***
Уже на протяжении нескольких суток голова Кристины была забита только мыслями о Геле. С ними она засыпала и с ними она просыпалась, каждый раз ругая Новосёлову последними словами. Да и все сны, которые снились Кристине, были только о ней. В них Ангелина нежно целовала Захарову и дарила ей улыбки яркие, сверкая своми карими глазками. А еще извинялась. Извинялась, рыдая в коленях Кристины, и цеплялась за её ноги, словно ребёнок маленький за уходящего родителя. А в ответ Захарова раздражалась сильно и отталкивала её так, что та, вся в синяках и ссадинах, улетала в конец комнаты. И каждый раз этот дурацкий сон повторялся. Каждую, сука, ночь Кристина видела лежащую в луже крови Ангелину и несмотря на внутреннее сопротивление добивала её окончательно, стараясь заглушить в своей голове тихое и произнесённое плачущим голосом «прости». И даже когда сердце Гели переставало биться, её извинения всё равно стучали по вискам, а Кристина, захлёбываясь в чужой крови, от безысходности медленно сходила с ума. Просыпалась Захарова после таких снов со сбитым дыханием и непониманием того, что происходит и где она находится, в гадкой реальности или во сне. Хотелось попросту напиться до потери пульса, чтоб хоть на небольшое время забыть всю эту дичь, что конкретно давила на психику, но уже и алкоголь не помогал справляться. Слова Ангелины преследовали Кристину везде, во снах и в жизни, на работе и дома, в трезвом она состоянии или нет, это грёбанное «прости» было везде. «Прости меня, пожалуйста». Ну вот что Кристина может сказать и сделать в этой ситуации? Что? После второй встречи с Новосёловой пришло некое осознание, что та всё-таки испытывает чувство вины за произошедшее, но легче от этого как-то не стало. Обида не ушла, но желание навредить Геле исчезло. К счастью. И бить, и угрожать уже не хотелось. И видеть её рыдания, заставляющие что-то ёкать внутри, тоже. В какой-то степени Ангелину было даже жалко, ведь в шлюхи не от хорошей жизни работать идут, но всё же, наверняка, у неё был выбор. А она его проебала и решила, что проще всего заработать деньги раздвиганием собственных ног. Ну и дура. Хотелось просто отпустить ту ситуацию, зачеркнуть самую уёбищную страницу в своей жизни и выкинуть нахрен, но покоя не давала сама Ангелина. Что-то тянулось к ней, что-то светлое, что жило ещё тогда, когда они были детьми. Были Кристинкой и Ангелом, который жил в соседнем подъезде. Но прошло почти десять лет, долгих и невыносимых, счастья в них особо не было. Только алкоголь, боль и наркота. И мысли о девушке, которая лишила Кристину этого самого счастья, сказав всего лишь несколько грубых слов. Казалось, встретив Ангелину, Захарова её просто убьёт. И так сама Кристина в первое время думала. Но сейчас, видя состояние той, хотелось просто уйти и забыть. Простить, потому что Геля уже и так страдает, вот только простить почему-то не получалось. Почему-то искренние извинения, а Кристина в них чётко видела искренность, покрывало одно мерзкое и удушающее слово «грязная». И так, блять, по кругу. Грязная. Прости. Грязная. Прости. Хотелось жить как и раньше, но Ангелина, нагло ворвавшаяся в жизнь Кристины, дала понять, что, как раньше, уже не получится. Захарова определённо чувствовала к Геле странное влечение, но сближаться с ней было страшно. И опасно. Кристине казалось, что если она простит Новосёлову, их сближение будет необратимым, и тогда былые чувства, что спрятаны где-то глубоко, вновь накроют Кристину по самую макушку, и она наплюёт на возможные последствия. И под возможными последствиями Захарова видела своё снова разбитое сердце, а такого она совсем не желала. Возвращение в то состояние, когда с себя живьём хотелось содрать шкуру, означало одно. Кристина сдохнет. Сопьётся окончательно, сторчается или на тачке влетит куда-то, неважно. Просто сдохнет, и её мёртвое тело станет кормом для червей. А Кристине хотелось жить, ради мамы любимой жить и ради себя. Ради счастья будущего. Но Ангелина, что неожиданно появилась сейчас, медленно и неосознанно рушила шансы на это счастье. Она вновь окунула Кристину в прошлое, а в нём, кроме грязи, ничего не было. От этих мыслей у Кристины ехала крыша. Нужно было что-то решать, но всё казалось таким запутанным и сложным, что Захарова не знала, с чего начать. И в минуту отчаяния Кристина сделала то, что делала всегда, когда ей было хреново на душе. Она позвонила Медведевой. — Я приеду? После Кириного «да» Кристина улыбается широко. Кира поможет и даст совет. Кира спасёт. Как и всегда.***
