Продай

      Пот по шее худой стекает, каплями попадая на обнажённую грудь, что при каждом вдохе поднимается высоко. Ангелина выгибается навстречу длинным пальцам и губами прикасается к линии подбородка женщины.       Стоны нежные по комнатушке разлетаются, радуя уши клиентки, под которой Гелечка лежит. Толчки резкие – развязная улыбка, толчки плавные – стоны тихие.       Прижимается к чужому телу теснее и в шею дышит, иногда покусываниями одаривая. Знает, что клиентке нравится больше всего, и выполняет действия словно по инструкции.       Целует, когда нужно.       Выгибается, когда нужно.       Прикасается, когда нужно.       Вот и сейчас Геля по коже языком ведёт, слизывая пот и дорогой парфюм, что после себя горечь оставляет. Чувствует, что женщина уже на грани огразма, и пальчиками к её клитору прикасается, начиная массировать нежными движениями.       Пройдёт тридцать секунд, и она кончит. В этом Гелечка уверенна на все сто процентов, ведь давно уже выучила повадки постоянных клиенток.       Ждёт с нетерпением и отсчитывает мысленно, не переставая стонать сладко и ласкать пальцами.       Как только в голове счёт заканчивается, женщина протяжный стон издаёт и набок укладывается, улыбаясь Ангелине широко.       — Слижешь? — пальцы, что недавно в Геле скользили, к лицу подносит; на них смазку обильную даже в полутьме можно было увидеть.       Гелечка кивает с улыбкой покорной и, приоткрыв рот, пальцы вбирает, смотря прямо в глаза. Языком по каждому медленно проходится, а потом посасывает, взгляда не отрывая.       Истина у неё простая — чем больше угодишь клиенту, тем больше сумму ты получишь. Правда, часть придётся отдать хозяйке, но это абсолютно неважно.       Работая с мужчинами, Геля и этой части за сеанс не могла получить. Так что можно и потерпеть.       Напоследок женщина Гелечку в губы целует смазанно, и уходит, пообещав прийти через пару дней.       А Ангелина улыбку манящую на лице держит, словно куколка, пока дверь с той стороны на закрывается.       Лишь оставшись одной в тёмной и душной комнате, которая и так давит на психику шаткую, Геля вновь на кровать опускается и позволяет нескольким слезинкам скатиться по щекам.       Ёбанная усталость накатила по самую макушку, заставляя веки слипаться, а мышцы болеть. Хотелось просто завернуться в теплый плед и, закрыв глаза, проспать до самого утра, позабыв о всей дичи, что творилась в жизни.       Но сперва нужно было белье постельное поменять и сходить в душ, чтобы смыть с тела всю грязь и отпечатки чужих пальцев. Чтобы смыть сегодняшний день, который после себя, кроме опустошённости и небольшой стопки пятитысячных купюр, ничего не оставил.       Гелечка движениями механическими стягивает белье и откидывает в угол комнаты, не удостоившись сложить аккуратно. Завтра всё уберут.       Через минуту уже под обжигающими струями душа стоит и слёзы крупные роняет, что с каплями воды смешиваются и ручьем стекают вниз. Ничего перед собой не видит и о перегородку рукой опирается, боясь, что ослабленные ноги не выдержат.       Лишь немного успокоившись, Новосёлова жёсткую мочалку с полки берёт и чуть ли не половину тюбика геля выдавливает, начиная тереть тело нещадно. До красноты, до ощущений неприятных, только бы смыть всё то, что душу давит.       По каждому участку кожи несколько раз проходится, но чувства чистоты не появляется. Ни через пять минут, ни через час.       Ничего не выходит. Сколько бы Гелечка не купалась в кипятке, сколько бы не тёрла, тело её всё равно остаётся грязным и липким. Не пренадлежащим самой себе.       Ангелина сквозь слёзы улыбается, продолжая тело терзать, и шепчет губами искусаннами в пустоту слова, что когда-то от шлюхи знакомой услышала: «Хоть в щёлочи утопись, но чище от этого не станешь».       Геля проговаривает фразу три раза с усмешкой на лице и воду выключает, придя к выходу, что грязь никогда не смоется. Она так давно впиталась в нежную кожу, что её уже ничем не вытравить.       Белоснежное полотенце, которое на крючке висит, Гелечка даже в руки не берёт и шагами медленными к зеркалу ступает, позволяя каплям воды стекать по телу и оставлять на коже холодок безобразный.       Часть запотевшего зеркала ладонью стирает, чтобы лицо было видно, а в самой верхушке, что нетронутой осталась, буковки аккуратные пальцами вырисовывает, как в детстве.       