Плюс один

У Розарии и Кэйи всегда была невидимая связь. Тонкая титановая цепь из понимания, чаще всего бессловесного, неосязаемого. Они могли не видится месяц, год, несколько лет, но цепь эта не ржавела, не поддавалась эрозии. Перед тем, как они попрощались на выходе из ресторана — Роза и её девочки собрались в бар отмечать — она тронула его за плечо, и серьёзно сказала: — Только не дай снова разбить себе сердце. — У меня нет сердца, — отшутился Кэйа, но в животе что-то мучительно перевернулось. Чем больше он старался не думать об этом, тем больше дурацких, тревожных мыслей лезло в голову. Что он, в сущности, делал? У него есть ребёнок. Ребёнок, о котором Дилюк ни слухом, ни духом. Всё это, конечно, было страшно романтично — крышесносный секс, случайная встреча, приглашение поужинать — но практика показывает, что романтика легко разбивается о реальность. Кэйа не идиот, чтобы считать себя исключением из правил. Даже если очень хотелось. Он крутил эту мысль в голове перед сном, засыпая в пустом доме, и утром за завтраком с Розарией, и следующие два дня школьной поездки Дионы. Даже когда они вдвоём уселись смотреть «Кота в сапогах», горстями зачёрпывая солёный попкорн из большой пузатой миски, он не мог отделаться от ощущения, будто у него что-то чешется — и он не мог понять, нравится ему это чувство или нет. Может, зря он согласился? Свидания обычно приводят к отношениям, а с отношениями у Кэйи особо не ладилось. Может, тогда, в ресторане, у него просто случилось помутнение рассудка? Минутная слабость. Влияние гормонов и шампанского. Может, к чёрту всё?.. Ещё есть шанс соскочить. Отменить всё, сославшись на дела, и сделать вид, будто Дилюка никогда не было в его жизни — и не будет. — Фсё новмавьно? — пробубнила Диона с полным ртом попкорна, заметив его отстранённость. — Притормози, а то подавишься, — щёлкнул её по носу Кэйа. Первым порывом было сказать, что всё в полном порядке, но он решил быть откровенным. Кэйа громко вздохнул. — Помнишь, я говорил, что встретил одного парня? — Ага. — Он позвал меня на свидание. Оказалось, он владеет рестораном, где мы проводили вечер, там и встретились. — И чего тогда вздыхаешь? Круто же. Может, и мне чего перепадёт, — Диона покосилась на него и, видимо, рассмотрела зачатки паники в глазах. — Или он про меня не знает? От себя стало тошно. Кэйа не хотел делать из Дионы — своей дочери, своей единственной семьи — какой-то постыдный секрет, который нужно прятать. Напротив, он гордился тем, каким человеком она растёт и, при необходимости, готов был хоть в монахи ради неё постричься. И всё же он чувствовал себя ужасно виноватым перед Дионой. Не надо было соглашаться. Ему вообще не положено думать о каких-то там — прости господи! — лобстерах, пока у него есть обязанности перед ней. Родной отец променял её на бутылку. Кэйа отказывался заставлять Диону думать, будто её приёмный отец тоже готов на что-то — или кого-то — её променять. — Я так и думала, — в её голосе Кэйа ожидал услышать огорчение, но его не прозвучало, и это напугало его больше, как если бы оно было. — Ты ведь знаешь, что я тебя очень люблю и ты всегда будешь для меня номер один? — он привлёк к себе Диону и чмокнул в макушку. Та даже не сморщилась, смиренно приняв «телячьи нежности», как она это называла. — Конечно, — Диона потёрлась щекой о его плечо. Злость на самого себя поднялась в горле, забурлила и тут же потухла, превратившись в мерно кипящую панику. Словно тревога, которую он ощущал после того вечера, наконец обрела форму. Он хотел что-то сделать с этим чувством. Он хотел от него избавиться, и это означало только одно. — Тогда знай ещё кое-что: я всё отменю, — уверенно сказал Кэйа так, будто поставил печать и подпись под этим решением. — Сходим вместе куда-нибудь, ты же хотела на квест? Я отведу тебя в пятницу вечером. Диона отстранилась и посмотрела на него, как на круглого дурака. — Во-первых, мы были на квесте в поездке, забыл? Во-вторых, я уже не ребёнок. Встречайся, с кем хочешь. Диона была его единственным честным оправданием всё отменить, но даже собственная дочь решила не давать ему поблажек. Может, всё было бы гораздо проще, будь она чуть младше, чуть капризнее, чуть эгоистичнее. Тогда Кэйа бы смог с чистой совестью отказаться от свидания и продолжать жить свою привычную жизнь, без всяких Дилюков. Здесь он поймал себя на мысли, что боится, и мысль об этом напугала его ещё больше. Кэйа не хотел замыкаться на ребёнке, как делали это некоторые мамочки в его классе. Он хотел быть смелым, даже если это означает риск обжечься. Что есть жизнь, как не череда удачных и неудачных выстрелов? — Ты не обижаешься, что я не рассказал ему о тебе? Я обещаю, что расскажу. Я не буду тебя прятать, — горячо сказал Кэйа и прижал её крепче к своему боку. От её волос приятно пахло детским шампунем. — Нет, — фыркнула она. — А если он бросит тебя, когда узнает обо мне, я закидаю его ресторан тухлыми яйцами. — Он на шестидесятом этаже. — У меня лучшие результаты по метанию