Liebe kommt
Liebe geht nicht Geht nicht
Liebe geht gar nicht
Следующее задание понравилось мне больше всех, потому что было первым более-менее серьёзным: «Порежь руку вдоль по вене (неглубоко)» Наконец-то мы двигаемся к делу, получая хоть сколько-нибудь серьёзные задания! Тянуть с его выполнением я не стал и, включив песню Till The End» исполнителя NA CHUI, уже знакомым ножом-товарищем, который выручил меня в прошлый раз, с упоением провёл по руке, вспоминая относительно недавний фрагмент моей жизни, когда я, обессиленный, лежу на своей кровати, рядом — Жанна, с каким-то детским любопытством и неимоверной нежностью задумчиво гладит мою руку, чтобы потом, чуть позже, задать случайно и нежеланно слишком жестокий вопрос: «Это из-за него Вы резали руки?». Поразительно. Это я настолько расслабился и выдал себя, или эта девушка, действительно, обладает проницательностью, сравнимой с прозорливостью Йо? Я не знаю. Вообще не представляю, каким таким, блять, магическим образом эта парочка ёбаных волшебников читают меня. Сейчас, когда прошло какое-то время без Йо, моя тоска по Асакуре сглаживается, нет больше того остервенелого негодования, с которым я вырезал загадочные символы, — «f57» на левой руке… Поэтому сделать неглубокий порез, как предначертано заданием, — не составляет труда, и я без проблем справляюсь, заставляя кожу саднить, пока на ней понемногу появляются маленькие алые капельки. Дело сделано в лучшем виде, и я отправляю фото в беседу. Слышу приближающиеся к двери моей комнате грузные шаги — интересно, что на этот раз от меня хочет Ен Тао? Едва успеваю подумать об этом, — сам отец без стука, но осторожно, входит в мою спальню, и я незамедлительно награждаю его фигуру неприязненным враждебным взглядом. — Что на этот раз? — недружелюбно спрашиваю, лениво поднимая на него взгляд от книги «Преступление и наказание» Достоевского. Как назло — мой любимый момент, где Свидригайлов говорит про путешествие, имея в виду предстоящее самоубийство из-за, как бы иронично это ни прозвучало, своей неразделённой любви. — Ничего неприятного для тебя, сын, напротив, очень даже хорошая новость: Марко-сан со своей прекрасной женой, Рене, приглашают нас на ужин, где Рене желает познакомиться с тобой. Ужин послезавтра, в воскресенье. Надеюсь, ты произведёшь на belle mère такое же впечатление, как и на её милую дочь. Постарайся не подвести нас, сынок… Нам нужен этот брак, и ты, надеюсь, понимаешь это не хуже меня. За сим покидаю тебя. Помни, послезавтра, и belle mère зовут Рене. Изучи правила французского этикета и тонкости их культуры. Я не хочу за тебя краснеть перед Марко-саном, Рене-сан и Жанной-тян! И не вздумай выкинуть что-то назло мне! — строго выдал Ен, не сводя в меня жёсткого взгляда. — Ну что ты, отец! Конечно, я не подведу! — говорю уверенно, в то время, как понимаю, что по определённым причинам, вести себя так же чувственно, как я делал это с Жанной, с Рене будет нелегко, но не невозможно. А я, Рен Тао, не сдаюсь перед лицом таких жалких трудностей, как понравиться маме невесты. Впрочем, по большому счёту, понравлюсь ей, или же нет, — не так уж важно. Если нет, — это только к лучшему, потому что я не хочу портить жизнь этой девушке, хотя уже сделал это, когда осквернил её невинное тело своим беспардонным и бесчестным присутствием. Теперь Жанну никто не возьмёт в жёны; теперь она изгой в обществе своих подруг и презренная распутница в глазах семьи, и виной тому я. Ещё и ни слова не сказал ей после того как трахнул её, как последнюю и самую дешёвую шлюху квартала Красных фонарей. Должно быть, Жанна презирает меня и ненавидит, по крайней мере на это я надеялся, хотя, принимая во внимание слова отца о том, что она превратила свою комнату в Святилище Тоси Фукуси, — актёра, на которого я по её мнению, похож, — мои надежды оказались мертворождёнными. Впрочем, сомневаться в себе у меня никогда ещё не было поводов. Без лишней лживой скромности, скажу, — я прекрасен в роди жениха: умён, вежлив, эрудирован, образован и начитан. В том числе, и по части французской истории, собственно, благодаря