***
В первый раз Гелечка влюбилась, когда ей было четырнадцать. Объектом её нежных чувств оказался мальчик, что жил в одном подъезде с её подружкой из школы. Познакомились они совершенно случайно. Девочки летним вечером тогда сидели на лавочке и косы другу другу заплетали, делясь впечатлениями о начавшихся долгожданных каникулах. Смеялись звонко и думали, что беззаботными останутся до конца дней. От разговора их отвлек светловолосый мальчик, из кармана которого выпал маленький кошелёк. Не заметив этого, паренёк спокойно шагал к подъезду и уже хотел открыть железную дверь, как вдруг девочки позвали его. Обернувшись, мальчик увидел перед собой соседскую девчонку и её подругу, в руке которой находился его кошелёк. Объяснив всё, девчонки отдали вещицу и мило посмеялись над ситуацией. Мальчик поблагодарил с улыбкой и всучил сто рублей на мороженое, назвав своё имя Ангелине, которой захотелось познакомиться. Мальчика звали Пашей. Имя Ангелине показалось красивым, а сам Паша добродушным и забавным пареньком. И глаза его были голубые, чистые-чистые, в них утонуть было не жалко. Знакомство Гели с Пашей обернулось несколькими прогулками, после которых Гелечка поняла, что влюбилась. Её чувства, которые с каждой секундой разрастались в сердечке юном, были искренними и светлыми, самыми что ни на есть настоящими. А самое главное, они оказались взаимными. Гелечка была счастлива, что у неё появился мальчик, о котором она так долго мечтала, представляя перед сном нежные объятия и невинные поцелуи. Вот только Гелю ничуть не смущало то, что её мальчику был двадцать один год. Всё было иначе. Ангелина считала, что отношения со взрослыми парнями – это круто. А девочки, которые говорили обратное, просто завидовали, потому что на них смотрели только глупые ровесники, совершенно незнающие, как правильно ухаживать за противоположным полом. Геле было хорошо, и остальное не имело значения. Мама даже не знала о Паше, она в принципе не интересовалась жизнью дочери. Ей было абсолютно похуй, где и с кем находится её несовершеннолетняя дочка. Водка и дружки сомнительные были для матери важнее, чем собственный ребёнок. Это Ангелина давно поняла и приняла. Да и зачем ей сейчас мама? У неё есть родной и любящий человек, который готов поддержать в трудный момент, и этим человеком был Паша. Только с ним Ангелина чувствовала себя в безопасности, только с ним она чувствовала себя нужной и любимой. Паша всегда встречал Гелю со школы, а потом нёс её тяжёлый рюкзак, рассказывая шутки и пытаясь отвлечь от мыслей о плохих оценках. Паша заботился и дарил различные подарочки, приводя Ангелину в полный восторг. А во время прогулок вечерних он нежно целовал её губы и обнимал крепко, что хотелось плакать от счастья, что обрушилось на её голову. И на сексе Паша особо не настаивал. Говорил, что он подождёт до того времени, когда Гелечка будет полностью готова. От такого трепетного и хорошего к себе отношения Ангелине хотелось разрыдаться. Никто о ней так не заботился, как Паша. Его Гелечка идеалом считала и думала, что в будущем поженятся и заведут много детишек. Жизнь казалась сказкой, которая обязательно закончится счастливым концом. Но в один момент сказка Ангелины превратилась в сущий кошмар, который даже спустя несколько лет не удалось забыть. В тот день Паша, под предлогом научить Гелю играть на гитаре, в первые позвал её к себе домой. А влюблённая Ангелина, видевшая их отношения исключительно через розовые очки, сразу же согласилась, даже не предполагая, что этот вечер станет концом её беззаботной юности и разрушением наивных мечт. Пребывая в предвкушенном состоянии, Геля тщательно собиралась, несколько часов выбирая наряд. Волосы русые старательно в локоны закручивала и отражению в зеркале улыбалась ярко. Платье летнее, цвета белого надела, которое было абсолютно новым и чистым. Идеальной хотела для своего парня быть. В коридоре обшарпанном, где