в классе. Смотри, — Диона взяла попкорнинку, сползла с дивана и сделала от него пару шагов назад. — Вот так кину! Девочка с силой метнула лёгкий кусочек попкорна в сторону Кэйи, и он едва не задохнулся от смеха, ловко поймав его ртом. Тогда Диона взяла в руку целую горсть и начала целиться в открытый рот Кэйи, восторженно пища и хихикая каждый раз, когда ей удавалось попасть. Кэйа тоже смеялся. Смеялся — и думал: «Как можно её не любить?». Они бесились ещё добрые полчаса, пока Диона не начала зевать и потягиваться. Кое-как Кэйа уговорил её пойти умываться, чистить зубы и спать. Удивительным образом узел в его животе развязался, когда он пожелал дочери спокойной ночи. С дурацкой, счастливой улыбкой он принялся собирать раскиданный попкорн с ковра и дивана. Никогда не знаешь, что тебя ждёт за следующим поворотом. Нужно просто зажмуриться и сделать шаг. Телефон на кофейном столике звякнул уведомлением. Спокойной ночи, Кэйа. Он спал так крепко и сладко, что даже не услышал, как вернулась Розария. Пятница стремительно приближалась. Кэйа чувствовал, будто помолодел лет на десять, пока стоял в примерочной и выбирал рубашку на свидание. На свидание! Как непривычно. Он перемерил уже, кажется, штук десять, а одежда на вешалках всё не убавлялась. Лиза, Розария, Кли и Диона посчитали своим долгом увязаться за ним в торговый центр, и теперь пихали в кабинку всё новые и новые рубашки. На месте двух отвергнутых магическим образом появлялось втрое больше. За шторкой творилось настоящее безумие: — А я говорю, что эта шёлковая розовая — совершенная пошлятина, банальщина и вообще. Слишком гейская. — Роза, дорогая, он и так гей. Просто признай, что ты полна стереотипов и шарахаешься от розового, как грешница от креста. — Ему не идёт розовый, — упёрлась Розария. — Я за черную с маками. — Кэйа, напомни сколько тебе сейчас лет? Ах да. Давно не пятнадцать. Он будет выглядеть в ней, как какой-то эмо. Или как их там сейчас зовут… е-бой, вот! Глупо маскироваться под подростков, когда тебе уже за тридцать, — с явным намёком фыркнула Лиза. — Разделять одежду по возрасту — вот что глупо. — А мне нравится та, с цветочками. Она такая… такая… красненькая! — невинно вклинилась в спор Кли, одетая в красный от лакированных сапожек до кепки с широким козырьком. Никто и не заметил, когда Кэйа отодвинул шторку. Розария с победным видом усмехнулась и показала Лизе неприличный жест, пока Кли не видела. Диона покатилась со смеху, заметив это. Лиза недовольно сложила руки на груди и одними губами прошептала: «Маленькая предательница». — Не нужно ругаться, дамы. Я определился. Возьму эту, — Кэйа ткнул себе в грудь. На нём была тёмно-синяя, почти чёрная льняная рубашка с прямым воротником и вышивкой в виде звёзд на груди. Лиза и Розария в один голос вздохнули, Кли восторженно пискнула, а Диона лишь молча подмигнула. Новая рубашка была её находкой. — Мне хоть идёт? — попытался выбить хоть какую-то реакцию из подруг Кэйа. — Подлецу всё к лицу, — снова в унисон сказали они, посмотрели друг на друга, осознав это, и дали друг другу пять. Поразительно, как иногда они готовы были спорить до второго пришествия, а иногда становились пугающе единодушными. Как настоящий джентльмен, Дилюк предложил заехать за ним домой. Очень заботливо с его стороны, конечно, но почему-то при мысли, что кто-то чужой — хоть и ужасно привлекательный — будет знать его адрес, мозг забил тревогу. Кэйе не хотелось торопить события. Неизвестно ещё, как пройдёт свидание. В себе Кэйа был уверен на миллион процентов из ста, а вот в других — не очень. Дело не в Дилюке, просто Кэйе не хотелось обманываться ещё до того, как они действительно узнали друг друга. Можно сказать, Кэйа поставил своё сердце на предохранитель. Просто на всякий случай. Таким образом, на свидание Кэйю везла Розария на его собственной машине. Он собирался заказать Убер, но Роза, узнав об этом, скривилась так, будто Кэйа хотел взять на такси деньги из её собственного кошелька. Она предложила подвезти, Кэйа согласился. Кто он такой, чтобы не сэкономить? Заодно и машину нигде бросать не придётся, а потом забирать с утра — Розария сама пригонит её домой. — Я всегда знал, что сердце у тебя из золота, — Кэйа пристегнул ремень и довольно развалился на пассажирском сидении. — А у тебя — нет, поэтому хватит разбрасываться деньгами так, будто в любой момент можешь его продать, — проворчала Розария и завела мотор. Машина с кряхтением завелась. Кэйа ласково погладил приборную панель и вознёс молитву всем известным богам, чтобы его старушка не сломалась где-то по дороге. Машина, с небольшой помощью Розарии, героически проделала весь путь до Манхэттена даже чуть раньше назначенного времени. Кэйа быстро глянул в боковое зеркало, небрежным жестом пригладил волосы и подмигнул самому себе. Роза смотрела на него с нескрываемым отвращением. — Ты ещё трахни своё отражение. — Поверь, сестрица, я бы трахнул его, если б мог. Поделись сигаретой, а? Лёгкая паника, стиснувшая его сердце