Продай

      Горячие капли воды струйками стекают по голой спине, обжигая кожу до красноты, но Захаровой на это совершенно плевать, ведь рядом с ней стоит её ангел. Полностью обнажённый и красивый, ласковый.       У него глазки блестят, что при слабом освещении разглядеть без труда можно, волосы влажные на плечи спадают, и улыбка манящая играет на губах.       Раз. Два. Три. И нежное касание к груди вызывает стон:       — Ангел...       Новосёлова шире улыбается, пальчиками гладя кожу, и губами к щеке притрагивается почти что невесомо. Робкий поцелуй, невинный даже, но прикосновения рук совсем не невинные. И от такого контраста Кристина распаляется всё больше. Позволяет тело своё сжимать, гладить, целовать где угодно, хотя раньше не любила особо нежностей, не любила, когда её ласкают.       А с Ангелиной почему-то всё было иначе. Ей хотелось позволить многое, если не всё, и эта мысль Кристину сильно пугала, настораживала. Непонятные чувства зарождались в её душе, но разбираться с этим она не желала, боялась попросту расковырять старые раны и вновь очутиться на дне.       Но и уйти, навсегда попрощавшись со своим ангелочком, она не могла. Без Новосёловой жизнь уже казалась блеклой и пустой, в каком-то смысле даже ненужной. Кристине заставляла себя поверить в то, что ей просто нужно от Ангелины человеческое тепло, и не более.       Не более и снова Захарова здесь, в чёртовом борделе, отдаёт последние деньги за встречу с девушкой из своего ужасного прошлого.       Не более и снова она позволяет чужим губам целовать себя в ответ, обнимать своё обнажённое тело.       — Всё хорошо, Кристин?       — Прошу, ангел, только не останавливайся. — шепчет хрипло и забывает о всех проблемах, о жизни реальной, что находится за стенами борделя.       А улыбающаяся Гелечка кивает легонько и мокро в шею целует, поглаживая ладонями талию. Поцелуи горячие всё ниже спускаются, к груди небольшой, а Кристина забывает, как дышать вовсе.       Она о перегородку душевую ладонью опирается и веки прикрывает, полностью отдав над собой контроль. Перед глазами темень, в ушах звук льющейся воды, а на коже мягкие губы, что сейчас целуют живот.       В голове ни одной мысли о том, что с ними будет дальше. О том, что будет завтра и через неделю. Если только этот день, этот момент, и думать о будущем Захаровой не хочется. Сейчас важны лишь касания нежных рук, ласкающие движения языка и в перерывах тихое, мягкое:       — Кристина...       После совместного принятия душа уйти не удалось. Прямо перед дверью Ангелина аккуратно схватила Кристину за ткань толстовки и, избегая смотреть в глаза, с надеждой в голосе и лёгким румянцем на щеках проговорила:       — Побудь со мной ещё немного.       А Захарова в ступор впадает на несколько секунд и потом лицом к девушке оборачивается, выгнув в немом изумлении брови. Та стоит всего в одном шаге от неё, взгляд в пол тупит и ответа ожидает, задержав дыхание. У Гели плечи подрагивают слегка, она словно жалеет о своих словах, но Кристина ничего ужасного в её просьбе не видит.       Только лёгкое удивление одолевает её, ведь за две последние недели она три раза приходила к Новосёловой, но только сейчас Ангелина попросила её остаться. Не поцеловала крепко на прощание, как это обычно было после совместно проведённой ночи, а набралась смелости и попросила ещё немного побыть рядом.       — Извини, я... — начинает Гелечка, расценив молчание как отказ, но Кристина перебивает её, особо не раздумывая, и скидывает обувь в угол.       Лёгкая улыбка на губах, снятая с головы кепка и шёпот на ухо:       — Не трясись ты так, я останусь ещё на полчаса.       И, поддавшись порыву, притягивает Ангелину к себе за талию и обнимает крепко. Не знает зачем, не понимает свои мысли и чувства, но сердце так упорно твердит, что стоит остаться, и Кристина соглашается, наплевав на возможные последствия.       