тускло лампочка светит, Гелечка босоножки на ногах застёгивает и спокойно уходит из квартиры, наплевав на крики матери. Для Гели только Паша важен. И никто их счастью не смеет помешать. Через двадцать минут Ангелина уже у квартиры Паши стоит, волнуясь слегка и платье руками приглаживая. Звонок не работает и Геля по двери костяшками пальцев стучит несильно. Проходит десять секунд, а дверь никто не открывает, и Геля накручивать себя начинает. Вдруг Паша решил пошутить над ней, а она поверила, как ребёнок маленький. Дверь резко открывается и пороге парень появляется, улыбаясь широко. Гелечку с ног до головы оглядывает, и его лицо еще шире в улыбке расплывается. — Геля, зайка, ты всё-таки пришла. — улыбается парень и обнимает крепко, а Геля, учуяв запах спиртного, понимает, что тот пьян. Морщится слегка и в ответ обнимает, успокаивая себя тем, что в этом ничего страшного. Он просто на работе устал, наверное, и поэтому решил расслабиться. Он не алкоголик, как её гребённая мамаша. — Ко мне друган пришёл, но ты не волнуйся, он скоро уйдёт. На минуту забежал. Паша, не дав Ангелине и слово сказать, в квартиру затаскивает и по узкому коридору за руку ведёт, а Гелечка осматривается, примечая обшарпанные стены и грязный пол, на котором пустые бутылки из под пива дешевого валяются. Тревожно как-то становится. — Паша, может, мне уйти? — тихо говорит Геля, чувствуя себя неуютно, и руку пытается вырвать. А парень оборачивается и взгляд вопросительный кидает. — Просто у тебя друг пришёл, а я тут вам мешать буду. Может, я в следующий раз приду? — Геля, не неси херню. Не будешь ты нам мешать, — раздраженно проговаривает Паша, за талию приобнимая взволнованную Ангелину, и на кухню небольшую тащит. Оказавшись там, Геля первым делом замечает, что в кухне очень накурено и душно. Обои давно выцвели, паркет казался прогнившим, а на сером от пыли подоконнике стояла жестяная банка для окурков. — Нихрена ты себе девчонку урвал. Хороша. — проговаривает с ухмылкой симпатичный парень с тёмными волосами, вставая со стула. К парочке подходит и руку Геле протягивает в знак знакомства. — Меня Димой зовут. Ангелина неуверенно на рукопожатие отвечает, дрожа немного, и пугается, когда пальцы огрубевшие ладонь её поглаживать начинают. — А меня Ангелиной, — лепечет, избегая в глаза чужие смотреть, и руку выхватывает. — Знаю, знаю. Пашка мне про тебя рассказывал, — смеётся Дима, а потом добавляет. — а ты чё на меня не смотришь? Боишься? — Ничего я не боюсь, — фыркает Гелечка и в глаза чужие заглядывает, смелостью прикрываясь, хотя до жути страшно. Дима ей не нравится. — А у тебя глазки красивые, — с улыбкой парень произносит, а потом губы облизывает, что показалось Геле противным. — Димон, — зовёт друга Паша и из холодильника, что желтизной отдавал, бутылку водки достаёт. — да отъебись ты от неё. Садись лучше. А Ангелина стоит посреди кухни грязной, мечтая уйти отсюда. Паша пьян, и ему нет до неё дела, а его друг не внушает никого доверия. Зря она пришла. — Мелкая, а ты чё стоишь, как неродная? — проговаривает Дима и усаживает Гелечку на диван продавленный. Замечает, как Паша две рюмки достаёт из шкафа и ругаться начинает, не обращая внимания на то, как дрожит Геля. — Паха, ты в глаза что ли долбишься? Нас как бы не двое. Третью рюмку бери. — Я не буду пить, — качает головой Ангелина и к Паше поворачивается и жалобно смотреть начинает, надеясь, что он поддержит её. Парень же, посомневавшись пару секунд, третью рюмку достаёт и Гелечке улыбается: — Зайка, я тебе чуть-чуть налью, — видит, как Геля отнекивается, и добавляет, зная, что она выполнит любую его просьбу. — ради меня выпей. Ты же меня любишь? А если любишь, то выпьешь. Ясно? Вот только сейчас Гелечка замечает, как странно он выглядит, улыбка у него какая-то ненастоящая. Искусственная. И глаза как-будто стеклянные, в них ничего живого не видно. Ни тепла привычного, ни