Дверь открывает худенькая девчонка с тёмными волосами и с татуировкой «Индиго» на шее. Кристина догадывается, что перед ней стоит та самая Лиза из борделя, и на лице Захаровой появляется лёгкая улыбка. А девчонка, вздрогнув, произносит тихое: — Здравствуйте. И Кристину смех пробирает от такой вежливости. Она вроде не старо выглядит, а Лиза к ней на вы. — Привет, Лиза. Может, пропустишь меня? — и от упоминания своего имени Лиза вновь вздрагивает, но всё же пропускает Захарову в квартиру. С ноги на ногу переминается и взгляда пугливого с Кристины, что кроссовки расшнуровывает, не сводит. — А где Кира? — Да здесь я, здесь. — весёлым голосом произносит Медведева, выйдя из гостиной, и подходит к Кристине. — Привет. И обнимает крепко, зная, что сейчас разговор у них будет долгим. Кира объятия разрывает мягко и к Лизе поворачивается, которая в углу затаилась, словно мышка. — Всё в порядке, моя хорошая? — проговаривает ласково, а Кристина от удивления бровь выгибает; давно она Медведеву не видела такой заботливой. — Да, — неуверенность в голосе чувствуется, и Кира за руку Индиго берёт с особой нежностью. И Захарова, увидев это, ещё в большее удивление приходит. Кира что-то чувствует к Лизе, и это было сильно заметным. Тут не просто жалость или сексуальное желание, тут что-то другое. — Кристин, иди пока на кухню. Я сейчас приду. И она без слов направляется на кухню, лишь напоследок усмехнувшись. В коридоре слышны голоса тихие, и Кристине интересно до жути, о чём говорят девушки. Через минуту приходит улыбающаяся Медведева. — Чем я так не понравилась твоей Индиго? — Ты напугала её. — и, увидев непонятливый взгляд, добавляет со смешком. — Она сначала подумала, что это Штрэфонд пришла. — Реально, блять? Я на эту сучку так похожа? — Ну немного. Смех подруг о стены кухни разбивается, и мыслы плохие как-то улетучиваются из головы дурной. Вроде бы всё хорошо, спокойно, но обе прекрасно понимают, что это не так. И спустя час непринуждённой беседы и распития бутылки дорогого коньяка на двоих, Кира выпаливает: — Что случилось? И в ответ грубое, пьяное: — Новосёлова. — Что она опять натворила? — спрашивает Кира обеспокоено и за второй бутылкой коньяка тянется, что под столом стоит. А Кристина улыбается устало и, сев поближе к Кире, будто бы боясь, что находящаяся в другой комнате Индиго услышит разговор, шепчет: — Вернулась в мою жизнь. И Захарову прорывает на последнем слове. Поток её слов кажется нескончаемым, Кристина, не стесняясь в выражениях, рассказывает обо всём. И об истерике Ангелины во вторую встречу, и о её извинениях, и о снах, что покоя не давали. Рассказывает и осушает один бокал за другим, наплевав на то, что завтра на работу рано утром вставать придётся. Кристине гадко и больно, а в таком состоянии ей и на себя плевать, не то чтобы на обязанности. Ничего не имеет смысла в такие минуты. И единственным, проверенным спасением Кристина считает своих двух близких друзей – алкоголь и Медведеву. Если первое иногда вгоняло в дичайшую тоску, от которой желание убиться нахрен росло с каждой прожитой секундой, то второе спасало безоговорочно и всегда. Иначе и быть не могло. Всегда вместе и всегда рядом, готовые в любой момент поддержать друг друга и не позволить сломаться окончательно, опуститься снова на дно, из которого выбирались рука об руку, ползя по грязи лицом. — И я, бля, просто не понимаю, чё с этой херней делать! Я хочу её простить, правда, но если я прощу, то велик риск снова вляпаться в это дерьмо! А оно мне нахуй не сдалось! — и за бокалом коньяка руку тянет, но Кира перехватывает мягко за запястье, не давая шанс даже пальцами дотянуться. Кристина без слов всё понимает и, встав со стула, неровной походкой к плите подходит, чтобы чайник поставить. — Ты боишься, что чувства к Новоселовой проснутся, и всё закончится как в прошлый раз? — спрашивает