Вот только тогда это были животные, цветочки и сердечки. А сейчас короткое и ясное «шлюха».       Геля усмехается, на надпись смотря, и взгляд на отражение переводит. В каждую чёрточку лица всматривается и вопрос, что волнует её уже много времени, вслух задаёт:       — Что со мной не так?       Но ответа нет. Лишь отражение, сверкая глазами, с улыбкой противной шепчет неприятное «всё».       Ангелина не унимается и продолжает зеркало вопросами сыпать, хотя понимает, что никто на них не ответит. Даже она сама.       Действительно, что с ней не так? Вроде и симпатичная, вроде и не глупая; улыбается всегда, даже если всё плохо, и беспрекословно выполняет желания посетительниц борделя. На любые эксперименты готова, лишь бы угодить.       А ведь в первое время своего пребывания здесь у Гели в сердце теплилась маленькая надежда. Надежда на то, что кому-нибудь она приглянется и её выкупят. Лучше быть шлюхой для одного человека, чем для целой толпы.       Сейчас эта надежда была похоронена где-то глубоко. За целый год Геля так и не смогла обзавестись ярой поклонницей. Постоянных клиенток было много, некоторые даже дарили цветы или какие-нибудь безделушки, но на большее рассчитывать было нельзя.       Глупая обида на всех и вся туманила разум хлеще крепкого алкоголя. Хотелось просто понять, почему Ангелину никто не выбирал. Почему всегда выбирали серых мышек, которые даже при незначительном прикосновении к телу начинали дрожать и захлёбываться слезами и соплями?       Недавно как раз забрали такую мышь. Трусливая, молчаливая, с ней даже не удалось диалог завести; та глазами пугливо хлопала и губы поджимала, будто ей что-то сделают, если пару слов скажет в ответ.       Более того эта Лиза на девушку не была похожа. Стрижка короткая, а фигура вообще как у мальчишки. Что в ней такого особенного нашла Медведева, чего нет в Геле?       Гелечка же опытнее, женственнее, красивее. Но почему-то именно мышка привлекла внимание Киры, чья холодная красота неосознано завораживала Новосёлову.       Несколько раз Медведева даже приходила к Геле, пока не появилась грёбанная Индиго. Непонятная на девчонку злость, что заставляла сжимать зубы до скрежета, плавно перетекала в отчаяние, вселяя некое чувство стыда.       Отголоски здравого разума упорно твердили, что мышка ни в чём не виновата. Всё дело в Геле.

***

      Водка обжигала горло, вызывая морщинки на сухом лбу, и подталкивала Кристину к тем мыслям, от которых она бегала безрезультатно уже несколько недель.       Ёбанная Новосёлова.       Даже находясь в нетрезвом состоянии, Кристина никак не могла забыть эту суку, поломавшую ей жизнь. Порой возникало желание долбануться башкой о стену, лишь бы не вспоминать Ангелину.       Жилось же до встречи с ней вполне нормально. Любимая работа на автомойке, девочки симпатичные и алкоголь, что помогал хоть на какое-то время сбежать от проблем, терзающих разграбленную душу.       Но появление первой любви, что оказалась невзаимной, всё нахуй испортило. Как только Захарова увидела Гелю, прошлое ударило по голове с ебейшей силой.       И снова Кристине пятнадцать лет, и снова ей страшно до дрожи в ногах. И снова боится увидеть в чужих глазах отвращение.       Любая мразота, посмеившая кинуть такой взор на Кристину, будет кровью харкать и в ногах валяться. Но не Ангелина.       Если эта сука ещё раз покажет своё отвращение, то Кристина её просто убьёт, не раздумывая. Потому что так нельзя. Потому что все страдания и неудачи Захаровой именно из-за неё.       Ещё лет десять назад Новосёлова была похожа на самого настоящего ангелочка. Под стать своему имени. Русые волосы, что на солнечном свете красиво блестели, глаза карие, словно пуговки, и улыбка добрая.       Ангел, благодаря которому Кристина просыпалась каждый день с улыбкой на лице.       Но, к сожалению, у ангелочка оказались крылья дьявола.       Кристина до мельчайших деталей помнила тот день. Небо, покрытое воздушными облаками, и обжигающие лучи солнца. Ангелина в голубом платьице в цветочек и ребята, которых Захарова когда-то считала друзьями. И произнесённые с усмешкой слова ужасные, что заставили слёзы по щёкам стекать стыдливо.       «Грязная лесба».       Это было грубо, низко и... больно.       Если бы Новосёлова отвела её в сторону и спокойно бы объяснила, что девочки её не привлекают, то Кристина бы всё поняла. И больше бы не бегала за ней собачонкой, храня бережно в своём сердце чувства тёплые.       