заботы. У Ангелины в теле страх первобытный зарождается, а в голове фраза буквами красными вырисовывается: «беги». Но уже поздно об этом думать. Остаётся только согласиться. Понимает, что если не будет угождать Паше, то он её в любой момент бросить может. А жизнь без Паши для Ангелины не имеет смысла. У неё же кроме него никого нет. Он единственный, кто делает её жизнь лучше. Геля подальше от Димы отодвигается и на стол, покрытый клеёнкой дырявой, смотрит неотрывно. Думает, что выпьет немного с ними, а потом уйдёт, когда им уже никого дела до неё не будет. Рядом с водкой Паша закуску ставит и на диван садится поближе к Гелечке, что вдвойне некомфортно становится. Он одну руку на плечико худое закидывает, а второй наливать алкоголь до краёв начинает, смеясь с тупых шуток Димы. Парни, чокаясь стопками, тут же выпивают залпом, а Гелечка смотрит на стопку с опаской и в руку взять отказывается. Головой мотает и глазами хлопает, а парни еще пуще прежнего смеяться начинают. — Ангелина, — шепчет Паша, близко прижимаясь к Геле и обдавая её затылок запахом алкоголя. — не расстраивай меня, а то я сильно ругаться буду. Ты же этого не хочешь? — Ты чего с ней церемонишься? Не хочет, тогда пусть уёбывает, а мы девчонку другую найдём, которая с нами веселиться будет, а не морозиться. — резко выпаливает Дима и, замечая, как в глазах Гелечки слёзки скапливаются, тон меняет, успокаивающим голосом произнося. — Ты же девочка взрослая? — Да, — тихо произносит Геля, не отрывая взгляд от рюмки. — Так выпей. Покажи, на что способны только взрослые девочки. И Ангелина, выдыхая нервно, резко выпивает рюмку и морщится сразу же, чуть в сторону её не откинув. Дима по плечу хлопает, мол молодец, а Паша лишь улыбается, прижимая Гелечку ещё сильнее. Дальше рюмка за рюмкой, тост за тостом, и Ангелине не так страшно уже. Лишь усталость лёгкая и расплывчатость в глазах появляются. И тревога ушла куда-то, оставляя расслабленность. Гелечка сама уже к Паше прижимается, а тот радуется и её бедро через ткань поглаживает. В шею горячо дышит и поцелуй мокрый оставляет, заставляя кожу мурашками покрыться. Будто всё в сне происходит, и Ангелина не понимает, где реальность. Геля отдохнуть хочет, и Паша, теснее приобнимая её, в комнату ведёт. Другу пьяному напоследок подмигивает и улыбку противную посылает. Наконец-то план свершится. Паша на кровать аккуратно полуспящую Ангелину укладывает и наваливается сверху. Целует глубоко и рукой грудь через платье сжимает. — Паша, что... что ты делаешь? — тихо Гелечка бормочет и пытается руки чужие откинуть. Не получается. Осознаёт, что сейчас происходит, но в силу своего состояния ничего сделать не может. Да и Паша физически силён. — Пожалуйста, прекрати! Я...я не хочу...не хочу! Отпусти меня, прошу! Ангелина слёзы не сдержать не может, и они стекают ручьями по шее, попадая на руки парня. Тот улыбается уголком губ и быстро слёзы стирает ладонью. — Перестань реветь, зайка, — раздражается Паша и рукой шею обхватывает, сжимая слегка. — ты сама ко мне пришла, и тебя никто не заставлял. Я устал, блять, ждать, когда ты перестанешь ломаться. Я не какой-нибудь сопляк, который довольствуется держанием за ручки и поцелуями в щёку. — Паша, но я же... но ты же сказал, что... что... — всхлипывает Геля тихо и надеется, что парень остановится. Не должно так быть. Он же другим был. Нежным, чутким, в некоторые моменты даже прикасался с осторожностью, боясь спугнуть впечатлительную Гелю. — Что я говорил, что я тебе, блять, говорил!? — под платье лезет и ногтями тонкую кожу бедра расцарапывает, причиняя Ангелине дискомфорт. — Ты сама всё себе напридумывала, я нихуя тебе не обещал! Заткнись, а то больнее сделаю! Паша ярость свою не скрывает, высказывая всё, что накопилось. Бесит его тупая малолетка, которая строит из себя святую. Шлюха же обычная, в ней больше ничего нет хорошего. На парней взрослых вешается, а потом скулит о