Ни о чём думать не может, ни о работе, ни о других проблемах, в голове только ангел кареглазый, а в руках его тело живое и податливое. Желания, мысли в кучу сплетаются, создают в голове полнейший беспорядок, но Захарова осознаёт лишь одно — она привязалась к ангелочку, и это чувство с каждой встречей крепчает, разрастается яркими одуванчиками в опустевшей душе.       И неважно, что придёт пора и цветочки превратятся в белые пушистые шарики, которые и дуновения ветра не выдержат, разлетевшись пушинками по разным сторонам. После них останутся лишь голые стебли на выжженном поле и тоска вперемешку с одиночеством.       Но не сейчас. Их время ещё не пришло, а значит встречи могут продолжаться.       Кристина действительно не понимала, зачем в очередной раз пришла к Новосёловой, но ноги будто сами привели её сюда, и путей отступления не было. Наверное, ей просто не хватало тактильности и разговоров ни о чём. Душевного спокойствия, которое, не считая Медведеву, она ощущала только с Ангелиной.       Но ведь с Кирой была совершенно другая связь. Крепкая и долголетняя дружба, перетекающая в моменты отчаяния и удушающего одиночества в интимную близость, что происходила больше для умиротворения обеих, чем для получения удовольствия.       Им было комфортно вместе, спокойно, они с самой юности выучили повадки и знали желания друг друга. Забота, поддержка, помощь – так можно было охарактеризовать их взаимоотношения несколькими словами.       Однако была и любовь, но не в привычном понимании этого слова. Их чувства были больше дружескими, а как пару они себя никогда не рассматривали.       Это действительно была крепкая и настоящая дружба, не увядшая сквозь года и трудности. Это была связь двух поломанных людей, которые благодаря друг другу смогли выбраться со дна и не упасть на него вновь, когда сил бороться с собой и своим прошлым уже не было.       С Ангелиной всё же было по-иному. Ни дружбой, ни отношениями нельзя назвать происходящее между ними. И сказать, что их объединял только секс, было бы неправильно, нечестно.       Что-то другое, помимо интима и былых чувств, что-то большее, чем юношеская влюблённость, рвалось наружу, но было подавлено безжалостно самой же Кристиной.       Не хотелось трепать себе нервы надоедливыми мыслями, прожигать мозги до головной боли, и Захарова, ощутив на своей спине чужие руки, забила на всё.       — Чего же ты сейчас хочешь, ангел?       И лишь после спокойного вопроса напряжённое, как струна, тело расслабилось в руках Кристины.       — Просто полежать в кровати, — отвечает Новосёлова тихо, а потом, слегка помедлив, добавляет. — в обнимку.       От такого невинного предложения на лице появляется лёгкая улыбка, и небольшую усталость будто рукой сняло. Это как раз то, что сейчас нужно Кристине. Не секс и не пьяные посиделки, заканчивающиеся им же, а только обыкновенные объятия, без намёка на похоть.       Несколько секунд и девушки, не раздеваясь, на кровать опускаются. Захарова Ангелину к телу своему прижимает и ладонь на её голову укладывает, начиная гладить по волосам, а та, в свою очередь, талию обхватывает руками и утыкается холодным носиком в шею.       Молчание, полутьма и тёплое дыхание на коже. Нежные женские руки и лёгкий, чуть сладковатый аромат, исходящий от ангелочка. Почему-то духи напомнили запах зелёных яблок. Любимых яблок Кристины.       И от этой мысли она улыбнулась, продолжая поглаживать волосы и слушать чужое дыхание. Минуты шли, а уходить не хотелось совершенно, но Кристине нужно было на работу, а к Ангелине должна была прийти ещё одна клиентка.       Их время подходило к концу, девушки даже толком понять ничего не успели, и осталась всего лишь одна минута, которая пролетела словно секунда.       