начитанности произведений таких Великих французских Писателей, как Виктóр Мари Гюго и Александр Дюма-отец. Помню, как лет в тринадцать зачитывался им, и не только широко известными «Тремя мушкетёрами», нет, я пошёл дальше: и «Королева Марго», и «Графиня де Монсоро», — эти дамы услужливо показали мне свои будуары, в которых трепетно хранили секреты, но ровно до тех пор, пока мой неспокойный, постоянно ищущий ум не возжелал прочитать их тайны. Не обошла стороной эта участь и произведения других французских Гениев — Виктóр Мари Гюго и его «Девяносто третий год» также не посмели проигнорировать моё алчущее, жадное в своём упоении, внимание. Собственно, так мне открылись многие фрагменты французской истории, и сомневаться в себе, как в прекрасном и желанном женихе мне, — начитанному, образованному и эрудированному вежливому молодому человеку, — не приходилось, и я не сомневался в том, что легко заслужу расположение Madame René, которая, вне всяких сомнений, когда-нибудь, станет моей charmante belle mère . Получив прекрасное воспитание в рамках домашнего обучения, я обладал абсолютной непоколебимой уверенностью в том, что достаточно близко, даже тесно, знаком с французским языком, равно как и с культурой. Впрочем, это не так важно, потому как я не имею никакого желания и намерения обрекать эту добрую девушку на мучения со мной, ибо любящим мужем я, истязавший и осквернивший её когда-то невинное хрупкое чистое тело, не имею права. Но и оставлять её ничьей женой — тоже бесчестно. В таком случае не знаю, как поступить и решаю оставить этот вопрос до завтра. Как гласит китайская пословица: 日思夜梦, а сейчас уже вечер. Кто знает, может, во сне мне придёт решение? — хоть я и не верю в подобную эзотерическую хрень, в отличие от Дзюн, я, — человек твёрдый и рациональный, практичный. Заканчиваю приготовления ко сну и уже ложусь в мягкую холодную кровать, как вдруг вспоминаю, что не выпил молоко на ночь. Этот ритуал уже стал моей привычкой, поэтому вскакиваю с постели и, как можно тише, чтобы никого не разбудить, спускаюсь вниз — на кухню. Наливаю себе молоко, подогреваю и выпиваю, как вдруг телефон у меня в руке издаёт вибрацию, от которой вздрагиваю. Время — 23:23. Чёрт. Йо бы сейчас улыбнулся и сказал с вечно удивлённым восторженным взглядом: «Рен! Смотри! 23:23!» Я бы ответил ему: «Я вижу, идиот, не ори. И что дальше?» Йо ответит: «Загадывай быстрее желание! Пока не наступило 23:24!» — подобная мысль вызывает у меня грустную улыбку и совершенно глупую наивную надежду, что это каким-то чудом написал мне Асакура. Проверяю телефон. Пф… Лучше бы не смотрел: написала Жанна в Facebook'е. И почему мне уже не кажется странным удивительная синхронизация, возникшая между ней и Йо у меня в голове? Ведь эта девушка каким-то чудесным образом, словно прочитала мои мысли, написала: «Добрый вечер, Рен-сан. Надеюсь, Вы ещё не спите, и я не разбудила Вас… Только хотела пожелать Вам спокойной ночи и добрых уютных светлых снов. Сейчас 23:23. Нужно загадать желание. Что бы Вы ни загадали, я буду молиться, чтобы Ваше желание исполнилось. Спите спокойно, Рен-сан. Я Вас уже люблю, пусть мы и знакомы с Вами ничтожно мало. С нетерпением жду нашей встречи в воскресенье.» Блять. Не хочу ничего отвечать, и, хоть это и невежливо, оставляю сухой сдержанный ответ. Зря ты не послушала меня, глупая Жанна. Сама же обрекаешь себя на несчастье… Отвечаю сдержанно и c сухой учтивостью, только по делу: «Merci, chérie. Bons rêves» Признаться честно, дорогая Жанна, ты приняла неудачное решение написать мне в тот момент, когда мои мысли занимал Йо. Несколько расстроенный, поднимаюсь в свою комнату так же тихо, чтобы не нарушить ненароком ничей сон. В голове, — самые слабые и ненормальные мысли: хочу напиться и написать Йо, и плевать на последствия, и пусть Хао увидит, — неважно. Я не боюсь его, ведь сейчас почему-то меня душит отчаяние. И что меня хорошего может ждать дальше? Свадьба с этой несчастной девчонкой? Что? — Ни-че-го. Сплошная тоска. Я сам проебал своё счастье так глупо, так жалко и бездарно.