перед тем, как он сел в машину, нарастала в геометрической прогрессии. У него как раз оставалось время покурить за углом и привести нервы в порядок. Розария молча пихнула ему почти полную пачку вместе с зажигалкой, махнула на прощание и уехала. Кэйа отошёл подальше от входа в ресторан, сунул сигарету в зубы и попытался извлечь из полудохлой зажигалки подобие искры. — А говорил, что бросаешь, — раздался почти над самым ухом бархатный голос Дилюка. Он щёлкнул своей зажигалкой — несмотря на потёртый, поцарапанный металл, вещь выглядела дорогой и качественной — и Кэйа едва не поперхнулся дымом, осмотрев его с головы до ног. Он выглядел… да идеально он выглядел, что уж душой кривить. Матовые туфли-дёрби, зауженные бежевые брюки и тёмно-серый пуловер с высоким горлом сидели на нём так, будто были сшиты специально под него. Ворот так и манил подцепить пальцем, потянуть на себя, и… Чёрт. Рано ещё для таких фантазий. — Бросаю, — глупо улыбнулся он после короткой паузы и затянулся. — Привет. — Привет, — Дилюк ответил сдержанной улыбкой. — Отлично выглядишь. Тебе очень идёт этот цвет. — С-спасибо, — как полный придурок запнулся Кэйа, мысленно порубил себя на миллион кусочков и выбросил их в море. Ему же не пятнадцать, в конце концов! «Ты выглядишь, как мраморная статуя». — Ты тоже хорошо выглядишь, — опомнился Кэйа, глубоко затянулся и тут же об этом пожалел. Всё-таки поперхнулся. Дилюк с обеспокоенным видом положил свою широкую ладонь ему на спину и слегка похлопал. От этого прикосновения у Кэйи внутри бы всё запело, если бы он не задыхался. Откашлявшись, он выкинул недокуренную сигарету в урну и смахнул невольно выступившие слёзы. Роза специально подставила его, подсунув дурацкую пачку дурацких сигарет!.. — Ты в порядке? — Ага, — прохрипел Кэйа и дал себе пару секунд отдышаться. Хотелось провалиться под землю, закопать себя на глубину двух метров и отправить Дионе указания, чтобы та растолкала его, когда настанет Страшный Суд. — Я тоже нервничаю, — тихо признался Дилюк. Его рука всё ещё покоилась на спине Кэйи и, если ему не показалось, спустилась чуть ниже к талии. Может, этот позор в итоге того стоил. — Я не… — отрицать свои чувства Кэйа научился раньше, чем говорить, но вдруг опомнился и притормозил. Дилюк заслуживал честности, а не фарса. — Немного. Кэйа наклонился к его уху и шепнул, как какой-то грязный секрет: — Только никому не говори. Кончики ушей у Дилюка трогательно заалели. Он серьёзно кивнул, докурил свою сигарету и вежливо предложил руку перед тем, как они направились в ресторан. Кэйа вцепился в него, как в спасательный круг. Местечко было приличное, но не вычурное. Никаких тебе хрустальных люстр и ковровых дорожек. Ничего лишнего. Только стекло, дерево и аквариумы с пучеглазыми рыбами, усатыми лобстерами и длиннопалыми крабами. Если бы Кэйа не был таким голодным, ему бы на мгновение даже стало жалко морских гадов, но для сочувствия его желудок был слишком пуст. Хостес проводила их на второй этаж к столику у окна, пожелала приятного вечера и отдала распоряжение официанту принести меню. — Ты первый раз на свидании с мужчиной? — непринуждённо поинтересовался Кэйа и пробежался взглядом по меню. По правде сказать, он не был большим фанатом морепродуктов. Про лобстеров ляпнул так, по дурости. Придётся пробовать. — Ты очень проницателен, — усмехнулся Дилюк. — Большую часть своей жизни я провёл в шкафу. Чувствую себя по-дурацки, пока пытаюсь наверстать упущенное. — Строгие родители? — понимающе спросил Кэйа. — Религиозный отец, — кивнул Дилюк. Официант принёс им меню, и Кэйа с полными любопытства глазами принялся тщательно его изучать. Цены заставили его глаз нервно дёрнуться. Они не обсуждали, как будут делить счёт, но Кэйа рассудил, что кто позвал, тот и платит. А если откажется — что ж, на том и распрощаются, прагматично решил он. — Ты будешь что-то пить? Можем сразу заказать. — М-м, да. Наверное, вино. Только я не… я плохо разбираюсь, — признался Кэйа. Дилюк повернулся к официанту и уверенным, спокойным голосом сделал заказ: — Бокал Домен Жак Приёр Монраше Гран Крю, пожалуйста. Кэйа не до конца осознал почему внизу живота что-то мучительно сжалось. Дилюку очень шло давать распоряжения и говорить эти непонятные простым смертным названия так, будто они что-то значат. Должно быть, Дилюк принял его восхищение за недоумение, и пояснил: — Это сухое белое французское вино. Хорошо подойдёт к лобстерам, — от кого-то другого это звучало бы высокомерно, но его тон был тёплым. Кэйю пронзило осознание, что Дилюк хочет ему угодить. Это было приятно — чувствовать заботу, и он разрешил себе закутаться в неё, как в тёплое одеяло. Когда они продолжили листать меню, официант ушёл за вином. Вслух Кэйа удивился: — Ты ничего не будешь пить? — Закажу попозже сок или просто воду. — Не пьёшь, но хорошо разбираешься в вине? — Посредственно, на самом деле. Мой отец знал о вине всё, а его отец и того больше. Наши предки когда-то владели виноградниками в Европе. — Старые