Что угодно, кроме тишины

Он здесь, и он реален, Эндрю знает, что он настоящий. Но также, каким-то образом, он вообще этого не осознаёт. Может, это мираж, вызванный паникой? Или галлюцинация? Адреналин, который циркулировал в венах Эндрю последние 24 часа, всё ещё настойчиво бурлит. Его мозг гудит от одних и тех же жестоких мыслей. Они забрали его, похитили, он мёртв, а ты потерпел неудачу, ты никогда не должен был позволять ему расторгнуть сделку, ты пустое место, ты даже не заслуживал его, ты ничто без своих обещаний, а он мёртв, и это твоя вина. Эндрю должен заботиться о нём. О Ниле. Неважно, реален он или нет, на этот раз он должен сделать свою работу правильно. Итак, он оборачивает его раны пакетами, раздевает, отводит в ванную. Нил смотрит на него взглядом, который почти невозможно описать. В нём есть доля вины. Облегчение. Истощение. Немного страха. И то, что Эндрю неохотно назвал бы обожанием. Он ненавидит, когда Нил пялится, но этот его новый взгляд он ненавидит больше всего на свете. Нил говорит: — Привет, — как будто это ничего не значит. И наклоняется. Как будто это ничего не значит. И целует Эндрю. И это значит всё. Эндрю скользит рукой к горлу Нила, открывает свой рот ему навстречу, целует в знак приветствия. Эндрю не произнёс ни слова с тех пор, как они покинули Балтимор, несмотря на то, что его разум кричал, но когда Нил морщится — порезы на его щеке натягиваются из-за того, что он глупо целует Эндрю в ответ, — он не может удержаться от комментария одними губами. — Паршиво выглядишь. — Тоже мне новость. Эндрю заводит его в душ, но он пока не готов оставить Нила одного, поэтому он скидывает обувь, стаскивает повязки с рук и присоединяется к Джостену. Травмы Нила сделали его бесполезным — он не мог ничего, кроме как стоять там, пока Эндрю пытается вымыть его как можно более отстранённо. Он проводит намыленными руками по телу Нила, трёт подмышки, грудь — нерешительность в мытье между ног Нила не принесла бы пользы им обоим, поэтому он делает это быстро и тщательно, не обращая внимания на то, как у Джостена перехватывает дыхание, пока он это делает. Проходит совсем немного времени, прежде чем Эндрю ловит ещё один из таких взглядов, и внезапно становится невозможно не стереть поцелуем выражение лица Нила. Эндрю целует его и моет, но в основном целует, надеясь, что это заставит его почувствовать себя более приземлённым. Не очень похоже, что он снова собирается ускользнуть. Нил, словно чувствуя отчаяние Эндрю, отвечает тем же, настолько, насколько это возможно в его жалком состоянии (ты виноват, это твоя вина), с энтузиазмом отвечая на каждый поцелуй, выгибаясь всем телом навстречу Эндрю, а его дыхание становится все более тяжелым. Эндрю отстраняется — тянется схватить мыло с полки, чтобы Нил не подумал, что он отодвинулся только для того, чтобы отдышаться. Нил — не тот человек, который упустит такую возможность. Губы опускаются на шею Эндрю в тот момент, когда он отворачивается, слегка продвигаясь вверх, чтобы поймать каплю воды. И ох, думает Эндрю, когда непроизвольная дрожь пробегает по его телу, это именно то, чего мне не хватало? Это то, ради чего я пытался разрушить мир? Ради этой грёбанной угрозы? Его пальцы крепко сжимают бока Нила, и он пытается взять себя в руки. Стискивает зубы и шипит: — Твой фетиш на шею отвратителен. — Тебе это нравится, — бормочет Нил ему в шею. Эндрю борется с очередной дрожью. — А мне нравится, что тебе нравится. Затем — угроза, просто проклятие существования Эндрю — кусает