Медведева, нахмурив брови. — Пиздец как боюсь. Но ты бы видела, как она завывала в тот вечер, мне аж плохо стало. Я вижу, что ей стыдно и тяжело, но простить не получается. И забыть Ангелину тоже не получается, меня что-то к ней тянет. — проговаривает имя девушки и тут же замирает на месте; очень редко Кристина Новосёлову по имени называла. И от этого ей стало тошно вдвойне. Плохи дела. — А ты хочешь её? И не думая и секунды, произносит довольно громко: — Безумно. Кира ничего не говорит в ответ, и Кристине волком завыть хочется. Она по кухни расхаживает туда-сюда, чтобы мысли гнетущие из головы выбросить, кружки для чая споласкивать начинает, хотя те и без того идеально чистые. — Медведева, блять! Не молчи и скажи хоть что-то! — Переспи с ней. — совершенно спокойно произносит Кира и сцепляет руки в замок. — Ты щас серьёзно три минуты обдумывала эту фразу!? — Перестань орать. Лиза может услышать и испугаться, а я не хочу, чтобы она переживала. — и снова Медведева думает о своей девчонке, а Кристина еще больше удостоверяется в том, что не всё так у них просто. С появлением Лизы Кира стала очень мягкой, более спокойной, и это никак не могло укрыться от глаз Захаровой, ведь даже с Юлькой, единственной девушкой, которую любила подруга, было иначе. Определённо стоит поговорить с Медведевой на эту тему. Только чуть позже. — Уж больно пугливая она у тебя. — смеётся Кристина и быстрым движением руки выключает чайник, что давно уже вскипел. Молча налив чай и поставив кружки на стол, проговаривает хриплым голосом, всматриваясь в карие глаза. — Так, чё мне делать-то? — Заткнуться. — отвечает Кира и поближе к Захаровой садится, сбавляя тон. — Смотри. Впервые увидев Новосёлову спустя столько лет, ты конечно же испытала спектр чувств и эмоций. Сначала агрессия, жажда мести, но всё это быстро испарилось, так ведь? А потом, во вторую вашу встречу, тебе стало её просто жаль. А тянешься ты к девке из-за того, что вас связывает прошлое. Прошлое, в котором ты была счастлива до момента, когда Гелька проебалась. Кристин, ты скучаешь по вашей дружбе? — Порой. Иногда мне кажется, что она была самым светлым пятном в моей жизни. — Кира головой кивает, делая глоток чая горячего, а Захарова пальцами в свои длинные волосы зарывается, не понимая, о чём говорит сама. О дружбе или об Ангелине. — Вот. Ты просто вновь хочешь окунуться в ту атмосферу дружбы и детской влюблённости, чтобы почувствовать себя лучше. Почувствовать себя счастливой, как тогда, но этого не будет, понимаешь? Мы все выросли, стали совершенно другими людьми, и многое поменялось, Кристин. Тебе взаимности хочется, но даже если Новосёлова ответит этой взаимностью, ничего не изменится. Потому что взаимность будет не та, какой могла бы быть в те годы. — Блять, я ничё не понимаю! — и виски пульсирующие массировать начинает, пытаясь вникнуть в слова Медведевой. — Чтобы отпустить эту ситуацию, тебе нужно почувствовать взаимность. Или хотя бы её подобие. Секс с Новосёловой - это тоже своего рода взаимность. Правда, искусственная, ненастоящая, но всё же. Переспи с Ангелиной, и тебе станет легче, проще. Возможно, ты даже сможешь её простить. — А что потом? — А потом ты уйдёшь навсегда. И никому не будет больно. Ни тебе, ни ей. — почти шёпотом проговаривает Кира, скользя взглядом по нахмуренному лицу подруги. — Я не знаю... это, блять, так.. сложно, и я... Медведева, схватив ладонь Кристины и до хруста костей сжав её пальцы в своих, перебивает резко: — В любом случае, Кристин, как поступать, выбираешь ты. Не я или кто-то другой, а ты. И знай, что бы ни случилось, я тебя поддержу. И Кристина, улыбнувшись немного грустно, шепчет: — Спасибо. Тишина на небольшое время кухню окутывает, но она нисколько не напрягает девушек, что до сих пор держатся за руки. В этом жесте ни капли романтики, только безграничная вера в их дружбу, которая ни под чем не сломилась. — Чё у вас с Индиго? — Кристина волнующий её вопрос задаёт и пальцы свои из руки вырывает осторожно. Киру осматривает глазами голубыми и понять не может, почему та так резко напряглась. Челость крепко сжата, ноздри раздуваются, а лицо красными пятнами покрылось. Облизнув пересохшие губы, Медведева