деньги, значит? — Как посмотреть, — хмыкнул Дилюк. — Они разорились, как многие, во время Великой Депрессии. Отцу пришлось отстраивать бизнес почти заново. Кэйа понимающие угукнул, и не стал развивать тему дальше. Он определился с заказом и отодвинул меню в сторону в ожидании официанта. — Ты говорил, что давно не был на свидании. Как так вышло? Теперь настало время для любопытства Дилюка. Кэйа нашёл его вопрос забавным и усмехнулся: — Спрашиваешь так, будто сомневаешься в моей честности. — Ты очень красив. И ты знаешь об этом, — сказал Дилюк таким тоном, будто это всё объясняло. — А что, — широко улыбнулся Кэйа, — ты думаешь, красивые люди — это достояние общественности? Если бы так было, ты бы давно позировал в государственном музее на радость туристам. — Льстец, — он качнул головой и снова порозовел. Дилюк был как зефир в шоколаде — твёрдый снаружи и мягкий внутри. — Ты первый начал. Кэйе принесли его вино, и он сделал небольшой глоток, пока Дилюк делал свой заказ. Кислое, как любое сухое вино. Будь он как Дилюк или его знаток-отец, то наверняка бы распознал оттенки абрикоса и ванили. Вместо этого этого Кэйа просто рассудил, что вино неплохое. — Почему ты решил стать учителем? — Не знал, чем ещё заниматься. У меня не было какой-то красивой мечты нести свет знаний. Просто хотел получить стабильную профессию. Между врачом и учителем выбор был очевиден. Естественные науки — не моё. — И как, нравится? — Не знаю, моё ли это призвание, — пожал плечами Кэйа, — но я люблю свою работу. А ты как с детьми? Стоило прощупать почву, пока есть возможность. На мгновение Кэйа напрягся в ожидании ответа. — Мне нравилось сидеть с Барбарой, когда она была мелкой, — Дилюк его не разочаровал, и Кэйа расслабленно откинулся на спинку дивана. — Нравился ли ей я — другой вопрос. — Вы так давно знакомы? — Наши семьи дружат. Я знаю Джинн с детства, а Барбару вообще с рождения. — Любопытно, — Кэйа прищурился. — А вы с Джинн не?.. — Мы не спали, если ты об этом. В колледже поцеловал один раз. Я хотел… — он вздохнул, отвёл стыдливый взгляд. — Хотел проверить, вдруг мне начали нравиться девушки. — Готов поспорить, ваши семьи мечтали породниться через вас, — фыркнул Кэйа. — Их ждало двойное разочарование. — Двойное? — Джинн — лесбиянка, — сказал Дилюк так, будто это какой-то общеизвестный факт. Кэйа весело подумал о том, что, видимо, это судьба всех членов радужного сообщества — притягиваться друг к другу, как магниты. — А где ты учился? Тебе нравилось? — поинтересовался Кэйа в ответ. К этому моменту им подали первые блюда, а Кэйа успел выпить своё вино. Дилюк попросил официанта принести ему ещё, видимо, заметив недоумённо-тоскливый взгляд Кэйи на пустом бокале. — Высшая школа бизнеса при Стэнфорде. Ненавидел каждую минуту, что там провёл. Терпеть не могу Калифорнию. — Тогда почему ты там учился? — Отец хотел, чтобы я пошёл по его стопам, а Стэнфорд, по его мнению, лучшее место, чтобы получить навыки управления. Я мечтал стать полицейским в старших классах. Мы с Джинн хотели вместе ловить плохих парней. Но я единственный ребёнок, поэтому кроме меня некому передать семейный бизнес. Так что выбора у меня особо не было. — Не жалеешь сейчас? — Нет. Я на своём месте, — он звучал вполне искренне. — Как тебе лобстер? — Похож на гигантскую креветку. На вкус тоже как гигантская креветка. Я боялся, что мне не понравится и придётся давиться, но вообще-то это вкусно. Даже очень, — сказал он, тщательно пережёвывая нежное, тающее во рту мясо в сливочном соусе. Домен-Жак-Как-Его-Там действительно подошло к блюду, и Кэйа даже умудрился почувствовать, как кислая сладость добавила объёма вкусу морепродуктов. — Давиться?.. Зачем? — Из вежливости, конечно, — Кэйа вытер рот салфеткой от соуса и усмехнулся. — Ты привёл меня в дорогой ресторан, заказал мне деликатес… Что я, нос бы стал воротить? Несколько секунд Дилюк смотрел на него, не отрывая внимательного, тронутого беспокойством взгляда, а потом сказал: — Если тебе что-то не понравится, просто скажи, ладно? Не обязательно есть через силу просто потому, что оно дорогое. К щекам прилила краска. Действительно. Видимо, это всё чёртово вино, развязавшее ему язык. Кэйа почувствовал себя бродягой, который случайно забрёл в модное место и теперь ждал, что его вот-вот взашей вытолкают. Он не жил такой жизнью. Он не ел в таких ресторанах. И не ходил на свидания с мужчинами, у которых часы дороже, чем его машина. Кэйа поёрзал на стуле. — Всё в порядке? — В полном, — неискренне улыбнулся Кэйа и сделал большой глоток вина, давая себе пару лишних секунд, чтобы придумать следующую тему для разговора. — Так почему тебе не нравится Калифорния? — Жарко, — начал загибать пальцы Дилюк. — Все помешаны на популярности. Большинство либо обкуренные, либо ведут себя, как обкуренные. — О, ты просто не был в Техасе, — округлил глаза Кэйа. — Там ещё жарче, и все не просто обкуренные, а ещё и обнюханные и обколотые. — Откуда такие глубокие познания? — Родился и вырос. — В Техасе? — Дилюка