ниже. Эндрю вздрагивает, поворачивая голову навстречу Нилу с резким шипением, желая большего. Желая, чтобы Нил кусал и посасывал его кожу, пока не оставит засос. Желая всего, что Нил готов ему дать. До тех пор, пока Джостен не улыбнётся, прижимаясь к его коже, а Эндрю не возненавидит его так чертовски сильно. Он запускает пальцы в волосы Нила, отводя его лицо в сторону, затем выталкивает его из-под струй душа, обхватывая рукой его живот и прижимая к кафелю. Он прикусывает его челюсть, и Нил тихо ахает. Тепло начинает разливаться внизу живота Эндрю. Он хочет услышать больше. Звуки, которые издаёт Нил, пока он разваливается на части. Заставит ли это его почувствовать себя настоящим? Услышать стоны Нила? Прикоснуться к нему как следует? Попробовать его на вкус? — Да или нет? — спрашивает он, его зубы всё ещё впиваются в кожу Нила. — С тобой — всегда «да». Эндрю слегка отстраняется и подавляет разочарованное рычание. — Кроме тех случаев, когда ответ «нет». Завёрнутый в пакет палец Нила приподнимает подбородок Эндрю для ещё одного нежного поцелуя, от которого в животе у него становится ещё теплее. — Если ты каждый раз будешь спрашивать из-за того, что… — говорит Нил. — Я отвечу столько раз, сколько нужно, и это всегда будет «да». Идиот. Чёртов идиот. — Не всегдакай мне тут. — Не требуй правды, если не воспринимаешь её всерьёз. Эндрю уже достаточно наслушался этого. Он закрывает рукой рот Нила, затем опускается на колени. Глаза Джостена расширяются, когда он наблюдает за ним, и Эндрю отрывает взгляд от его лица и проводит им по его телу. Старые шрамы. Новые синяки. Наполовину твёрдый член. Его взгляд падает на шрам, украшающий левое бедро Нила. Старый, уже заживший шрам. К которому он может прикоснуться, не причиняя боли. Тот, за который он не чувствует ответственности. Он проводит по нему губами — нежно, благоговейно — и чувствует, как Нил дрожит в ответ. Он снова переводит взгляд на член Нила, наблюдает, как тот подёргивается и твердеет ещё больше, делает глубокий вдох и заглатывает Нила до основания. Обёрнутые в пакет пальцы теребят волосы Эндрю, когда он начинает двигаться, затем царапают стену позади него, пытаясь ухватиться за мокрую плитку. Эндрю прижимает Нила бедром к стене, прежде чем у него подгибаются колени, затем наклоняет голову, а его язык прижимается к вене на нижней части члена Нила, пока он, наконец, не получает то, что ему было нужно — стон. Стоны Нила вызывают привыкание сильнее, чем любой алкоголь, любая крекерная пыль. Его беззастенчивое наслаждение каждым новым ощущением для Эндрю подобно наркотикам. До сегодняшнего дня всё, что получал Нил, — это поспешная, отчаянная стимуляция рукой, и он реагировал так, словно это оскорбляло его до глубины души. Теперь, когда губы блондина обхватили его, он извивается и хнычет, а его стоны настолько громкие, что Эндрю на мгновение понадеялся, что его семья не сможет услышать их через стены общежития. Впервые Миньярд желает того же самого. Чтобы он мог так же наслаждаться сексом. Позволить себе наслаждаться сексом. Бедра Нила подёргиваются, и мысли Эндрю возвращаются именно туда, где им нужно быть. Он удерживает Нила крепче, увеличивая темп, пока член того не набухает, и он не выдыхает предупреждение, которое Эндрю игнорирует. Он проглатывает всё до последней капли, когда Нил кончает ему в горло, постанывая и подергиваясь при этом. Когда Эндрю наконец отстраняется, Нил всхлипывает от чрезмерной чувствительности и медленно сползает по стене. Драматичный. Наркоман. Настоящий. Вкус