Грустный вздох из груди и тихие слова, произнесённые хрипловатым голосом:       — Мне нужно уходить.       — Я понимаю, но мне так не хочется... не хочется, чтобы ты уходила. — шепчет в шею и сильнее обхватывает талию, словно это не позволит Кристине уйти. — Ты сейчас уйдёшь, и мне снова станет плохо. А мне ведь только встречи с тобой помогают выдержать ад, в котором я нахожусь.       Слова Ангелины пропитаны грустью и небольшим страхом, её голосок дрожит и вот-вот готов сорваться, от чего внутри Захаровой всё сжимается, и она проговаривает в макушку успокаивающе:       — Ну, ангел, не переживай ты так, я приду к тебе к тебе в четверг, сразу же после работы примчу.       — Четверг? Это же шесть дней. Шесть, Кристина! Я столько не выдержу, я...       — Выдержишь, ты всё выдержишь, и я к тебе обязательно приду, ангелочек.       Короткий всхлип и Кристина обхватывает ладонями лицо девушки, приподнимая его к себе. В уголках глаз слёзы виднеются, и как только взгляды пересекаются, из левого глаза слезинка по щеке стекает, вызывая тихий вздох.       — Не плачь, Ангелина, всё же хорошо. — и целует солёную от слезы щёку обветренными губами. — Чего ты сопли распустила? Перестань, ангелочек, не нужно этого.       Раньше Кристина не любила чужие слёзы, излишнюю чувствительность людей, её это попросту раздражало и выводило из себя. Ну какой нужно быть тряпкой, чтобы реветь по пустякам и смотреть на всех окружающих так, будто ты побитая, никому ненужная дворовая псина?       Но сейчас, в эту минуту, она не испытывала отрицательных чувств. Были лишь лёгкая грусть, неловкость и желание утешить, хотя Захарова никогда не умела делать этого.       — Не плачь, пожалуйста. Я же не навсегда ухожу, ангел.       И, поцеловав уже другую щёку, припадает к приоткрытым дрожащим губам. Целует глубоко, медленно, слизывая с губ солёные капли слёз, и позволяет Геле вжиматься в своё тело.       Поцелуй выходит горьким, прощальным, и Кристина, как бы ей не хотелось, всё же отстраняется и подниматься начинает, поправив взлохмаченные волосы.       Но запястье неожиданно обхватывают тонкие пальцы, а тихий голосок Ангелины разрезает затянувшуюся тишину:       — Я... я люблю... люблю тебя, кажется...       Блядство.       В висках застучало с бешеной скоростью и голубые глаза в мгновение стали тёмными. Не ожидала Кристина эти слова услышать, не хотела, боялась.       И вот, когда у них всё было прекрасно, хорошо, Новосёлова испортила их идиллию своим дурацким признанием.       Зачем? Просто, сука, зачем?!       Можно было бы дальше продолжать видеться, проводить время вместе, ни о чём не думая, и не грузить себя мыслями, но Ангелина решила поступить иначе.       Призналась в любви, блять.       Если бы это случилось лет десять назад, то Кристина, наверное, умерла бы от счастья, но сейчас признание ей не было нужно.       Не нужна была любовь, которая оставит её у разбитого корыта.       — Сука, — выдыхает тихо Захарова, вырвав свою руку, и оборачивается лицом к Гелечке. — зачем?       А та лишь слезящимися глазами хлопает, губы кусает до отвращения и смотрит таким жалобным взглядом, что удавиться захотелось в секунду.       — Что?       — Нахуя ты мне это сказала? — грубо, громко, но по-другому не получается.       Комнату окутало напряжение. Напряжение, которое витало здесь в их первую встречу.       — Я думала, что...       — Чё ты там думала?! Думала, что у нас чё-то кроме секса получится? Новосёлова, тебе же не пятнадцать лет, перестань верить в детские сказочки! Очнись, сука!       Кристина чуть ли не срывает голос из-за крика, после зубы сжимает до скрежета и смотрит злобно на девушку, что несколькими минутами ранее называла ангелочком.       А ангел плачет бесшумно и за плечи себя обнимает, боясь сказать лишнее слово.       