это явно позабавило. Кэйа привык к такой реакции, и был ею горд. — Никогда бы не подумал. — Так и должно быть. Я вытравил акцент, как только вырвался. Не хотел, чтобы меня что-то связывало с этим местом. — Но ты же можешь сказать что-нибудь с акцентом? — поддразнил Дилюк. — Ха! Мечтай. С Дилюком было интересно. Внимательный и благодарный слушатель, он обладал тонким чувством юмора, приятным смехом и редким качеством. Искренностью. Он не старался казаться лучше, чем он есть. Не выставлял свои эмоции напоказ, хотя и не прилагал больших усилий, чтобы их скрыть. Трогательно краснел, когда смущался, и смешно хмурил лоб, задумавшись о чём-то. Дилюк казался человеком, которому не всегда легко находиться в собственном теле, но, будучи осведомлённым о своих привилегиях, он предпочитал не жаловаться. Это подкупало. Они разговаривали о студенчестве, обменивались забавными историями. Оба с содроганием вспоминали школьные времена и клятвенно обещали больше никогда не поднимать тему о старших классах. Кэйа рассказал пару сочных сплетен о родителях своих учеников в доказательство того, что в работе учителя самое страшное — это работа не с детьми, а со взрослыми. В ответ на такие откровения Дилюк поделился тайным знанием об ориентации парочки звёздных знакомых. Услышав некоторые имена, Кэйа ударил по столу и слишком громко крикнул: «Я так и знал!», заставив соседние столики возмущённо шушукаться. Кэйа стыдливо зажал себе рукой рот и мысленно начал материть себя, пока не заметил, как Дилюк напротив беззвучно трясся от смеха. Не выдержав, Кэйа засмеялся тоже — не очень громко — и попытался легонько пнуть Дилюка под столом, чтобы тот прекратил. Как-то так вышло, что вместо пинка он мыском задрал его штанину и прошёлся по обнажённой голени. Дилюк рвано выдохнул. Стало как-то не до смеха и они поняли, что пора собираться — иначе местные снобы услышат не смех за соседним столиком, а стоны из туалета. С Дилюком было хорошо. Легко. Будто они знали друг друга всю жизнь, и теперь пытались наверстать упущенное за годы разлуки. Так не бывает, — пробивался тревожный голосок сквозь радость от встречи. Должен быть какой-то подвох. Кэйа не тешил себя иллюзиями, но надеялся, что подвох объявится как-нибудь потом, запоздало. А пока всё было безоблачно, Кэйа решил ловить момент и позволить себе роскошь дурачиться, глупо хихикать над шутками Дилюка, держать его за руку и шептать нежные пошлости ему на ухо, пока они прогуливались по Пятой авеню так, словно делали это уже не первый раз. Они шли мимо ресторанов и отелей, мимо усыпанных бриллиантами витрин и похожих на инопланетян манекенов, мимо острых шпилей Собора Святого Патрика, мимо кофеен и букинистических магазинчиков, но Кэйа не видел ничего и никого вокруг, кроме Дилюка. Они неспешно дошли до Центрального парка и нырнули в одну из тёмных аллей. В воздухе разлился сладкий, сладковатый дым. Дилюк курил красиво, но отчего-то в голове у Кэйи никак не вязалась эта его привычка с образом пай-мальчика. — Давно ты куришь? — Несколько лет. Оставил надежду бросить. А ты? — Курил лет с двенадцати. Таскал у отца его вонючие, дешёвые сигареты. Получал за это, конечно. Сотряс, сломанное ребро — бестолку, — алкоголь продолжал своё дело, и Кэйа хотел было прикусить язык, но во взгляде Дилюка не было жалости, которую он боялся в нём найти, поэтому продолжил. — В колледже придурком был. Мог не поесть лишний раз ради пачки. Короче, много лет бросаю. Иногда срываюсь, как видишь. В повседневной жизни держусь. Раз для меня с моим стажем не всё потеряно, то для тебя — тем более. — Теперь мне даже как-то стыдно, — неловко рассмеялся Дилюк в ответ на его откровения. Кэйа кивнул в молчаливой просьбе и Дилюк протянул ему недокуренную сигарету. Вместо того, чтобы по-человечески взять её, Кэйа наклонился, прикрыл глаза и глубоко, медленно затянулся, едва ощутимо коснувшись губами пальцев Дилюка, сжимающих фильтр. Рука его мелко задрожала. Прекрасно зная, что делает, Кэйа притянул к себе голову Дилюка и выдохнул вишнёвый дым ему в рот. Это было рискованно — от неожиданности тот вполне мог закашляться прямо ему в губы и получилось бы не романтично, а совсем наоборот — но Дилюк не разочаровал. Недокуренная сигарета упала в траву. Дилюк притянул Кэйю к себе за талию, нежно чмокнул его в губы, и оторвался лишь для того, чтобы выдохнуть остатки дыма в сторону. Где-то в глубине парка заиграла ABBA, и Кэйа мог применить к себе каждое слово. Kisses of fire, burning, burning I'm at the point of no returning Kisses of fire, sweet devotions Поцелуи действительно были огненными. Не как лесной пожар, жестокий и разрушающий, а как уютное потрескивание дров в камине посреди зимы. Они целовались долго, вкрадчиво, изучающе. Порой на мгновение останавливались, улыбались друг другу в губы, и снова сплетались языками. Caught in a land-slide of emotions I've had my share of love affairs But they were nothing compared to this У Дилюка были внимательные, ласковые пальцы. Он скользил