хуйне всякой. Дура. Гелечка на потолок полуразмытый смотрит, не переставая слёзы лить. Слышит с кухни, как шаги громкие раздаются, и через секунд несколько в комнате Дима появляется. В душе надежда маленькая зарождается, что вдруг он Пашу остановит, вдруг поймёт, что так нельзя. А Дима лишь смеётся развязно и пьяной походкой к кровати ступает, размахивая бутылкой водки, что поблёскивает в тёмной комнате. — Чё ты с ней так долго возишься? — к другу обращается, а потом взгляд на Гелю переводит, что голову в сторону отворачивает, чтобы слёзы не показывать. Не поможет Дима. Он такой же, как и Паша. Может, даже и хуже. — Мелкая, успокойся, бля! Расслабься, может, кайф словишь! А Ангелина, услышав слова противные, рыдать в полной голос начинает. Ей вдвойне страшно. Надо было оставаться дома, и тогда бы ничего не случилось бы. — Я... я домой хочу...домой! Отпустите, пожалуйста! Я никому, никому об этом не расскажу! Я к маме хочу...она там волнуется...волнуется! — Геля врёт нагло. Матери она безразлична. Но, возможно, слова о маме их остановят? — А чё ты о мамке не думала, когда сюда собиралась!? Пах, её угомонить надо, а то никого удовольствия с этой сиреной не получишь! Паша кивает уверенно, и Дима бутылку открывает, а потом к Геле подносит, пока друг рот заставляет открыть, ладонью щеки сжимая. Парни водку вливают в Гелечку, что плачет беспрерывно. А Ангелина захлёбываться начинает, и ей кажется, что она сейчас умрёт. Лучше бы она тогда умерла. Пустая бутылка летит куда-то в угол , а разум окончательно мутнеет. Не понимает уже Геля, чьи руки трогают её. Ощущает, как белье с неё стягивают, а платье разрывают где-то и наверх задергивают, быстрым движением ноги худые раздвигая. Ни вырваться, ни оттолкнуть. Лишь бы всё побыстрее закончилось. Чувствует Гелечка толчки резкие и боль разрывающую. Голос давно пропал, и рот в немом крике открывается. Слышит стоны звериные и ноги пытается сдвинуть, чтобы всё прекратилось. Но Ангелину по щеке бьют звонко, и толчки ускоряют. Ей больнее становится намного. Один её сейчас использует или сразу двое, она даже знать не хочет. Всё равно она уже грязная. Больше имя красивое ей не подходит. Ангелом, у которого чистые и светлые крылья, она теперь быть не может. Сколько времени прошло, Геля не знает. Парни отпускают её и курить на балкон уходят, оставляя Гелечку в душной и пыльной комнате. Ангелина встает медленно и на пошатывающихся ногах к выходу бредёт, морщась от боли ужасной. На платье разорванное в районе груди смотрит, что белым быть перестало. Чувствует, как по внутренней стороне бедра течёт что-то и взгляд осторожный бросает, поднимая дрожащими руками ткань. Видит Гелечка, как струйка крови стекает вперемешку с чужим семенем, и слёзы вновь накатываются. Оседает на пол и калачиком сворачивается, желая умереть. Ничего не хочется, лишь только глаза закрыть и сдохнуть. В тот день Гелечка поняла, что её тело – не храм священный, а общественное место, куда может войти всякий желающий.***
Жизнь в борделе шла своим чередом. Утром приходили женщины, днём приходили женщины, ночью приходили женщины. И все они были разные. Ласковые и нежные, грубые и напористые. Какими бы они не были, Геля, вступая с ними в связь интимную, использованной себя не чувствовала никогда. Научилась удовольствие получать, сгорая в объятиях женских. И сама искреннее дарила ласки девушкам, наслаждаясь стонами чувственными. Спустя столько лет Гелечка поняла, что любить девушек – это нормально. А встреча с Кристиной чувства в ней зародила, что до этого не возникали никогда. Не любовь, конечно, но что-то светлое, что поможет из тьмы выйти непроглядной. Кристине хотелось помочь и показать, что даже, пережив пиздец в жизни, можно обрести счастье. Грёбанный синдром спасателя, который появляется именно в тот момент, когда себя саму спасать надо. А Гелечка спасёт, даже если Кристина будет категорически против.