Больно на это смотреть. Не хотелось пугать её, доводить до такого ужасного состояния, но всё уже сделано. И время не перемотать.       Остаётся лишь добить окончательно, потому что по-иному Кристина не умеет, не научили её.       — Ты думаешь, что я смогла бы полюбить шлюху? Полюбить, бля, человека, который мне всю жизнь разъебал?       Учащённое биение чужого сердца, тихие всхлипы и пару секунд молчания.       Ангелина слёзы с щёк стирает стыдливо, головой качает, а Кристина глядит на неё, сжав челюсти, и ждёт хоть каких-нибудь слов.       — Чё молчим? Хоть слово скажи! — не выдерживает и ближе подходит, схватив за плечо.       — Ты же простила меня...       — Получается, нет. Ошиблась. — выплёвывает сквозь зубы и отпускает Гелечку, направляясь к двери.       Слышит плач, ощущает боль чужую и самой завыть хочется, но держится из последних сил. С каждым шагом внутри будто разрывается что-то, но Кристина упорно идёт вперёд и слёзы смаргивает, кусая до крови нижнюю губу.       Не готова она к серьёзным отношениям, не готова ломать себя в них и под кого-то подстраиваться. Не готова любить и быть любимой.       Она этого хочет, правда, вот только страх огромный затмевает все желания и мечты. Боится Захарова, что любовь её выйдет ей боком, и поэтому сбегает, не желая сражаться за своё счастье.       Наспех надетая обувь, забытая любимая кепка и слёзы на бледных щеках. Хлопок двери по ушам бьёт ощутимо, и замки рушатся, оставив после себя грязь, груду камней и осадок на дне души.        Я не смогла бы, ангелочек, прости.       Состояние Кристины было настолько подавленным и шатким, что даже мужики с работы заметили это и буквально выперли Захарову с автомойки, сказав, что ей следует отдохнуть дома под рюмку водки, а если вдруг нагрянет начальство, то её как-нибудь да прикроют.       Она и спорить не стала.       По дороге домой заскочила в магазин, купила бутылку крепкого алкоголя и, только оказавшись в своей пустой и неуютной квартирке, разрыдалась в голос. Слёзы ручьём скатывались по щекам, капая с острого подбородка, а Кристина утирала их дрожащими руками и не понимала, в чём проблема.       Ведь ничего же страшного не произошло? Ей всего лишь признался в любви человек, который за несколько месяцев пробудил в сердце столько разных эмоций и сделал её чуточку счастливее, чем было раньше.       Другой бы на месте Кристины обрадовался, на крайний случай спокойно бы отреагировал и разъяснил всё на месте, но не она. Признание Ангелины полностью выбило её из колеи, и что делать, как поступить, Захарова не имела ни малейшего понятия.       Вот, что она могла сказать Гелечке? Что?! Признаться в ответ? Но ведь это же ложь, Кристина не любила её. Действительно не любила, хотя в её сердце теплились яркие и нежные чувства по отношению к Новосёловой. И это, определённо, была не любовь.       Не любовь, но от осознания того, что сегодня произошла их последняя встреча, на душе стало невыносимо тяжко.       Не любовь, но образ ангела, её ангела, до сих пор не выходил из головы, заставляя слёзы течь с большей силой.       Не любовь, но к своим бывшим девушкам она никогда не испытывала того, что было у неё с Ангелиной.       И поэтому стало страшно. Оставаться наедине со своими мыслями и початой бутылкой водки Кристине не хотелось совсем, более того она боялась, что не выдержит их натиска и под действием алкоголя сделает с собой что-нибудь ужасное, несмотря на презрение к самоповреждению. А под градусом она была способна на многое.       Чтобы избежать плохих для себя последствий, Захарова приняла решение встретиться с человеком, который безоговорочно помогал и поддерживал в трудную минуту. Она приняла решение встретиться с Кирой.       Одно сообщение, выкуренная наспех сигарета и Кристина уже едет на такси, зная, что после встречи с подругой ей станет гораздо лучше.       — Здравствуй, птичка моя. — сипло проговаривает Медведева с порога, опираясь о стену спиной, а Кристина сразу понимает, что что-то не так.       Давно Кира не выглядела такой странной, такой неопрятной и заторможенной. Одета она была в грязную и мятую футболку, её блондинистые волосы напоминали гнездо, а под глазами виднелись тёмные круги. Но самой заметной деталью был её неживой, немигающий взгляд, что смотрел в одну точку.       Страшная догадка приходит в голову Кристине, и она, быстро сняв потрёпанные кроссовки, подходит к подруге вплотную.       — Если ты, Медведева, сейчас под дурью, я тебе въебу, — и щёки обхватывает руками, заглядывая в карие глаза. Из-за полутьмы толком ничего не видно, и раздражение волной накатывает, вызывая на сухом лбу морщинки. Кристина губы облизывает волнительно и с особым усердием пытается понять, верна ли её догадка или нет.       Но Кира не даёт сделать этого и, откинув от себя руки, устало прячет лицо в собственных ладонях.       — Я не употребляла уже давно, и ты это прекрасно знаешь. Я бросила, мы с тобой бросили, Кристин.       А она отступать не хочет и на Медведеву надвигается, протяжно вздыхая. В её слова верится с трудом, но Кристина гонит из своей головы эту мысль и обеспокоенно уточняет:       — Уверена?       — Кристина, блять, я просто немного выпила, вот и всё.       И всё равно остаётся ощущение, что с Кирой что-то произошло. В последний раз Захарова видела её такой в день похорон Юли и, не желая додумывать, грузить себя ужасающими догадками, спрашивает прямо в лоб:       — Чё случилось?       Но в ответ молчание. Кристина знает, что давить не стоит, не выйдет ничего попросту хорошего, и поэтому мягко к плечу прикасается, пытаясь выразить свою поддержку.       В эту минуту все свои проблемы забываются. Забывается и Ангелина, неожиданно ворвавшаяся в жизнь Захаровой и нагло перевернувшая её привычный мир. Сейчас не до этого, важно другое — помочь близкому человеку, который в таком состоянии находился очень давно, в самый ужасный период своей жизни.       Пара минут и хриплый голос разрезает тишину, на последнем слове переходя на еле слышимый шёпот:       — Лиза...Лизонька...ушла.       И голову опускает сломлено, испугав Кристину. Она не сразу понимает, куда ушла девчонка, и лишь через несколько секунд до неё доходит.       — К тому уёбку? — спрашивает хмуро, взгляд не отводя, и получает кивок слабый. — Блять.       Она же чувствовала, знала, что так и будет. Что эта странная и пугливая девчонка вскружит голову только что зажившей полноценной жизнью Кире, а потом съебётся в закат, оставив её подыхать в одиночестве.       Поможет окончательно выбраться со дна и даст чувство умиротворения, своими объятиями перенеся на берег, где солнечно и тепло, а потом, создав шторм губительный, столкнёт в море глубокое и позволит на дно опуститься, только в этот раз уже навечно.       Господи, как же всё было хреново.       Кристина ведь предупреждала Медведеву, говорила неоднократно, что история с Лизой не обернётся концом счастливым, но та не верила, и её привязанность переросла в влюблённость, а после в другое крепкое и серьёзное чувство.       В чувство под названием любовь. В этом у Кристины сомнений не было.       — Я думала, что её уход вынесу стойко, но...но, как видишь, не вышло. — тихо, без эмоций и слёз, без надежды. — Мне плохо без неё.       И что сказать в ответ, непонятно. Как утешить и поддержать, не расстроив сильнее, нет ни малейшего понятия. Лёгкое касание к татуированным пальцам и тихие, проговорённые усталым голосом слова:       — Идём на кухню, Кир.       Пару часов проходят, словно в тумане. Кристина помнит только звон рюмок, обжигающее горло пойло и тёмные шоколадные глаза без привычного в них блеска.       — Прошло уже четыре дня, а мне до сих пор кажется, что я нахожусь дурацком сне, который никак не может закончиться. И, блять, это пиздец как убивает. — произносит Медведева, не отнимая взгляда от своих дрожащих ладоней, и качает головой, не веря в происходящее.       Отчаяние в её голосе пугает настолько, что Кристину хватает всего лишь на пару банальных слов:       — Мне жаль.       — Мне тоже. — вздох протяжный, а тиканье старых часов уходит на второй план, когда вырывается признание из покусанных губ. — Я впервые после смерти Юли полюбила человека. По-настоящему полюбила, представляешь? И мне даже казалось, что я наконец-то смогу стать счастливой, смогу выстроить здоровые и крепкие отношения, но слишком походу размечталась и дала волю своим чувствам. Это, наверное, наказание за моё прошлое, за всех тех девочек, что сейчас безвылазно у психологов сидят и при случайной встрече чуть ли ни трястись начинают в истерике...       А покрасневшая от алкоголя Кристина брови хмурит на невнятную речь подруги и мягко по её запястью, лежащему на столе, шлёпает. Каждый раз во время пьяных посиделок Кира вспоминала своё прошлое, признавалась в ненависти к себе за все ошибки, и каждый раз Захарова пыталась уверить её в том, что она достойна счастья.       — Прекрати, Кир! Какое к чёрту наказание? Да, ты поступала по-уебански в прошлом, да, его не вернуть, но ты же осознала свою вину, извинилась перед бывшими, даже помогла некоторым. Да ты, блять, девчонку практически с улицы подобрала и приютила. Вот, чё ты за хуйню несёшь?       И Медведева, не сказав и слова, со стула подрывается мигом и к холодильнику подходит, желая ещё немного выпить, но Кристина не даёт осуществить желаемое и закрывает белую дверцу прямо перед носом.       — Хватит, тебе реально уже хватит! — сажает обратно на стул и резво плиту включает, намереваясь напоить подругу крепким чаем. На сегодня алкоголя им достаточно.       За окном без перерывов хлещет дождь, ветер холодный завывает пугающе и только в небольшой квартирке тепло и тихо. Спокойно, но уже нерадостно и не солнечно. С уходом Индиго, Кристине казалось, из квартиры ушёл и свет яркий, и комфорт, и душа Киры. Сейчас она представляла собой всего лишь телесную оболочку.       Чайник закипает вскоре, и руки вытаскивают из шкафа первую попавшуюся кружку синего цвета. Захарова, закинув в неё пару кубиков сахара и пакетик зелёного чая, кипяток наливает поспешно и на стол ставит, ожидая хоть слово услышать, но по кухне вместо грубоватого голоса разносится всхлип, заставляющий девушку замереть на месте.       — Кира, чё с тобой? — беспокоится, обхватывает впалые щёки ладонями и с удивлением смотрит на то, как слезинки стекают по бледной коже. Даже и вспомнить не получается, когда она в последний раз видела подругу плачущей.       А та только головой качает, поджав дрожащие губы, и шепчет сдавленно:       — Это кружка Лизы...Она из неё пила.       И невообразимая тяжесть оседает на дне сердца Кристины, потому что видеть Киру разбитой и сломленной чертовски больно. Но ещё больнее осознавать, что никак ей не получится помочь. Не может же Захарова найти Индиго и притащить за шкирку сюда против её воли, не может же выплюнуть правду в лицо дорогому человеку, сказав, что девчонка никогда не вернётся к ней.       Ничего не может, и эта беспомощность противная душит без остановки.       Всё, на что сейчас была способна Кристина, так это просто прижать сгорбленное тело к себе в утешающих объятиях и прошептать в макушку:       — Скоро станет легче, Кир, реально легче. А теперь пойдём спать... — и поникший голос перебивает резко.       — Ты же останешься? Не бросишь меня?       От этой фразы всё внутри сжимается, и Кристина, мягко проведя по спине ладонью, произносит в ответ:       — Никогда не брошу.       