Но Ангелина почему-то решила сделать по-другому.       Засмеялась громко, чтобы ребята услышали, и в лицо выплюнула то, что разбило наивную мечту о счастье.       Грязная. Неправильная. Ненормальная.       Тогда Кристина и поверила, что её чувства – это грязь, которую ничем не выскребсти. Но ведь с самого детства, пусть и неосознанно, Захарову привлекали девочки, хотя дружила она исключительно с мальчишками из их двора.       В девочках ей нравилось всё. И звонкий смех, и яркие платьишки, и бантики на голове. Нравилось и защищать их от нападок глупых мальчиков, нравилось быть их защитницей и героем. Нравилось видеть в их глазах наивное детское обожание и нравилось дарить в ответ улыбку.       После слов Гели Кристина серьёзно задалась вопросом: действительно ли она ненормальная? Хотелось верить, что нет. Но всё кругом подсказывало обратное. Ровесницы встречались только с парнями, а в глупых книжках, которые тайком стаскивала у мамы, любовь была тоже исключительно между женщиной и мужчиной.       Да и брат однажды рассказал историю, где он с друзьями избил пацана за гаражами только потому, что тот признался в чувствах парню из их компании. Кристина, правда, толком не поняла, что в этом такого ужасного, и хотела задать вопрос Дэну, но он, увидев её непонятливый взгляд, нахмурил брови и выдал: «Эта пидорасня, пришедшая с Запада, бля, нашу страну до хорошего не доведёт. Это же болезнь ёбанная, Кристинка. Таких либо мочить нужно, либо в дурке лечить, пока башка на место не встанет».       В тот момент Кристина сглотнула слюну, скопившуюся в рту от страха, и незаметно для брата сморгнула слёзы. Быть убитой или оказаться в психушке ей не хотелось.       Нужно было убрать это из себя, пока брат и родители не догадались и не выкинули её из семьи. А семью Кристина любила больше всего на свете. И плевать было, что её считали неблагополучной.       Ради родных даже чувства неправильные подавит, только бы не расстраивать. Только бы не быть позором.       Способ убрать из себя грязь нашёлся быстро. Руслан, друг Дэна, ещё когда Кристине было тринадцать лет, странно на неё поглядывал и ласково называл «сестрёнка». Иногда прикасался к рукам или спине почти невесомо, будто случайно, но на лице того всегда светилась улыбка, от которой почему-то становилось некомфортно.       А однажды Кристина стала свидетельницей непонятного разговора между Русланом и Денисом, когда оба были выпившие:       — Дэн, твоя сестрёнка так быстро выросла, бля, ну красавица прям. — наливая пятую по счёту стопку, произнёс пьяным голосом Руслан.       А внутри Захаровой, что стояла за кухонной дверью, всё похолодело. Вроде бы слова и не несли никакого негатива, а даже наоборот считались для многих комплиментом, Кристине приятно не было.       Она уже хотела уйти, как вдруг услышала хриплый голос брата, который явно был не доволен высказыванием друга, и прислонилась ухом к двери, чтобы лучше слышать:       — Рус, ты долбоёб?! Кристинке всего тринадцать лет, мелкая она ещё. Только попробуй, блять, её тронуть, я тебе ебальник снесу, а хуй с корнем выдеру! Усёк!? — по скрежетанию мебели о паркет Кристина предложила, что Денис встал со стула и схватил Руслана за воротник футболки.       — Бля, Дэн, спокойно-спокойно, я ничё плохого не имел ввиду. Лучше давай ещё по стопочке хряпнем.       Больше звуков ругани с кухни не доносилось. А Кристина, услышав слова брата, сильно удивилась. Ей всегда казалось, что Денис её ненавидит. Обычно от него исходили только оскорбления и упрёки в чём–либо, а когда они были совсем детьми произошла мерзкая ситуация. Он до домогался до Кристины, и родители об этом не знали. Она никогда не спрашивала брата, чем он руководствовался, когда совершал ужасные вещи по отношению к ней, да и не хотела знать.       А тут он заступился за неё перед своим тупым дружком. Неужели не помнил, что сам творил? Всё было слишком непонятным.       И, наплевав на всё это, пятнадцатилетняя Кристина решила, что существует один способ, который ей поможет стать нормальной.       Она переспит с мужчиной, и её больше не будут терзать мысли о том, что она грязная. И единственным, с кем представлялась такая возможность, был Руслан, что до сих пор частенько заходил к ним в гости.       