ими по пояснице, гладил лопатки и продолжал двигаться выше. Когда он запустил пятерню ему в волосы, Кэйа шумно вдохнул в поцелуе и укусил Дилюка за нижнюю губу. По спине пробежала волна мурашек. — Отвези меня к себе, — почти жалобно попросил Кэйа. Они кое-как оторвались друг от друга, поправили на себе смятую, сбившуюся одежду и обменялись лукавыми улыбками, словно школьники, которых чуть не застукал учитель. Пока Дилюк заказывал Убер, Кэйа смотрел в чёрное, беззвёздное небо и приходил к ужасающему осознанию. Поцелуи с Дилюком — это лучше, чем жареный бекон на завтрак. Лучше, чем вид с шестидесятого этажа. Лучше, чем покупать ненужную фигню на Ибэй. Лучше, чем свежевыстиранное постельное бельё. Лучше, чем секс. О, Кэйа, ты продолжаешь падать. Вопреки ожиданиям, вместо Убера за ними приехал личный водитель Дилюка на чёрном Ауди. Ну, конечно! Конечно, у него есть личный водитель. Его звали Эльзер и, судя по непринуждённому стилю их общения, он работал на Дилюка не первый год. Целоваться при ком-то, столь близком его семье, было бы как-то неловко, поэтому Кэйа чинно сложил руки на коленях и спросил первое, что пришло в голову: — Наверное, самому нечасто удаётся покататься за рулём? С таким-то занятым расписанием. — Я не вожу машину, — ровным голосом ответил Дилюк, кашлянул и добавил в ответ на немой вопрос. — Я умею водить, конечно, просто не хочу. Плечи Дилюка едва заметно напряглись. По его тону складывалось впечатление, что за этим «не хочу» скрывалась какая-то история. Кэйа вежливо не стал допытываться. Захочет — расскажет. Не захочет — он и сам догадается, рано или поздно. — Мы уже проехали Плазу, — заметил Кэйа. — Отель был временной мерой из-за ремонта. Сейчас мы едем ко мне домой. Машина мягко притормозила где-то то ли в районе Сохо, то ли Гринвич-Виллидж, Кэйа плохо разбирался. В чём он разбирался, так это в том, что здание таунхауса явно было построено в прошлом, а то и в позапрошлом веке. Квартира была просторной, с высоченными потолками и широкими окнами. Несмотря на расставленные арома-диффузоры, здесь всё ещё витал запах свежей краски. На первый взгляд интерьер был приятным, вполне себе минималистичным с нотками скандинавского стиля, но, присмотревшись чуть внимательнее, можно было заметить, что изначальная задумка менялась несколько раз. Как будто ремонт здесь длился не один год и в итоге был закончен совсем наспех, из-за чего всё выглядело, как сшитые вместе обрезки ткани, названные красивым словом «пэтчворк». — Что думаешь? Только честно. — Ну… — Кэйа сделал глубокий вдох. — Во-первых, здесь не хватает зелени. Во-вторых, этот кожаный пуфик абсолютно ужасен и мне всё равно, насколько он дизайнерский, сути дела это не меняет. В-третьих, отведи меня в спальню. Дилюк рассмеялся этим своим умопомрачительно мягким смехом, взял его за руку и проводил к кровати, на которую Кэйа его тут же и повалил, нависнув сверху. Теперь они целовались так, словно хотели съесть друг друга. Жадно, голодно, по-животному. Сильные руки крепко сжали его задницу, и Кэйа не отказал себе в удовольствии потереться о стояк Дилюка своим собственным. Его бархатное, низкое рычание слилось с протяжным стоном Кэйи воедино. Что за магия была в его прикосновениях?.. Как, как он умел это — выбивать из головы любой бред, любую чушь, оставляя место для одной-единственной мысли, пульсирующей в такт с его сердцем: ещё, ещё, ещё!.. — Трахнешь меня, — пробормотал Кэйа, заставив Дилюка шумно выдохнуть через нос. Под дрожащими руками принялся расстёгивать идиотские пуговицы на рубашке Дилюка. Кто их вообще придумал, господи? Он не помнил, как они раздели друг друга и оказались голыми, кожа к коже. Только трусы остались и, кажется, не до конца снятый носок. Плевать, сам как-нибудь сползёт в процессе. Тело Дилюка было горячим и твёрдым, как камень. Чёрт возьми, как часто он ходит в зал? Каждый день, что ли? Дилюк жарко вылизывал его шею, осыпал сотней крошечных поцелуев ключицы и грудь, беспорядочно мял его задницу. Кэйа задыхался от ощущений. Казалось, его губы и руки были одновременно везде, будто он поставил перед собой задачу не оставить без внимания ни одного дюйма на его теле и теперь уверенно шёл к цели. Дилюк ловил каждый стон с таким тщательным вниманием, словно собирался написать научный труд о том, где и как Кэйе нравится. Он стал смелее, чем в прошлый раз. Как будто его всю жизнь держали в неволе, а теперь он впервые выбрался в дикую степь и не мог надышаться свободой. Без тормозов, без рамок, без смущения. Дилюк терзал и мучил его до тех пор, пока тело Кэйи не разучилось делать всё, кроме одного: хотеть. Страстно, до боли, до дрожащих коленок. С мокрым, громким звуком Кэйа оторвался от Дилюка и сел на его бёдра, выпрямив спину. Сильные руки блуждали по его талии, продолжали изучать, дразнить, гладить. Кэйа обольстительно улыбнулся и ущипнул Дилюка за яркий, розовый сосок. Он дёрнулся, зашипел и сжал его ягодицу. От сладкой, желанной боли Кэйа вновь заёрзал на нём, на этот раз