Утро выдаётся крайне тяжёлым. Голова трещит так, словно по ней молотком со всей силы бьют, а тошнота лёгкая сдавливает горло. Аппетита у Захаровой совсем нет и лишь травяной чай хоть как-то успокаивает её организм.       А Кира будто и не пила спиртное. Бегает, суетится по кухне, убирая остатки вчерашнего застолья, и только после того, как колоссальная чистота была наведена, с протяжным вздохом опускается на стул:       — Спасибо, что не ушла вчера.       Её карие глаза искрят бесконечной благодарностью, и от этого на душе тепло разрастается мигом. Кристина рада, что хоть чуть-чуть Кире стало легче.       — А я могла иначе поступить? — и улыбка искренняя в ответ выдворяет из квартиры смурное настроение, сквозившее во вчерашний день. — Ты точно больше не хочешь поговорить об этом?       Имя Лизы произносить не хотелось, велика была вероятность, что Медведева расстроится, услышав его.       — Нет, лучше скажи, что произошло у тебя. Всё же я помню, что именно ты позвонила мне первой и спросила разрешение приехать, а я, блять, напилась до такой кондиции, что обо всём забыла и загрузила тебя своими проблемами. Кристин, у тебя всё хорошо? Ты же знаешь, что можешь рассказать мне о многом.       А она улыбается, не зная почему, и крепко сжимает в руках почти пустую кружку.       — Чё я могу тебе сказать? Новосёлова призналась в том, что любит меня.       И даже радостно немного, что рассказывает это не на пьяную голову. А то кроме матов и оскорблений в сторону Ангелины Кира ничего бы больше не услышала.       Ангелочек достойна хорошего к себе отношения, а не мерзких слов и проклятий.       — А ты...?       — А я не люблю.       Словами давится, губы нервно жуёт и понять не может, врёт она или нет. А Кира словно чувствует ложь, осознаёт больше, чем сама Кристина, но ничего не говорит и даёт возможность высказаться по полной.       — Когда она мне сказала об этом, я пиздец как разозлилась и наговорила много всякой хуйни, за которую мне очень стыдно. Ангелина тогда расплакалась, а я просто ушла. — сухо, без деталей и подробностей. Да и сказать особо нечего. Важным является одно лишь признание.       — Сбежала.       — Чё? — кидает непонимающий взгляд на девушку.       — Чё-чё? Ты не ушла, а сбежала. Сбежала, побоявшись признаться в ответных чувствах человеку, который за небольшое время стал тебе дорог. — разъясняет, вкручивая в мозг довольно понятные мысли, а Кристина бесится, дёргая щекой.       Злится она, но ни Киру, ни на Новосёлову, а на себя. Ведь настолько погрязла в своих загонах и в мнимых принципах, что понять не может простых вещей. Не может позволить себе стать счастливой и отпустить прошлое, так отчаянно рушившее будущее.       Кира же продолжает добивать:       — Ты просто побоялась трудностей и того, что с вами было бы дальше. Кристин, ты даже не попыталась побороться за ваше счастье. За своё счастье. — втаптывает в болото удушающих мыслей, уничтожает безжалостно, но Захарова отчётливо помнит одну деталь.       — Но ты же сама не призналась Индиго в любви.       — Не призналась, — ответ честный, грустью наполненный. — и я жалею об этом. Может, если бы я призналась, то всё было бы по-другому. Может, Лизонька бы осталась.       И укол вины пронизывает тело насквозь. Кристина никогда не умела держать язык за зубами.       — Извини, ляпнула, не подумав.       — Не извиняйся, всё в порядке. Просто признайся самой себе уже наконец-то в чувствах и перестань от них бегать, как умалишённая. Ты ещё можешь что-то исправить, в отличии от меня. Возможно, вы и не будете вместе, но хоть что-то светлое и хорошее между вами остаться должно.       После чужих слов что-то словно щёлкнуло в мозгу и подтолкнуло к одной мысли. К решению, которое покажется многим импульсивным и непонятным, но не Кристине.       Ангелам не место в Аду.