во рту Эндрю настоящий. Выебанное выражение на лице Нила — настоящее. Твёрдость в штанах Эндрю такая, такая настоящая. — Ты хочешь… — начинает Нил, его голос грубый (такой чертовски шумный), и Эндрю не знает, что тот собирается предложить, но всё равно обрывает его. Он целует Нила, глубоко, разделяя горечь у него во рту, нуждаясь, чтобы он тоже это почувствовал. Какой он настоящий на вкус. Нил прижимается к нему, скрещивая руки за головой Эндрю, в то время как блондин опирается предплечьем о стену, чтобы сохранить равновесие. Они целуются — языки переплетаются, зубы царапают губы, и Эндрю знает, что именно в этот момент ему следует выпроводить Нила. Подрочить себе, представляя этот умный, мягкий рот. Легко. Просто. Но он только что вернул Нила и не хочет выпускать его из виду. По крайней мере, не прямо сейчас. Глаза Нила закрыты, и Эндрю… доверяет ему? Он слегка вздрагивает, когда осознаёт это. Он доверяет Нилу. Верит, что тот не посмотрит. Не прикоснётся. Он расстёгивает ширинку, его джинсы промокли и прилипли к коже, но ему удается просунуть руку внутрь, и у него перехватывает дыхание, когда он обхватывает ладонью собственный член. Нил, чертовски проницательный Нил, замечает это. Он удивлённо хмыкает, затем шепчет прямо в губы Эндрю, едва слышно, но Миньярд улавливает каждый слог. — Да… это хорошо. Заткнись, думает он, позволь мне просто сделать это. Не делай из этого ничего особенного. Внешне он рычит, но не останавливается — дрочит себе быстрыми, жёсткими движениями. Пальцы его ног впиваются в мокрую плитку. Он близок, и из-за этого он чувствует себя таким открытым. Уязвимым. Ему хочется закричать. Хочется, чтобы Нил услышал его, но он… ему так трудно держать это в себе, держать это при себе, чтобы— Когда он кончает, на него накатывает такая волна облегчения, что его рот приоткрывается в беззвучном крике, и всё его тело напрягается. Нил успокаивает его без слов, просто тихонько мычит и едва заметно целует. Эндрю зажмуривается, переводит дыхание, затем отталкивается от стены. Руки Нила немедленно опускаются (он не может быть настоящим, просто не может), и Эндрю смывает сперму с ладони, прежде чем подняться на ноги. Нил смотрит на него снизу вверх, его глаза всё ещё остекленевшие, он выглядит выебанным, ещё более изнурённым, но… почти благоговейным. Эндрю больше не хочет этого видеть. Он помогает ему подняться, пристально смотрит на него, пока Нил не понимает намёка. Он кивает, выходит из душа, и вода, стекающая с него, мочит пол. Эндрю хмурится, высовываясь из душа, чтобы открыть ему дверь. Нил уходит, неуклюже обернув полотенце вокруг талии, и Эндрю закрывает за ним дверь. Он снимает с себя мокрую одежду, с громким шлепком бросая её на пол в ванной. Затем стоит под струями воды, запрокинув голову и закрыв глаза, позволяя воде стекать по нему, пока он пытается замедлить своё сердцебиение. Глупо так думать, особенно после того, через что недавно прошёл Нил, но Эндрю ему завидует. Опыту Нила в этом. В сексе. В удовольствии. Он не испорчен, как у Эндрю. Подумает ли Нил когда-нибудь о том, чтобы отступить? Достигнет ли Эндрю когда-нибудь этой точки с Нилом — безопасным, тёплым Нилом, — когда он сможет уверенно хвататься за горсти удовольствия, сжимать их, потому что знает, что они не будут полны булавок и игл? Когда он смотрит на свои пальцы ног, наблюдает, как последние капли его спермы и грязь с последних двух дней стекают в водосток, его разум снова останавливается на этом надоедливом слове; Несбыточнаямечта.