Кристина точно всё рассчитала. Она знала, где Рус живёт, знала, что в этот день у него был выходной, и знала, что он впустит её в свою квартиру без раздумий. Она же младшая сестрёнка Дэна.       Сейчас Кристина, которой было двадцать пять лет, всё бы отдала, чтобы забыть тот день. Забыть сильные руки, сжимающие запястья до синяков, отвратительные стоны и тяжесть чужого тела, что совершало грубые толчки.       И хриплое, мерзкое слово, заставившее лить слёзы с удвоенной силой.       «Сестрёнка».       Чистой она не стала и через пару встреч с Русланом. Грязи стало только больше.       За десять лет Кристина смогла и полюбить её, и принять. Но самое важное, она поняла, что с грязью уже родилась, и пронесёт это с достоинством.       И встретив Ангелину в борделе для женщин, Захарова злорадно посмеялась и поблагодарила судьбу за такой подарок. Подарок для Кристины, наказание для ангелочка.       В прошлый раз Кристина была с ней груба, позволила даже себе ударить её, но тогда в ней играл алкоголь. В это раз она не так пьяна и сможет держать себя в руках. Кристина просто задаст вопрос и уйдёт, навсегда забыв эту суку.       Ангелок, кто из нас теперь грязный?       Минуя тёмные коридоры размашистым шагом, Кристина быстро оказывается около двери, ведущей в комнату Новосёловой. Без стука заходит и в полутьме глазами отыскать Ангелину пытается. Но безуспешно.       Рука уже к выключателю тянется, чтобы комнату ярким светом озарить, но мирное сопение в уголке привлекает внимание Захаровой. Подходит к кровати спешно и опускается на неё, чувствуя, как под собственным весом продавливается матрас.       Кристина вслушивается в дыхание чужое и на тело, укрытое пледом лёгким, смотрит, не отрываясь. Гелечка, наверное, сны сказочные видит и представить не может, кто рядом с ней сейчас находится. В голове что-то резко щёлкает и Кристина пальцем к лицу прикасается, что при лунном свете разглядеть можно.       По лбу гладкому проходится медленно и около виска останавливается. Дальше двумя пальцами по щеке скользит, неосознанно улыбаясь. Наконец-то к губам притрагивается и контур их обводит. Без макияжа Ангелина выглядит красиво. И так невинно. Словно ангел, сошедший с небес.       Ангел. И Кристина руку резко отводит, будто ошпаренная. Ангелам больше веры нет.       Но желание ощутить нежную кожу сильнее. Кончики пальцев опускаются на бледную шею, и у Новосёловой начинают подрагивать веки. Просыпается тварь.       Она сейчас так беззащитна, что ладонь сама обхватывает горло. Кристина пододвигается ближе и на ухо шепчет, слегка сжав шею:       — Открывай глазки, ангелочек.       Ангелина резко глаза распахивает, пытаясь сбросить чужую руку. Извивается, царапает ногтями, а Захарова с улыбкой произносит:       — Угомонись, блять. Я не надолго. Всего лишь задам один вопросик и уйду. Больше мы не встретимся.       Гелечка слезящимися глазами хлопает, заходясь в приступе кашля, и подальше отодвигается, боясь Кристину.       — Ты пришла только ради этого?       — Да.       — Задавай.       Кристина, облизнув пересохшие губы, в улыбке расплывается, всматриваясь в лицо бледное:       — Кто из нас теперь грязный?       А Новосёлова ещё бледнее становится; подбородок дрожит, а глаза по комнате бегают, лишь бы Кристину не видеть.       Та хмыкает и за запястье хватает грубо, повторив вопрос громче:       — Кто из нас, сука, грязный? Кто?       — Я.       Захарова впервые за многое время улыбается искренне, как в детстве. Воздух выдыхает, и на душе легче становится, будто тяжкий груз сбросила.       Встать уже с кровати хочет, но тихие всхлипы её останавливают. По щекам Ангелины слезы текут и она их пледом вытирает, отвернувшись.       — А я ведь тогда так же плакала. — шепчет Кристина. Слова сами вырвались, и она не понимала, зачем их сказала. Наверное, просто хотелось сделать больно.       — Уходи, Кристина, уходи. Я ответила на вопрос, и тебя здесь ничего не держит. Уходи.       — Уйти? — брови поднимает и руку на колено кладёт. — Поцелуешь на прощание?       Хоть на секунду почувствовать прикосновение ангела, хоть на секунду.       Новосёлова молча пододвигается и, обняв за плечи, в щёку целует легонько, вызывая у девушки смех.       — В щёку? Серьёзно? Мы же не в детском саду.       И в губы, что от слёз солёные, впивается жадно, опрокидывая Ангелину на спину.