ещё нетерпеливее. Обе ладони скользнули под его бельё, терзая мягкую плоть его круглой задницы. «Будут синяки», — с восторгом подумал Кэйа, обхватил его лицо и поцеловал. Дилюк втянул его язык в рот и… задрожал. Из его горла вырвался пошлый, громкий, высокий стон, и Кэйа едва не сошёл с ума от этого звука. Дилюк посасывал и облизывал его язык так, словно это был его член, в уверенном, чётком темпе. — Могу я… — просипел Дилюк, запнулся и покраснел. Это оказалось особенно горячо на контрасте с тем, что он делал мгновение назад. — Хочу… тебя в рот… — Хочешь взять у меня за щеку? — Кэйа зарылся рукой в его волосы и нежно помассировал. Дилюк принялся стягивать его бельё. Его член, вставший и сочащийся смазкой, прижался к прессу Дилюка. Тот всхлипнул и потянулся, чтобы приласкать, но Кэйа шлёпнул его по запястью. — Отвечай. — М-хм, — Дилюк откровенно пялился вниз, там, где Кэйа к нему прижимался. Глаза его были влажными от желания. — Скажи это, — потребовал Кэйа, сжимая волосы сильнее в кулаке. — Умоляй. Дилюк плавился. Такой хороший мальчик. Такой вежливый, галантный, безупречный. Интересно, кто из его подчинённых мог подумать, что их босс может под кого-то так откровенно стелиться? Кэйа был восхищён тем, как он любит повиноваться. Любит быть использованным. Любит быть полезным. Кэйа хотел заставить его всхлипывать, умоляя о том, чтобы Кэйа раздвинул для него ноги. — Кэйа, — он глотнул воздуха. — Пожалуйста, прошу тебя, умоляю, дай мне отсосать тебе. — Ты ещё не делал этого, да? — Нет. — Тогда я буду нежным, — промурлыкал Кэйа и резко придвинулся ближе, присев Дилюку на грудь. Его голова теперь была зажата между бёдер. Он заметил, что чем меньше контроля оставлял Дилюку, тем сильнее он возбуждался, и от этого всё внутри Кэйи вспыхивало, как фейерверк. Дилюк ласково, почти подобострастно поцеловал головку и поднял взгляд: — Не будь. Этих слов было достаточно, чтобы Кэйа финишировал. Он сдержался. Вместо того, чтобы позволить себе удовольствие обкончать его лицо, Кэйа обхватил член у основания и подался вперёд, в жадный, горячий рот. Вся кровь будто бы отлила от мозга к паху, туда, где Дилюк истекал слюной и закатывал от удовольствия глаза. Он словно сошёл с картины эпохи Возрождения и со страницы Порнхаба одновременно. Задыхаясь, Дилюк упрямо мычал и обхватывал губами его член крепче, когда Кэйа пытался отстраниться. Шумный звук коротких, быстрых вдохов быстро сменялся влажным чавканьем. Из уголка его губ стекала слюна. Кэйа похлопал его по щеке, там, где выпирал его член, и Дилюк сжал его бёдра так больно, что перед глазами всё побелело. Кэйа представил, как Дилюк, юный и свежий, смотрел на мужские тела в университетской раздевалке, и стыдливо прятал взгляд, когда никто другой не прятал. Как он краснел, пока дрочил в душе, и пытался не думать о том, что он не похож на остальных. Как он подавлял в себе эти чувства годами и пытался себя исправить, угождать отцу, быть правильным. «Ты правильный», — подумал Кэйа с удушающей нежностью и обволакивающим всё его нутро возбуждением. — «Ты такой, такой правильный». Ему хотелось, чтобы Дилюк дал ему всё то, что так старательно прятал от других всё это время. Хотелось взять его законсервированную юность, его подростковый пыл, и прыгнуть в них, как в открытое море. И, о, как же Дилюк отдавал. Его горло, мягкое и горячее, плотно сжимало член Кэйи. По щекам Дилюка текли слёзы, мокрые ресницы упрямо дрожали, пока он утробно рычал и продолжал глотать, сантиметр за сантиметром. Когда его дыхание не начало щекотать лобок, у Кэйи защипало в глазах от удовольствия. Это было так хорошо, что даже больно. Он вскрикнул и с силой сжал голову Дилюка бёдрами, чтобы не повалиться на него. Слишком, слишком, это слишком… Он вытащил член и несколько секунд они смотрели друг на друга, в тщетной попытке отдышаться, а потом столкнулись губами снова. — Ты хороший, хороший, такой хороший, — бездумно бормотал Кэйа между поцелуями. — С ума сойти, ты… ты сделал это впервые. Как же ты сдерживался до этого? Как же ты был без меня… — Не знаю, — выдавил Дилюк на его горячечный бред. — Вставь мне. Без подготовки, не хрустальный, — прохрипел Кэйа и, поймав мутный взволнованный взгляд Дилюка, издал ласковый смешок. — Не переживай, не порвусь. Кэйа слез с него, упёрся локтями в кровать, выгнул спину и вздёрнул задницу. Дилюк взял смазку и презервативы. Обернувшись, Кэйа увидел многообещающий, тёмный взгляд. Он встал на коленях сзади, ткнулся крупной влажной головкой ко входу. Кэйа подался ему навстречу. Зашуршал презерватив, щёлкнул тюбик смазки. Дилюк смазал их обоих, но как будто слишком увлёкся Кэйей. Погладил большим пальцем вход, наклонился и — чёрт возьми! — невесомо поцеловал. — Ты прекрасен. Даже здесь, — пролепетал Дилюк. Кэйа умер и воскрес лишь для того, чтобы зашипеть: — Быстрее!.. Крепкая рука держала его за бедро, пока толстый член Дилюка медленно и туго входил в его тело. Кэйа забыл собственное имя. Да что имя — даже дышать забыл. Дырка