямо к ней, когда один из ее друзей приблизился к девушке вплотную, закрывая от меня. Он положил руку на ее оголенное плечо. Руку. На. Ее. Плечо. Внутри полыхнуло яростью. Как он смеет прикасаться к ней? Убью. Прямо сейчас. И мне даже нет дела откуда взялось это иррациональное чувство ненависти к какому-то дерзкому щенку. Ревность? Неважно. Не сейчас. Сначала убью, потом буду разбираться. У меня внутри все горело от одной только мысли, что кто-то мог ее касаться. Кто-то, кроме меня. Щенок обернулся, и взглянул на меня. Не знаю, верно ли он истолковал мой взгляд, но в мгновение он побледнел и отскочил от девушки. Остальные ее друзья тоже застыли в немом ужасе. Девушка хотела быстро развернуться, чтобы посмотреть, что такого ужасного находится у нее за спиной, и чуть не врезалась в меня. Моя рука дернулась, чтобы успеть придержать ее и не дать упасть, но я сдержал неуместный порыв. Тем более, она устояла на ногах и ей не требовалась ничья помощь. Я полагал, что она испугается. Что в ее глазах, при виде меня, отразится тот же ужас и желание бежать подальше, что и у окружающих. Но она без колебаний посмотрела мне в глаза и улыбнулась краешком губ. Тот же вздернутый подбородок, расправленные плечи. Она не боялась меня, она бросала мне вызов. Сегодня в ней мало что выдавало дикарку, которую я встретил вчерашней ночью. Глаза подведенные голубыми яркими линиями, дорогие украшения сверкают на солнце. Но я знал ее другой. Знал, что внутри она воительница, которая даже в лохмотьях, даже окруженная грязью трущоб, будет выглядеть столь же прекрасно. Ее украшали не камни и ткани, ее украшал горящий внутри огонь, это была ее жажда жизни, и я чувствовал тепло этого пламени. И непокорность. Она была стихией, неукротимой и неподчинимой; пылала ярче, чем кто-либо другой. Я не мог на нее смотреть, так она была прекрасна. — Какая встреча, — улыбаясь произнесла она, — не ожидала встретить вас и здесь. — Действительно, учишься, — ответил я, игнорируя ее сарказм. — Я бы не стала лгать Верховному эпистату. Не по уму мне, — была в ее тоне какая-то ирония, и мне это нравилось. Мне нравилась эта непокорная дерзкая девчонка. — Отведи меня к твоему наставнику. — Не смею ослушаться. — Она отвесила шутливый поклон, нарочито сильно размахивая руками. Ее друзья взирали на эту сцену с лицами бледными от ужаса. — Следуйте за мной, Верховный эпистат. Я сохранил невозмутимое выражение лица, хотя очень хотел посмеяться над этой маленькой сценкой. Она так старалась раздразнить меня, но эффект получался обратный. Мне давно не было так смешно, и я даже не мог на нее злиться. — Вчера ты была болтливее, — сказал я, ухмыляясь ей в спину, пока мы шли по коридору. — В том была моя ошибка, о умнейший из умнейших, — ответила она нарочито громко и показательно эмоционально. Она явно злилась на меня, но я не понимал причины такого поведения. Мы вышли на залитую солнечным светом площадку. Девушка остановилась и развернулась ко мне. Я подумал о том, что до сих пор не знаю ее имени. Может его у нее нет. Может она подопечная одного из незримых богов, не обремененная именем и настроение ее меняется так же легко как направление ветра. Будь так, я добьюсь ее расположения любой ценой. Она молчала, но не уходила. Я не держал ее и не запугивал намеренно. Она могла не отвечать мне, могла развернуться и уйти. Но она стояла передо мной. Смотрела себе под ноги, и ждала что будет дальше.