отвечает: — А вот тут я сама не знаю. Блять, мы знакомы больше месяца, а у меня уже голова кругом идёт от всех событий. Давно я столько эмоций не испытывала. И всё благодаря Лизе. В голосе ни злости, ни раздражения, только усталость и... нежность, которую Кристина смогла уловить. — Ты её любишь? — в лоб спрашивает и нисколько не стесняется. — Рано ещё о любви говорить. Но я привязалась к девчонке, даже слишком привязалась. Мне с ней хорошо, спокойно, и у меня нет желания её обидеть, навредить как-то. Наоборот хочется отгородить её от всякой дичи. Я впервые за два года возвращаюсь в квартиру с радостью, представляешь? И походу я начинаю влюбляться, и мне... мне страшно. Говорит Кира тихо, склонив голову, и ладонями пустую кружку обхватывает, будто бы стараясь утихомирить свои эмоции. А Кристина кивает понимающе; Лиза может разговор, непредназначенный для её ушей, услышать, и поэтому шепчет, бросая взгляд на кухонную дверь: — Почему? — Потому что если Лизонька уйдёт, мне будет очень-очень плохо. — нервно кружку в руках вертит, отвечая. — А с чего, блять, ты вообще решила, что она уйдёт? — Я жёстко проебалась. — и увидев непонимающий взгляд, Кира уточняет. — Пару дней назад я встретилась с её парнем, и он такой, сука, конченный. Согласился на эту встречу только из-за денег, на Лизу ему плевать. — Ты ему денег дала!? — Да мне похуй на деньги! Знаешь, что этот урод мне сказал? — Чё? — Что Лиза сама к нему вернётся. Он её поэтому и не ищет. Верит, что она без него не сможет и минуты прожить, блять. А ведь Лизонька реально страдает. — говорит и губы кусает периодически, не переставая нервничать. А Кристина, внимательно выслушав Киру, замирает. В её голову пьяную мысли о прошлом Медведевой лезут, и она сама переживать начинает. Вдруг Кира просто не захочет отпускать девчонку, и когда её переклинит окончательно, она вернётся в то состояние, в котором находилась несколько лет назад. И тогда история с Юлей повторится, но только в этот раз с Индиго, малышкой, которую, по мнению Захаровой, легко подмять под себя. — Кир, — вынуждает в глаза свои посмотреть и серьёзным тоном спрашивает. — но если она действительно захочет уйти, то ты отпустишь её? — Конечно. Мне очень больно видеть её слёзы, и я не хочу, чтобы она страдала. Не хочу, чтобы она плакала. Если Лизе так будет лучше, я её отпущу. Отпущу, наплевав на свои чувства к ней. Как только слова были произнесены, раздаётся негромкий стук в дверь кухонную, и Кристина морщится, осознав, что, возможно, Индиго подслушивала их разговор. — Извините, что я вас отвлекаю. — проговаривает виновато и, потупив взгляд, тихими шагами по линолеуму ступает, стараясь не смотреть на Кристину. А она усмехается, пристально разглядывая девчонку. Испугалась малышка. — Что случилось? — спрашивает обеспокоенно Кира, не обращая внимания на Захарову, что губы кривит в усмешке. — Тебе с работы звонили. — и с какой-то неловкостью протягивает телефон Медведевой. Та улыбку широкую дарит Лизе и, протянув ладонь, задерживает пальцы на её бледной коже. Поглаживает самими подушечками и произносит: — Спасибо, моя хорошая. А Захарова вздыхает еле заметно, думая, что всё это закончится очень плохо.***
— В смысле, блять, Новосёлова заболела? — В прямом. Сопли, кашель, температура и тому подобное. Только я не понимаю, где эта сучка успела простудиться. Так что выбирай другую девочку. — развалившись в кресле, говорит Штрэфонд. Не удастся поставить сегодня точку в их дурацкой истории, и Кристина, осознав это, устало головой качает. Неужели у Ангелины настолько хлипкое здоровье, и она, всего лишь попав под ледяную воду, заболела? Кристине стыдно немного становится, ведь Новосёлова из-за неё денег лишается, но она этот стыд подальше задвигает и произносит, раздражаясь и вдавливая ладони в стол: — А я Новосёлову хочу. — Ты меня вообще слышишь!? Заболела она. Что непонятного? — Всё мне понятно, я просто хочу её увидеть! — чуть ли не кричит, наклоняясь ближе к Штрэфонд. — Захарова, твою мать! Хочешь – иди. Вот только вряд ли ты получишь удовольствие от совместного времяпровождения с Новоселовой, она ничего сейчас сделать не в силах. Иди-иди. Если подцепишь простуду, ко мне не заявляйся с претензиями! — Да похуй. — грубо бросив, разворачивается на пятках и к двери шагает с уверенностью. Понимает, что сегодня ей точно ничего не светит с Ангелиной, но всё равно идёт к ней, чувствуя дикое желание просто увидеть её. Просто увидеть, и ничего более.***