принимала член неохотно. Это было неважно. Важно было то, как в том месте, где они соединялись, разливалось жгучее удовольствие. — Всё хорошо? Ответом Дилюку стало одобрительное гудение Кэйи в подушку. Загнав член до основания, Дилюк несколько раз медленно качнулся. Кэйа чуть пришёл в себя и поднял себя на локтях, чтобы встать на четвереньки. Из горла Дилюка вырвался стон. Его руки, великолепные, чуткие руки, погладили его по спине, скользнули к горлу. — Да, да, возьми за горло, детка, — пробормотал Кэйа и нетерпеливо подмахнул ему задницей, чтобы тот пошевелился. Одной рукой Дилюк схватился за шею, другой вцепился в бедро и задвигался. Он то входил глубоко и медленно, то коротко и быстро, и на контрасте Кэйю уносило ещё быстрее. — Трахни меня, да, вот так, м-хм… И Дилюк повиновался. Они трахались, как дикие звери. Кровать мелко тряслась, простыни сбивались под разгорячёнными, потными телами. Поначалу Кэйа продолжал бормотать всякие глупости, но быстро сдался и теперь лишь громко, отчаянно стонал. А потом Дилюк притянул его к себе, прижал спиной к груди, и сомкнул кулак на его члене. Он продолжал упрямо долбиться в ноющую, восхитительно наполненную дырку. Кэйа всхлипывал и пытался повернуть голову так, чтобы ухватить поцелуй, пока не почувствовал приближение оргазма. Закусил губу, ахнул от того, как зубы Дилюка прикусили загривок и с криком кончил. Так сильно, что даже не успел осознать. Всё его тело стало лёгким, как пёрышко. — Я тоже… — Дилюк тонко всхлипнул, вдавил всем весом в постель, и на несколько секунд замер. Оказалось, это было приятно — чувствовать на себе мышцы его широкой груди, упирающейся в лопатки. Даже от чувства, как капля пота с его лба упала на плечо, было приятно. Кэйе захотелось побыть с ним вот так подольше, но почему-то он не смог выдавить из себя ни слова. Дилюк отстранился, вышел из него с тихим стоном, стянул презерватив, завязал узлом и попытался кинуть на тумбочку. Промахнулся. Кэйа хихикнул. В ответ Дилюк сделал кое-что неожиданное: притянул к себе и поцеловал. На мгновение Кэйа застыл, — совсем одичал, отвык от этих сладких нежностей после секса — но с готовностью ответил. — Мне было очень хорошо, — Дилюк провёл носом ему по щеке. — Не только в постели, но и… в целом. — Мне тоже. В целом, — улыбнулся Кэйа и чмокнул край его челюсти. — Можно вопрос? — Можно. Внезапно проснулось смущение и Кэйа закусил губу: — Я ведь был у тебя первым? Тогда, в отеле? Дилюк запрокинул голову, пряча красное лицо, глубоко вздохнул и с видимым трудом ответил: — Да. — Я знал! — Всё было так плохо? — Балда. Всё было замечательно. И ты — замечательный. А я — тщеславный и любопытный. До меня у тебя вообще ничего не было с мужчинами? — Ну, не совсем. В колледже и я, и мне дрочили несколько раз. Однажды всё почти дошло до постели, я тогда уже получал степень, но… в общем, я струсил и у меня не встал, — он невесело усмехнулся. — Я в клуб-то пошёл, чтобы бросить себе вызов. Как-то примириться с собой. — И как, получилось? — без капли издёвки спросил Кэйа. — Думаю, да. Думаю, мне тогда очень повезло встретить тебя, — с ласковым мычанием он потёрся о его грудь. — С тобой у меня не упал бы даже при всём желании. — Ты не устаёшь от такой наглой лести, нет? — рассмеялся Кэйа и боднул его в плечо. — Ещё скажи, что тебе не нравится. — Зануда, — нежно промурлыкал Кэйа в поцелуй. — А теперь отпусти, мне надо в душ и я буду собираться. — У тебя дела с утра? — Видишь ли, у меня есть дочь и обязанности, которые идут с ней в комплекте. Извини, что не сказал сразу, знаешь, как-то к слову не пришлось — мой рот был слишком занят твоим членом. А потом лобстерами. А потом мольбами о том, чтобы ты побыстрее меня взял. Поэтому — да, можно сказать и так. Дела с утра. Хотелось бы Кэйе сейчас вывалить всю правду сейчас, вот так, с шутками-прибаутками, чтобы не чувствовать стыда ни перед Дилюком, ни перед Дионой, ни перед самим собой. Сделать этот шаг в пропасть — и будь, что будет. Он знал, что стойко примет любую реакцию, даже ту, которая заставит его разочароваться и вернуться в реальный мир, где Дилюк легко мог бы найти себе кого-то без отягчающих обстоятельств. В конце концов, Кэйа никогда не питал иллюзий относительно того, что любой потенциальный партнёр с распростёртыми объятиями примет чужого ребёнка. Он скажет в следующий раз. Он будет сильнее, он подготовит себя к этому. Обязательно. А пока с губ легко сорвалась пусть и не откровенная ложь, но и не голая правда: — Что-то типа того. Я бы хотел остаться, правда, просто… — Эльзер мог бы отвести тебя с утра, — быстро сказал Дилюк и невинно — действительно невинно! — моргнул своими невозможными глазами. — Я не настаиваю, если что, но если дело только в дороге до дома — это не проблема. Кэйа открыл рот, чтобы вежливо отказаться: — Я прикину варианты, пока принимаю душ, ладно? — Ладно, — Дилюк улыбнулся так светло, что показался моложе своих лет. — Я выйду покурить пока, не теряй. Какой же ты всё-таки дурак, Кэйа Альберих.