Гелечке снова плохо до слёз, у неё сопли рекой текут и горло болит. Да болит оно так, что она и слово сказать не может, лишь хрипит еле-еле. Хочется просто в кровать улечься и поспать немного, но Геле кошмары снятся, и она глаза закрывать боится. В кресле сидит, подтянув под себя ноги, и любовный роман, что кажется Ангелине довольно дурацким, читать пытается, но ничего не выходит. Буквы перед глазами кляксами расплываются, а мысли в клубок запутываются, нервируя Гелю. Главное — не уснуть, а то вновь кошмар приснится, и Гелечке, раздавленной болезнью, ещё хуже станет. Она ночью спать боится, и поэтому только под утро засыпает, почему-то думая, что плохой сон в это время суток её не настигнет. Ангелина уже страницы жёлтые листает бездумно, лишь бы не заснуть, но дверь вдруг открывается резко, и Геля вздрагивает, испугавшись. На пороге её кошмар стоит. И имя этому кошмару — Кристина Захарова. Сейчас она выглядит вполне дружелюбно, трезво, но во сне она такие ужасные вещи творила, что Гелечка в её сторону и глядеть не хочет. — Привет, Новосёлова! — Привет. — в ответ здоровается шёпотом и даже спрашивать не хочет, почему та пришла. Нападки Захаровой она сейчас вытерпеть не сможет. — Ты чё не в кровати лежишь? Хорошие девочки в это время уже спят и слюнки в подушку пускают, а ты в кресле расселась, да ещё и с ногами голыми. Ложись давай! И Ангелина взглядом замыленным по Кристине скользит, раздумывая, с чего вдруг такая забота о ней. Видя наглую улыбку Захаровой, не выдерживает и выплёскивает раздражение, что с усталостью было перемешенно: — Во-первых, я нехорошая! Во-вторых, ложиться я не буду! В-третьих, извини, но сегодня у нас ничего не будет! Кристинино лицо еще больше в улыбке расплывается, и она, пойдя поближе, за руки хватает, заставляя встать с кресла. — Кристина, отпусти! Неужели ты не понимаешь, что я сейчас не смогу переспать с тобой... — Да причём тут это? Ложись, не буду я к тебе приставать! — Геля лишь вздыхает тяжело и повинуется, понимая, что спорить бессмысленно. Её за локоть крепко чужая рука держит и за собой волочит. Когда до кровати остаётся буквально пару шагов, ноги не выдерживают и Новосёлова чуть ли на спину не падает, но Кристина успевает схватить её за талию, прошипев: — Бля. Ангелина уже внимания не обращает и, почувствовав под собой постель прохладную, веки прикрывает, окончательно сдавшись. Из полудрёмы её хриплый голос вырывает: — Где у вас кухня? — Что? — Кухня где у вас, говорю. Гелечка не понимает, зачем Кристина про кухню спрашивает, но всё равно отвечает на вопрос. После чего дверь с хлопком закрывается, и Ангелина в сон проваливается думая, что Захарова ей привиделась. Просыпается она от касания к своему плечу и шёпота, который словно под кожу проникает иголками: — Ангелочек, тебе нужно это выпить. Геля глаза с трудом открывает и, увидев перед собой кружку, качает головой. — Это молоко с мёдом. Тёплое. — Ну и зачем? — Вылечить тебя хочу. Всё-таки я виновата в том, что ты заболела. Пей. — говорит мягко, с заботой, а Ангелине это сном кажется. Сладким сном. — Меня мама так в детстве лечила. Усмешка добрая на губах появляется, и Новосёлова всё же глоток делает из кружки, которую Кристина обеими руками держит. Пьёт, чувствуя на языке приятную сладость, и веки прикрывает вновь. — Умничка. И кружка пустая на тумбочке оказывается. — Кристин, а ты мне ведь снилась. — на бок укладывается и слова проговаривает, которые никому озвучивать не хотела. — Ну и что я там делала? — Била, душила и говорила, что никогда не простишь. Шепчет глазами закрытыми и думает, что Захарова ушла. Но вдруг на талию рука горячая опускается, и Геля вздрагивает, осознав, что это не сон. — Когда-нибудь прощу. — тихие слова разлетаются по комнате тёмной, и к телу Ангелины Кристина прижимается осторожно, целуя в плечо. — Спи, ангелочек, спи. И Гелечка под чужое сопение засыпает с лёгкой улыбкой на лице.